Собаки, заметив, что их миски полные, бросают кости и несутся к еде. Мишель делает шаг вправо, чтобы эти «монстры» не сбили ее с ног. Они набрасываются на свой корм, едят, слегка чавкая и довольно морщась, а мы смотрим на это. В какой-то момент Бакс поднимает голову и, высунув язык, резко проводит им по тыльной стороне ладони Мишель, тут же возвращаясь к своей еде. От неожиданности Мишель ахает и поднимает руку, но уже поздно. Бакс по-своему поблагодарил девушку за корм, и ему плевать на ее реакцию. А она переводит на меня взгляд, в котором плещутся страх и восторг одновременно.
― Можно я буду кормить их с тобой каждый день?
― Можно, ― киваю я. ― Идем, темнеет.
Я оставляю Мишель дома, а сам по привычке бегу осматривать территорию. В этот раз беру с собой собак, чтобы немного натаскать их и дать пошалить больше, чем они обычно делают это во дворе. Через час я возвращаюсь в дом. Мишель все так же сидит с ноутбуком на коленях и сосредоточенно рассматривает один из своих снимков.
― Я приготовила ужин.
― Спасибо, ― хриплю я и, сорвавшись, вылетаю из дома.
Присаживаюсь на ступеньках и упираюсь локтями в колени. Измотанные прогулкой собаки тут же ложатся с каждой из сторон, со стоном опустив свои большие головы на лапы. Сейчас, пробежавшись, тело снова наполнено адреналином, который стремительно курсирует в моих венах. После слов Адриана о том, что меня активно ищут, каждая вечерняя вылазка становится для меня прогулкой по минному полю. Я всякий раз жду, что кто-то из подонков мафии появится, словно из воздуха, и я должен быть готов не только защищаться, но и атаковать. И если раньше я мог делать обход пару-тройку раз в неделю, то теперь вынужден делать это каждый вечер. На мне теперь ответственность не только за мою жизнь, но и за Мишель. И если к своей я отношусь посредственно, то ее должен защитить ценой собственной жизни.
Пребывание Мишель в моем доме ― это проклятие и благословение. Я схожу с ума от одной мысли, что она может уйти. И в то же время у меня едет крыша, когда она рядом. Меня обволакивает ее запах, голос и взгляд. И в такие моменты, когда я на взводе, а тело вибрирует от напряжения и требует разрядки, присутствие рядом Мишель становится опасным. Для нее, конечно. Потому что я готов напасть и сожрать ее целиком, похлеще, чем это могли бы сделать мои собаки.
Я поднимаюсь с тяжелым вздохом и тащусь в дом. Потому что повел себя странно, когда Мишель предложила ужин. Черт, я думал в тот момент совсем не о еде. Не пищей я хотел полакомиться, а тем, что могло мне предложить женское тело. Конкретно ее тело. А ведь нам еще предстоит эту ночь спать вместе. На кровати, на которой я не раз передергивал с мыслями о ней. Хватит ли мне здравого рассудка не взять ее силой этой ночью?
Глава 14
Я прохожу прямиком на кухню, стараясь не смотреть на Мишель. Открываю поочередно три кастрюли и хмыкаю.
― А ты разгулялась.
― Ты много бегаешь, тебе нужно хорошо питаться.
― Да я неплохо делал это и до тебя, ― отвечаю, накладывая в тарелку еду. Слышу шаги позади, и тело снова напрягается. Я как будто жду нападения от Мишель. Хотя был бы не против такого поворота событий, но нам это вряд ли светит. По крайней мере, сейчас.
― Неплохо ― это ты называешь готовые обеды для микроволновки? У тебя ими забита вся морозилка.
― Ах, точно, ты же у нас любишь свежую пищу, ― стону я со смехом.
― Да, потому что вот та гадость, которая у тебя там в изобилии, ― она тычет пальцем в сторону холодильника, ― сведет тебя в могилу примерно к сорока годам.
― О, так у меня еще осталась пара лет, ― отвечаю ей и подмигиваю, а Мишель картинно закатывает глаза.
― Просто… не ешь это дерьмо.
― Ты еще не видела мою морозильную камеру.
Мишель застывает с пустой тарелкой в руке.
― У тебя есть отдельная морозильная камера?
Я киваю, закусив губу, чтобы не рассмеяться вслух от того, насколько комично сейчас выражение ее лица.
― Я хочу знать, что там хранится? ― спрашивает Мишель, слегка прищурившись, а я пожимаю плечами.
― Не знаю, заглянешь и определишься. Если тебе страшно, я могу пойти с тобой. Она стоит в кладовке сразу за кухней.
Глаза Мишель расширяются, а я уже едва держусь, чтобы не взорваться от смеха, но весь мой веселый настрой сбивают ее губы, которые приоткрываются и формируют идеальное «О». Как раз такая форма подошла бы моему члену. Блядь! Я резко перевожу взгляд на кастрюлю с соусом и щедро зачерпываю ложкой, а потом поливаю пасту.
― Осторожно, соус острый, ― предупреждает Мишель.
― Да похер, ― отвечаю грубо и иду со своей тарелкой к столу.
Мне, наверное, стоило положить еду моей гостье, но она и сама прекрасно справляется. Мне надо хотя бы пару секунд еще побыть вдали от нее, чтобы не представлять эти губы… ну, в общем, там, где им самое место. Вкус острой пищи немного отвлекает от развратных мыслей, и я наконец сосредотачиваюсь на ужине. Правда, из головы все равно не выходит вопрос о том, как мы будем спать вместе. Я мог бы лечь на диване, но он неудобный, и я точно знаю, что к утру моя спина будет болеть. С другой стороны, я прекрасно понимаю, что ищу причины для того чтобы оказаться с Мишель в одной постели.
Она садится напротив меня и принимается за ужин. Я стараюсь не смотреть на Мишель, пока мое тело окончательно не расслабится.
― Так мы… ― начинает нерешительно Мишель, и мне приходится перевести на нее взгляд, а там эти покрасневшие щеки. Сцепляю зубы, чтобы не зарычать. ― Мы все-таки будем спать вместе. ― Ее глаза внезапно расширяются, и взгляд становится такой невинно-испуганный. Господи, девочка, ты только делаешь хуже. ― То есть, мы будем спать в одной постели. ― Она выдыхает и зажмуривается, а потом шепчет: ― Все равно звучит с подтекстом.
― А ты хотела, чтобы так и звучало? ― хрипло спрашиваю я, а она энергично мотает головой.
― Нет, я хотела, чтобы просто было понятно, что мы… будем… проведем ночь… ― она машет рукой. ― Ну, ты знаешь.
Ох, мать твою, я-то знаю. Но давай сыграем в эту игру.
― Успокойся. Я же сказал, что не притронусь к тебе, пока сама не попросишь.
― Я не попрошу.
Я киваю, как бы подтверждая, что услышал. А у самого мысли одна грязнее другой. И хочется сделать ее ночь невыносимой. Хочется, чтобы она знала, что делает со мной. И я обязательно покажу ей это.
Мы заканчиваем ужин, болтая обо всем и ни о чем.
― Что ты делаешь со своими фотографиями? У тебя их много.
― Ты лазил в мой ноутбук? ― Я неопределенно пожимаю плечами, и этого ответа достаточно. Я и так не слишком разговорчив, а Мишель вынуждает меня постоянно с ней общаться. Хотя мне, как ни странно, и самому хочется. Но больше я люблю слушать ее мелодичный голос, представлять себе мир таким, каким она его видит. Не дождавшись внятного ответа, Мишель продолжает: ― Я продаю свои фотографии на фотостоках. Их покупают и используют для блогов, артов, оформления каких-то страниц в интернете. В общем, повсюду.
― Ты видела свои снимки в действии?
― Пару раз натыкалась на блоги, в которых были мои фотографии. Такое интересное чувство испытываешь при этом. ― она улыбается.
― Какое? ― Мне хочется знать о ней все. Каждую ее мысль и мнение.
― Как будто существуешь не зря. Как будто не просто так делаешь что-то, а приносишь пользу.
― Ты существуешь не зря, ― говорю я, а Мишель внимательно всматривается в мои глаза.
― Почему ты это сказал?
― Потому что это правда.
Мишель еще пару минут сверлит меня глазами, видимо, ожидая продолжения, но я молчу.
― Ладно, я наелась.
Она поднимается из-за стола, моет тарелку под моим пронзительным взглядом, а потом поворачивается ко мне. Мишель мнется.
― Ты покажешь мне комнату?
― Наверху. Вторая дверь слева.
― А ванная там есть?
― Конечно.
― Тогда я пойду за вещами в подвал и в душ. ― она делает несколько шагов из кухни, а потом останавливается и снова смотрит на меня. ― Не закрывай, пожалуйста, дверь в подвал, когда я там буду, ― тихо просит она. Я киваю. Убедившись, что мой ответ положительный, Мишель покидает кухню.
Я спокойно доедаю ужин. Вкусный, нужно признать. Я знал, что Мишель готовит, но никогда не пробовал ее стряпню. Мал был счастливчиком, если она каждый день готовила для него. Нужно будет купить свежие продукты для хижины в лесу. Если нам придется туда переехать, то Мишель должна будет из чего-то готовить. Потому что там морозилка, как и здесь, набита до отказа полуфабрикатами, которые Мишель, судя по всему, не признает за нормальную пищу.
Мою тарелку и ставлю на сушилку. Пока пью воду, слышу торопливые шаги, раздающиеся от подвала, а потом по лестнице. Я выхожу на улицу, обхожу здание вокруг ― привычная рутина, ― а потом возвращаюсь в дом, включаю внутренние камеры, закрываю ставни, двери, выключаю свет на улице, переключая реле на автоматический режим. Беру свой телефон, пистолет и поднимаюсь наверх.
В ванной все еще шумит вода, и я представляю себе Мишель под душем. Как будто намеренно мучаю себя этими фантазиями. Проделываю обычные действия перед сном: пистолет ― под подушку, рядом с ней ― телефон, штаны и кофту ― на стул, кроссовки аккуратно ставлю неподалеку. Неизвестно, когда нужно будет подскочить и бежать, но я искренне надеюсь, что не в эту конкретную ночь. Я хочу насладиться ею сполна.
Через несколько минут вода стихает, а после Мишель выходит из ванной. На ней длинная футболка. Судя по всему, одна из тех, что я привез из ее дома. И голову тут же прошивает вопрос: интересно, под футболкой есть что-нибудь? Судя по тому, как свободно колышется грудь, бюстгальтера там нет. А ниже?
Мишель смотрит на меня, успевая охватить взглядом все мое тело, которое, как по команде, зажигается для нее и становится жестче. Во всех местах. Она доходит взглядом до моих боксеров, где уже можно четко рассмотреть свидетельство моей радости от ее появления, и резко отводит взгляд.
― Эм-м-м… ванная свободна, ― бормочет она.
― Хорошо, ― отвечаю с ухмылкой и иду в душ.
Я специально ничего не делаю со своим стояком. Пока моюсь, думаю о предстоящей операции, так что член сам собой опускается. Быстро вытираюсь и выхожу. Бедра обмотаны полотенцем, и больше на мне ничего нет. В комнате горит только ночник с моей стороны кровати. Мишель лежит с закрытыми глазами и делает вид, что спит. Я прохожу к своему месту, сбрасываю полотенце и абсолютно голым забираюсь под общее одеяло.
― Спокойной ночи, ― шепчу в тишине комнаты и выключаю ночник, погружая комнату во мрак.
― Спокойной ночи, ― отвечает Мишель хриплым шепотом, и я понимаю, что этой ночью хоть что-нибудь, да случится между нами.
Глава 15
Мишель крутится на месте, постоянно взбивая подушку, а я делаю вид, что сплю. Хотя сам усмехаюсь в темноте. Ей некомфортно не потому что кровать неудобная или подушка слишком мягкая. Ей неловко. А еще она ерзает, потому что тоже хочет меня. И я могу понять причину ее сопротивления. Я ― брат ее мертвого мужа, и это странно: хотеть меня. Но для меня это чувство такое же натуральное, как хотеть секса в принципе. К тому же, Мишель любила Мала в то время, когда я любил ее.
Она еще несколько раз переворачивается, а потом я решаю, что время настало. Все еще притворяясь спящим, поворачиваюсь на бок, подвигаюсь к Мишель, хватаю ее за талию и крепко вжимаю в свое обнаженное тело. Ее футболка задралась и сейчас она чувствует обнаженными ягодицами мой член, который тут же твердеет. Мишель замирает и не двигается, ее дыхание утяжеляется, а тело напрягается, превращаясь в камень. Я предполагаю, что она не знает, как себя вести в этой ситуации. А я знаю и собираюсь действовать.
Шумно вздыхаю и зарываюсь носом в копну ее волос. Слегка подаюсь бедрами вперед и трусь об упругую попку, и тут уже Мишель выдыхает громко и резко. Но она не отталкивает меня, просто позволяет мне делать то, что я задумал.
Моя рука пробирается ей под футболку и накрывает плоский животик, который лихорадочно подергивается под моими пальцами. Мой вопрос получает ответ: она в трусиках, но, видимо, в стрингах, потому что мой стояк ритмично трется о голую кожу. Я провожу пальцами сразу под резинкой и чувствую, как Мишель трепещет всем телом. Осмелев от отсутствия сопротивления, провожу ладонью выше по животу, а потом обхватываю грудь. Ее соски уже твердые, и я понимаю, что Мишель возбуждена. Целую ее затылок, потирая твердую горошину соска между пальцами. Мишель слегка выгибает спину, вжимаясь попкой в мой член, и мне хочется застонать от этих ощущений.
Сейчас то, что происходит между нами, не кажется запретным или неправильным. Кажется, что в темноте все воспринимается гармоничным и таким, словно происходит не на самом деле. Как будто моя фантазия воплощается в жизнь, только в этот раз все реально и ощущения острее в сто раз.
Я ласкаю вторую грудь, и наконец вырываю изо рта Мишель негромкий стон. Она уже сама трется о мой член. Ритмично вырисовывает круги бедрами, возбуждая меня еще сильнее, если такое возможно. Мой рот уже на ее шее, я покусываю и ласкаю языком кожу, которая тут же покрывается мурашками.
А потом я снова спускаю ладонь вниз, но на этот раз не задерживаюсь на резинке трусиков, а ныряю под нее, нащупывая влажный бугорок. Мишель возбуждена не меньше, чем я. Думаю, она так же считает, что не делает ничего плохого, пока выключен свет. Мои пальцы кружат по клитору, а потом сразу два я ввожу внутрь, а Мишель слегка разводит ноги, давая мне легкий доступ. Теперь она не сдерживает эмоции, ее тяжелое дыхание вырывается вместе с негромкими хриплыми стонами, нарушая идеальную тишину в комнате. И я впитываю эти звуки, от них кружится голова. Я сильнее впечатываю стояк ей в попку, едва сдерживаясь от того, чтобы оттянуть ее трусики в сторону и ворваться на всю длину. Но сначала ее удовольствие. Я хочу, чтобы она была не просто готова меня принять, а чтобы сходила с ума без моего члена внутри.
Я кружу пальцами быстрее, натирая ее клитор, а потом снова и снова ныряю в благодатное тесное тепло ее вагины. Слышу шлепающий звук, который смешивается со стонами и моим тяжелым дыханием. Сердце громыхает в груди, и я как будто могу слышать бег крови в венах.
― О, Боже, Финн, ― выдыхает Мишель со стоном, и внутри меня все сжимается и взрываются фейерверки. Каждый человек любит слышать свое имя, и я не исключение. Но слышать его с таким придыханием, стоном, хриплым, срывающимся голосом любимой женщины ― это стоит ожидания. Стоит каждой минуты мучений и жизни внутри фантазий.
― Да, девочка, это я. Вот так, Мишель. Вот так, ― шепчу ей в волосы, крепко прижимая к себе правой рукой, пока левой кружу в ее трусиках.
― Не останавливайся, ― хрипит она. ― Только не останавливайся.
― Никогда, детка, ― отвечаю, ускоряясь. Она очень близко. Я чувствую это по тому, насколько она мокрая, как сжимает внутри мои пальцы, как стонет громче и дышит чаще. Хочу видеть, как она кончает, слышать ее тяжелое дыхание и впитать каждый звук, который столько раз представлял себе. Мне кажется, что если бы сейчас разверзлось небо, даже это не было бы способно оторвать ее от меня.
― Да, да, да… ― шепчет Мишель срывающимся голосом. Она постоянно повторяет это, как будто думает, что если замолчит, то я остановлюсь.
― Вот так, милая, ― хриплю ей на ухо. ― Хочешь, чтобы внутри был мой член? Хочешь мой член, Мишель?
― Да. Хочу твой член, Финн. Пожалуйста.
Я резко переворачиваю ее на спину и нависаю сверху. В темноте мне едва ли видно ее лицо, но я вижу блеск глаз, и это тоже сводит с ума. Потому что она хочет меня. Наконец-то. Я припадаю к губам Мишель своими, и она отзывается. Лихорадочно цепляется за мои плечи, приподнимает бедра и трется о мой член в попытке довести начатое до конца. А у меня от ощущений кружится голова. А еще я хочу подарить ей не один оргазм. Хочу, чтобы сегодня она снова и снова кончала подо мной.
Спускаюсь губами по шее, покручивая рукой сосок, заставляя Мишель выгибать спину, подставляя под мой нетерпеливый рот свою грудь. И я лакомлюсь ею. Кусаю, всасываю твердые горошинки, сжимаю пальцами. Мишель громко стонет, слегка царапая ногтями мой затылок. Я съезжаю ниже по ее подрагивающему животу, пока не оказываюсь лицом у самого центра наслаждения. Мне в нос ударяет пряный запах ее возбуждения, и я провожу носом по слегка выпуклому лобку, шумно втягивая воздух. Мишель замирает и пытается свести бедра, но я не даю ей этого сделать. Слегка раскрываю припухшие лепестки розовой плоти и провожу между ними языком.