Постоянно.
— Похоже, что мы даже не пропустили ужин, — произнес Сигурд почти расстроено, когда взглянул на часы. — Только десять вечера. Мы могли задержаться.
— Думаю, никто не стал бы нас ждать, — Блайя зевнула. — Но я все равно чертовски хочу есть, а мы сожрали всю пиццу.
Сигурд ухмыльнулся:
— Ещё бы ты не хотела есть! — Он успел выйти из машины прежде, чем Блайя ткнула его локтем в ребра или пнула ногой. — А что? — Он открыл перед ней дверцу и помог выбраться наружу. — И не вздумай меня бить! — Подняв руки в примирительном жесте, он сделал шаг назад. — Это вообще-то ты не надела белье сегодня!
— Ты вообще его не носишь, — буркнула Блайя. — Это должно как-то влиять на меня? — сухо добавила она, оглядывая его с головы до ног.
Разумеется, это влияло, но она не собиралась признаваться в этом.
— Туше, — закатил глаза Сигурд, не распознав её лукавство. — Но я отыграюсь, засранка!
«Неужели?»
На губах Блайи заиграла издевательская улыбка. Подойдя к нему как можно ближе, Блайя приподнялась на цыпочки, положив руки ему на плечи, и, прильнув к нему всем телом, шепнула:
— Сегодня мы ночуем в разных комнатах, не забывай об этом…
Она провела языком по его шее и тут же по-детски отпрыгнула в сторону, но Сигурд перехватил её за руку. Его прищуренные глаза цвета северного моря не обещали Блайе легкой жизни.
— У меня будет масса времени, чтобы отыграться. Я подожду.
Они ввалились в дом, хохоча и обнимаясь, но хмурый Ивар в гостиной был способен лишить настроения кого угодно. Блайя посерьезнела, одернула юбку и пробормотала:
— Я пойду, переоденусь к ужину.
— Будь добра, — вскинул брови Ивар, оглядывая их и явно подмечая припухшие губы, песок в волосах и помятую одежду. — Выглядите оба отвратительно.
— Я даже не знаю, что хуже: грязная одежда или мрачная рожа, — не остался в долгу Сигурд, в упор глядя на брата. — По-моему, всё-таки второе.
— Зато ты, я смотрю, счастлив, — процедил Ивар. — Как будто в нашей семье недостаточно проблем, над которыми нужно думать. Впрочем, я забыл: ты не привык думать, братец. Ты не в состоянии пошевелить ни одной извилиной, потому что твой мозг находится у тебя между ног! И каково тебе думается хером?
Сигурд вскинул брови.
— Во всяком случае, он там хотя бы есть и работает.
Ивар зарычал, как рассерженный волк, нащупывая на журнальном столике что-нибудь, чем можно запустить в голову Сигурда. Его рука добралась до стеклянной пепельницы, и Сигурд напрягся, готовый уходить в сторону от броска.
— Привет, Сигурд, Блайя. — Вниз по лестнице, зевая, сползла Ида. — Ивар, — она кивнула и Бескостному. — Я надеюсь, я не проспала ужин?
Ивар зашипел сквозь зубы, и его хватка на пепельнице разжалась. Он смерил взглядом Иду, целиком, от носок балеток до последнего волоска в её конском хвосте, и взгляд этот мог обещать ей любые кары небесные, если она скажет ещё хоть слово в его сторону.
— Нет, — ответил он, сжимая губы в тонкую полоску.
— Вот и отлично, — пропела Ида, одернула блузку. На её пальце сверкнуло обручальное кольцо, напомнившее и Сигурду, и Ивару, что Ида Блэк теперь была частью их семьи, и сделать с этим они пока что ничего не могли. — Что сегодня на ужин?
— Одна наглая девчонка под клюквенным соусом. — Очень тихо, но отчетливо произнес Ивар. Ида чуть порозовела, но, как Блайя отметила с удивлением — вовсе не от гнева, а от неловкости. Ивар же никогда прежде не отпускал такого рода комментариев.
— Переоденься, Змей, — обратился Ивар к Сигурду, откинулся на спинку кресла, потер переносицу двумя пальцами. — И ты тоже, Блайя. Смотреть противно.
Блайя запаковалась по самое горло, в джинсы и водолазку: после комментария Ивара ей не хотелось оставлять ни одного лишнего сантиметра обнаженной кожи. Ей казалось, что чертов Ивар Бескостный внезапно оказался третьим на их свидании, и вечер оказался безнадежно испорченным.
Если быть точным, весь вечер перед свадьбой оказался безнадежно испорчен, и его не могло исправить ничто: хотя бы потому, что им ещё и спать предстояло в разных комнатах, а вставать — в шесть утра, чтобы всё успеть. Торви сообщила, что по традиции (господи, Блайя ненавидела это слово) жениху и невесте нужно было провести последнюю ночь перед церемонией в разных домах, но Сигурд заявил, что в бывший дом Кингов Блайя не поедет, и им пришлось ограничиться разделением по комнатам.
Блайя не знала, что приснится ей сегодня, но подозревала, что ничего хорошего: без Сигурда рядом ей никогда ничего хорошего не снилось.
— Как дела, Ида? — поинтересовался Хвитсерк, накладывая себе в тарелку стейк с гарниром из овощей, только порция выглядела так, будто ей можно было накормить как минимум несколько человек. — Я слышал, ты нашла работу?
Ида, сидевшая прямо напротив него, мило улыбнулась, но Хвитсерк вдруг скривился и едва не уронил картофелину с вилки обратно в тарелку.
— Всё отлично. — Её тон был настолько сладким, что любой догадался бы, что она мечтает убить Хита, очень медленно и мучительно. — А твои как?
Хвитсерк ухмыльнулся, запихивая в рот отрезанный кусок мяса.
— Если ты прекрасно себя чувствуешь, почему бы нам не отпраздновать твою новую работу, м?
Блайя видела, как лицо Ивара буквально налилось багровым цветом, и он, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик, произнес:
— Почему бы вам, для начала, не дать всей семье поесть в тишине и покое?! — И он с остервенением ткнул вилкой в свою порцию.
— Как на погосте? — фыркнул Хвитсерк. — Прекрати, Ивар, никто не хочет смотреть на твою жующую постную рожу, дай хоть поговорить нормально.
Ивар скрипнул зубцами вилки по фарфору, проткнув кусок мяса насквозь.
Блайя почувствовала, как в воздухе запахло электричеством. А по взгляду Сигурда поняла, что он собирается подкинуть поленьев в разгорающийся костер семейной ссоры. Она предупреждающе стукнула его под столом носком балетки по щиколотке.
«Только бы он промолчал…»
— Ивар, тебе нужно успокоиться. — Не обратив на её предупредительный пинок никакого внимания, Сигурд облизнул губы, сощурился, глядя Ивару прямо в лицо. — Ты ведешь себя, как ребенок. Обратись к Торви, братец, она дает отличные советы. Спасибо, сестренка, ты — супер. — Он выглядел, как обожравшийся сметаны кот, и на его губах мелькнула и пропала довольная улыбка.
Торви фыркнула в кулак, а Блайя с ужасом почувствовала, как её щеки заливает краска стыда, и ткнула Сигурда локтем под ребра. В который раз за день.
— А нельзя ли подробнее для тех, кто не в теме? — Хвитсерк глотнул воды из стакана, с любопытством поглядывая на хихикающую Торви. — Мне кажется, я что-то интересное упускаю, нет?
— Впрочем, — безжалостно припечатал Сигурд, полностью игнорируя и Хита, и алеющие щеки Блайи, — её советы для тебя бесполезны. Таким образом снимать напряжение тебе не дано.
«О, Господи, — подумала Блайя, не вполне уверенная, кому из богов она молится. — Почему он не может держать язык на привязи?!»
Никогда не мог, она знала. Как знала и то, что каждый раз, когда Ивар убивал его во снах, Сигурд всегда говорил слишком много и не следил за тем, что именно он сказал. И как они оба не видели, насколько они похожи, насколько, на самом деле, близки друг другу по духу? Больше, чем к Хвитсерку или Уббе.
Ида закашлялась, будто вспомнила что-то, для неё неприятное, и её старательные попытки не смотреть на Ивара в очередной раз потерпели позорную неудачу. И, где-то там, на периферии сознания, заполненного страхом за Сигурда, Блайя подумала, что между этими двумя, определенно, что-то произошло.
Ивар, удушливо покрасневший до самой шеи, точно так же старался не смотреть на Иду, и сжимал в руке вилку с таким видом, будто собирался воткнуть её Сигурду в глаз.
— Твою мать, как вы мне все надоели! — Бьерн вдруг резко поднялся, грохнув стулом. — Только и делаете, что сретесь, будто бабу делите! Неужели вы не понимаете, что, пока вы ведете себя, как дети, наш бизнес будет приходить в упадок, и мы все останемся в полном дерьме! И что, думаете, именно этого от нас хотел отец?
— Ты мне скажи! — Ивар стукнул кулаком по столу. — Ты же лучше всех знаешь, что было нужно Рагнару Лодброку! Только фирму он почему-то оставил мне!
Бьерн взглянул на него с такой жалостью, будто Ивар сказал что-то очень, очень глупое, и Блайя увидела, как долго он копил в себе свое недовольство, как долго не давал ему выхода. И, припоминая, что однажды трагедия, развернувшаяся на глазах у воинов Великой Языческой Армии, началась точно так же, она выпрямилась, не в силах остановить бешено бьющееся сердце.
«Великая Фрейя, только не Сигурд, только не сейчас…»
— И ты можешь гордиться этим сколько угодно, Ивар. — Голос Бьерна был горек. Бьерн покачал головой. — Однако ты получил эту фирму готовенькой и успешной, со всеми связями, наработанными Рагнаром, со всеми контрактами и прибылью. Со всей империей, которую он построил.
Бьерн смотрел Ивару прямо в глаза, ничего не боясь и не опасаясь, и Ивар, красный до этого момента, как помидор, побледнел, будто с его лица кто-то ластиком стер все краски. Он ухватился за нож, которым резал стейк, и сжал его в руке.
— Осторожнее, Бьерн, — хрипло произнес он. — Ты ходишь по краю.
Бьерн пожал плечами, явно не слишком заботясь о собственной безопасности. Он стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на Ивара так, будто разговаривал с неразумным дитем.
— Я знаю об этой фирме больше, чем ты, Ивар. Я наблюдал, как отец её строил. Я видел, как дядя Ролло пытался её отнять, и, если бы не удачная женитьба на Гисле, принесшая ему завидное положение в торговле, он бы и сейчас не оставил попыток. Я видел, как отец создавал эту империю, кирпичик за кирпичом, чтобы однажды оставить её вам, идиотам. Он бросил мою мать ради того, чтобы вы родились, а Аслауг он оставил ради работы, чтобы вы жили в достатке. Давай, Ивар. Убей меня. Что ты еще можешь? Что умеешь? — Бьерн стоял, как каменное изваяние, и только верхняя губа его подрагивала, показывая, что ему не всё равно. Что на самом деле всё, что он говорит, причиняет ему не меньшую боль, чем другим.
Лицо Ивара скривилось, он крепче сжал нож, замахиваясь и целясь прямо в Бьерна.
Торви первой вскочила на ноги, закрывая своим хрупким телом Бьерна, будто лань пыталась защитить медведя. Ида ахнула, зажала рот рукой, подскочила на стуле. Сигурд тоже встал, но, в первую очередь, заслоняя собой Блайю, на случай, если Ивар психанет окончательно.
— Ивар, прекрати! — подал голос Уббе, сидевший слишком далеко, чтобы остановить младшего брата. — Не слушай его!
Для Блайи все происходящее было фильмом в замедленной съемке, и она вдруг тоже обнаружила себя на ногах, цепляющейся за Сигурда, пытающейся уберечь его от необдуманных поступков. Она не понимала, что случилось с Бьерном, но понимала, что это не может закончиться хорошо.
— Ивар…
Ида поразила всех. Она подскочила к Ивару, вцепилась в его руку, и это напоминало попытки мышки сдвинуть с места гору.
— Ивар, пожалуйста, — выдохнула Ида, заглядывая ему в лицо. — Не делай этого. Ты будешь жалеть.
Что могла знать Ида Блэк, ставшая женой Рагнара Лодброка, о том, что может заставить Ивара пожалеть? Все взгляды обратились на неё, и Хвитсерк тоже поднялся, очень медленно вытаскивая из-за пояса нож. Блайя обхватила Сигурда со спины, утыкаясь лицом между его лопаток, и ей было плевать, что она выглядит трусихой — пусть, если это удержит его, убережет, заставит включить разум и промолчать. Хотя бы ради неё…
Ивар попытался вырвать руку, но Ида ногтями вцепилась в его кожу, причиняя явственную боль. Блайя держала Сигурда в объятиях, напоминая, что ему есть, ради чего жить, ради чего оставаться в стороне в семейных дрязгах.
Ивар медленно сглотнул, опустил руку, глядя куда-то себе на колени. Подбородок его дрогнул. Освободив запястье из хватки Иды, Ивар сморгнул и, развернувшись, выкатился из столовой. Ида, дрожа всем телом, вернулась на свое место, обхватила голову руками, глядя в тарелку. Она была белой, как полотно.
Хвитсерк подскочил к ней, взял её за плечи.
Блайя выдохнула. Сигурд был жив, и она могла чувствовать, как он расслабляется, понимая, что гроза прошла стороной. Эти сны могли свести её с ума: теперь каждое движение Ивара заставляло её напрягаться, будто в любой момент Ивар мог попытаться убить Сигурда.
Она должна поблагодарить Иду, как только будет возможность.
***
Блайе снилась Аслауг. Высокая, с рыжевато-каштановыми волосами, уложенными в косы, в длинном тканом платье, она стояла на краю скалы и смотрела на бушующие волны, и пела. У неё был высокий, сильный голос, и её пение уносило ветром в сторону северного моря. Она пела на своем языке, мрачном и жестком, но прекрасном, как северная природа, как скалы страны, откуда Аслауг была родом. Почему-то Блайя знала, что пела она пророчество, и ей было больно от того, что она не могла понять ни слова.
Аслауг обернулась на её шаги.
— Здравствуй, Эллесдоттир. — Она обернула вокруг плеч свою шаль. — Я знаю, как ты зла на меня из-за слов моего сына, и я не собираюсь оправдываться перед тобой. Однажды мы с Сигурдом встретимся в Вальхалле, и у нас будет много времени, чтобы разговаривать — целая вечность. И у него будет много времени, чтобы любить тебя и ждать, когда ваши дети присоединятся к нам в чертогах Одина. Я здесь не за этим.
— Тогда зачем ты в моем сне, Аслауг Сигурдсдоттир? — Блайя понятия не имела, откуда пришло к ней это старое имя, как не знала, откуда приходят к ней воспоминания о жизнях, которых она не могла и не должна была помнить.
Воронье вспорхнуло из высокой травы, взмывая в небо с громким, надсадным карканьем.
— Много раз Сигурд погибал от руки Ивара, и в этом есть и моя вина. — Аслауг смотрела на Блайю, и в её жёлто-зеленых глазах, так похожих на глаза Хвитсерка, пряталась боль, которую она не могла скрыть. — Но сейчас ты смотришь не туда. Если ты не поверила Провидцу, тебе стоит поверить мне — ты, как и я, вёльва. Смерть Сигурда близко, но змея в траве — не Ивар, он не способен укусить исподтишка. Я была убита подло, хитро, и так же умрет Сигурд, если ты не раздавишь змее голову.
Блайя готова была кричать: она не понимала, о какой змее все говорили ей, потому что ощущала себя в чертовом гадючном клубке, и каждый норовил укусить другого раньше, чем чужие зубы вонзятся в тебя самого.
— Его хочет убить тот, кто убил тебя?
«Лагерта, Лагерта, Лагерта».
Аслауг не стала подтверждать или опровергать её догадок. Она взглянула на Блайю печально и, шагнув к краю обрыва, прыгнула вниз, сопровождаемая шорохом вороньих крыльев. Черные птицы, верные спутники Одина…
Блайя подошла к самому краю скалы, посмотрела вниз и ахнула, отшатнулась: вместо волн там шевелились змеи. Сотни, тысячи змей, и, увидев Блайю, они зашипели.
========== Глава двадцать вторая ==========
Комментарий к Глава двадцать вторая
Вообще-то я не собиралась писать эту главу, но произошедшее с Астрид в 10 серии пятого сезона настолько меня убило, что я решила написать о ней чуть больше уже сейчас. Астрид, определенно, заслужила немного счастья, а не вот это вот всё.
И, да, тут немного раскрываются планы Лагерты. Потому, что так надо для сюжета.
https://pp.userapi.com/c841324/v841324799/66af6/Pk5xUi2v5k8.jpg - aesthetic
Альфред ненавидел оперу с детства. Родители — в большинстве своем Джудит, конечно, — пытались привить ему любовь к классической музыке и непонятному пению на чужом языке, но он так и не проникся ни оперными ариями, ни сопровождающей их пафосной музыкой. Впрочем, и на балете он чувствовал себя, как слепой, которого просят описать радугу. Даже либретто не помогало понять, что же, черт возьми, происходит на сцене.
Элсвита сидела рядом в ложе, по его левую руку. Как всегда, элегантная, в безупречно подобранном платье и с идеальной прической, она смотрела на сцену, но Альфред понимал, что ей тоже бесконечно скучно в этом театре, с этими людьми вокруг, и хочется встать и уйти. Хоть в чем-то они были похожи. Однако Альфред знал, что, если ему всё надоест до зубового скрежета, он поднимется и уйдет, то Элсвита, всю жизнь державшаяся в рамках строгого аристократического воспитания, останется. Ведь ей не захочется ставить его семью в неудобное положение.