Астрид вышла, плотно закрыв за собой дверь.
— Твоя душенька довольна? — Альфред снова отпил кофе.
— Моя душенька будет довольна, когда ты унесешь отсюда свой зад, — фыркнул Ивар. — Не ходи вокруг да около, англосакс, иначе я решу, что ты приехал полюбоваться на меня.
— И это тоже, — не остался в долгу тот. — Мне было интересно, как ты сможешь управлять империей Лодброков из инвалидного кресла.
— Даже на смертном одре я мог бы сделать так, что ты будешь умолять меня о пощаде.
— Я не сомневаюсь в твоих силах, Ивар, — усмехнулся Альфред. — Но бороться тебе нужно не со мной. — Его ноздри чуть раздувались, вбирая кофейный аромат. — Вообще-то я приехал сюда, чтобы тебя предупредить кое о чем.
Да, Альфред был достойным учеником своего деда. Экберт умел напустить туману, а потом — р-раз! — и козырной туз будто случайно выпадал из его рукава. И, видимо, обучил этому Альфреда. Больше не было пятнадцатилетного мальчишки, которого Ивар забавы ради учил стратегиям игры в шахматы — пока тот не превзошел его самого. Был враг. Молодой хищник, опасный оттого, что бесстрашный. Ведь он прекрасно понимал, что Ивар может убить его сейчас, и насмехался над этой вероятностью, будто у него за душой была не одна, а девять чертовых жизней.
Пока у руля империи стоял Рагнар, Ивар не задумывался, сколько врагов их окружает. С чем его отец имел дело каждый день, как умело гасил конфликты, плел интриги и хитрил, чтобы не вступать в открытые конфронтации. И теперь Ивару приходилось учиться искусству невидимой войны по ходу дела, хотя, видит Один, он предпочел бы войну открытую — с кровью и смертью, дабы накормить Хель чужими отобранными жизнями, напоить болью этот гребаный мир.
— На днях я ездил в Милуоки по делам. — Альфред потер подбородок. — Встретил Исайю Блэка. И между делом он обмолвился, что дела в Каттегат Казино идут из рук вон плохо. Настолько, что он собирается предложить тебе выкупить его.
— Это не новость. — Ивар едва не расхохотался. И ради этого разводилось столько таинственности? Исайя, один из бизнесменов в Висконсине, с которыми Рагнар вел дела, с завидной регулярностью предлагал выкупить Kattegat Casino для каких-то своих темных делишек. — Не так-то хороши твои ищейки, если они не смогли выяснить, что Блэк постоянно предлагает мне продать казино!
Альфред спокойно выслушал его слова, и в его взгляде, таком же безмятежном, как и он сам, не отразилось и тени досады или гнева. Вывести его из равновесия Ивару не удалось. Альфред не был Змееглазым, вспыхивавшим, как солома, к которой поднесли спичку. Его болевые точки Ивару еще предстояло отыскать.
И снова у него что-то зазудело, заныло «под ложечкой», будто он приблизился к разгадке, но она снова ускользнула, потому что Альфред заговорил:
— Он собирается убить тебя, Ивар Бескостный. А, возможно, и твоих братьев.
Тяжелая пауза, возникшая в кабинете, давила Ивару на плечи. Он изо всех сил пытался сохранить лицо, хотя эмоции брали верх все равно. С одной стороны, только мысль, что Исайя сможет как-то навредить ему, была смешна. С другой — можно ли было доверять Альфреду, который действовал в своих интересах?
Экберт мог подослать его, потому что первый его выпад не вызвал никакой реакции. Он мог попытаться заставить Ивара искать врагов там, где их не было. А, может статься, Альфред говорил правду.
— Почему я должен тебе верить?
— Не должен. — Альфред поднялся, и Ивар подумал, что будь он на ногах, легко бы одолел этого дрища в бою. Но двигался Альфред плавно, словно хищное кошачье, уходящее от преследования, и Ивар осознал, что сила его была не в собственно физической силе, а в ловкости и гибкости. Тогда как сам Ивар был достаточно неповоротлив из-за своей болезни и массивности верхней части тела.
Если убивать мальчишку, то исподтишка. Может, сделать это прямо сейчас?
— Я тебе не враг, Ивар. — Альфред сощурился, смерил его взглядом. — Мой дед был другом твоего отца. Разве этого недостаточно, чтобы я захотел тебе помочь?
В этих словах не было правды, но и подловить на лжи его не удавалось. Слишком много людей утверждали, что якобы не были врагами Ивара, но кто знает, какие замыслы они вынашивали?
— И чего ты хочешь за эту помощь?
— Ничего. — Альфред подхватил свою кожаную куртку, которую бросил на спинку кресла, только войдя в кабинет. — Я помог тебе. Однажды ты поможешь мне.
========== Глава девятая ==========
Экберт всегда молился по утрам, и Альфред уже не в первый раз задался вопросом: неужели его дед, способный поспорить по жесткости характера с самим ДиТи, пытается замолить свои грехи? Он предполагал, что тогда Экберту придется непрерывно молиться несколько лет подряд, и то он не припомнит всех своих грехов и грешков. Альфред дождался, пока дед закончит свое сомнительное общение с Господом, если общением вообще можно было считать монолог, и постучался.
— Входи, — раздался голос Экберта.
Альфред прикрыл за собой дверь. В детстве он робел, входя в кабинет Экберта — его пугали огромные полки, полные книг, большинство из которых могли бы оплатить несколько лет безбедной жизни любой семьи (включая путешествие в отпуск на какой-нибудь экзотический остров). Теперь ему было всё равно.
— Ты вернулся под утро, — отметил Экберт, садясь в высокое, обитое кожей антикварное кресло.
— Откуда ты знаешь? Консьерж рассказал? — Альфреду было прекрасно известно, что швейцар в доме, где находилась его квартира, был подкуплен его семьей, и уже ничему не удивлялся.
— Я должен знать, где шляется мой внук, — уклонился Экберт от ответа. — И ты опять ездил к ней. Я по тебе вижу.
— Это моё дело.
— Нет, не твоё, — в голосе деда появились металлические нотки. — Ты помолвлен с Элсвитой, и её родители разорвут выгодный контракт с нами, если узнают, что у тебя есть связи на стороне. Это как минимум. Как максимум — тебе крепко достанется, и я не смогу тебя вытащить. Альфред, — дед откинулся на спинку кресла, потер двумя пальцами переносицу. — Я беспокоюсь о тебе. Ты — мой наследник, и твоя репутация должна быть безупречной. Не говоря уже, что родители Элсвиты могут убить тебя.
— Никто ничего не знает.
— Когда узнают, будет уже поздно. Пойми, Альфред, я забочусь о тебе. Она ослабляет тебя.
Альфред подался вперед, вглядываясь в лицо деда и отмечая, как глубоки его морщины, прорезающие лицо. Седая борода была аккуратно подстрижена.
— Дед, я сам разберусь. Лучше послушай, какие я принес новости.
— И какие же? Бескостный купился?
— Разумеется, он купился, — улыбнулся Альфред. Все же с годами Экберт начал терять хватку и нюх, и переключить его с щекотливой темы его личной жизни на тему Лодброков было так же легко, как отобрать у ребенка конфету. С тем лишь различием, что Альфред пожалел бы отбирать шоколадку у дитя, а обманывать деда ему было не жаль.
Экберт заслуживал его ненависти. Целиком и полностью.
— Очень хорошо. — Экберт погладил бороду. — Я хочу, чтобы ты держал меня в курсе всех решений Исайи. Если ему понадобится помощь — сообщи мне немедленно.
— Сообщу, — кивнул Альфред, поднимаясь из кресла. — Я могу идти? Сегодня суббота, и я хотел бы выспаться. — Он будто не замечал недовольного взгляда из-под седых бровей.
— Подожди, — Экберт остановил его. — Подойди.
Альфред послушно подошел к нему, присел на корточки, кладя ладони на подлокотники кресла, будто в детстве. Сердце у него противно заныло. Детство прошло, его не вернуть. И он больше не был тем наивным мальчишкой, что доверял деду больше, чем самому себе.
— Каким ты был хорошим мальчиком, Альфред. — Экберт смотрел на него сверху вниз, совсем как десять лет назад, когда девятилетний Альфред прибегал к нему после ссор с Этельредом. — Каким хорошим…
Да, был. И Альфред четко помнил день, когда быть им перестал.
«Неужели тебе обязательно было все портить?»
Экберт ухватил его лицо за подбородок, заглянул в покрасневшие после бессонной ночи глаза. Покачал головой неодобрительно. Его взгляд скользнул на шею Альфреда, где красовался полускрытый шарфом засос.
— Ты позволяешь ей метить тебя, будто собака метит столбы. Я не хочу больше этого видеть, тебе понятно?
Альфред все прекрасно понимал.
— Не переживай, дед, — он усмехнулся. — У меня просто очень страстная невеста. Не может сдержаться. Спроси у неё сам, если не веришь мне.
— Ты играешь с огнем, Альфред. — Экберт выпустил его подбородок из цепких пальцев. — Терпение Элсвиты не железное, а моё — и подавно.
Закрывая за собой дверь кабинета, Альфред улыбался.
«Ты ничего не знаешь, дед. Ни-хре-на».
========== Глава десятая ==========
Комментарий к Глава десятая
Немного флаффа перед жизненной жопой.
Прошло три недели.
— И почему за то, чтобы заключить брак, мы должны платить семьдесят пять баксов? — шутливо проворчал Сигурд, пряча в кошелек кредитную карту. — Шестьдесят баксов за лицензию на брак — с комиссией, ха! — и еще десять в суде… Я чувствую, как государство нагревается на мне!
— Тебе жалко? — вскинула брови Блайя, ткнула его кулачком под ребра. — Мы всё еще можем передумать. Выход вон там, ага.
— Мечтай. — Сигурд сунул бумажник в карман куртки и, потянувшись, поцеловал её, ничуть не смущаясь окружающих их людей. — Ты от меня так просто не отделаешься, попотеть придется!
Блайя прижалась щекой к его плечу.
Ощущения от дня собственной свадьбы у неё были странные. С самого утра лил дождь, и ей не хотелось вылезать из постели в семь часов, чтобы в девять уже оказаться в Сити Холле. Она изо всех сил куталась в одеяло и отбрыкивалась от Сигурда, обещая вылить горячий кофе ему в штаны и купить себе пояс верности, а ключ — проглотить. Кофе его напугал больше, зато аргумент о поясе верности вызвал громкий хохот. Отсмеявшись, Сигурд предположил, что она первая пожалеет о проглоченном ключике, и крыть Блайе было нечем. Она нехотя сползла с постели и, направляясь в душ, пнула будущего мужа ногой.
Контрастный душ немного привел её в чувство, и к завтраку она спустилась уже почти проснувшаяся. Торви возмущалась, что в суд они поехали в джинсах и рубашках, а на невесте не было ни грамма макияжа, и Блайе пришлось пообещать отдать себя в её руки в день языческой церемонии. Торви нехотя утешилась этим вариантом, и её упрямое выражение лица не оставляло Блайе никаких шансов на собственное мнение в этом случае.
— Удачи, ребята, — пожелала она, вздыхая. Блайя подумала, что Торви вспоминает свой свадебный день, и обняла подругу. Торви стиснула её в объятиях в ответ. — И домой сегодня не возвращайтесь!
Среди уже прибывших на регистрацию пар — их было три — Сигурд и Блайя смотрелись белыми воронами: оба в темно-синих джинсах, клетчатых рубашках и кожаных куртках, с мокрыми от дождя волосами, они больше напоминали подростков, заскочивших переждать непогоду. Охранник на входе в суд смерил их подозрительных взглядом, пока проверял их водительские права и ID, явно полагая, что перед ним — пытающиеся обмануть его подростки.
— Разве мы не должны были объявить о помолвке и всё такое? — задумчиво произнесла Блайя.
— Есть вещи, которые наша семья ненавидит. — Сигурд взял её за руку и переплел её пальцы со своими. — И публичность — это одна из них. О нашем браке, разумеется, напишут… потом.
— Поэтому ты решил, что мы пойдем в суд на следующий же день после получения лицензии на брак?
— Угу. — Он чмокнул её в висок. — Идем, кажется, нам пора.
Судья даже бровью не повела, увидев перед собой двух молодых людей в даже слишком повседневной для бракосочетания одежде. Но когда она прочла имя жениха, на её лице отразилось удивление.
— Сигурд Лодброк, — повторила она задумчиво.
— Это я, — чуть вызывающе подтвердил Сигурд.
— Блайя Кинг, — судья перевела взгляд на Блайю, прильнувшую к его плечу. — Вы готовы?
Наверное, Блайя должна была запомнить эти минуты, но ей показалось, будто время полетело вскачь, и половину всего, что судья им говорила, она прослушала, пытаясь справиться с дрожащими коленками. Здесь и сейчас, в городском суде города Чикаго, округ Кук, штат Иллинойс, она становилась Блайей Лодброк, навсегда забывая жизнь, которая была у неё до…
До Сигурда.
— Блайя. — Сигурд сжал её ладони, возвращая к реальности. — Я, Сигурд Лодброк, беру тебя в жены и обещаю, что буду с тобой рядом, какие бы несчастья нас не постигли, и какое счастье бы на нас не свалилось. Я обещаю, что мой дом будет твоим домом, а мое сердце всегда будет принадлежать тебе. Как ты — моя, я — твой.
Тонкое кольцо скользнуло ей на палец.
Блайя смотрела на лицо своего почти-уже-мужа, прямо в его сияющие глаза, и как никогда отчетливо видела змея, притаившегося в его взгляде. Светлая прядь, всё ещё влажная после ливня, прилипла у Сигурда к виску. Он улыбался, едва заметно, хотя изо всех сил старался быть серьезным.
Блайя осторожно освободила руку и обвела пальцем контур его губ. Судья кашлянула, но не от того, что смутилась, а чтобы напомнить, что дел у неё и так предостаточно, и хорошо бы поторопиться. Время не резиновое.
— Я, Блайя Кинг, — начала она тихо, но в горле у неё вдруг появился комок, и ей пришлось остановиться, чтобы успокоиться, — беру тебя, Сигурд Лодброк, в мужья, и обещаю любить тебя, пока смерть не разлучит нас. Я обещаю, что буду следовать за тобой, как жена следует за мужем, и мое сердце всегда будет принадлежать тебе. Как ты — мой, я — твоя.
В их клятвах, определенно, было что-то языческое, и они почти повторяли те, что дали они друг другу в ночь, когда Маргрет пыталась задушить Блайю. Эти клятвы навсегда врезались её в память. Никто и никогда не говорил ей ничего подобного, и Блайя подозревала, что вряд ли когда-нибудь скажет. И она даже не пыталась скрыть, насколько эти слова, идущие от самого сердца, вновь сделали её счастливой.
Сигурд нежно гладил большим пальцем её ладонь, которую всё ещё сжимал в своей руке, и Блайе захотелось поцеловать его прямо сейчас, и плевать на судью. Вообще плевать на всех. И она знала, что их желания совпадают.
«О, черт, кольцо!» — спохватилась она. Сигурд с улыбкой наблюдал, как широкий серебряный ободок обхватил его безымянный палец. Поймав Блайю за вторую руку, он прижался губами к её запястью.
— Властью, данной мне округом Кук штата Иллинойс, объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать невесту, — кивнула судья Сигурду и принялась заполнять остававшуюся прежде пустой часть разрешения на брак.
И Блайя обхватила своего (теперь уже) мужа за шею, поднялась на цыпочки.
Сигурд встретил её на половине пути поцелуем, и поцелуй длился и длился, неспешный и нежный, пока судья не прокашлялась ещё раз, напоминая, что их время вышло. Блайя ощутила, как горят её щеки, но Сигурду всё было нипочем. Широко улыбнувшись, он поблагодарил судью и потянул Блайю за собой.
Чикаго всё еще поливало дождем, но Блайя вдруг поняла, что ей нравится целоваться, пока все прохожие, спрятавшиеся под зонтиками, бегут по делам, то огибая её и Сигурда, то толкая плечами.
— Поехали, — шепнул ей муж. Она никак не могла привыкнуть к этому слову, и снова и снова пробовала его на вкус. — Иначе ты простынешь прежде, чем скажешь «апчхи», а у меня на тебя большие планы сегодня.
Фраза про «большие планы» звучала многообещающе, и в животе Блайи в очередной раз встрепенулись бабочки.
*
В отель Блайя и Сигурд ввалились полностью и насквозь мокрые, смеющиеся, провожаемые осуждающими взглядами постояльцев. Естественно, сын Рагнара Лодброка не мог выбрать что-то, менее пафосное и дорогое, чем чертов Трамп Интернешнл Хотел, и внушительная сумма с его банковской карты перекочевала в кошелек действующему американскому президенту (точнее — его дочери, но кого волнуют такие мелочи?). Все вокруг было тошнотворно-дорогим и броским, очень в духе ДиТи, и Блайя шепнула об этом Сигурду на ухо, пока они ждали лифта. Сигурд расхохотался и поцеловал её в шею.
Какая-то пожилая женщина весьма интеллигентного вида возмутилась вслух, что она выбирала этот отель не для того, чтобы смотреть на развратную молодежь — только потому, что они смеялись и целовались в холле, как любые счастливые молодожены.