Через три дня я нашла в себе силы и пошла в комнату Доминика.
Здесь всё было чисто, убрано, не было больше тех штук, что использовал Доминик в прошлый раз.
А что будет, когда он приведет в комнату девушку? Я должна буду мыть после них эти игрушки?
Это мысль пугала меня.
Я обрызгала дезинфицирующим средством мебель, протирала шкафы, когда в комнату вошел Доминик. В его руках была почти допитая бутылка виски, он шатался из стороны в сторону.
— Мистер Льюис… — поспешила к нему, он повис у меня на шее. Такой тяжёлый.
От него пахло спиртным и им самим. Этот запах вконец сорвал мне крышу.
— Я сам могу стоять! Чёртова девка! Как же ты достала меня! — смотрела на него непонимающим взглядом.
— Простите мистер, но что это я сделала не так?
— Ты проникла в мой дом, в мои мысли. Я ни о чём не могу больше думать. Я… К чёрту всё! Я не могу больше, это настоящая пытка! — он накинулся на мои губы, я опешила. Его губы сминали мои, его язык проник в меня, я потеряла контроль над собой. Голова кружилась, я чувствую вкус виски на губах, его слова, что я свела его с ума, разрушили все стены, что я так долго пыталась выстроить. Откуда-то издалека услышала протяжный волнующий стон, оказалось, это мой.
Доминик зарычал, нетерпеливо снимая с меня форму.
Пусть это случится, сколько можно мучиться? Тем более, он такой пьяный, что даже не вспомнит, что был со мной.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Будь проклят тот день, когда под колеса моей машины свалился этот ангел.
Вначале я думал просто помочь и всё, но в тот день, в Иллинойсе, когда она так неуклюже упала мне под ноги, смотрела снизу вверх своими огромными глазами, похожими на чёрную дыру, в которую меня засасывало, облизывала пухлые губы, понял, не отпущу.
И я был близок, год назад чуть не трахнул её прямо в душе. Это уже почти случилось, от ее стонов мне на хрен крышу снесло. И тут я увидел шрамы на её спине.
Подумал, что она хорошая актриса, просто подосланная мне Мэтью. Этот засранец давно хочет влезть в мою компанию, любым путём, оказалось, всё куда хуже. Её отец избивал, да так, что будь он живым, я бы нашёл его, и сделал бы с ним то же самое.
Я не мог быть с ней. Ведь то, как я трахаюсь, ей не понравится, если отец не сломал её, то это точно сделаю я.
По-другому я не хочу, не смогу сдержать зверя. В её присутствии он срывается с цепи, я теряю разум, со мной никогда такого не происходило.
Тогда мне стало понятно, откуда этот покорный взгляд, она просто замученная, запуганная. Я не смог. Сука! Просто не смог причинить ей боль, сделать своей, я-то знал, что зверь-садист не уйдёт, не случится чудо, мне не интересен ванильный секс.
Потом начался целый год ада. Каково желать женщину до скрежета зубов, каменного стояка, ту, которую нельзя взять? Это ад!
Во, она так близко, подходит, крутит своей аппетитной попкой, сочные дыньки покачиваются, приглашают: возьми нас, сожми, покрути соски, повесь гирьки, зажимы, вгони между нами свой член… Ох, какие только пошлые мысли, не рождались в моей голове!
Самое ужасное во всей этой хрени, не мог привезти бабу к себе в дом, в мою любимую комнату. Как-будто изменяю Адель.
Ещё одна фигня со мной произошла, когда я, впервые после душа с Адель, пошёл в БДСМ клуб, не мог кончить с другой! Она не так пахла, не такая аппетитная, в общем, не Адель.
Я наказал своего ботта, на её попе остались отпечатки от падлла: шлюха. Такой вид заводил раньше, не теперь. Нижняя была так возбуждена, но я не позволял ей кончить, она готова была тереться о пол, чтобы получить разрядку, схватил её за волосы, насаживал на член, вгоняя его по самые яйца. Она хрипела, стонала, слёзы лились из глаз.
Раньше бы меня за секунду это довело, сейчас не мог, пока не представил, что это Адель. И всё, по-другому уже не смог.
На сессии стал нежным, я же Адель представлял, я же не мог ей сделать больно, отходить кнутом, флоггером, пришлось покинуть излюбленный клуб, на меня уже нижние косо смотрели, им-то надо было пожёстче.
Пришлось вести к себе старую подружку, надеялся, что Адель не увидит меня с ней. Когда оказались в комнате, не сразу заметил ее. Увидел, как она ласкает себя, зверь сорвался с цепи.
И этот случай, с Мэтью, я так вышел из себя, думал, убью этого гада.
Отнес Адель к себе и мучился всю ночь. Меня терзали два противоречивых чувства: хотелось заботиться о ней и наказать её за то, что она такая невероятная, созданная для меня, под мои привычки. Чистая, наивная, послушная, горячая, страстная, невероятно сексуальная. Но чем тогда я лучше ее отца?
В мозгу мелькала картинка: она связан а, её соски, как вишенки на торте, они манили меня впиться в них губами, услышать её стон, опьянеть от неё, трахать так долго, как смогу. А может, капать на них воском и…
Я знаю, я конченый извращенец, этот ангел не для меня. Проще было уволить и не видеть, не мучатбся, не гореть от ее покорности, но я не мог.
Проснувшись утром, и не обнаружив рядом такой желанной женщины, почувствовал невероятную боль. Подушка рядом сохранила сладковатый запах персикового шампуня, кожа горела, словно ее руки ещё на мне, яйца ломило, как же я хотел её. И это при моей выдержке, она разрушила меня.
И вот она в комнате, а я в драбадан пьяный и уже не понимаю, почему я должен отказывать себе в таком удовольствии. Её запах, как яд, заполз в мозг, и зверь шептал: возьми, она же хочет, сделай ее своей.
Я не удержался. Меня как молнией прошибло, когда я коснулся её губ, подчинял, завоевывал её. В мозгу проносилось одно: «Моя! Не пущу! Только моя!»
— Сладкая моя, Адель, — я протрезвел, но тут же снова опьянел от неё. Снимал с неё униформу, её тело в простом хлопчатобумажном белье свело с ума, я не видел ничего более сексуального.
Раздел её, она так мило краснела, положил её на черные атласные простыни.
— Останови меня, Адель! Не позволяй этому произойти.
— Я не могу, сэр, я хочу вас.
Бах! Спусковой крючок слетел, я пропал, меня ничто не сможет оторвать от моей вкусной девочки.
Спустился вниз, раздвинул ей ноги и охренел, какой там вид. Нежные, мокрые складочки раскрывались, как цветок, её запах сводил с ума. Провел языком снизу вверх и наградой мне был протяжный стон, отдававшийся болью в паху.
Я, как человек, бросивший диету, вылизывал моё любимое пирожное, вогнал в узкий вход палец, и кайфовал от того, как там тесно.
— Мистер Льюис!
— Скажи имя!
— Доминик, — протяжно застонала она. Адель отдалась мне без остатка, страсть свела ее с ума, она бесстыже подмахивала мне бёдрами, крепко прижимая мою голову к себе.
Простонав охрипшим голосом, она задрожала, сотрясаясь в экстазе, узкие стенки сжимали пульсацией мой палец.
Как же охрененно мне будет внутри.
Снял боксеры, я уже у входа в мой персональный рай и ад, медленно толкаю головку, растягиваю её, держусь из последних сил, чтобы не начать жёстко двигаться в ней, как велит мне мой зверь.
— Больно? — твою мать! Я прямо сама чуткость и забота! Что она со мной сделала?
— Немножко, — она закусывает пухлую губку ровными зубами.
— Потерпи, девочка моя, — резкий толчок вперёд и замер, просто охреневаю, как хорошо, глушу больной крик поцелуем.
Моя! Моя! Я её первый мужчина, я сделал её женщиной. Моя скромная секс бомба двигается мне навстречу, острые соски царапают меня, жгут мне кожу. Мои желанные, упругие и мягкие одновременно. Охуеваю просто от неё, мне нужно двигаться, нет сил терпеть, делаю толчок, до боли всасываю сосок, она стонет.
— Адель… Моя… — покрывая поцелуями лицо, она двигается мне навстречу, крепко обнимает мою шею, сжимает мой торс своими длинными, стройными ногами.
— Сука! — сажусь на корточки и насаживаю её на свой член, лучший вид в моей жизни. Моя страстная скромница хочет меня, стонет, просит ещё сильнее, глубже, резче. Поднимаю её и опускаю на каменный член.
— Доминик! — искаженно стонет Адель, останавливаюсь, наслаждаясь тем, как она прекрасна: с растрёпанными волосами, как часто вздымается ее грудь.
Пара толчков, и я кончаю ей на живот, бело-красная жидкость, течёт по ее пупку вниз. Это охренительно просто! Зверь внутри меня доволен, он пометил свою самку.
Подхватывая её на руки, несу к себе в комнату. Делаю несвойственную для себя вещь, мою её, укладываю рядом с собой. Хочу ещё, словно не я утолил голод только что, но нельзя.
— Доминик…
— Всё, спи, Адель, — целую, крепко прижимая к своему телу, под ее ровное дыхание засыпаю.
Проснулся, не открывая глаз, шарю по подушке. Ее нет. Иду в ванную, там пусто. Ничего не понимаю, куда она подевалась? Не приснилось же мне это?
От воспоминаний о том, как она стонала, в штанах вмиг становится тесно. Я разбудил эту скромницу, утром хотел продолжения, но она сбежала, надеюсь, не дальше моего дома. Надеваю штаны на голое тело, спускаюсь вниз.
С облегчением выдыхаю. Адель готовит завтрак, на ней идеально выглаженная форма, длинные волосы заплетены в косу, при движении кончик косы поглаживает упругую аппетитную попку.
Подкрадываюсь сзади, обнимаю её, она отскакивает, роняет тосты на пол.
Что за ерунда? Она боится меня?
Адель у моих ног, собирает упавшие тосты, поднимает вверх невинные глаза, тонкие штаны выпирают в области паха, член буквально пульсирует. Её взгляд останавливается на выпирающем члене, кончик языка медленно облизывает губу, как завороженный, смотрю на соблазнительницу внизу. Хочется схватить её за косу, вогнать в ротик член и трахать, наслаждаясь стонами.
Её взгляд ласкает меня, уверен, ей нравятся кубики на моём животе, потом наши глаза встречаются, Адель замирает, краснеет, видимо, догадалась, о чём я думаю.
— Адель. — сажусь на корточки рядом с ней. — Зачем ты готовишь? Я вызову прислугу, она всё сделает.
— Мистер Льюис, — она испуганно смотрит, — вы меня увольняете? — глажу подушечкой большого пальца лицо, не могу понять, что творится с ней.
— Да, увольняю, — она разочарованно выдыхает.
— Почему?
— После того, что было между нами, ты не можешь быть моей прислугой.
— Вы помните? — киваю, если бы хотел, не смог забыть. Это лучшее, что было со мной. По её щеке катится слеза, она прячет лицо в ладошки. — Господи, как стыдно. Простите сэр, этого больше не повторится, — смотрит на меня пустым, безжизненным взглядом и говорит, как робот, слова слетают с губ, но она витает в своих мыслях. — Хорошо. Дайте мне десять минут, я соберу вещи.
— Что? — про что она говорит? Да я ни за что на свете ее не отпущу.
— Я говорю…
— Я понял, Адель, — поднимаю её, отвлекаюсь на шею, меня терзают противоречивые чувства: спокойствие и возбуждение. — Ты не уйдёшь никуда, я не отпущу.
— Но вы сказали… — она отодвигается и смотрит мне глаза.
Адель напоминает мне лань, а я хищник, и нам нельзя быть вместе, но попробовав её, уже не могу отпустить. Она приручила зверя внутри меня, без всяких БДСМ сессий утолила мой голод.
Не знаю, надолго мне хватит этих ванильных отношений, но ради неё, я готов попробовать измениться.
— Теперь ты моя, Адель и не должна заниматься уборкой, готовкой.
— Я не понимаю вы не сердитесь на меня? — ох, глупышка моя. Отрицательно качаю головой, кончиками пальцев невесомо касаюсь спины, с удовольствием замечаю, как от простого прикосновения Адель краснеет, часто дышит.
— А чего тебе хотелось?
— Я люблю детей, раньше хотела устроиться в садик, но отец был против моего обучения.
В моём животе заурчало.
— Простите, сэр, вы, наверное, голодный?
— Доминик, Адель.
— Доминик… — она с нежностью произносит моё имя, не хочется отпускать её, хочется всё время касаться, наслаждаться её смущением, видеть, как её щёки трогает розовый румянец. Я так долго сдерживался, что теперь мне всего мало.
Она накрывает на стол, украдкой бросает на меня взгляды, так мило улыбается.
Я ем, она стоит, нервно перебирает края белоснежного фартука.
— Садись, поешь со мной.
— Спасибо, сэр, — смотрю на неё с укором. — Ой, прости, Доминик.
— Так-то лучше. — она намазывает шоколадную пасту на тост, откусывает кусочек, на её губах остается след. Адель облизывает, сжимаю вилку.
Нет, я не смогу дождаться окончания завтрака, рядом с ней горю от желания.
Подлетаю к ней, впиваюсь в губы со вкусом шоколада. Она неумело мне отвечает, но это самый потрясающий поцелуй.
Хватаю её за попку, несу к кухонному островку, устраиваюсь между ее ног, расстегиваю форму, спуская её до половины. Хочется попробовать её соски на вкус, покатать во рту, прикусить, что я, собственно, и делаю, срывая рваный стон с ее губ. Она перебирает мои волосы, прижимает ближе, ёрзает на столе. Стягиваю с неё трусики, касаюсь мокрых складочек, толкаю палец внутрь.
— Больно?
— Чуть-чуть. — с разочарованием убираю.
— Нет, мистер… Доминик. Я хочу. — гладит меня, ведет вниз. Нежные ручки заползают внутрь, неуверенно касаются нежной кожи, она краснеет, закусывает губу. Мне жизненно необходимо внутрь.
— Адель… — одним толчком вхожу, и охреневаю, как же хорошо внутри, тесно, растягиваю её, выпиваю стон поцелуем. — Моя! — шепчу, наращивая темп, она обнимает меня за шею, дрожит, издаёт такие будоражащие стоны, что крышу сносит. — Девочка моя, сладкая. — покрываю поцелуями шею, сжимаю попку, насаживая её сильнее.
— Доминик! — кричит она, дрожит, растекается у меня в объятиях, глаза заволокло желание.
— Какая же ты красивая, Адель. — вторгаюсь ей в рот, обследуя каждый участок, продолжая двигать бедрами. Её стоны заводят, будоражат, по моим венам течет лава. Не могу выйти, не сейчас, кончаю внутрь. От осознания того, что моя сперма внутри, член наливается с новой силой, но я не хочу делать ей больно, не могу. Внутри меня всё переворачивается.
— Ник. — она утыкается сама мне в шею, вдыхаю. — Так хорошо… Но это всё неправильно. Это грех, а я блудница, прав был отец.
— Что за чушь ты вбила в свою хорошенькую голову? Ты мне нравишься, Адель. Желать мужчину — это нормально.
— Ты первый, с которым мне захотелось большего. — застёгивает пуговицы.
— Адель, собирайся, мы едем в магазин.
— Зачем? Мы с мистером Кристофом, вчера всё закупили.
— Нет, глупышка. За вещами. — щелкаю её по носу.
— Не нужно, Доминик. У меня всё есть.
— Мы сегодня идём в ресторан. Ты же не пойдёшь в униформе? Или в этой бабушкиной одежде?
— А что с ней не так?
— Адель, не спорь. Я так хочу.
— Хорошо, мой господин.
— Твою мать! Ты прикончить меня решила?
— Я думала, что тебе нравится, когда я так обращаюсь? — она хмурится.
— В том-то и проблема, очень нравится. Собираюсь, ещё одного разу ты не выдержишь.
Я оделся, жду Адель внизу, нервно поглядывая на часы. Хочу показать ей весь мир, хочу, чтобы она доверяла мне, стала сильнее, увереннее. Тогда я не буду бояться, что сломаю её своими играми. Может, тогда мы войдем в мою комнату?
Она спускается, нервно теребит кончики косы, переминается с ноги на ногу. На ней простая белая блузка, юбка до колена, на ногах балетки.
— Ты прекрасно выглядишь. — обнимаю её за талию, целую в висок.
Мы спускаемся вниз, Кристофер открывает ей дверцу машины, Адель улыбается ему, и останавливается возле двери.
— Как ваша мама, Кристофер? — впервые за семь лет, что он работает у меня, вижу искреннюю улыбку на его лице.
— Спасибо, Адель. Твой рецепт помог, маме лучше.
— Очень рада. — она улыбается ему, кладёт руку на плечо. Внутри меня бушует гнев.
Почему я не замечал раньше, как они общаются? Адель доверяет ему. Ему! Не мне! Хоть мы стали близки, всё равно остаюсь для неё хозяином, не в том смысле, в каком мне хотелось.
— Садись в машину! — рычу, как зверь. Она вздрагивает, вся скукоживается, в её глазах подчинение.
— Да, сэр. — глаза в пол, она сжимает кулачки так, что они белеют.