Может, против чисти разбавленный чугун и не очень, а вот неких не в меру расторопных индивидов вполне себе взял и воздействовал.
– Ай! Ой! – Рука у меня всегда была тяжелой, это даже Кощей признавал. – За что? Мы же тебе помогли, спасли от чисти!
– Сейчас я вас спасу от грехопадения! – Сковородка просто летала в моей руке. И звук был такой глубокий, приятный. – Ах вы, паскудники, богатыри, а гаже злодеев себя ведете. А ну, марш отсюда! – И повинуясь приданному ускорению, оба сокола вылетели вон.
Я облегченно захлопнула окно за совершенно не смущенными братьями. И с удивлением увидела сквозь стекло, как эти «птички» действительно летали.
Последний кусочек пазла встал на место – крылатые метаморфы. У каждого за спиной было по золотому крылу. Так вот какие «птички» у веректриссы на посылках. Я знала о метаморфах только то, что они не так просты, как кажутся. Объяснялось и то, как Финисты забрались в окно.
«Неспокойной ночи! Зайдем утром!» – прочитала я губам. Действительно редкие пти… засранцы! Рука, больше не в силах держать сковородку, уронила ту на пол.
Братья-акробатья прислали по воздушному поцелую и полетели на свой этаж. Я поняла, что эти оптимисты не угомонятся. Утром назойливые ухаживания начнутся сызнова.
Совершенно несерьезное отношение к любви и институту брака! И кто их только воспитал? Ах да, главная сводница тридевятого царства-государства!
Но я была слишком уставшей, чтобы предпринять что-нибудь посущественнее, чем придвинутый к окну стул. Подперев таким образом оконные скобы, я устало поплелась к своей лавке.
Знала бы я, что ждет меня утром, соблазнила б одного из летунов или обоих сразу и свалила б подальше, воспользовавшись аэродинамическими свойствами Финистов.
К утру была бы уже за сто миль от академии, но я сладко спала под охраной боевого ежика и бабаягского домика и не знала, что мои приключения в тридевятом царстве только начинаются.
С самого раннего утра приключения сами нашли меня. Стоило забрезжить рассвету, как мисс Крюк открыла дверь в дортуар и зычным голосом (и откуда столько силы в столь тщедушном теле?) разбудила адепток. Вопль классной дамы «Подъем!» я услышала даже сквозь дубовую дверь.
Поэтому была готова к тому, что вскоре эта же самая дама постучала и тут же вошла и в мою горницу.
Я уже стояла одетая посреди комнаты, и наградой мне были вытянувшиеся лица мисс Крюк и адепток, босиком и в ночных сорочках столпившихся за ее спиной. Кажется, никто из них не надеялся, что я доживу до рассвета. Возможно, они думали, что меня сожрала рассерженная домовая чисть или, хуже того, свела сума. Но я показала им, из чего сделаны Бабы Яги из изнанки.
Эти выражения лиц стоили того, чтобы потерпеть гнусные шуточки соколов.
Невероятное удивление сквозило в каждом взгляде, и я возгордилась тем фактом, что так ловко провела пленивших меня людей.
Я видела, что классной даме, приставленной надзирать за адептками, хочется в чем-нибудь меня обвинить, чтобы мне жизнь медом не казалась и вид у меня был не столь победный.
Да только ничего крамольного я не сделала. В одиночку занимать спальню, как раз предназначенную для адепток, не возбранялось.
Не найдя к чему придраться, дортуарная дама решила придать анафеме мой яркий, шитый золотом и красной нитью свадебный сарафан. Единственную одежду, что была у меня с собой, когда меня похитили.
– Почему не в форменном платье? – противным голосом заверещала правая, душой и телом преданная веректриссе рука. – Мисс Калинина, немедленно переоденьтесь в положенную по уставу одежду! Как вам не стыдно ходить в таком развратном ярком одеянии?
– Этот сарафан длиной до щиколоток, – удивилась я, еще не зная, сколь несправедливы правила в этой академии. – Что в нем может быть развратного? – огрызнулась я, не желая расставаться со столь дорогой мне вещью, как свадебный сарафан.
– Как вы смеете оговариваться? Один выходной без посещений и домашней одежды, миссис Калинина! – За спиной миссис Крюк застонали адептки.
– Ой, я вас умоляю, и вот это платье, – я ткнула пальцем в одну из адепток, в отличие от всех остальных успевшую с утра переодеться, – чем-то лучше моего сарафана?
Адептки застонали еще громче, а та, что одета, еще и презрительно скривила лицо.
То ли девица была из тех учениц, что из кожи вон лезут, чтобы быть идеальными, то ли она спала в одежде, но на адептке был тот самый форменный наряд, состоящий из черного академического платья длиной чуть ниже колен, с противным белым воротничком. И адептка чувствовала в нем себя королевой!
– Вздорная девица! – еще громче завизжала классная дама. – Три выходных! Для всех!
Адептки дружно взвыли.
– Если вы, мисс Калинина, и дальше себя так будете вести, то страдать от ваших поступков будет вся группа! – Девицы, стоящие за спиной мисс Крюк, чуть ли не зарычали на меня, как собаки, никому не хотелось получать выговоры и оплеухи, когда виновен другой.
– Это что за шантаж такой? – возмутилась я, понимая, что мной манипулируют.
– Это правила, адептка! И они равны для всех. Если кто-то не подчиняется, то страдает вся группа!
– Глупые правила. Я им следовать не буду! Я здесь временно, и скоро за мной придет жених! Не какой-нибудь там богатырь, а настоящий злодей, потомственный!
Чопорная кикимора была оскорблена до глубины души.
– Вы еще и бахвалитесь тем, что имеете сношения со злыднями! Позор! Вы порочней, чем мы думали!
Мне только и оставалась, что демонстративно и торжествующе задрать нос к потолку, хотя хвалиться здесь было нечем.
– Отлично! – подытожила мисс Крюк, и я поняла, что перегнула палку. Сейчас действительно страдать будут все девицы, а потом не преминут отыграться на мне. – Адептки, всей группе переселиться в освоенный дортуар. Присмотрите за одногруппницей. Старшая – займитесь ее воспитанием! Объясните ей правила и начните с одежды!
«Это что, заключение под охраной?» – хотела было возмутиться я, но меня перебил ультразвуковой возмущенный визг, фраппированной классной дамы:
– Калинина! Живо влезла в фирменное платье! А этот срам сжечь!
И в следующий момент на меня набросилась стая недовольных и злых от полученных наказаний адепток.
– Старшая, проследи! – как генерал малых войск, отдавала приказы мисс Крюк, пока я дралась с девицами за собственный сарафан и рубаху. – Последние представительницы магии должны держаться друг за друга! И жертвовать личным ради общественного! – пафосно заявила, как потом я узнала, верная помощница и соратница веректриссы, хранительница правил и приличий академии и по совместительству гроза адепток.
А я уже собралась дать последний бой и умереть, защищая последнее бельишко, что на мне оставалось. Кощей, конечно, уверял, что девки в сказочной изнанке под сарафанами ничего не носят, но, во-первых, я не девка, а потомственная Баба Яга. Во-вторых, ему, злодею, виднее. Но если после свадьбы он на свой страх и риск посмеет еще хоть раз быть в курсе подобной информации – я позабочусь о том, чтобы он сам носил бельишко из чугуна и все девки в изнанке знали об этом.
Короче, до того как у последней Яги изнанки отобрали последнее исподнее, появилась приземистая домовичка, помощница кикиморы, со стопкой одинаковых платьев, свежевыглаженных, стиранных, и под торжествующе радостными взглядами адепток и кикиморы одарила меня одним.
– Влэзай в платьэ, живо! – с сильным заграничным акцентом хором гаркнули на меня адептки.
Так как секундой ранее мой свадебный сарафан пошел на растопку печи в моей же комнате, мне ничего не оставалось, как надеть противное колючее платье. В нем я выглядела словно ворона. Однако быть одетой подобно кладбищенской птице все же лучше, чем предстать раздетой перед Финистами или попасться на глаза богатырям. Мало ли что тем придет в голову?! Вдруг сразу начнут жениться, без объявления военных… Тьфу ты! Любовных действий! Ведь у этих витязей все строго по-военному, ничего иного, кроме борьбы со злом, они не ведают. Вот по-ихнему и получается: чтобы объект не успел опомниться и противодействие учинить, надобно его атаковать внезапно, застать, так сказать, врасплох, оглушить, деморализовать, подавить сопротивление, покорить и завоевать.
Я заметила, что по части этого самого срамного дела витязи и рыцари не особенно-то и уступают злодеям, а где-то даже и превосходят. Поэтому что-то мне подсказывало, что в этой академии биться предстоит не только с адептками, но и с богатырями. А чтобы отвадить их от притязаний на мою бабаягскую честь, придется развернуть активную противобогатырскую теракцию. Чую, вполсилы здесь не обернуться, требуется бить из всех орудий. Не стоит гнушаться диверсий, подлых демаршей и вредительства. Богатыри – это тебе не нежные злодеи, здесь требуется полное и безоговорочное уничтожение. Разбитое сердце и так далее.
Форма академии – это всего лишь маленькая уступка с моей стороны, за которую обидчицы получат сполна, победа еще будет за мной! Ох и навоююсь я в этой академии! Так просто они меня не возьмут! Но прежде требовалось разобраться с одногруппницами. Где это видано, чтобы Ягу столь бесцеремонно лишали любимого сарафана и кокошника?
А адептки, тихо поругиваясь на непонятных мне языках, перетаскивали свои вещи в мою просторную, светлую горницу, и вскоре в комнатке стало не протолкнуться от девиц разных национальностей и их бабаягских домиков.
Осознание, что ночью я останусь вот с этими интернациональными и уже сплоченными в голодную стаю пираньями, припечатало меня пыльным мешком из-за угла. Колени подогнулись, я так и села на лавку. Нет уж, не позволю этим хищницам сожрать меня, у Бабы Яги есть защитники и позубастее. Я как ни в чем не бывало встала и, взяв метелку, стала сметать соль и сахар, еще наличествующие на полу в небольшом количестве. В этой горнице живу я и только я!
Девиц мне жалко не было, а вот бабаягские домики (или как они тут назывались – ежкины хижины) были настолько милы и очаровательны, что я призадумалась: «А не попытаться ли закопать топор войны и все же найти контакт с этими девицами?» Чисто ради этих архитектурных строений, что сейчас доверчиво толкутся возле моего избушонка и обнюхивают его.
А то как представлю, что чисть, обиженная ночным разбором по крупицам сахара и соли на две кучки, вцепится не в косы, а в эти очаровательные соломенные и черепичные крыши да разберет на две кучки бревна в одну сторону, а кирпичи в другую, так сердце замирает и кровью обливается.
Сами адептки как ни в чем не бывало ползали по моей комнате, открывали крыши домиков, словно сундуки, доставали и раскладывали вещи, стелили постели на лавках и в спальных шкафах. То, что я изначально приняла за гардеробные комнаты и встроенные стеллажи, оказалось спальными местами! Вот такое опасное это место – тридевятое царство, что люди на ночь залезают в просторный шкаф и запираются там изнутри. Я старалась не думать, что такого страшного бродит по тридевятому государству и может залезть внутрь жилищ, что просто в комнате на лавке спать опасно. Или это они так от домовой чисти в шкафах хоронятся?
Теперь, по мнению девиц, здесь было безопасно. Помещение ведь проверено моей тушкой. И если меня здесь не съели, значит, и им опасаться нечего. Какое лицемерие! Хотя я их понимала, дортуар на шесть человек – это не огромная комната, битком набитая адептками. Одна очередь в туалет по утрам занимает полкоридора. Здесь же собственный ватерклозет над крепостным рвом нависает, целых две ячейки. Гнездись – не хочу. Надо постараться, чтобы не уместиться.
Я посмотрела на эту ничем не прикрытую наглость и беспардонное вторжение в мою горницу и решительно вытряхнула соль с сахаром за окно, а после перенесла свою постель подальше от захватчиц, в один из спальных шкафов. Который, кстати, наполовину оказался посудным, что вселило в меня некоторую надежду.
Раздобыв клубок ниток (разорила один оберег), я изо всех сил начала катать его по тарелочке в надежде наворожить связь с Кощеем или хотя бы попытаться отправить ему сообщение. Клубок пищал, терял ворсинки, но наотрез отказывался коннектиться с изнанкой. То ли золотая каемочка фонила и мешала связи, то ли мой любимый злодей был вне зоны доступа.
Я даже забеспокоилась – не навредили ли ему ясно-соколы? Мало ли какими противозлодейскими чарами их снабдила веректрисса. Они ведь здесь именно на борьбе со злом специализируются, не так ли? У них тут всякого полно, одних оберегов полные телеги. И им совершенно плевать, что Кощей уже почти перевоспитался, так, помаленьку злодействовал над особо зарвавшейся нечистью в изнанке, чтоб не озоровала, а в остальном – прям святой. Даже по девичьим светелкам лазить перестал. Видно, придется добывать яблоки, у них пробивная сила меж мирами больше. А то волнительно как-то, несколько дней ни слуху ни духу от Кощея. Даже соскучиться по своему вредному злодею успела. Жив ли там, мой злодеюшка, или веректрисса позаботилась о том, чтобы я навечно осталась в их академии и сгнила над фолиантами, бестиариями и гримуарами? От этих мыслей захотелось плакать. Но Бабы Яги не ревут, в сотый раз напомнила я себе.
И попыталась еще раз дозвониться до Кощея, расхаживая по комнате и ловя тарелкой сигнал.
– Что у тебя пищит? – не выдержала одна из адепток.
– Это спутниковая тарелка, – ответила другая. – Только бесполезно, здесь всего в трех местах ловит, – без злорадства ответила худосочная блондинка, по виду с примесью эльфийской крови. Уж очень бледной и бесцветной она выглядела.
– Но как же мне связаться со злодеем? – пришла в отчаяние я, осознавая, что Черно Быль не только расстоянием защищает академию от вторжения, но и глушит сигнал.
Девицы уже разложили свои вещи, а вернее раскидали ровным слоем по обжитым углам, оценили деревянные изыски, простор, санузел и пришли в благодушное расположение. Даже соизволили ответить мне.
– А тебе это очень надо? – спросила другая, с черными прямыми волосами и раскосыми глазами, владелица маленькой бабаягской пагоды в два яруса. – Верховная тебе другого жениха найдет, лучше прежнего.
– Не нужен мне лучше прежнего! – возмутилась я. Как вообще можно бросить злодея, который тебе доверился?! Мы Бабы Яги, вообще-то, в ответе за тех, кого приручили! – Я старого хочу, я его уже почти перевоспитала! – пожаловалась я на хромую судьбу. У меня и в самом деле уйма времени ушла на то, чтобы объяснить Кощею, что врагов не надо сразу убивать и головы им откручивать тоже не нужно. Тыкать острыми предметами вовсе не следует и потом, после того как они сдались в плен, не стоит вести себя грубо и неучтиво: жечь пятки, пытать и прочее. Злодей очень тяжко учил азы доброты. А когда выучил, стало еще хуже прежнего. Уж лучше бы он по-старому над нечистой силой измывался. Потому что теперь он брал провинившуюся нечисть измором. Читал им долгие и нудные лекции про то, как отличить добро от зла (видать, от меня набрался), да так хорошо он им эти нравоучения втирал, что темные сами молили их поскорее убить. А заслышав, что Костик сейчас им разъяснять будет, чем добро от зла отличается, пачками начинали перевоспитываться.
– Я злодея своего люблю… – обиженно пробормотала я, понимая, что все мои усилия прошли зря.
Девицы переглянулись и дружно пожали плечами, дивясь такому упрямству. Это все потому, что они никогда не любили. Я своего злодея так сильно люблю, что убить гада готова за то, что он все не едет и не едет меня спасать! Куда им понять такую возвышенную страсть?!
Дверь открылась еще до того, как кто-то из нас успел что-нибудь сказать. И вовремя, иначе бы разгорелась очередная ссора.
Это была все та же кикимора мисс Крюк.
– Девочки, в «Ежкин наряд» со-обирайсь! У нас очередной вызов от ундин тридесятого королевства, что-то на границе с явью неспокойно.
Адептки все как одна достали и надели фартуки поверх формы. Только делали они это странно, поджав губы и с сосредоточенными лицами профессиональных киллеров.
Я позавидовала выдержке, по самым младшим адепткам было видно, что они волнуются, даже боятся, но сдерживаются изо всех сил.
Ишь ты, вот что делает год обучения в академии ведовства, глядишь, и я через пару деньков буду выступать в дозор с фейсом совершенного убийцы. Чтобы не отставать от коллектива, я, вместе со всеми адептками собралась на выход. Надо же было в конце концов узнать, что за дозор такой. Чем больше соберу информации об этой академии, тем быстрее выберусь отсюда.