И в этой идеальной чистоте вдруг, откуда не возьмись, появилась темная тонкая фигурка, испуганно скрючившаяся у зубчатых шестеренок. Свет, падающий в панорамное круглое окно, осветил тонкие ножки, обутые в щеголеватые башмаки и обтянутые щеголеватыми чулками с разноцветными стрелками. Камзол на неизвестном был пошит из зеленого богатого бархата, как и узкие бриджи, и сзади он был похож на не очень длинное, пышно насборенное платье, а спереди украшен золотыми блестящими пуговицами.
Зеленые лепестки пламени танцевали вокруг неизвестного, облизывая его щеголеватые башмаки, и тот запрыгал, топоча пятками, стараясь придавить магическое пламя.
— Ворует время прямо у нас из-под носа! — изумленный нахальством вора, произнес Демьен, разглядывая тощенького человечка, разодетого в пух и прах.
Дерек ничего не сказал: однако, в его руке блеснул меч с золотой рукоятью, и Осень прокричала тысячами птичьих тревожных голосов:
— Беги-и-и-и!
У Похитителя Времени была на удивление обычное, ничем не примечательное лицо. И это было странно.
Одетый в королевский бархат, с кружевами, пышной пеной взбитыми на груди, на манжетах, вокруг тоненьких запястий, торчащих из рукавов щегольского камзола, с щегольской шляпкой на прилизанных волосенках, Похититель лицом был на удивление блеклым и бесцветным, словно застиранный лоскут ситцевого старого платья. Невнятного цвета испуганные глаза, короткие рыжеватые ресницы, мелкие брызги веснушек. Такое лицо можно увидеть в любой подворотне, заметить среди лиц мальчишек, играющих в свои немудреные игры с камешками и медными пуговицами.
И тем более странно, что Осень говорила о Похитителе Времени как о женщине. «Она» — так говорила Осень, а опешивший от нахальства вора Демьен ясно видел перед собой испуганное неумытое мальчишеское лицо.
Тараща на Короля блеклые глаза, Похититель словно не слышал протяжного крика Осени, которую три круга танцующего магического зеленого пламени заперли, отрезали от всего мира. Цепкими тонкими пальчиками, такими отвратительно — подвижными, как лапки паука, словно составленными из деревянных, хорошо отполированных и идеально подогнанных друг к другу члеников, он стискивал бархатный зеленый мешочек с вышитыми на нем золотыми вензелями, доверху чем-то набитый, такой тугой, что завязки еле могли его стянуть, и не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, чем наполнен это мешок.
— Ах ты, мерзавец! — взревел Демьен, позабыв тотчас об избранной им тактике и становясь прежним Демьеном, горячим и несдержанным. — Да я тебя сейчас!..
От его крика Похититель напугался еще больше, завизжал совершенно по-девчачьи, даже присев со страху, и не зря: рыча от злобы, Демьен налетел на Похитителя, пронзив его насквозь своим мечом, вспоров кружевной галстук на груди и красивый новый бархат на спине, которую меч пробил, пройдя насквозь через тонкое тельце.
Казалось, в этот момент Время совсем встало, онемевшее, замершее от ожидания, когда же тонкое лезвие королевского меча выскользнет из пронзенного сердца и его враг, его обидчик падет. Но этого не произошло; нанеся этот страшный, коварный, быстрый, как бросок змеи укол Король отпрянул от Похитителя, а тот все равно остался стоять на ногах, потрясенный, разглядывая порезанную на груди одежду и по-прежнему сжимая свой драгоценный мешок.
— Ты испортил мой галстук! — взвизгнул Похититель истерично, разглядывая расползающиеся кружева. — Ты! Испортил! Мой!..
В его рыжеватых глазах стояли одновременно такой горький укор и такая злость, что Демьен тотчас понял, каким образом эти двое — Похититель и Осень, — спелись. Оба они были безумны.
— Э-э, нет, так его не возьмешь, — процедил сквозь зубы Дерек, и его Золотая Кочерга — тонкий клинок с золотым эфесом, — сверкнула в ночном свете белым пламенем. — Попробуем иначе!
От первого выпада Белого Принца Похититель увернулся так ловко, словно позвоночника в его тощеньком тельце совсем не было, и оно могло вихляться, гнуться и выворачиваться в любую сторону под абсолютно любыми углами.
— Ага, боишься, — прорычал Дерек грозно, размахивая Кочергой. — Магического оружия ты боишься, нечисть?
Похититель не ответил; крепко зажав заветный мешочек в кулачке, он выхватил шпагу, и ее клинок скрестился с королевским, высекая искры.
Фехтовал Похититель тоже преотлично; словно дразня Дерека, размахивая бархатным мешочком у Принца перед лицом, он не уступал, и даже превосходил того в ловкости, и Демьен здорово пожалел, что свой волшебный меч он оставил дома, а значит, и помочь Дереку не может — ну, разве что отвлечь немного Похитителя?
Но и в два клинка Король и Принц не могла совладать с Похитителем; казалось, его даже смешат попытки Дерека и Демьена ранить его, он похихикивал, его блеклое лиц залилось румянцем, губы раскраснелись, глаза заблестели от радости, и он даже показал Демьену язык, скорчив дерзкую отвратительную рожицу.
— Ах ты, Сатана… — прорычал Демьен зло, чуть шевельнув плечами. Неизвестно, что она надумал, да только Уна, все еще удерживающая Осень за стеной зеленого магического пламени, заметила, как над головой Демьена ярче вспыхнула огненная корона, и плащ его распахивается, все больше походя на драконьи крылья.
— Нет, Демьен, ради бога, нет! — закричала Уна. — Ты спалишь нас всех!
Этот крик больно резанул уши, Демьен обернулся на него и Похититель тоже дрогнул, осознав, какая беда грозит ему — и в этот момент коварный клинок Дерека пронзил в великолепнейшем выпаде тощее тельце Похитителя. Золотая Кочерга прошла насквозь, пронзив бок Похитителя, проделав рваную дыру в его щегольском костюме, и тот завизжал и яростно затопал ногами, не умея терпеть боли. Тонкие паучьи пальчики больше не шевелись противно и возбужденно, словно перебирая мелкие сокровища, они зажимали дыру на роскошном зеленом бархате, а меж ними сочилось сверкающее бриллиантовой крошкой похищенное Время.
— Что ты наделал, болван! — заверещал Похититель, стараясь собрать рассыпающиеся драгоценные крупинки и затолкать их обратно, в прореху в зеленой ткани. — Что ты натворил?!
— Вот где все похищенное, — недобро процедил Дерек, поднимая свою Кочергу. — А если я сниму с тебя твою нарядную зеленую шкурку?!
Похититель не успел ответить, как и Дерек не успел напасть; целая стая летучих мышей, испуганная чем-то, с противным писком и скрежетом налетела на них, ослепляя мельтешением черных крыльев, и Дерек замахал руками, отбиваясь от обезумевших животных, а Похититель, бросив позорно свое оружие, прижав к раненному боку свой драгоценный мешочек, рванул прочь.
Мечущиеся в панике мыши налетели на него, ослепляя, путаясь в ногах, и Похититель со всего разгону шлепнулся на живот, растянувшись во весь рост. От удара об пол что-то оглушительно звякнуло, как дорогой фарфоровый сервиз, бьющийся вдребезги. Дыра на костюме Похитителя еще больше разошлась, время посыпалось сильнее, обильнее, позванивая в воздухе украденными минутами, и Похититель разве что не зарыдал, слушая, как утекает меж пальцев его сокровище. Однако, собирать потерянное он не стал; вместо того он бодро подскочил на свои тонкие ножки и прыгнул прямо на лестницу, ведущую вниз с башни. Его щегольские туфли на высоких каблуках затопотали по скрипучим ступеням мелкой дробью, и почти никто не услышал, как захрустели фарфоровые черепки, дробясь под чьей-то ногой, и негромкий голос произнес «первая»…
— Держи его!
Голос выкрикнувшего это потонул в вое вьюги; рассыпавшееся время сверкающими осколками встроилось обратно, и внезапно настала зима — с ее нестерпимым морозом, с вьюгой, заносящей все кругом снегом, с ледяным дыханием, вмиг украсившим тонкими причудливыми узорами просмотровое круглое окно.
Осень, запертая в кругах пламени, вдруг потускнела, съежилась и пропала, выстуженная властным дыханием Зимы, и Дерек со стоном выронил меч, ожегший его пальцы ледяным холодом.
— Если бы ты, — прошептала Уна, — вспорол больше ее одежду, худо нам пришлось бы! Слава мышам, они спасли нас!
— Спасли, — согласился Дерек, потирая замерзшую ладонь. — А Демьен где?!
Он оглянулся, отыскивая брата взглядом, но Короля нигде не было; только звук его удаляющихся шагов был еле слышен на лестнице…
А у самой двери, поблескивая позолотой и красивой росписью, лежали осколки фарфоровой раздавленной маски…
Глава 5. Король, снег и Ежинка
Похититель бегал слишком быстро и был так юрок, что Королю не удалось поймать его. Демьен схватил было негодяя за плечо, но тот заверещал, как заяц, и крутанулся, вырываясь их рук Демьена.
Конечно, Демьен нипочём не отпустил бы мерзавца, да ещё и надавал бы ему крепких тумаков по шее, но тот, на миг отняв от раненного бока ладонь, целой пригоршней кинул в лицо Королю время, сочащееся из прорехи в его зелёном костюмчике, и перед Демьеном разыгралась целая буря. Поднялся буран, стало невероятно холодно, вмиг все занесло снегом, не стало видно ни похитителя, ни следов его.
Только и осталось от него, что зелёный бархатный мешочек, который Демьен нечаянно зажал в руках во время борьбы. Он был так тяжел, что Демьен удивился, как такой тощий Похититель его удерживает в своих кукольных ручонках, ведь даже Король — молодой и сильный мужчина, — от тяжести этого мешка пошатнулся и ухватил его обеими руками, слыша, как трещат бархатные завязки.
Этого секундного замешательства, в течение которого обмерший от неожиданности Король оценивал, какое богатство попало к нему в руки, хватило на то, что маленький Похититель совсем скрылся с глаз. Даже шаги его стихли, стали не слышны за воем ветра, в снег занёс следы. И все же…
Все же Демьен умудрился заметить, где вьюга берет свое начало — там, где по капле утекает время из распоротой одежды, — и услышал стук копыт. Похититель пытался скрыться, уезжая верхом. Не превратился в птицу и не растаял в воздухе, а вынужден бежать — уже добрый знак! Значит, он привязан к своей человеческой оболочке, и победить ее можно.
Одна беда; Демьен это понял, когда конь под ним взвился на дыбы и со всей силы ударил копытами в мостовую. Камни от удара раскололись, словно им было лет пятьсот, и они были изношены и истоптаны тысячами тысяч ног. Можно было б выпотрошить мерзавца, стащив с него его зелёную бархатную шкурку, но внутри, под роскошными одеждами, наверняка заперта целая куча времени, и плохо придется тому, кто отважится попасть под его удар. Что случится с этим человеком? Мгновенно состарится? Умрет сию же секунду?
Впрочем, не было времени рассуждать об этом. Пришпорив своего коня — самого сильного и быстрого скакуна в королевстве, — Демьен во весь опор помчался следом за Похитителем, по следам на вымороженной земле и за тонким шлейфом из пурги.
Но догнать негодяя даже на лучшем скакуне в королевстве оказалось не так-то просто; его конь был так же резв, а сам Похититель, кляня молодого Короля и понося его последними словами, роняя злые слезы, переживая свою потерю — бархатный мешочек с украденным временем, — то и дело оборачивался и швырял в Демьена горстями время, натекшее из прорехи в костюме.
Растворяясь в холодном воздухе, бриллиантовые мгновения тотчас же становились холодным снегом, который слепил Демьена, не позволяя ему видеть Похитителя.
Да и с сами Демьеном время сыграло какую-то злую шутку. Ему казалось, что погоня длится всего несколько минут, он не успел ещё даже замёрзнуть, а оказалось — конь уже вынес его за город, и вот первые деревья видны, и опушка, и старые ели раскачиваются и скрипят под порывами ветра.
Похититель, удирая, глянул на Демьена через плечо последний раз и рассмеялся недобрым хохотком, словно радовался тому, что ему удалось выманить Короля в незнакомое, глухое место. Он ещё раз швырнул пригоршню времени, пурга поглотила его и не стало ни Похитителя, ни его взмыленного скакуна. Только темнота, слепящий снег да лес вокруг. Демьен завертелся, пытаясь понять, куда ж ему ехать дальше, и как выбраться из чаши, но все дорожки были заметены, да и его следы тоже погребены под снегом
— Не бойся, верный друг, я тебя не брошу, — произнес Демьен, поглаживая дрожащую от все крепчайшего мороза шею коня. — Как-нибудь, да выберемся.
Обернуться драконом да улететь? Но конь… Как с ним-то быть? Не испугается ли, не сорвётся ли с повода и не убежит ли в чащу? Да и по воздуху нести брыкающееся животное сложно — а ну как выронишь? И бросить нельзя: не поступают так с верными друзьями!
Снег все гуще валил, окончательно заметая следы, погребая под собой заплутавшего путника. Наверное, Демьен надеялся на чудо, когда достал свой охотничий рог и протрубил, стараясь перекрыть вой ветра.
И чудо произошло: впереди, в самой кромешной темноте, под раскачивающимися от разыгравшегося бурана елями вдруг забрезжил огонек. Он мерцал в ночи маленьким золотым пятнышком, мечущимся меж стволов, но Демьен понял, что там кто-то живёт, там тепло и кров.
— Переждём буран там, — сказал Демьен коню и направил его на мерцающий свет.
Чем ближе он подъезжал к старым елям, тем теплее становилось. Под их лохматыми лапами ветер был не так силен, и снег почти не достигал земли. Последние шаги уставший конь делал уже не по белому зимнему покрывалу, а по толстому мягкому ковру из серо-рыжих опавших игл. В лицо Демьену пахнуло теплом, запахом дыма и похлёбки, а конь его радостно заржал, заметив стожок сена за низкой оградой, под навесом.
Под старыми елями, в травяной округлой кочке, кое-как присыпанное снегом, разглядел Демьен маленькое оконце, и низенькую дверцу, показавшуюся ему смутно знакомой. У дверей, ежась от холода, укутанная в толстую лохматую серую шаль, стояла хозяйка, и ее маленький фонарик раскачивался в ее руке.
— Как хорошо, что я услышала вас, — тоненьким голоском произнесла она, улыбаясь так искренне и так радостно, что продрогший Демьен и сам не смог сдержать улыбки.
— Проходите же скорее в дом, — опомнилась хозяйка, которая до того совершенно беззастенчиво, с любопытством, разглядывала спасённого от зимней стужи путника.
И Демьен, в свою очередь, тоже с любопытством разглядывал свою спасительницу.
Это было самое нелепое и самое милое существо, какое только доводилось ему видеть, похожее то ли на юркую маленькую мышку, то ли на любопытного молодого ежа. С ног до головы укутанная в многочисленные платки и лохматые шали, в длинной серой юбке, в кармане которой позвякивали жёлуди и орешки, она была ну точь-в-точь как запасливый ёж.
Волосы ее были серо-желтого цвета, как стебли мягкой сухой травы, из которой птицы так любят вить свои гнезда. Собранные в узел, кое-как скреплённые почему-то двумя толстыми вязальными спицами, они и в самом деле напоминали чье-то гнездо на голове у этой странной девчонки.
Черты ее лица были так обычны, непримечательны и скучны, что Демьен — как ни старался, — не мог сохранить их в памяти. Они оставляли лишь приятный бледный отпечаток вроде пляшущего на стене солнечного пятна — и все. Остренький носик, темные глазки бусинками… Еж, да и только.
Единственное, что Демьен смог запомнить, так это была ее улыбка. Веселая, немного детская, с доброй толикой изумления.
— Ты эльф? — спросил Демьен, улыбаясь во весь рот, потому что невозможно было смотреть на ее серенькую веселую мордашку и не смеяться.
— Да как будто нет, — засмущавшись, ответила девчонка, пряча глаза.
— А кто же? — удивился Король, заводя под навес своего коня. Здесь, в убежище под старыми елями, было тепло, но Демьен все же расстегнул свой плащ и накинул его на коня, укрывая от непогоды. Девчонка, наблюдая за статным, высоким незнакомцем, с интересом крутила носом — и пальцами, торчащими из прохудившегося башмака.
— Не знаю, — радостно ответила девчонка, и Демьен не удержался — рассмеялся. — Мне об этом не сказали. Сколько себя помню, живу тут одна.
— А сколько ты себя помнишь?
— Не знаю, — снова смутившись и потупив взор, ответила девчонка.