Девушка судорожно вздохнула и стиснула зубы.
— Помимо этого, ещё и замышляешь выпустить из клетки мой самый ценный в коллекции экземпляр! Шушукаешься с моей птичкой на её языке и думаешь, будто я не вижу ваших намерений? О, я замечаю всё, поверь! У меня много пар глаз в этом городе, а ушей — и того больше!
Струйка пота скатилась по напряжённому лбу принца, но он не обратил на это никакого внимания. Выхватив факел, юноша поспешно обошёл всю комнату, зажигая источники света один за другим. Последними вспыхнули две масляные жаровни, и Донния увидела в нескольких шагах перед собой тёмное беспокойное озерцо. Поверхность его беспрестанно колыхалась, словно кипела, из глубины всплывали и лопались огромные пузыри.
Лорион остановился напротив длинного стола и теперь задумчиво смотрел на аккуратно разложенные на тряпицах инструменты для пыток. Иногда он нервно передёргивался или ухмылялся, завладевая то странно изогнутыми железками, то щипцами или набором зазубренных игл, и каждый раз оборачивался к Доннии, чтобы посмотреть на её реакцию. Жрица становилась всё бледнее и бледнее, но никак не могла понять, чего стоит бояться больше: угрожающих предметов или чёрной кипящей воды посреди тайной комнаты.
— Смотрю, тебя пополам разрывает любопытство, — хихикнул принц и взял длинный прут с крючком на конце. — Что ж, я покажу тебе ещё одного весьма ценного зверька из моей коллекции!
Лорион нацепил на крюк кусочек кружева, недавно сорванного с девушки, и, подойдя к бассейну, обмакнул его в неспокойную воду, а затем сразу поднял вверх. С оглушительным рёвом из воды выскочило гигантское шипастое чудище, сцапало трусики жрицы вместе с прутом, который принц едва успел выпустить, и нырнуло обратно, окатив юношу брызгами с головы до ног.
— Жрёт всё подряд, — захохотал Лорион, отряхиваясь. — Двух маленьких послушниц твоей матери сожрал за пять минут, ни косточки не осталось!
Донния вспомнила, как прошлой осенью из Храма Ньир исчезли две совсем юные девушки. Верховная жрица отправила их на склоны гор собирать семена белых лунников, чтобы под зиму посеять цветы в Сумеречном саду. Тринадцатилетние эльфийки так и не вернулись, но охотники говорили, что в тот день над ущельем вились птичьи оборотни. В Храме решили, что послушницы забрались слишком высоко и сорвались вниз, а вполне возможно, что вредные птицы помогли им в этом. Искать девочек больше не пытались, но уже тогда Донния подумала, что история выглядит довольно странной: оборотни не трогают лунных жриц от начала времён и уж тем более не имеют привычки скидывать в ущелье беззащитных детей.
— Мой придворный маг говорит, что визги этих малявок до сих пор мешают ему спать! — похвастался принц, возвращаясь к Доннии.
— Вы… убили их, — прошептала целительница.
Смертельный холод исходил от колонны, к которой её приковали, и теперь Донния окончательно поняла, что это было. Здесь уже не раз страдали и умирали девушки, их предсмертным ужасом пропитались эти стены, эти неподъёмные цепи, эти столы и скамьи, расставленные повсюду. Лавка из светлого дерева справа была покрыта тёмными пятнами, а кое-где хранила следы ногтей и зубов тех, кому довелось побывать на ней. Что нужно было проделывать над несчастными, чтобы заставить их драть и грызть твёрдые доски настила? Об окованном железом сундуке в углу было лучше ничего и не думать, хотя жрица теперь из первых уст знала, как сын короля избавляется от ненужных улик.
— Вижу, тебе здесь нравится, не правда ли? Немного холодно, но это ничего, я знаю, как согреть мою дорогую гостью.
В руках принца вместо стилета была теперь блестящая плеть. Пять её упругих хвостов светились синеватыми искрами зачарования.
— Творение нашего изобретательного Урфа. Человек, а знает о магии куда больше некоторых пятисотлетних эльфов!
Донния вздрогнула, когда Лорион поднёс рукоять плети к её лицу и дотронулся изгибами чёрных кожаных хвостов до её губ. Она ожидала ощутить магический ожог или удар электрического заряда, но ничего подобного не произошло. Урф, лихорадочно думала она, старый уродливый маг с единственным уцелевшим глазом, несколько лет назад с позором изгнанный из Гильдии призывателей теней. Вот почему принц говорил, что ему служит больше ушей, чем глаз! Келлард отзывался о старике-предателе только сквозь зубы, неизменно сплёвывая всякий раз, когда приходилось произносить имя негодяя. Призыватели были уверены, что Урф намеренно выдал расположение некоторых убежищ Ордену, причём не только чтобы сберечь собственную шкуру, но и чтобы избавиться от более талантливых конкурентов.
— О нет, эта игрушка действует по-другому, — улыбнулся принц, поглаживая и расправляя длинные хвосты плети. — Она придумана нарочно для таких, как ты. Сейчас я покажу!
Её никогда не били — ни в детстве, ни в юности. Если волею судьбы ей приходилось наблюдать, как приводят в исполнение какое-либо наказание, то восприимчивая от рождения Донния всегда прикрывала глаза руками или отворачивалась. Обрывочные и неохотные рассказы Келларда о застенках Железной Крепости приводили её в глубокий ужас, и она подолгу сидела притихшая, окружая себя и любимого целительной энергией, только чтобы немного развеять боль от нахлынувших на него воспоминаний.
Первый же удар выбил из неё весь воздух, жгучая боль заставила беспомощно биться в крепких оковах, хотя было ясно, что железных креплений ей никогда не одолеть. Второй, как ей показалось, в клочья разорвал кожу на животе, а третий — на бёдрах. Всё, что происходило дальше, слилось в нескончаемый крик, звенящий в её ушах и обдирающий горло, и крохотные паузы, во время которых нельзя было даже схватить необходимый глоток воздуха, заполнялись довольным хохотом принца. Когда сознание готово было уже оставить девушку, Лорион остановился и взял её за подбородок.
— Думаешь, это хорошая идея — падать в обморок? Я ведь обещал согреть тебя, а не убить! Скажи, что тебе со мной горячо! Ну, скажи!
Донния с трудом разомкнула веки и увидела его глаза совсем близко — они возбуждённо сияли. Принц отбросил плеть и провёл руками по истерзанному телу жрицы. Его прикосновения вновь заставили её закричать, но из груди вырвался только беспомощный хрип.
— Да, да, мне тоже нравится с тобой, — дрожащим голосом заверил её Лорион и всем телом прильнул к колонне, прижимая эльфийку к холодному камню.
По движениям его пальцев она поняла, что принц расстёгивает пуговки на брюках, прерывисто дыша ей в ухо.
— Нет, я прошу вас… — шёпотом взмолилась она, собрав все крохи последних сил, — не надо…
Он принялся жадно целовать и покусывать её грудь, лишь едва задетую случайными ударами плети.
— Проси ещё, — потребовал он, заглядывая в её глаза, — жарче и искренней! Проси меня взять тебя!
Донния замерла и крепко сжала губы.
— Жаль, я думал, ты осознала свою вину. Придётся повторить наш урок! — Лорион нехотя оторвался от своей жертвы и начал шарить у себя под ногами.
Ближайшие планы королевского отпрыска внезапно нарушил шорох стоптанных башмаков и стук клюки о каменный пол. Из тёмного прохода вынырнула растрёпанная седая голова Урфа, а после появился и сам придворный маг — кривоногий, одноглазый и горбатый. Его маленький, вечно красный уцелевший глаз с ног до головы оглядел Доннию, а после переключился на принца.
— Уж простите, ВашВысочство, что смею отвлекать от столь сладкого занятия…
— Проваливай, Урф! — принц, который секунду назад ползал по полу со спущенными штанами, вскочил и оттолкнул нежданного посетителя тайной комнаты. — Я занят!
— Несомненно, да-да, я вижу, — едва устояв на ногах, покивал старик, — однако же отец желает вас видеть немедленно в главной королевской зале. Прибыли гонцы с восточного фронта. Мы одержали победу, мой дорогой хозяин!
«Хозяин». Сквозь волны боли и отвращения Донния вспомнила, как Келлард рассказывал о предателе и о том, что тот называет принца хозяином, словно добровольно продался ему в рабство. Урф переложил клюку в левую руку, а правой потянулся к девушке.
— Рад, что игрушка пришлась вам по душе, однако придётся на время прервать игру.
Лорион тяжело дышал, но слова о короле, гонце с востока и победе над орками будто бы пробудили его задремавшее было сознание. Медленно, но верно он приходил в себя, с досадой поглядывая на жрицу.
— Вылечи ей раны на лице и шее, — приказал он магу. — Всё, что ниже груди, оставь как есть. Я хочу, чтобы Первый рыцарь знал о наказании его невестушки. Мне интересно будет посмотреть на его лицо после первой брачной ночи.
Спустя мгновение старый Урф и Донния остались в тайной комнате одни. Маг неторопливо принёс ключи, разомкнул удерживающие жрицу кандалы и вскоре усадил полубесчувственную девушку на ту самую страшную лавку. Опустив голову, Донния увидела, что, вопреки ожиданиям, плеть оставила на коже не кровавые следы, а вздувшиеся чёрные полосы.
— Ты не сможешь их исцелить, — ткнув пальцем в голый живот жрицы, хихикнул маг. — Это особое теневое проклятие, лекарство от которого есть только у меня!
В тот миг ей было всё равно, как и тогда, когда Урф аккуратно призвал сияющие сгустки целительного света и занялся порезами, оставленными стилетом. Да, этот человек искусно владел заклинаниями и способен был потягаться силой с лучшими эльфийскими магами, но девушка не могла смотреть ни на его сухие, обтянутые жёлтой кожей руки, ни на лицо, так похожее на высохший пергамент. Она не помнила, как оказалась в родительском поместье, кто уложил её в постель и накрыл холодным, ласкающим раненую кожу шёлковым одеялом. Всё, что было с ней в последующие часы, заполняла лишь нескончаемая боль. И только когда Донния осталась с ней наедине и сжалась под одеялом в комочек, сознание милостиво покинуло её и не вернулось до следующего полудня.
Глава 8.1
— Что ты делаешь, безмозглая девчонка? Немедленно слезай!
Холодный, не терпящий возражений тон Келларда был куда понятнее слов. Уже несколько дней они именно так и общались — интонациями, жестами, взглядами. И теперь Лиза понимала, что призыватель не сердится по-настоящему, а проявляет беспокойство за вверенную ему пациентку. За дочь его близкого друга и соратника. За девушку, которая была какое-то время рядом с его сыном Велиором. В два шага преодолев разделяющее их расстояние, маг ухватился за спинку стула и выжидающе уставился на девушку. Он хмурился, но не был зол.
Лиза смотрела на него сверху вниз. В здоровой руке она держала швабру, на которую была намотана влажная тряпка. Клочьев паутины над шкафом Гаэласа уже не наблюдалось, но вдалеке, в самом углу, ещё белели пыльные обрывки разорванных паучьих сетей. Дотянуться до них с первого раза не получилось.
— Я не могу всё время лежать и сидеть, тем более в такой грязной берлоге! — возразила девушка.
С каждым днём Лиза чувствовала себя лучше, несмотря даже на то, что добрая жрица Донния больше не приходила, чтобы поддержать её целительными заклинаниями. Они с колдуном обходились травяными эликсирами из его лаборатории да остатками пахучей мази, которая чудесно заживляла раны. Ранним утром и поздним вечером Келлард разводил огонь в камине и располагался в тёплом круге света со своими записями и растрёпанными старыми книгами. Если Лиза была в силах, то она усаживалась рядом, завернувшись в покрывало, и украдкой наблюдала за работой призывателя. Её собственный дар всё ещё дремал где-то глубоко внутри — любая попытка воспользоваться им приводила к тому, что некромантке вновь становилось плохо и приходилось укладываться в постель.
В первый и второй день руки Лизы так дрожали от волнения и слабости, что Келлард был вынужден кормить её с ложечки. Суровому магу пришлись не по нраву подобные процедуры, он заметно нервничал и скрипел зубами, готов был, как мерещилось девушке, расколотить миску с супом или кашей, но всё же доводил кормление до конца и только после безудержно ругался где-то в недрах подземелья, гремя посудой. На третий день Лизабет справилась с завтраком сама, а на четвёртый уже не просто разгуливала по комнате Гаэласа, но и решила затеять уборку.
В родительском доме она отродясь не видывала такого толстого слоя песка, пыли и паутины. Сония и Эдвин были лекарями, а потому и клиника, и просторный светлый дом Сандбергов всегда сияли чистотой. К уборке дома был приставлен даже непоседливый огненный Фред, который всякий раз пытался увильнуть от доставшихся ему обязанностей. Единственное место, где можно было найти засохших бабочек и мух, тарелки с крошками или изорванные в клочки шпаргалки, располагалось под крышей, в каморке, отведённой старшим детям. Сония попросту не могла забираться туда по крутой лестнице в последние месяцы пятой беременности.
Лиза встретилась с призывателем глазами и покорно отдала ему швабру. Келлард зашвырнул палку с тряпкой в угол и снял девушку со стула, проворчав своё обычное ругательство.
— Тебе мало сломанной руки? Хочешь сломать ещё и шею? Я уже говорил, что привяжу тебя до возвращения отца!
— Ничего страшного со мной не случится, — успокаивающе ответила она и смиренно уселась на кровать.
«Самое страшное уже случилось», — отозвалось внутри неё. Рука под фиксирующей повязкой немного побаливала, но не причиняла сильного беспокойства. Гораздо тяжелее было переносить бездействие и заключение в четырёх стенах небольшой комнаты в подземелье. Выспавшись, Лиза всегда поднималась с постели и пыталась занять себя изучением комнаты — раз за разом ходила по кругу, изредка выглядывая в коридор. Келлард приходил и уходил, иногда он подолгу колдовал в лаборатории или шуршал свитками в нише, отведённой под крохотную библиотеку, иногда уходил наверх, в неизвестный Лизе эльфийский мир. Оставаясь одна, девушка боялась надолго покидать комнату, но это было и бессмысленно: за дверью находился лишь мрачноватый пустой зал и несколько крепко запертых дверей. И никого живого. Правда, пару раз ей показалось, что она улавливает присутствие незнакомых ей сущностей, но было ли это в действительности или только примерещилось ей во сне, она не могла с уверенностью сказать.
— Донния не придёт, — тихо промолвил эльф.
Лиза поняла, молча кивнула. Долго подбирала подходящие слова, мысленно перелистывая оставленный в Академии блокнот с эльфийскими фразами, но в итоге просто осторожно спросила:
— Почему?
— В городе говорят, что на жриц нападают адепты Новой Луны. — Келлард не поворачивал головы, вполне осознавая, что разговаривает больше сам с собой. — Преступники, которым одинаково плевать и на законы эльфийского королевства, и на доктрины Храма Ньир. Они убивают безлунными ночами, невидимые для богини, неуловимые для городской стражи.
— Я не понимаю, — прошептала девушка.
— Донния в опасности, хоть это ты понимаешь? — как можно терпеливее произнёс маг. — Я должен её увидеть.
Он сидел рядом, и Лиза явственно ощутила исходящее от него волнение. Как ни старался эльф выглядеть бесчувственным и неприятным сухарём, он не мог скрыть от девушки своей настоящей сущности. Дар выдавал его истинные чувства. Келлард переживал за подругу и не знал, как поступить. И самое главное — что бы он ни говорил сейчас на родном языке, он не очень-то верил в это. Что-то в его приглушённом голосе выдавало крайнюю степень сомнения в сказанном.
— Ты идёшь? — спросила Лиза, указав на дверь.
— «Уходишь», а не «идёшь», — сердито поправил её маг.
Если бы юная некромантка знала, что употребляет наипростейшее обращение «ты» к эльфу, который много старше её и во сто крат опытнее в вопросах магического искусства, то она непременно смутилась бы и принесла извинения. Но Велиор никогда не придавал значения возрасту и званиям, а потому не рассказал ей, как следует обращаться к магистрам Гильдии призывателей теней.
— Я не знаю, когда вернусь. — Он коснулся локтя Лизы. — И вернусь ли вообще. Ты останешься здесь и будешь ждать Гаэласа. Всё ясно?
— Нет, не ясно, — искренне ответила она.
— Хорошо, я объясню. Покажу.
Келлард вышел прочь и вскоре возвратился в наброшенном на плечи плаще и с чёрным гладким посохом в руках. Навершие из дымчатого остроконечного камня, оправленного в серебро, пробудило в Лизе воспоминание о её детском амулете, который разрушился после того, как она побывала в Святом Круге искателей и впервые использовала дар по назначению. Ей захотелось дотронуться до тонких граней, почувствовать, как запертый в минерале кусочек теневой материи отвечает на прикосновения тёмного дара. Маг позволил ей это сделать, но ничего не произошло. Подушечки пальцев скользнули по холодной поверхности — и только.