Электричка замедлила ход. Вагоны жалобно скрипнули и остановились. Старушка, сидевшая рядом, толкнула меня локтем в бок.
– Дубровино. Вылезай, коли надо.
Наскоро простившись с коллегой, я понеслась по проходу, волоча за собой огромный чемодан со всеми пожитками. Ещё лишь миг, я мои ноги коснулись перрона.
Глава 3
И где деревня? Нет, я не могла ошибиться. Покосившаяся вывеска гласила о моём прибытии в пункт назначения. Но, ни таксистов у здания вокзала, ни самого здания я не нашла. Густой непролазный лес. Куда идти? Бродить по неведомым дорожкам в надежде встретить грибников или охотников не хотелось. Сразу потянуло назад, в цивилизацию. Кинув взгляд на огромный чемоданище, решила дождаться, когда чудо локомотивостроения прошлого века помчит обратно. Расписание движения поездов отсутствовало. Но не могли же те самые поезда идти в один конец? Усевшись на собственные вещи, подпёрла голову руками и зажмурилась.
Наверное, я уснула. Открыв глаза, обнаружила себя, лежащей поперёк чемодана, а рядом бородатого мужика. Мужик тряс меня за плечо, как спелую яблоньку.
– Ты чего разлеглась, дочка? Если электричку ждёшь, то она только завтра к вечеру будя.
Я встрепенулась.
– Неа. Мне в Дубровино. Где тут у Вас такси стоят?
Мужик рассмеялся.
– Вона такси. Хошь шашечки прям щас нарисую?
Бросив взгляд в указанную сторону, я обомлела. Метрах в ста стояла телега, доверху наполненная сеном, а рядом паслась тощая кляча.
Я с тоской посмотрела на мужика.
– Боливар двоих не выдержит.
Тот рассмеялся, обнажая безупречные белые зубы.
– Савраска-то? Не смотри, что тощий. Он жилистый. Не конь, ― ветер.
Кляча скосила на нас выпуклый глаз и фыркнула.
– Фёдор я. Можно Егорыч, а для своих ― бабкин дед.
На вид я бы дала деду лет пятьдесят, да вот манера общения добавляла мужику годков двадцать.
– Ладно, поехали, Фёдор Егорович.
Водрузив чемодан на верхушку стога, мы уселись на обшитую ватником доску и одновременно перекрестились.
Фёдор взял в руки поводья и серьёзно посмотрел на меня.
– Держись, девка, крепче, шоб не сдуло по дороге.
– Я Ма-а-а-ша.
Мой крик утонул в ржании коня, который, встав на задние копыта, огласил гудком окрестности и, обдав нас облаком выхлопных газов, помчался, как сумасшедший. Такой прыти от лошадки я не ожидала. Вцепившись руками в доску, служившую сидением, я широко развела ноги и упёрлась в край телеги.
Савраска нёсся по известному лишь ему маршруту, лихо перепрыгивая с тропы на тропу, пробуксовывая на поворотах всеми четырьмя копытами, и, издавая при этом странные звуки. Телегу мотало из стороны в сторону, подкидывало на валунах, кренило на виражах. Словом, адреналина хватило на всех. Мы ехали не больше пятнадцати минут, но эти минуты показались мне вечностью.
Когда лес расступился, и вдали показалась деревня, я вздохнула с облегчением. Фёдор натянул поводья. Савраска сбавил ход и потрусил по колее, изображая полудохлую клячу.
– Тут бабы наши полицейского положили.
Меня передёрнуло. Страшно было спросить, чем местным жительницам не угодил блюститель порядка. Но, проехав ещё метров триста, я увидела помост из булыжников. Деревенский аналог «лежачего полицейского».
– Это для того, шоб скоростной режим никто не нарушал.
Телега плавно переползла преграду, и я заметила вывеску. «Добро пожаловать в Дубровино. До исторического охраняемого дуба 100 метров. Граждане туристы! Берегите природу, мать вашу». И стрелка.
– А что? Тут много туристов?
Фёдор пожал плечами.
– Ты первая. Вот как Славка рекламу дал, так дело и пошло.
Хотелось сказать, что я не по рекламе, и не туристка совсем, а жертва обстоятельств, но язык прилип к нёбу.
На не асфальтированной дороге, упершись в огромные бока пудовыми кулачищами, стояла женщина. Нет, такая могла не только коня на скаку остановить. Ей целая конница Будённого была ни по чём. Да и в избу горящую входить ей не требовалось. Плюнула бы разок, другой.
– Бабка моя. Любавушка, леблядь белая, красавица.
Я со смешанными чувствами смотрела на танк в юбке. Лицо красавицы не выражало ничего хорошего.
Савраска засеменил к хозяйке и уткнулся в пышную грудь влажным блестящим носом. Потрепав коня по гриве, леблядь белая достала из-за пояса увесистую деревянную скалку и сделала шаг по направлению к мужу.
– Ты чё, хрыч старый, импотент хренов, опять за старое принялся? Девок на станции снимаешь?
Егорыч скуксился и попытался спрятаться за меня.
– Любушка, голубушка! Ты где тут девок видишь?
Скалка упёрлась мне в лоб.
– А это кто?
Водитель клячи съёжился ещё сильнее.
– Это девка? Ты чё такое говоришь, сладкая моя? Это туристка. Человек без полу и возрасту.
Обидно. И пол, и возраст у меня был. Но тут в голове родился план. Если все жители Дубровино обладали подобными формами и являлись потомками викингов, опасаться за свою жизнь мне не придётся. Нужно только контакт правильный установить.
Выпрыгнув из телеги, перекинула косу, нашпигованную сеном, назад и попыталась улыбнуться.
– Меня Маша зовут. Маша Агеева. Журналистка в бегах. Туристка по совместительству.
Лицо Любавы расслабилось. Морщинки на переносице разгладились, а глаза округлились.
– Это как?
Глава 4
Почившую бабушку Славки звали Варварой Трофимовной. Мы сидели в просторной горнице крепкой деревенской избы и пили чай.
Отдать должное Любаве, или бабе Любе, с задачей гостеприимной хозяйки она справилась отменно. Голос, подобный пожарной сирене, собрал вокруг избушки на курьих ножках всех обитателей Дубровино. Лебёдушка только глазом моргнула, а каждый понял свою задачу.
Не прошло и часа, как местные мужики залатали пробоину в крыше, а местные бабы убрались в доме. Теперь сельчане спешили к нам на званый обед со своими же разносолами.
– Вот так всё и было. Славка сказал, что губернатор киллеров по моим следам послал. Спрятаться тут предложил. Я виновато отодвинула от себя литровую кружку с очередной порцией парного молока. ― Я тут ненадолго. Не хочу вас под удар ставить.
От громкого смеха местных жителей изба задрожала.
– Так ты за нас переживаешь, дочка? ― Женщина, удивительно похожая на дедову бабку, поправила пышный бюст. ― Зря нервы тратишь. У нас в каждом доме оружие имеется, от винтовок до автоматов. Тут копатели чёрные работали. Так мы всё выкопанное конфисковали, именем государства, да в порядок привели.
– Ага. ― Двухметровый молодец, сидевший слева от меня, кивнул, сотрясая копну русых волос. ― И ружья, и патроны к ним ма. А у деда Афанасия пулемёт с гражданской остался.
– И что? Стреляет? ― мои уши шевелились, как локаторы, улавливая информацию, летевшую со всех сторон.
– Ась? Куда стрелять треба? ― Белый, как лунь, старец, мирно спавший в углу, оживился.
– Никуда не треба, деда. ― Статная женщина, разливавшая чай, махнула рукой. ― Не нервируйся попусту, а то давление подскочит, укол колоть буду. Оно тебе надо?
Афанасий затих в углу, имитируя глубокий сон.
– Это Галка, медсеструха наша. ― Егорыч склонился к самому уху. ― У ёйного мужа в сарае танк стоит. Правда, Пашка, твою дивизию, третий год починить его не могёт. Или могёт, но помалкивает. Чую, сурприз нам готовит!
– А истребителей у вас, случайно, нет?
Народ замолк и переглянулся.
– Ты шпиёнка? ― здоровенный мужик, подпиравший плечами дверной косяк, взглянул на меня не по-доброму. ― Егорыч, ты проболтался, хрен старый?
Фёдор сжался.
– Не. Я ни словечком. Вот вам всем крест. Можа, она ясновидящая?
Моя невинная шутка грозила обернуться могилой. Наличие в селе истребителя, видимо, являлось самой страшной и самой охраняемой тайной.
– Да будя вам, ― Любава разрядила обстановку. ― Тоже мне истребитель. Весь фюзюляж рыбы обглодали.
Народ натянуто рассмеялся, но напряжение не исчезло. Ссылаясь на скотину, которую кормить надо, сельчане разошлись.
Баба Люба быстро убрала со стола, вымыла посуду в жестяном тазу и расставила её сушиться на рушник.
– Давай, твою чашку ополосну.
На меня вновь нахлынула волна отчаяния. Вцепившись в глиняную ручку, я замотала головой.
– Нет. Её продезинфицировать нужно.
– Про что? ― не поняла Любава.
– Ну… намыть хорошо, а лучше в кипятке проварить.
Женщина уселась за стол и подпёрла кулачищем волевой подбородок.
– Это видано ли дело, кружки варить. Ты часом не того? ― указательный палец покрутил у виска. ― Или так теперь в городе принято?
Я тяжело вздохнула.
– Это будет правильно. Хворая я. Вирус во мне сидит. А при кипячении он погибает. Вот.
Любушка всполошилась.
– Ты тут побудь маленько, а я Галку к тебе зашлю. Умная она баба. В городе годков пять проработала. Она этот вирус в тебе в момент убьёт. Вот Егорыч мой насморк прошлой зимой подхватил, помирать уже собрался, так она его на ноги за неделю поставила.
Я только открыла рот, чтобы объяснить, чем чревата моя болезнь, а бабки и след простыл.
Выйдя из-за стола, прошлась по избе. Красотища! Именно такие строили наши предки на века. Всё тут делалось добротно и основательно. Я размышляла, хватит ли у меня денег, чтобы перекупить домовладение у Славкиных покупателей, когда дверь широко распахнулась, и на пороге возникла Галина.
– Ну, кто тут дохтора вызывал?
Огромный чемодан плюхнулся на стол. Я села на лавку и зябко поёжилась.
– Да не нужен мне доктор. Никто не нужен. Моя болезнь неизлечима.
Гала лишь плечами повела.
– Да нету таких болезней. Мать моя травками лечила, мать матери и мать матери матери молитвами отчитывали. А меня в училище послали, шоб ещё лучше в хворях разбиралась.
– СПИД у меня. Слыхала про такое?
Женщина упала на табурет.
– Это ж как, болезная?
Сама бы знать хотела.
– Даже предположить сложно. Я все варианты перебрала. Ни уколов, ни парикмахеров, ни наркотиков.
– Может, мужик твой заразу притащил?
Хотелось рассмеяться, но я сдержалась.
– Галина! Посмотрите на меня внимательно. Какой мужик на меня позарится? Не было их и нет.
Во взгляде целительницы я прочитала сочувствие.
– Ты вот чего, подруга, слухай сюды. Я про этот СПИД всё знаю. Вот так просто диагноз никто не поставит. Тут обследоваться надо. Что при СПИДе опасно?
Я пожала плечами.
– Всё.
Галя рассмеялась.
– При СПИДе опасно простуду подцепить или болячку какую. Иммунитет слабенький. Организм не справится. Мы твой иммунитет укрепим, а Бог даст, так и вылечим. Вирус, он где живёт?
– Где?
– В клетке. ― Опытному медработнику доставляло удовольствие просвещать необразованную журналистку. ― А мы его выманим из клетки, и вдарим по нём из всех орудий залпом.
Я улыбнулась. Учёные всего мира бились над созданием вакцины, а Галя из Дубровино всё держала под контролем.
– И про мужиков не парься. Здоровичко поправим, и женишка тебе найдём. Хошь, Лёху, племяшку мого, хошь, Даньку, крестничка?
Память услужливо высветила двух добрых молодцев, скромно подпиравших бревенчатую стену.
– Не, Гал. Вряд ли я им приглянусь. У меня ни кожи, ни рожи.
Галина вновь тяжело вздохнула.
– Да поправим тебя, подруга. Вот рецепт. Капуста для доек, молочко парное для бёдрышек.
– Для доек?
Медсестра кивнула и провела рукой по собственному бюсту.
– Вилок утром, вилок вечером. В обед три литра молока. Всем нужным я тебя обеспечу.
Ушам не верила. Если бы всё было так просто, любая коза могла бы превратиться в корову. Но я уродилась человеком, и два вилка в день мой бедный желудок мог не переварить. Впрочем, спорить с местной медициной казалось бессмысленно. Дружные селяне могли запросто связать меня и впихнуть продукты насильно.
– Я тогда побегу? Завтра зайду. Отварчики тебе для иммунитету сварганю, да провиант с огороду соберу.
Простившись с целительницей, посмотрела на часы. Без четверти семь. Что ж, пора отыскать нужный холм и связаться со Славкой.
Глава 5
Я провёл в дороге двое суток, устал, как собака, но даже сейчас, устроившись в поезде «Москва-Первореченск», так и не смог уснуть. Чтобы собраться с мыслями, пришлось выкупить всё купе. И теперь, прилипнув к окну, я тупо наблюдал, как мимо проплывали поля и леса моей необъятной Родины.
Дверь отъехала с отвратительным скрипом. Проводница вагона бесцеремонно вошла и уселась напротив.
– Чай будите?
– Да. Цейлонский. Один кусок сахара.
Женщина рассмеялась.
– Краснодарский, но с лимоном. ― Поправив форменную рубашку, она подмигнула. ― Что, иностранец?
– Заметно?
Неужто за двадцать лет я приобрёл акцент?
– А то! И одет фильдеперсово, и вежливый, до дрожи в коленках.
Я рассмеялся.
– Двадцать лет на Родине не был. Вот еду дочь повидать.
Проводница кивнула.
– За двадцать лет много воды утекло. Не узнаешь свою Родину. Ладно, пора мне. Так с лимоном?
Я кивнул и погрузился в свои воспоминания.
Двадцать лет назад
– Я не пью кофе, Филипп. Чай с лимоном, если есть.
Чай у меня был всегда, но самый дешёвый, в пакетиках, а вот на лимоны средств не хватало. Летом они были особенно дорогими. Зато я успел купить шампанское.
– Нинка, мне даже не верится, что ты согласилась переехать ко мне. Просто чудо какое-то.
Девушка, сидевшая напротив, улыбнулась. Боже! Как я любил, когда Нина улыбалась. Её хорошенькое личико в форме сердечка начинало излучать свет. И от этого света у меня за спиной вырастали крылья.
– Филипп, я устала разрываться между общагой и твоей холостяцкой берлогой. У меня руки отваливаются таскать сумки с продуктами сначала к себе, а потом тоже самое к тебе, но уже в кастрюлях.
Я чувствовал себя виноватым. Проклятая работа отнимала всё время. Денег я почти не зарабатывал, но каждый день летел в НИИ, воодушевлённый очередной идеей. Нина стояла на земле крепко. Учёба в училище днём, работа в продуктовом вечером. Она умудрялась варить борщи, печь пироги и баловать меня шоколадом, который постоянно требовал мозг. Я знал, что верну всё сторицей, вот только доведу проект до ума, а пока жутко комплексовал, но жил за её счёт.
– Я тебе подарок принесла.
Это было слишком. Какие подарки? Это я должен дарить цветы и конфеты, водить любимую по ресторанам, но сейчас…
– Примерь. ― Тонкий кашемировый свитер выпал из пакета на диван. ― В твоём локти протёрлись уже до дыр. Штопать бесполезно.
Я чуть не завыл. Точно такой носил наш директор, и стоила данная вещь недёшево.
– Зачем? Мы же договорились. Вот оплатят проект, тогда и шиковать начнём.
Нина посмотрела на меня с сочувствием.
– Зай! Это не роскошь. Простынешь ― на таблетки больше потратимся. Мы же семья, то есть, почти семья. Занимайся спокойно работой, а о хлебе насущном я позабочусь. А как получишь гонорар, я с удовольствием всё брошу, училище спокойно окончу, детишек лечить начну. Ну, не вредничай. Примерь.
Краснея, я натянул свитер.
Мы познакомились с Ниной на площади. Я заметил в толпе девушку с огромным батоном и уже не мог отвести взгляд. Не от батона, хотя в то время перебивался бичпакетами с сублимированной гадостью. Мне показалось, что я знал её всегда. И этот поворот головы был мне знаком, и то, как она двигалась. Я мог передать все интонации её голоса, хотя даже не слышал его. В голове стучало одна мысль. Я должен познакомиться, во что бы то ни стало. Это моя судьба, моё будущее, моя вторая половинка.
Мы кормили лебедей в городском парке и болтали, как старые знакомые.
– Переезжай ко мне.
Девушка отрицательно покачала головой.
– Не могу. У меня бабушка.
– И что?