― Правда? ― Кроули тут же вскинул голову и обернулся к нему. В его глазах горело что-то, ещё незнакомое Азирафаэлю.
― Правда. До сих пор ни с кем в классе не смог сойтись, кроме тебя, и… ― Азирафаэль замялся. Теперь его очередь была отводить взгляд в сторону и нервно мять край рубашки. ― После того, что ты сказал, мне кажется, что я тоже тот ещё ребёнок.
Кроули непонимающе моргнул, а потом тихо рассмеялся. Сложно было удержаться и не посмотреть на это: как собираются морщинки у его глаз, как рот расплывается в улыбке, как щурятся глаза… Азирафаэль почувствовал, как его собственные губы тоже расплываются в усмешке, пусть и не слишком весёлой.
― Ты как надумаешь себе что-то… ― наконец выдохнул Кроули и, всё ещё ухмыляясь, добавил: ― Я бы не вытерпел с тобой целый день в ботаническом саду, если бы ты был скучным ребёнком.
Сердце Азирафаэля на секунду замерло, а потом начало биться в два раза быстрее, кровь прилила к лицу. Кроули, кажется вообще не заметил, какой эффект произвели его слова: он вернулся к своей картине и уже не со страдальческим, а скорее с вдохновенным видом накладывал на холст мазки. Чтобы чем-то занять руки и немного отвлечься, Азирафаэль принялся делать чай и себе: вынул пакетик, досыпал сахара и налил молока так, что оно едва ли не начало выливаться из чашки. Полученную смесь он осторожно пригубил и остался доволен. Сердце успокаивалось.
― А не слипнется? ― ехидно поинтересовался Кроули, не отрываясь от рисования.
― Я люблю сладкое, ― буркнул Азирафаэль, бросая недовольный взгляд на него. ― В этом нет ничего такого.
― Ну да, конечно. ― Кроули в ответ только фыркнул и макнул кисть в палитру. На холсте постепенно вырисовывались очертания множества ярких прямоугольников. Азирафаэль всё ещё даже предположить не мог, что из этого получится.
― Прекрати, ― вздохнул он и поднял взгляд на Кроули. ― Расскажешь, как познакомился с мадам Трейси?
Тот отреагировал не сразу. Казалось, он был настолько увлечён красками, что вообще пропустил вопрос мимо ушей. Но когда Азирафаэль уже собирался повторить вопрос, он всё же подал голос.
― Это было, когда меня только приняли в эту школу, ― пробормотал он, не поднимая головы от рисунка. ― Не буду ходить вокруг да около, ты мог и сам заметить, что на фоне большинства местных, я… Бедный. ― Казалось, что Кроули сложно говорить о тех временах. Его взгляд, который горел всё это время, сейчас будто погас, а движения стали какими-то механическими. ― Собственно, у школы есть одно стипендиальное место и они хотели видеть на нём меня, потому что перед этим я выиграл какой-то там конкурс штата. Тогда мне казалось, что это круто, и, конечно, я согласился. Но как оказалось, лучше бы я остался учиться где-нибудь попроще…
Кроули умолк. В студии повисла тишина, которую прерывал лишь стук капель дождя по подоконнику. За окном уже был настоящий ливень, а небо, пока ещё тихо, но всё же гремело.
― Знаешь, каким-то образом все вокруг знали, что я стеснён в деньгах и… Ты знаешь, как это бывает в шестом классе: если ты не в большинстве, то ты ― мусор. ― Азирафаэлю показалось, что кисть в руке Кроули дрогнула. ― Не обманывайся благопристойным видом своих одноклассников, они все в этом участвовали тогда. И единственным местом, где мне ничего не угрожало, был класс мадам Трейси. ― Лицо Кроули озарила улыбка, и огонёк в глазах загорелся снова. Он резко поднялся на ноги, обошёл свой рисунок вокруг и упал на пол у противоположного угла, как ни в чём не бывало продолжив покрывать холст краской. ― Собственно, она поила меня чаем, сочувствовала и помогала совершенствоваться в рисовании. Покорила моё сердце, можно сказать.
Кроули усмехнулся сам себе, а потом поднял взгляд на Азирафаэля. Пусть он и улыбался, но можно было заметить, что воспоминания о прошлом явно не являлись для него приятными: где-то глубоко в глазах всё ещё была скрыта печаль и детская обида на всех вокруг. Азирафаэль знал, что пожалеет об этом вопросе, но не мог не спросить:
― А чем закончился твой конфликт с одноклассниками?
Кроули тут же скривился и снова опустил взгляд в рисунок. Молчание повисло над ними, как огромная бетонная плита, давящая одним своим видом. Если бы Кроули спросил у Азирафаэля о его шестом классе, то он бы точно не захотел рассказывать: всё ещё свежи были воспоминания о побоях и том, как его прижимали к холодной стенке. Однако Кроули всё же ответил.
― Однажды меня избили так, что забирала скорая. Пошли разбирательства. Видимо, кому надо по ушам настучали и с тех пор они просто ко мне не приближаются.
― А ты не можешь их простить, ― тихо добавил Азирафаэль. Кроули казался теперь сдутым, уставшим. Стали заметны мешки под глазами и будто ставшие ещё более острыми скулы.
― Ты говоришь, как чёртов психолог, ― хмыкнул Кроули, не поднимая взгляда. ― Да, не могу. Ты бы тоже не смог.
― Я и не смог, ― пожал плечами Азирафаэль. ― Некоторых я всё ещё ненавижу. Но мне не нужно сталкиваться с ними лицом к лицу каждый день, и это здорово помогает. Поэтому я понимаю, почему ты прогуливаешь уроки. Отлично понимаю.
Кроули тихо хмыкнул. Его едва ли было слышно в шуме дождя.
― Спасибо, ― тихо сказал он. Азирафаэль был ему безмерно благодарен, что он не стал уточнять детали случаев, после которых кого-то можно было бы ненавидеть так же сильно.
Азирафаэль сменил тему разговора: вспомнил забавные случаи, произошедшие в классе за все те дни, что пропустил Кроули, немного высмеял глупые ответы Дагон у доски, даже пошутил о том, что вещи Хастура выглядят так, будто он их достал с помойки, с чем Кроули полностью согласился.
― Они это называют брендовой одеждой, чтобы ты понимал, ― с усмешкой заметил он.
Разговор шёл легко. Азирафаэль даже особо не следил за тем, о чём они говорили: просто болтал почти без умолку, слушал ответы, смеялся. За окном постепенно темнело: тучи только сгущались, гром звучал всё отчётливее, а среди тяжелых хмурых туч то и дело мелькала молния. Мадам Трейси включила свет ещё до того, как он действительно понадобился Кроули.
― Разве картины рисуют не при одном и том же освещении? ― спросил Азирафаэль, после того, как, несколько раз мигнув, лампы под потолком всё же дали нормальный равномерный свет.
― Да, но на этом этапе это не слишком критично, ― отмахнулся Кроули. ― Вот когда буду наносить последние штрихи…
На его лице проскользнуло что-то, не предвещающее ничего хорошего. Азирафаэль почему-то сразу подумал, что Хастур опять будет в бешенстве.
Ближе к семи часам их отвлекла мадам Трейси.
― Не хочу прерывать вас, мальчики, но мне скоро нужно уходить, да и школа закрывается.
― Я уже почти закончил, ― тут же отозвался Кроули. ― Убрать мольберты?
― О, не стоит, ― мадам Трейси лучезарно улыбнулась и махнула рукой. ― Я специально их оставила, чтобы дети утром могли продолжить свои работы. Свой холст можешь оставить у окна, его никто не тронет.
― Хорошо, спасибо!
Смотря на улыбку, которую Кроули дарил мадам, он задумался, а улыбался тот ему так же хоть раз? В памяти мелькнуло воспоминание о том, как они мыли машину, и дурацкие сомнения сразу же отпали.
― Тебе стоит идти, ― заметил Кроули. ― Автобус скоро будет проходить, а следующий ещё не скоро.
― А как же ты? ― тут же спросил Азирафаэль озадаченно. ― Я не видел твоей машины на парковке.
― Нет, конечно, она в гараже. Мне просто подходит другой маршрут, балда.
― А, точно. ― Азирафаэль неловко усмехнулся и поднялся на ноги, подбирая с пола рюкзак. ― Тогда… До завтра?
― Спишемся, ангел, ― фыркнул Кроули. ― Если ты опять не начнёшь меня бойкотировать.
― Сам ты меня бойкотировал!..
― Беги, Форрест!
Азирафаэль выскочил за дверь студии и понёсся к выходу. Ему казалось, что за спиной снова выросли крылья, как тогда, на крыше школы, и ничто не мешает ему сейчас взлететь над тяжелыми облаками.
Когда дверь в студию за ним закрылась, Кроули выжидательно посмотрел на мадам Трейси, которая подошла к нему, чтобы забрать чашки. Впрочем, она не торопилась сообщать о своих выводах. Сначала выбросила пакетики, потом унесла посуду, и только когда сам Кроули убрал своё рабочее место, наконец подвела итог:
― Он хороший мальчик, Энтони. Несомненно голубой, как небо над Бали, но, похоже, сам это ещё не осознал. Тебе придётся помучиться с ним.
― Зато у меня хотя бы есть шанс, ― усмехнулся Кроули и бросил короткий взгляд в окно. К остановке у школы как раз подъехал нужный автобус, и Азирафаэль, больше напоминающий светлое пятно с такого расстояния, скользнул в него из-под козырька.
Комментарий к Глава четырнадцатая. Маленькие тайны
Иллюстрация:
https://vk.com/photo-139148478_457239267
========== Глава пятнадцатая. Панно и драка в туалете ==========
Комментарий к Глава пятнадцатая. Панно и драка в туалете
Над картиной Кроули работал ещё пару недель и на уроках появлялся, только когда намечалась проверочная работа. Он приходил, что-то писал в бланке и уходил, никогда не узнавая результатов, будто те для него не имели никакого значения. Скорее всего, так и было. Он никогда не хватал отличных оценок, но и не отставал от основного потока. Если не считать дрянного характера, пожалуй, Кроули был обычным среднестатистическим учеником со своими хобби и проблемами.
Азирафаэль писал ему сообщения, иногда приходил в студию мадам Трейси, чтобы пообщаться вживую и посидеть рядом, пока на его глазах создавался шедевр. В том, что это будет именно шедевр, Азирафаэль не сомневался ни на минуту: ему казалось, что Кроули просто не способен наплевательски относиться к рисованию.
Картина была закончена в начале октября. Азирафаэль узнал об этом раньше всех по тяжелому вздоху облегчения, который издал Кроули в один из вечеров. А на следующий день, после первого урока, в фойе было не пропихнуться. Азирафаэль застыл на ступенях и впервые порадовался, что большинство стен в школе были прозрачными: сквозь них было прекрасно видно огромное панно из четырёх холстов. Азирафаэль впервые в жизни пожалел о том, что не видел, как Кроули начинал эту работу.
На панно был изображен книжный стеллаж, заполненный самой разной литературой. Все книги имели свои названия, и Азирафаэль не нашёл ни одной, которая бы не существовала на самом деле: тут был и Властелин Колец с Голлумом на обложке, и серия книг о Гарри Поттере, и несколько томов большой энциклопедии, и пара философских трактатов, и даже несколько комиксов. Какие-то книги стояли корешком к зрителю, какие-то лежали стопками, у некоторых видны обложки. Но самым восхитительным было то, как падал свет. Сегодня впервые за несколько дней выдался ясный день, и солнечные лучи освещали нарисованные книги, которые отбрасывали нарисованную тень именно туда, где была бы настоящая, если бы книги были реальными.
― Нравится? ― с довольным видом поинтересовался Кроули, внезапно появившийся за спиной. ― Ты же ещё не видел в полном размере. Да и никто не видел.
― Это… ― Азирафаэль не мог подобрать слов, чтобы передать все те чувства, которые у него вызывала картина. Волшебно, невероятно, грандиозно ― это всё слишком слабо. ― Кроули, это невозможно описать словами. Как ты… Ты точно колдовал, признай! Кому ты душу продал?
Кое-как оторвав взгляд от панно, он обернулся и с восторгом посмотрел на довольного собой друга. Кроули просто светился от гордости: видимо, Азирафаэль не первый, кто сегодня его похвалил. Учитывая, сколько людей собралось посмотреть, у Кроули были все основания для того, чтобы задирать нос.
― Не продавал, успокойся. Просто практика. Много-много практики и времени, убитого на это. Хочешь посмотреть ближе? Идём, я знаю один прикол.
Он оскалился и потащил Азирафаэля за рукав на второй этаж. Тот покорно следовал за ним, уже даже не уточняя, куда они идут. Спрашивать было бесполезно: если Кроули надумал устроить сюрприз, он не будет его портить даже намёками. Эту его особенность можно было подметить всего после пары недель близкого общения. Как и любовь к внезапным сюрпризам, неожиданным появлениями и многому другому.
Обогнув пару пустующих пока кабинетов, они зашли в третий по коридору, один из тех немногих, в которых обе стены были стеклянными и ни одна не выходила на улицу.
― Отсюда лучше видно, ― заявил Кроули, останавливая у прозрачной стены. Азирафаэль замер ещё в дверях, пораженный открывшимся видом. Стена была прямо напротив панно и позволяла рассмотреть его буквально до мельчайших деталей.
― Это ты выбирал для него место? ― наконец спросил он, когда первая волна блаженного трепета перед непостижимым искусством отступила.
― Конечно! Иначе бы как я смог сымитировать свет, ― не без гордости отозвался Кроули. Он на картину практически не смотрел, больше следил за реакцией Азирафаэля, и тому от этого было неловко. Но и скрыть то, какое впечатление производит панно с такого расстояния, просто невозможно, да и не нужно. Отсюда можно было заметить новые детали картины, и Азирафаэль не уставал открывать их одну за другой для себя. Он ещё не разобрался, но что-то в панно напоминало ему искусство художников эпохи возрождения: почти осязаемый свет, тёплые пастельные тона и то особое настроение, которое появлялось при одном лишь взгляде на холст.
― Кроули, ты же гений… Оно… Оно слишком красиво, чтобы можно было описать! ― Азирафаэль хотел сказать что-то ещё, но смог только стоять с открытым ртом и продолжать безнадежно искать подходящие слова. Кроули немного понаблюдал за тем, как он бессильно шевелит губами, пытаясь вспомнить нужные звуки, а потом весело рассмеялся. Усталость последних дней исчезла с его лица, будто кто-то стёр её ластиком, и тени под глазами сменились счастливой улыбкой.
― Я уже понял, что ты под глубоким впечатлением, ангел, можешь больше ничего не говорить, ― сказал он, отмахиваясь рукой, будто бы прогоняя от себя невысказанные слова. ― Но прежде чем продолжать восторгаться моим творчеством, скажи, ты не заметил ничего необычного в лицах?
Азирафаэль моргнул и всмотрелся в Горлума. Действительно, было что-то, что не давало ему покоя, но сказать, что это было конкретно, стоя слишком далеко от изображения, он не мог. Сейчас же, наблюдая его буквально в паре метров, можно было наконец разглядеть эту часть картины получше и…
― Это же Хастур!
― Именно, ― с ухмылкой ответил Кроули и был при этом таким довольным, как кот, съевший хозяйскую сметану. Азирафаэль даже заподозрил, что тот старался только ради того, чтобы сделать лицо своего «недруга» именно таким, на грани узнаваемости. ― А в роли парфюмера у нас Лигур!
― Тебя обвинят в расизме, ― покачал головой Азирафаэль, теперь уже узнавая в существе на обложке знакомые черты лица. Цвет кожи сильно сбивал с толку. ― А Дагон?..
― Горбун из Нотрдама! ― гордо заявил Кроули. На экземпляре «Собора парижской богоматери» действительно тоже было знакомое лицо. Азирафаэль мог только закатить глаза.
― Ты даже её не пожалел… А меня там случайно нигде нет? Имеет смысл искать?
― Конечно, ты там есть, ― фыркнул Кроули снисходительно, чем заставил Азирафаэля внимательно присмотреться к другим книгам. Но больше знакомых лиц он не нашёл, сколько бы ни всматривался, и поэтому следующий его недоуменный взгляд достался уже не морщинистому Дамблдору, а Кроули. Тот усмехнулся и жестом обвел всё панно. ― Ты ― во всём этом. Это же твоя книжная полка, балда. Я, конечно не запомнил расположение книг, но комиксы! И вообще, она меня вдохновила на это.
Азирафаэль хотел что-то сказать, но ему снова не хватило слов. Уже второй раз он невольно оказывался причастен к чему-то прекрасному, сотворённому руками Кроули. И это было какое-то совершенно новое для него чувство, заставляющее слова встать комом в горле.
― Кроули… ― только и смог выдавить он, смотря на него с эмоциями, которые даже сам себе не смог бы объяснить. А потом сделал два шага и сделал то, чего не позволял себе последние четыре года: обнял другого парня и с самыми искренними чувствами прижал к себе. ― Ты потрясающий. Просто невероятный. Самый невероятный человек, которого я вообще когда-либо встречал.
Кроули в первую секунду вздрогнул, похоже, от неожиданности, но уже в следующее мгновение Азирафаэль почувствовал как тот расслабляется в его руках, а после ― как холодные ладони ложатся на его спину и осторожно похлопывают по лопаткам.