========== Часть 1 ==========
— Минус пять баллов с факультетов! Малфой, Грейнджер, вы меня услышали?
Драко ощутил, как невольно дёрнулась верхняя губа от злости, и привычно ледяной взгляд скользнул по лицу профессора Снейпа. Всё из-за дуры-Грейнджер! Если бы не она, Слизерин — в его лице — не потерял заветных пять очков. А во всём, что случилось, сомневаться не приходилось, оставалось винить только её — долбанную умницу и отличницу факультета Гриффиндор.
Чёрт. Надо же было этой идиотке, по «счастливой» случайности, занять соседнее место на зельеварении. И плевать он хотел на то, что свободных котлов больше не было. Они шли почти вровень в приготовлении Животворящего эликсира и, по обыкновению, будучи сосредоточенными, одновременно потянулись за перечными листьями мяты… И… БУМ!
Произошло непоправимое. Прохладные кончики пальцев на несколько секунд коснулись запястья Драко… Несколько мгновений ошеломлённых взглядов, которыми они уставились друг на друга, прежде чем Грейнджер с ужасом в глазах отпрянула, и, по неосторожности, смахнула со стола флакончики с настойкой полыни. Казалось, звон разбившегося хрусталя до сих пор звенел в ушах.
Конечно, это было недостаточным поводом, чтобы снимать баллы с факультетов. Повод случился позже, когда их дальнейшая словесная стычка почти закончилась дракой. Судя по всему у заучки-Грейнджер, всегда старающейся гасить конфликты мирным путём, было отвратное настроение, раз уж она решила отвечать на привычные выпады Малфоя. Ещё и на уроке профессора Снейпа.
— Ещё раз… Вы меня услышали? — с расстановкой произнёс преподаватель, сверля учеников своим тёмным пронизывающим взглядом.
Драко сдержанно кивнул, поджав губы, а Грейнджер пролепетала что-то вроде: «Извините, профессор…»
— И ещё. В качестве приятного бонуса, после занятий, вы двое отполируете котлы до блеска. Без использования магии. И неважно, сколько времени это займёт.
— Но…
— Я неясно выразился, мистер Малфой?
Суровый взгляд медленно скользнул по лицу блондина, с губ которого сорвалось это самое возмущённое «но», а затем медленно переместился на Грейнджер. Та нервно кусала губы, пристыжено опуская взгляд.
— Ясно, профессор.
Мантия Снейпа почти бесшумно взметнулась, когда он развернулся и проследовал обратно к преподавательскому столу. Драко фыркнул, неприязненно косясь на Грейнджер и бросая свой фирменный испепеляющий взгляд.
Дура, дура, долбанная дура-Грейнджер! Глупая гриффиндорская заучка с тонкими нежными запястьями, чёрт бы её побрал…
Малфой, впрямь, перехватил её запястья за миг до того, как хлёсткая пощёчина, занесённая на один из его речевых выпадов, чуть было не окрасила бледную щёку. В тот момент, его почти затрясло от лютой ненависти к подружке Поттера и Уизли, так сильно она его бесила. Одним своим присутствием, одним своим распахнутым карим взглядом, который сердито сужался, возмущённо глядя в его лицо. И особенно своими подушечками пальцев, оказавшимися неожиданно холодными, при соприкосновении с его кожей. Этот холод теперь бился пульсом на запястье правой руки.
— Ты идиотка, Грейнджер, — несдержанно прошипел, как только за учениками и Снейпом закрылась тяжёлая дверь. Всю оставшуюся четверть урока он мечтал сообщить ей об этом, не желая лишать себя истинного удовольствия — гневных пятен румянца на её щеках.
— Заткнись, Малфой, — процедила сквозь зубы Гермиона. Крылья аккуратного носа сердито раздувались. — Если в этом классе и есть идиот, то сейчас я вижу его перед собой.
Драко дёрнулся к ней и, Мерлин, с каким испугом она отскочила. Мёд для глаз — не меньше. Самодовольная ухмылка тут же озарила губы, заставив его ненадолго замереть. А затем он сделал ещё несколько шагов, с удовольствием наблюдая, как зазнайка отступает, пока, наконец, не упирается лопатками в стену.
— Боишься, Грейнждер?
Одну руку выставляет возле её головы, упираясь в холодный камень подземелья. Страх в девичьих глазах не гаснет, но немного рассеивается, что вызывает лёгкое разочарование.
— Не дождёшься, Малфой!
Зрачки сердито сужаются, кажется, бросая негласный вызов. Что ж, поиграем, смелая и отчаянная гриффиндорка. Если уж брать от этого вечера, то по максимуму.
— Уверена?
Наклоняется ближе, оказываясь в нескольких сантиметрах от её лица и буквально чувствуя кожей её желание слиться со стеной, стать привидением и просочиться сквозь толстенный камень подземелья. Лишь бы подальше отсюда. Подальше от него.
— Уверена, — узкие ладони крепко впечатываются в его плечи, в надежде оттолкнуть.
Смешная девочка Грейнджер. Если бы всё было так просто.
— Полегче, бунтарка. Мантию помнёшь.
Язвительная усмешка заставляет её фыркнуть. Тёплый выдох почти касается его губ.
Мандарины. От неё пахнет мандаринами.
— М-м-м. Любишь цитрусы? — медленно облизывает губы, кривя их в насмешливой ухмылке.
— Отвали, Малфой!
Проскользнула под его выставленной рукой, отходя на безопасное расстояние и демонстративно отряхивая мантию.
— Предлагаю приступить к заданию профессора Снейпа. Полагаю, я оглашу общую мысль, если скажу, что чем быстрее мы закончим с отработкой, тем скорее избавим друг друга от малоприятного общества.
Драко, подперев стену спиной, где недавно стояла Гермиона, и, скрестив руки на груди, закатил глаза в свойственной ему манере ты-меня-уже-достала. Грейнджер лишь на секунду чертыхнулась, ожидая его сподвижений, но очень скоро плюнула на это, взявшись за первый котёл.
Снейп не забыл о запрете на волшебство и, перед тем как покинуть кабинет, поставил щит на использование магии. Серые глаза насмешливо следили за старательностью Грейнджер, рьяно, но не особо успешно, орудующей губкой.
— Если ты думаешь, что простоишь вот так, ожидая, пока я сделаю всю работу за двоих, ты глубоко заблуждаешься, Малфой!
Губы Драко растянулись в оценивающей улыбке. Растрёпанный и негодующий вид девочки в красно-золотом галстуке был третьей вещью, сразу после огня и воды, на которую можно было смотреть бесконечно. Хотя бы до возвращения Снейпа. Правда, нельзя было схлопотать ещё одно снятие очков со Слизерина. Это было бы полным провалом. Поэтому Малфой решил ещё немного позлить её, прежде чем присоединиться к работе.
— Ты так сексуально злишься, Грейнджер.
Губка выскользнула из рук, обмазав мантию мыльными разводами. Карий взгляд сначала загорелся яростным огнём, а затем, совершенно предсказуемо, устремился в пол. Волосы закрыли загоревшиеся щёки, когда она наклонилась за упавшей губкой. Напряжение густой незримой пеленой висело в воздухе, до того как сорвать с девичьих губ не очень уверенный ответ:
— Если ты, сейчас же, не приступишь к работе… Я… я…
— Что, Грейнджер? Что?
Она просто зарычала и топнула ногой. Вместо ответа. Даже не попыталась выкрутиться, прожигая его ненавидящим взглядом из-под полуопущенных ресниц.
— Надо же… Гордость Гриффиндорского факультета не может подобрать слов. Ну и скудный же у тебя словарный запас, — жёстко хмыкнул, наклоняя голову немного вбок и не отрывая взгляда от таких чарующих перемен красок на её лице.
Котёл громко покатился по каменным шероховатостям пола, когда девушка подлетела к нему, выхватив палочку и тыча ею в его грудь.
— Ты… ты…
Смешная. Забыла, что магия сейчас бессильна, будь она хоть трижды зла на него.
— Умоляю, Грейнждер, не заставляй меня ещё больше разочаровываться в твоей безукоризненной репутации всезнайки, — простонал и медленно перевёл взгляд на палочку, еле ощутимо давящую на грудную клетку. — И убери свою чёртову палочку, она тебе не поможет.
— Ты грёбанный придурок, Малфой! — сердито сдула прядь волос со лба, которая на миг взметнувшись в воздух, вновь легла на лицо.
— Бешеная, неуравновешенная истеричка…
Нежность? Нежность в голосе? Его голосе? К ней? Какого хера?
Кажется, Грейнджер тоже заметила, на секунду позабыв о контроле над эмоциями и вперившись в него вопросительным взглядом.
— Какого чёрта, Малфой?
Близкий шёпот коснулся лица и всколыхнул каштановый локон, спадающий на висок и щёку. Драко приковал свой взгляд к этому локону и, немного поразмыслив, потянулся к непослушному завитку. Палочка, до сих пор, упирающаяся ему в грудь, дрогнула.
— Ради Мерлина, Грейнджер, убери, — настойчиво попросил, заправляя завиток за ухо, которое мгновенно загорелось огнём, как только его коснулись подушечки пальцев. — Убери.
Кончик палочки в последний раз слегка надавил на грудь и был опущен. Вместе с глазами девушки. Малфой не спешил отнимать ладонь от её лица, проводя большим пальцем от мочки до нежно-розовеющей щеки. С привлекательных губ сорвалось что-то похожее на судорожный вдох.
— Если бы не ты, — медленно начал он, — я бы не потерял сегодня баллы, — шумно сглотнул, желая увидеть её взгляд, который она сейчас старательно прятала. — Не пришлось бы нести наказание в виде уборки, которую я ненавижу, — он не видел, но ощущал, что у неё по телу прошли мурашки от его строгого и проникновенного голоса. И это было восхитительно. — Мы бы не остались вдвоём в этом кабинете. Только ты и я, Грейнджер… Ты и я.
— К чему ты ведёшь, Малфой?..
Её шепот. Испуганный и, в то же время, ожидающий чего-то. Возбуждённый. Самый прекрасный шёпот, который он когда-либо слышал.
Он усмехается её деланной несообразительности. Врать она не умеет. И ему это только на руку. Ладонь его одним уверенным движением ложится на её затылок, осторожно надавливая, и сокращая этим ещё несколько сантиметров между ними. Она невольно поднимает взгляд, вздрагивая и, кажется, боясь вздохнуть.
Самый чудесный взгляд из всех тех, которые он когда-либо видел.
Кажется, у него даже подушечки пальцев пульсируют, ощущая под собой её кожу. И снова возникший запах мандаринов. Драко никогда не любил цитрусы. Никогда. До этого момента.
— Я ненавижу тебя, Грейнджер. Не-на-ви-жу. Ненавидел с самого первого дня в Хогвартсе, все пять грёбаных, мать его, курсов и сегодня, на уроке зельеварения, тоже отчаянно ненавидел… Также отчаянно, как сейчас хочу тебя поцеловать.
Пальцы на шее дрогнули, впитывая в себя жар её тела, ощущая густую копну волос, которые, кажется, она никогда не научится укладывать, чувствуя покалывающее электричество в ладонях. Сердце предательски ускорило пульсацию.
Поздравляю, Драко, ты рехнулся. Молодец. Продолжай в том же духе.
— Ты совсем двинулся, Малфой? — обеспокоенно облизала губы, ища в глазах напротив признаки сумасшествия. И, самое забавное, боясь шевельнуться.
Видишь, а я что говорил? Но ты же чхать хотел на здравый смысл! Даже Грейнджер считает, что ты крышей поехал. Браво!
— А чтобы захотеть тебя поцеловать, нужно обязательно сойти с ума? — усмешка. Не злая и поэтому ужасно непривычная. — Очень самокритично с твоей стороны, — смешок, слетевший с губ, заставляет её опомниться и впервые шелохнуться, но свободной рукой он удерживает её за талию, прекрасно осязаемую даже под мантией и рубашкой. Пальцы скользят вверх по позвонкам и останавливаются под левой лопаткой.
— Ненавижу тебя и твои идиотские замечания. Взгляд твой заносчивый и высокомерный ненавижу. Ухмылку дебильную и губы, которые то и дело её выдают, — делает паузу, вдыхая глубже и приподнимая голову чуть выше. — Я бы никогда в жизни не стала с тобой целоваться, если бы не это дурацкое наказание за которое я, кажется, поплатилась рассудком, — кончик языка невольно прошёлся по губам, обеспокоенно облизывая их. — Ты и я. Вдвоём. Наедине.
Блять.
Ему показалось, или она тоже произнесла это слово одновременно с ним?
— Грейнджер… — почти прорычал последнюю «р» в её длинной дурацкой фамилии и, минуя оставшиеся сантиметры, вжался горячим прикосновением в тёплые приоткрытые губы.
Манящие. Желанные. Нужные. Со вкусом ненавистных мандаринов. С ароматом Рождества, блин.
Она старательно тянулась к нему, приподнимаясь на цыпочки, но всё равно не дотянулась бы, наверное, если он сам не наклонился бы так, чтобы возможно было целоваться.
— Мерлин, Грейнджер, прекрати меня дразнить… — её нерешительность здорово подзадоривала, но ждать вечность у него не было желания. И терпения. — Отвечай мне.
Почти приказ. А приказам Малфоя ещё никто и никогда не смел перечить. Поэтому позвоночник прошиб ток, когда нерешительные прикосновения губ соединились с его требовательными и нетерпеливыми. Волна прошла по телу сладкой судорогой, отдаваясь в районе паха.
Горячо, выворачивая наизнанку, заставляя пальцы впиваться в кожу до приятной боли, желая большего. Язык быстро и властно прошёл по губам. По верхней — почти не задерживаясь и по нижней — медленнее. Испытывая, срывая рваный выдох и ускоряя пульс, лишая его ровного привычного ритма.
Ладони опустились ниже, ненадолго задерживаясь на пояснице и поглаживая её. Он стал покусывать её губы чуть сильнее. Поочередно. Желая оказаться внутри. Раскрепостить. Убедить.
— Пусти… — глухо стонет, не в силах терпеть такого детского поцелуя. Без проникновения. Без борьбы языков. Он же не первокурсник, честное слово…
— Я никогда…
О, Мерлин. Так и знал. Не мог не знать. Она никогда не целовалась по-взрослому. Малышка Грейнджер. Пришло время повзрослеть, Гермиона. Я тебе помогу. Просто откройся… Позволь.
Настойчивее скользнул по губам, пользуясь моментом её растерянности и незавершённостью фразы, и проникая внутрь. Касаясь ровного ряда зубов, лаская нёбо, ощущая её напрягшуюся спину под ладонями и скользя к бедрам. Ощущая выступающие тазовые косточки даже через несколько слоёв одежды и… её язык, которым она впервые попыталась переплестись с ним. Неумело, несмело. Срывая с губ стон удовлетворения.
Малфой не умеет быть нежным. Никогда не умел и, вряд ли, когда-нибудь научится. Но ради этих её попыток повзрослеть, он может сделать кое-что — сбавить обороты. Дать прочувствовать момент так, как, наверное, это должно быть. Хотя, кое-что должно быть всё-таки не так…
Он разворачивается, меняясь местами, и вновь прислоняя её к стене. Грейнджер тихо стонет, упираясь лопатками в ледяной кирпич. Драко едет крышей от одного этого звука.
— Грейнджер, будь осторожней с такими звуками, если не хочешь, чтобы я взял тебя здесь и сейчас, — насмешливо выдохнул, раздразнивающе ведя по бедру вверх.
Малфой готов был поклясться, что она покраснела до самых кончиков ушей. И это чертовски… умиляло?
Что, блять? Умиляло? Откуда вообще это слово в его лексиконе? Ещё и по отношению к ненавистной Грейнджер. Такой бесящей и восхитительной в своём неприкрытом смущении Грейнджер.
Она так нервно кусала губы, сгорая от стыда на этом самом месте, что он невольно улыбнулся. Улыбнулся, блин, а не ухмыльнулся или усмехнулся. Само собой как-то вышло. Ему реально доставлял удовольствие её растерянный и взбудораженный вид.
— Придурок…
Долго же ей пришлось собираться с мыслями, чтобы выдохнуть одно-единственное слово. Это не могло не радовать, значит, самообладание гриффиндорки не такое уж непоколебимое, как ему всегда казалось. Приятно быть тем, кто заставил её склеивать по крупицам свою железную волю и… смущаться. О, этот восхитительный румянец!
— Успокойся, Грейнджер. Я тебя не трону, — дыханием обжёг губы и слегка коснулся их. — По крайней мере, не сегодня. Не сейчас, — снова лёгкий поцелуй. — А дальше как пойдёт… — глубокий вдох, вместе с которым он вдыхает тонкий аромат её кожи и почти неощутимых духов.
Ненадолго замирает и, к неожиданности даже для самого себя, трётся кончиком носа об её нос. Драко обычно далёк от подобных проявлений, но что-то в нём жаждет вобрать в себя этот запах. Под завязку, в самую глубь лёгких. Это даже не желание, а потребность. Необходимость. Чёртова необходимость чувствовать Грейнджер. Сейчас же. Пока они одни. Когда нет рядом её двух закадычных дружков.
Малфой фыркнул, вспоминая нелепого Уизли и грёбаного Поттера, которые таскаются вместе с ней. С самого первого курса. Святая троица — не разлей вода. Ненависть к этим двух недоумкам, что вечно держались рядом с Грейнджер, жила где-то глубоко внутри — на подкорке сознания. Под эластичной тканью вен.