Я чётко знаю, что влюбился в Аню Мышкину в тот момент, когда она мне улыбнулась, вложив ладошку в мою руку. В её ослепительную улыбку, в её сияющие зеленью глаза и в ямочку на правой щеке. А ещё в веснушки. Милые веснушки, которые почему-то были только на носу.
Порыв ветра ерошит её волосы, которые самыми кончиками проезжаются по моему лицу. Мягкие и шелковистые. В них хочется зарыться носом, чтобы узнать запах Анютки. Уверен, что он такой же нежный и невесомый, как и его хозяйка.
Она не была похожа на всех тех девчонок, которых я знал и с которыми я встречался. Она не хихикала глупо по любому поводу, не кокетничала и не пыталась выглядеть умнее, чем есть. Она была собой. Открытой, чуть наивной и стеснительной. Стыдливо прикрывающей рот ладошкой, когда смеялась. Глупышка. Думает, что небольшая щель между передними зубами портит её улыбку. Ни капельки. Наоборот. Она придавала ей очарования.
Мне нравилось, как она внимательно слушала мои рассказы про звёзды. Как прикусывала губы, следя за моими пальцами. Как делилась тем, что знала сама. Одни боги знают, как я хотел поцеловать её взволновано приоткрытые губы в тот момент. Когда видел её лицо так близко. Её завораживающие зелёные глаза. Когда чувствовал запах её шампуня и тепло хрупкого тела. Но я совершенно не хотел спешить.
С этой девчонкой я хотел быть осторожным. Хотел видеть счастье в её глазах, как тогда, когда мы оба измазались мороженым.
Наш первый поцелуй был со вкусом шоколадного мороженого. Её трепещущие рыжие реснички и быстрое дыхание. Маленькие ладошки на груди, которые прожигают кожу до самого сердца.
Но самое яркое воспоминание, которое навсегда врезалось в мою память — это её фигурка в позе эмбриона на берегу после моих резких и злых слов.
Уговорил Аню пойти купаться ночью. Прекрасно знал, что если об этом кто-то узнает, то влетит обоим. Но у малышки был день рождения. И мне хотелось, чтобы она запомнила эту ночь на всю жизнь. Запомнила бл*ть…
— И что же будет с нами? — спрашивает Аня припухшими от моих поцелуев.
Без очков её взгляд кажется мне беззащитным и наивным. Она настолько красивая, что у меня перехватывает дыхание. С каждой минутой я влюблялся в неё всё сильнее и сильнее.
Я был готов ей ответить, но позвонил дед. Плохое предчувствие тут же накатило на меня. Он не звонил мне уже несколько месяцев. Что ему могло понадобиться?
— Здравствуй, мой единственный и любимый внучёк. Скажи мне, мой хороший, ты помнишь, что у тебя скоро свадьба с чудесной девушкой, которая принесёт нашей семье хорошую прибыль?
— Я прекрасно об этом помню. Мог бы не напоминать, — цежу сквозь зубы.
— Звоню сообщить, что в январе состоится свадьба.
— Что? Какого хрена? Ты говорил, что только после двадцати, — шиплю я.
— Обстоятельства изменились. Ты нарушил наш договор, — елейным голосом говорит он.
— Я ничего не нарушал! — мне хочется придушить этого мудака.
— Тогда какого чёрта ты обжимаешься с этой прыщавой рыжей девчонкой и суёшь свой язык ей в глотку? — тут же сменил свой тон этот ублюдок.
— Что? Ты следишь за мной? — яростно кручу головой, выискивая фигуры верных псов деда. Но в темноте рассмотреть ничего не получается. — Ты мудак. Ублюдок. Отзови своих шавок и дай мне жить спокойно.
— Женишься, тогда дам. И не забывайся, внучок. А то совершенно случайно ещё кто-то может пострадать. Например, твоя милая девчонка.
— Пошел ты нахер. Гореть тебе в аду, мудак сраный, — разбиваю телефон о камень. — Ненавижу. Падла. Когда ты уже сдохнешь?
Я должен был уйти сразу же, как позвонил дед. Потому что знал, что наблюдают его шавки. За каждым моим движением. Но я не мог. Сжимал кулаки и с трудом оставался стоять на месте, чтобы не вернуться обратно и не попросить прощения. Но так было нужно. Едкие слова должны были заставить Анютку меня возненавидеть. Я не заслуживал её чистой любви, которую я видел в её глазах. Не заслуживал.
Я не мог давать ей ложную надежду, чтобы потом жениться на другой. Не мог сделать её своей любовницей. Только не Анютку. Не мою искреннюю девочку, которая заслуживает крепкой семьи и любящего мужа.
Я наступил на горло своим чувствам. Только забрал с пляжа мышонка, который остался сиротливо лежать у камня на песке. Аня его так и не забрала.
Вернулся в Москву, где без разбора спал с готовыми отдаться мне девушками и женщинами постарше. Какая разница с кем спать? Главное забыть зелёные глаза, которые были полны боли и осуждения. Забыть хрупкую фигурку. Первые месяцы это казалось невозможным. Я чувствовал её запах везде. Слышал её голос. Видел её фигуру в толпе. Я сходил с ума.
Через полгода мне казалось, что я её забыл. Что моя болезненная одержимость ушла.
Пока в класс не пришла новенькая.
Светловолосая девчонка, увидев которую я вспомнил Анютку. Зеленоглазая, миниатюрная, со стеснительной улыбкой. Мне казалось, что я влюбился. Я пытался добиться её ответных чувств, чтобы увидеть в её глазах любовь, которую когда-то видел в глазах Ани.
Но потом дошло, что я просто пытаюсь перекрыть образ Анюты образом Сонечки. Осознал, что говорю с Соней, а перед собой вижу другую. И мысленно вымаливаю у неё прощения.
Меня бесил Артём. Я видел в нём соперника. Я видел, что Соня его любит. Искренне. Настолько чистой и светлой любовью, что мне было завидно. Я мечтал получить хоть частичку той любви, которая светилась в её глазах, когда она видела Левашова. Я искренне хотел её защитить от него. От боли, которую он ей принесёт. Потому что слышал его разговор с сестрой Сони. И желал защитить её от боли, потому что Анютку никто не смог защитить от меня.
Но понял, что защищать Соню не нужно, когда Артём с безумным видом, с остервенением набросился на меня с кулаками после нашего с Соней поцелуя. В его глазах я увидел не просто любовь к этой хрупкой и светлой девчонке, похожей на ангела. Он просто дышал ей. И никогда не сможет надышаться.
За полтора года я почти забыл Аню. Точнее врал самому себе об этом. Мышонок, который сидел на подоконнике в моей квартире каждый день напоминал мне о ней. А во сне я видел полные слёз зелёные глаза.
— Маркуша, завтра Анюта прилетает, встретишь её в аэропорту? — звонок ма застал меня врасплох, когда я сидел на кухне у Сони и Тёмы.
Здравый смысл твердил, что нужно отказаться, что увижу её и не смогу отпустить уже, но я ответил согласием. Иначе не мог.
— Аня приезжает? — спросила Сонечка, внимательно смотря за эмоциями на моём лице.
— Да, — я ерошу волосы, наблюдая за тем, как Тёма целует Соню в висок, перебирая её волосы.
— Марк, ты же понимаешь, что ты не можешь больше с ней так поступить? — Соня отодвигает Артёма, который начал целовать её шею. — Тёмочка, я разговариваю с Марком, — улыбается нежно Левашову, а тот мигом плывёт от её улыбки.
Меня всегда прикалывает то, как этот вечно хмурый и молчаливый парень становится ласковым щеночком рядом со светловолосым ангелом.
— Я понимаю, Сонь. Два года прошло. Мои чувства прошли. Да и она, наверное, кого-то себе нашла, — от этого предположения сводит скулы.
— Не прошли чувства, Марк, — Соня качает головой. — Я же вижу, что ты любишь её, Марк. Тебе пора что-то придумать. Ты не можешь всю жизнь бояться за свою семью, за своих друзей и за свою любимую.
— Я снова готов начистить тебе морду, — Тёма отвлекается от исследования пальчиков Сонечки поцелуями. — Ты подвергал опасности Мою Бэмби. Мою будущую жену.
— Насчёт Сони дед вообще не парился, — говорю в своё оправдание. — Видел, что ты как индюк скачешь вокруг неё, распушив перья, — хмыкаю я.
— А в рожу ты давно получал? — лениво тянет Тема.
На кухне раздаётся взрыв хохота.
Как дебил приехал за несколько часов до посадки самолёта. Выискивал взглядом в толпе её миниатюрную фигурку. Пока не увидел её рыжие волосы в толпе.
Бл*ть. У меня сердце в желудок провалилось. Я боялся к ней подойти. Я стоял в ступоре и смотрел на её спину, тонкую талию и идеально длинные ноги. И моё сознание услужливо подбрасывало картинки, где я закидываю одну её ножку себе на плечо, погружаясь в её тело на всю длину члена. Как наматываю её волосы на руку, оттягивая её головку назад и поцелуями клеймя её. Оставляя засосы на бледной коже.
И я сразу понял, что для меня это станет пыткой. Я изначально знал, что проиграл бой со своим разумом. Чувства одержали победу.
Она изменилась. Стала увереннее в себе и ещё красивее. Острой на язычок, ехидной и колючей. И это заводило ещё больше. Слушая её подколки, я не испытывал такой острой вины. И радовался в тайне, что она отвечает, а не игнорирует меня.
За эти два дня рядом с ней я пережил такую бурю чувств, сколько не переживал за эти два года.
И сейчас она спит наверху. Я снова испортил всё то светлое, что было между нами. Испортил. Но лучше сейчас, чем потом. Я не могу ей врать. Просто не могу. Слишком сильно люблю. Пусть она меня возненавидит до того, как окончательно отдаст мне своё сердце. Лучше так.
Встаю с кресла и нетвердой походкой иду в дом. Я просто хочу посмотреть на неё. Хоть раз увидеть, как она спит.
Глава 22
Дверь в комнату была не заперта, что меня удивило. Анютка спала на животе, просунув между ногами одеяло и оттопырив ладную попку. Сжал руки до побеления костяшек, борясь с диким желанием положить руки ей на ягодицы и сжать. Почувствовать шелковистую кожу. Мягкость. А потом прижаться губами, вызвав из её груди изумлённый вздох. Уверен, что она тут же стеснительно попытается меня от себя отстранить. Фантазия разыгрывается. Представляю в красках, как позже прижмусь напряжённым членом к её ладной попке.
Опустился на пол рядом с кроватью, вгляделся в любимое лицо. Плакала. Моя девочка плакала из-за меня. Плакала долго, потому что носик покраснел, а губы припухли. Пальцем очертил абрис.
Не могу её поцеловать, как бы страстно этого не хотел. Пока не решу всё с дедом, пообещал себе, что буду держаться от неё подальше. По крайне мере постараюсь.
Аня завозилась немного и всхлипнула во сне. Её рука соскользнула с кровати.
Маленькая ладошка оказалась возле моего лица. Подался вперёд и носом уткнулся в неё. В самый центр. Втянул её нежный запах. Как-то Тёма сказал, что сходит с ума от запаха своей Бэмби. Что стоит только почувствовать его, как он готов сделать ради неё всё, что угодно.
И я его понимаю.
Мне только взгляда зелёных глаз хватит, чтобы я рванул за Аней на край света. И знаю, что стоит ей попросить, и я откажусь от свадьбы. От всего откажусь, если только она будет смотреть с той любовью, как пару часов назад. Касаться так же нежно и ласково.
Поцеловал ладошку и прижался к ней щекой, вглядываясь в лицо спящей девушки. Любимой девушки. Самого любимого человека, как бы громко это не звучало. И я сделаю всё, что в моих силах, чтобы защитить мою девочку. Всё. Если потребуется, то я исчезну из её жизни. Пока не решу всё с дедом. С этим старым хером. С этим меркантильным мудаком.
Ресницы дрогнули, и Аня открыла зелёные глаза. Посмотрела на меня внимательно и тяжело вздохнула. Приготовился к тому, что она меня сейчас выпрет из комнаты с криками, но малышка снова меня удивила. Скользнула рукой на щёку и спросила сиплым от слёз голосом:
— Снова напился? Снова всё забудешь на утро?
Кивнул, не смея открыть рта и нарушить это мгновение. Боялся, что малышка выставит меня за дверь. Только плечом пожал.
— Ты ведь не помнишь, как вернулся домой в ту ночь, Маркуша? Когда я только приехала? — скользит пальчиками по скуле.
— Что не помню? — спрашиваю, нахмурившись.
— Не важно, — качает головой. — Уже неважно. Завтра ты снова всё забудешь.
— Ты такая красивая, Ань… — тяну тихо я, с болезненной нежностью разглядывая любимое лицо. Не лгу, что не видел никогда девушки красивее. Нежнее.
— Почему, Марк? Почему ты женишься? Ты любишь её? — шепчет срывающимся голосом, а я вижу слёзы в её глазах. Чёрт. Сердце сжимается будто стальной рукой схватили. Сжали. Расплющили.
— Не плачь, — прошу, собирая слезинки пальцами. — Прошу, Анюта. Я не люблю её. И никогда даже не видел. Я люблю только одну девушку… — алкоголь развязывает мне язык. — И ты знаешь, кто она.
— Тогда зачем? Зачем ты женишься? Опять твой дед в этом замешан, Марк? Дед? — садится на кровати, скрестив ноги и воинственно сверкая глазами. Мой сладкий мышонок.
Киваю головой, любуясь своей воинственной девочкой. Какая же она у меня красавица!
— Так почему ты не окажешься, Марк? — кулачком бьёт по кровати. — Твой отец отказался ради твоей мамы от всего? Разве… разве… — тушуется и прячет взгляд.
— Он подставит отца. А если узнает про тебя, — сжимаю зубы, представляя на миг, что с моей девочкой может сделать этот старый хрен.
— Как? Как он может подставить собственного сына? И что он сделает мне? — скрещивает руки на груди. — Убьёт?
Подумав минуту, выкладываю всё. Алкоголь развязывает мне язык. Малышка хмуро слушает меня, не перебивая и никак не комментируя мои слова. На некоторых моментах не выдерживает и ругается сквозь зубы.
— Я знаю, что ты меня не простишь, — шепчу, головой падая на кровать, — но я не могу иначе. Прости, Ань. Я хочу, чтобы ты была в безопасности.
— А что же любовницей своей не сделаешь? Совести у тебя ведь совсем нет, — говорит ядовито, но слышу, что голос звенит от обиды.
— Потому что ты не заслуживаешь такого, Анютка.
— А чего я заслуживаю, Марк? Разве не неделю свиданий под луной, жарких поцелуев на пляже, а потом красивых «комплиментов» по поводу моей внешности?
— Я не мог иначе, — повторяю и получаю кулачком удар в плечо. — Прости за те слова. Прости…
— Так же как и не мог держаться от меня в стороне, когда я приехала? Что мешало тебе не появляться мне на глаза? Молча жить своей жизнью в стороне? Не лезть со своими поцелуями? — с каждым словом говорит всё громче и громче.
— Потому что я не мог… не мог держаться в стороне.
— И почему же? Ответь мне Котов, — пихает в плечо. — Не смей спать. Отвечай мне!
— Потому что люблю тебя, малышка. Люблю, — уже проваливаясь в сон, шепчу я.
— Идиот, — хлюпает носом моя девочка. — Какой же ты идиот, Маркуша. Мой идиот.
Глава 23
Аня
Котов засыпает, а я снова реву. Ну как можно быть таким дурачком? Поглаживаю его растрепанные волосы, с нежностью вглядываясь в любимое лицо.
Марк красивый. Очень красивый. Тёмные брови, ровный нос и пухлые губы, которые он приоткрыл во сне. Такой милый. Такой родной.
Склоняюсь ближе и целую чуть колючую щёку. Трусь носом, втягиваю его запах с примесью свежести улицы, дорогого коньяка и сигарет. Поцелуями покрываю лоб, брови, ровный нос и замираю на миг, прежде чем прильнуть в поцелуе к его приоткрытым во сне губам. Вдруг проснётся? Но Марк даже не шевелится. Сопит, подложив руку под щёку.
Прижимаюсь в его губам в невесомом поцелуе. Даже запах алкоголя и сигарет меня не отталкивает. Ловлю его дыхание. Размеренное. Спокойное.
— Ты такой дурачок, — улыбаюсь в поцелуй, зная, что он меня не услышит, и тихо всхлипывая. — Мой самый любимый дурачок! Самый-самый. Ты только мой, Марк. Навсегда. И я никому и никогда тебя не отдам.
Шепчу ему в губы.
Парень вздыхает во сне и пытается перевернуться на другой бок, свалившись на ковёр. Свешиваюсь с кровати, боясь, что он ушибся. Но Марк снова подкладывает обе руки под щёку и продолжает сопеть. Хмыкаю. Кое-как перетаскиваю его бренную тушку на кровать. Уверена, что завтра он даже не вспомнит наш разговор. Он не просто пьян, он языком еле воротил и мысли в кучу собирал, когда рассказал про деда. Дуралей. Чуть что, так сразу пить.
Накрыла Марка одеялом и поцеловала в висок.
А потом пришло время мести. Не думаешь же ты, Котов, что я так просто уйду и не отомщу тебе за то, что ты играл с моими чувствами? Ооо, дорогой мой, ты глубоко ошибаешься! Я буду мстить и, мстя моя будет страшна. Я объявляю тебе войну до тех пор, пока ты не решишь вопрос со своим дедом. Как бы сильно я тебя не любила и не хотела быть с тобой, я никогда не соглашусь стать любовницей.