– Вот и замечательно! – Обрадовался мистер Лодж.
С этого дня началась их подготовка к свадьбе. Точнее готовились к ней только отец и матушка. Сама же Луиза вела себя благоразумно и так образцово, что походила на машину с хлопковой фабрики. Даже матушка заметила, что с ней что-то не так и начала задавать вопросы. Но мисс Бентам нетерпеливо отмахивалась от них, отвечая, что всё просто прекрасно и замечательно. Ничто не интересовало её – ни приданное, ни обед по случаю её помолвки, а потом и свадьбы. Словно не её выдавали замуж, а кого-то другого.
Луиза действовала так, как поступали героини тысяч и тысяч романов, прочитанных ею. Тех пустых романов, в которых от несчастной любви девушка топится в реке, а обманутая или брошенная возлюбленным – жестоко мстит ему тем… что выходит замуж за другого. Так что ничего оригинального будущая миссис Лодж и владелица Блэкберри Холла не придумала. Но в ней, к слову о чести, не владело даже чувство мести. Нет, словно, всё перегорело в душе, не оставив места ни для чего другого.
В день свадьбы Луиза плохо понимала, что происходит и почему столько карет собралось у входа в церковь. Не о такой свадьбе она мечтала, когда думала убежать с Генри. Но так было нужно, и Луиза бестрепетно пошла под венец с почти незнакомым человеком. Она будет ему образцовой женой. А то, что говорят о любви – просто чушь. Слишком романтичная, чтобы в неё верить. Главное – статус и положение. Так она твердила себе во время свадьбы и так продолжала твердить ещё много лет спустя после неё. По окончании церемонии молодые отбыли в Блэкберри Холл. Обнимая отца и матушку, Луиза думала лишь об одном – узнает ли Генри когда-нибудь о том, что она вышла замуж. И если узнает – не всё ли равно ему будет? Ему, который так легко играл её чувствами? Новоиспечённая миссис Лодж искала ненависти в своём сердце, но не находила её. Сердце было пусто и свободно.
А дальше началась обычная семейная жизнь со своими радостями и печалями. Только она сильно отличалась от жизни той, о которой Луиза так мечтала. В доме мужа всё было подчинено строгому распорядку. А все дни на неделю вперёд были расписаны с точностью до минуты. Придёшь на завтрак на минуту позже и в качестве штрафа мистер Лодж мог оставить вообще без завтрака, даже свою жену. Так он приучал к порядку. Но для Луизы, которая сама убедила себя, что все радости жизни для неё потеряны и добровольно пошла замуж за человека, которого не любила и не знала, такие наказания не имели значения. Она приучилась через какое-то время слушать мужа. Горе её прошло, заставив душу огрубеть и очерстветь. Отныне ничто её не трогало. Мисс Лодж усмехалась, когда на балу, за её спиной шептали, что она очень красива… как ледяная королева. Она была не против такого сравнения, оно даже льстило ей. Она приучилась называть мужа «дорогой Уильям» и выполнять любые его прихоти и капризы (благо у него, как у человека рационального, их было немного). И она чувствовала, что мистер Лодж доволен ею и не жалеет о сделанном выборе. Что-ж, большего ей было и не надо. В конце-концов, рано или поздно, она родит ему наследника и тогда со всей страстью отдаст свою любовь ему.
Блэкберри Холл не был майоратным имением, но мистер Лодж не любил девочек. Он хотел и требовал от своей жены (что было не вполне разумно) рождения именно наследника, предупредив, что в случае рождения дочерей, имение после его смерти перейдёт к его племяннику – только родившемуся мистеру Джеймсу Каммингу. И Луиза смирилась. А что она могла? Мечты о будущем наследнике заняли все её мысли.
А мистер Лодж потихоньку вводил её в круг своих знакомых. В один из ненастных осенних дней, он вернулся с охоты не один, а с мужчиной, чуть старше его:
– Дорогая Луиза – это мистер Роберто Треверс. Принимай всегда его и его родственников в доме, как желанных гостей, хоть они и не ровня нам по положению, – добавил он шёпотом, а потом сказал уже громче. – Потому что мистер Треверс спас мне жизнь. Моя кобыла, Майка испугалась выстрелов и понесла. Хотя раньше с ней никогда такого не наблюдалось, и если бы не этот молодой человек, ты дорогая жена, осталась бы вдовой.
– Как это ужасно! – Возмутилась Луиза. А сама поймала себя на странной и страшной мысли, что не была бы ни капли расстроена, если бы её муж погиб на охоте. А даже наоборот… Подумав об этом, она покраснела от возмущения на себя, но мистер Лодж решил, что она смущается общения с незнакомым человеком, поэтому милостиво ей улыбнулся.
Мистер Роберт Треверс вообщем-то понравился ей. Хотя, на её взгляд, чем-то неуловимым, он до боли напоминал ей Генри, того Генри, в которого она имела глупость влюбиться. Правда в мистере Треверсе решительности было хоть отбавляй, а ещё правдивости и искренности. Ей казалось, что он то никогда не будет лгать своей любимой, будто любит её. Но мистер Треверс был уже женат. Дома ждала его красавица жена и маленький сынишка. Переночевав в Блэкберри Холле, на следующее утро, он отправился домой. Луиза печально вздохнула. Наедине с мужем было невыносимо скучно и одиноко, ещё более одиноко, чем в отцовском доме. Со скуки она пристрастилась к визитам в гости, где просиживала по несколько часов, сплетничая обо всех мелких и не очень новостях. Всё то, что она раньше терпеть не могла, сейчас приносило ей хоть какую-то радость. Ну и, конечно, она ждала наследника, со всем трепетом материнского сердца, на который была способна. Ребёнок одним своим движением мог развеять скуку.
И вот, наконец, этот счастливый день настал. Луиза благополучно разрешилась от бремени, правда не долгожданным мальчиком, а девочкой, но такой прелестной и милой! Девочку назвали Мэри и она как две капли воды была похожа на саму Луизы. Словно ничего от отца не взяла себе.
Но сразу же после родов, когда миссис Лодж немного оправилась и самозабвенно играла с ребёнком в её колыбели, в комнату вошёл Уильям. Он поцеловал жену, прикоснулся для вида губами к щеке дочери, а потом сказал:
– Дорогая Луиза, помнишь мы говорили с тобой, что если родится дочь, то я вынужден буду завещать своё имение племяннику – Джеймсу.
– Но дорогой Уильям, неужели ты не можешь изменить своё решение, взглянув на неё. Она так мила!
– К сожалению нет! – Мистер Лодж строго посмотрел на жену, как бы намекая, что споры в своём доме он не приемлет. – Кем бы я тогда был, если бы так легко нарушал свои обещания. Вчера приходил нотариус, и я переписал имение на маленького мистера Камминга. Но я думаю, у нас впереди ещё много лет благотворной супружеской жизни. Рано или поздно, наследник родится, так что тебе не о чем унывать.Да и девочка не так плоха, как мне сначала казалось, – сказал Уильям, посмотрев на дочь с чем-то вроде заржавелой улыбки на прагматичном лице.
– Хорошо дорогой, как скажешь! – Тихо сказала Луиза, внутренне кипя от гнева. Кто знает, что может случиться? И тогда они с дочерью останутся на улице. Ведь имение её родителей было майоратным. И тогда по наследству ей останется только Брайтсдейл. Но она ненавидела этот маленький домик в глухой местности. Ведь там, неподалёку жил мистер Бронли со своей новоиспечённой женой. А то, что они поженились, почти в тот же день, что и она с Уильямом, она узнала из газеты. Сейчас у них, должно быть, родился первенец, если вдовушка не слишком стара для этого. С ехидцей подумала миссис Лодж.
И потянулись дни. Нет, не однообразные, но насыщенные и наполненные её Мэри. Правда Луиза через пару месяцев после родов поняла, что слишком уж любит свою дочь. Вся жизнь, казалось, для неё теперь заключена только в дочери. Она испугалась такого своего чувства. У миссис Лодж, урождённой Бентам не должно быть слабостей, после того случая, никогда! И она спрятала свою любовь к дочери где-то глубоко в сердце, заменив её строгостью и излишней требовательностью. Муж не вмешивался в её методы воспитания, предоставляя в этом полную свободу. У него было лишь одно условие – чтобы маленькую Мэри было не слышно и не видно, и чтобы она не путалась под ногами. Вечером он заходил в детскую, чтобы неизменно пожелать доброй ночи дочери и жене.
В один из пасмурных, непогожих осенних дней, Луиза, занятая дочерью, не сразу заметила, что пунктуальный всегда Уильям, не сошёл к ужину. Она постучалась в дверь его кабинета, но она оказалась закрытой. Тогда она позвала прислугу. Выломав дверь, они увидели мистера Лоджа, лежащего посреди комнаты. Был вызван доктор, который констатировал, что смерть наступила пару часов назад в результате удара, который наверное произошёл от излишней полноты мистера Лоджа. Миссис Лодж заплакала, для порядка, но в её окаменевшем сердце не нашлось даже жалости для того, кто столько лет был её мужем. Сейчас её больше волновала судьба дочери. Что будет, если их выгонят из Блэкберри Холла? Куда они пойдут? Но нотариус успокоил её, сказав что до её смерти, по завещанию, имение будет принадлежать ей. Что-ж! Теперь у неё остаётся лишь одна цель в жизни – вырастить дочь, достойной себя и научить её не доверять любви, что так настойчиво стучится в двери!
После похорон, миссис Лодж так и не сняла траур. Он очень шёл ей. К тому же ей отчасти нравилось играть в эту игру, которая называлась вечная скорбь по покойному мужу. Это избавляло её от ненужных распросов и предложений. Она строила из себя жену, убитую смертью «дорогого Уильяма». И хотя она являлась сейчас завидной богатой вдовой, выходить замуж второй раз миссис Лодж вовсе не хотелось. Она старалась не появляться на балах и раутах, или приходила лишь только в чёрном, оставив любимую дочь няне и гувернантке. Вскоре про неё забыли, и ни один мужчина не пытался больше к ней свататься. Этого она и добивалась. Её сердце перегорело. От ненависти к Генри больше ничего не осталось. Но его предательства она не могла ни забыть ни простить. Может быть, она забудет его, к концу жизни, когда все страсти улягутся и она забудет, как это – на краткий миг любить и быть любимой. Может быть. А пока… Жизнь покажет…
Часть 1 Глава 1
– Миссис Кирк, вы знаете, что Колин Треверс приехал? – Спросила миссис Уинсли у своей соседки. Обе дамы были слегка полноваты, среднего возраста и имели довольно добродушный характер, который и полагалось иметь таким почтенным матронам. Однако миссис Уинсли предпочитала лиловый цвет в одежде, в отличие от миссис Кирк. Та больше любила тёмно-зелёный. Даже её чепец, аккуратно завязанный под подбородком, был зелёного цвета.
– О, да, приехал, без гроша за душой. – Ответила миссис Кирк, закивав головой, в подтверждение своих слов так усердно, что её чепец опасно заколыхался.
– Его отец умер, ничего ему не оставив, и ему даже пришлось продать имение, чтобы покрыть долги. Говорят, он купил домик в Н. – Полушёпотом поведала эти сведения миссис Уинсли.
Дамы переговаривались, сидя в гостиной у миссис Луизы Лодж. Они были здесь на правах постоянных гостей под особым покровительством хозяйки. Сама же хозяйка, строгая и величественная, в неизменном чёрном платье (траур она не снимала с того времени, как умер её любимый Уильям) восседала в кресле у камина, поставив ноги на скамеечку, и милостиво принимала гостей. Её элегантный чёрный наряд дополняло тяжёлое агатовое ожерелье. Миссис Лодж была хороша даже сейчас, в своём трауре. Но её красота такая мрачная и ледяная, скорее отталкивала, чем привлекала. Она словно сошла с одного из портретов на каминной полке в гостиной.
Гостиную, большую и просторную, с тяжёлой старинной мебелью из красного дерева, портили мрачные тона. Кушетка и кресла были обтянуты пурпурной тканью. Под цвет им подходили и шторы на окнах. Они казались такими тяжёлыми и массивными, что луч света, словно с трудом проникал сквозь это обилие ткани. Но там, куда всё-таки попадал этот луч, он выводил на свет Божий странное сплетение виноградных лоз и львиных голов золотого цвета на старых, тёмных от времени, тканевых обоях. Над камином висел портрет Георга II, а на каминной полке располагались в ряд небольшие, но выполненные вероятно искусным художником, портреты бабушек, прабабушек и дальних родственниц миссис Лодж. На противоположной стене висела картина, изображавшая покойного Уильяма Лоджа в полный рост, в охотничьем костюме. Следом за ним шла череда его дальних и ближних родственников. Это по воле миссис Лодж гостиная после его смерти превратилась в своего рода картинную галерею. А Мэри, дочери миссис Лодж, иной раз приходило на ум и более мрачное сравнение – фамильный склеп.
Мисс Мэри Лодж не любила гостиную с её мрачной, тяжёлой мебелью, сполохи огня из камина на тёмных обоях, картины гордых и холодных родственников. Ей было тут неуютно и даже немного жутко. Казалось, что стены помещения давят, создают зловещую атмосферу, так похожую на какой-то старинный склеп. Но по матушкиной прихоти именно в этом склепе она проводила иногда большую часть своего времени: принимала гостей, читала матушке или разговаривала с ней. Когда миссис Лодж посещали соседи (а это случалось почти каждый день), Мэри занималась или вышиванием, или отделкой какой-нибудь очередной шляпки, мысленно негодуя на свою обязанность присутствовать при этом событии. Лучше бы она отдохнула в своей комнате или почитала очередной роман.
Романы были любовью девушки. Все глупые английские и французские дамские дешёвые романы читались и перечитывались не раз и не два. Мэри украдкой проливала слёзы над ними, свернувшись как кошка, в своём любимом кресле в спальне и обхватив руками колени. Героями её терзаний были короли и принцы, герцоги и герцогини, благородные разбойники и коварные шпионы. После таких романов, Мэри любила мечтать о прекрасном принце, который внезапно ворвётся в её жизнь и увезёт её далеко-далеко. Но, увы! До сих пор ничего такого с ней не случилось.
И Мэри приходилось, смирившись с действительностью, тратить драгоценные часы своей жизни в гостиной. Вот и сейчас она тихо сидела на кушетке, делая вид, что прилежно вышивает. Мысли же её блуждали далеко отсюда. Когда Мэри так мечтала, её можно было даже назвать красивой, хотя никакой особой красотой она не выделялась. Но от её лица, от всей её фигуры веяло детской свежестью и чистотой. Можно было предположить, что эта девятнадцатилетняя девушка однажды разовьётся, раскроется, как роза из бутона.
Сейчас же мисс Лодж ничем особым не отличалась от своих прелестных сверстниц. Она не была очень талантлива или образованна – немного умела играть, немного петь, обладала приятным голосом, немного умела рисовать, неплохо говорила по-французски, вот, пожалуй, и всё. Правда её живость, стремление обо всём иметь собственное мнение, детская доверчивость, качества, которые она, едва ли, в себе замечала, придавали ей большую привлекательность.
Внезапно, Мэри от её мыслей, отвлекли громкие и возбуждённые голоса. Это разом заговорили дамы, а к ним присоединились и голоса их дочерей, которые до этого времени сидели молча. Миссис Уинсли и миссис Кирк всегда старались брать с собой в гости своих "девочек", чтобы они поучились хорошим манерам. Ибо они свято верили, что общение с Лоджами, стоявшими по богатству и знатности выше их, несомненно принесёт дочерям пользу. Вот и сегодня в гостиной у хозяйки Блэкберри Холла сидели семнадцатилетняя Шарлотта Кирк и её подруги Элеонора и Диана Уинсли, шестнадцати и восемнадцати лет.
– Что там у вас происходит? – спросила миссис Лодж, свысока.
Ей доставляло огромное удовольствие общаться с местными почтенными матронами и их дочерьми и бесконечно слушать мелкие, но очень интересные сплетни. Поэтому она приблизила к себе и обласкала несколько семей из мелкой знати, живших в сельской местности около Блэкберри Холла. Это было её самое главное развлечение после смерти дорогого супруга, и в нём она никак не могла себе отказать.
– Ах, Боже, сюда идёт мистер Камминг! – восторженно прошептала Шарлотта Кирк, экзальтированная девица, выгодно отличавшаяся красотой от своих подруг.
– Он душка, не правда ли? – в тон ей ответила старшая мисс Уинсли.
– Просто красавец! – Успела прошептать Шарлотта, до того, как строгий взгляд матери остановил её.