Бэтмен вышел с моими фишками, но Человек-Паук оставался неподалёку. Супермена нигде не видно. Всё хорошо. Я в безопасности. Никто здесь не сможет добраться до меня. Пока моя самая большая угроза — это человек, стоящий прямо передо мной.
— Де Вир не скрывает своего интереса к вам.
Ответ Белевича ничего нового мне не говорит, но это не та информация, которую я действительно ищу.
— Кто рассказал вам о неприятностях моей сестры? Вы знаете, кто был в этом замешан?
Он игнорирует все мои вопросы и ничего не говорит.
— Серьёзно? — я кладу руку на бедро. — Если бы ваше невозмутимое лицо было таким же хорошим во время игры, Белевич, возможно, я бы не всегда знала, когда вы блефуете.
Насмешка работает, и русский хмурится.
— Вы такая же высокомерная, как и ваш муж. Я удивлён, что он выпустил вас из виду. Он не похож на человека, который бы отпустил свою собственность с поводка, не говоря уже о его маленьком острове.
Я откидываю голову назад, смотрю на люстры и смеюсь.
— Ох, я поняла. Вы всё ещё думаете, что мы живём во времена, когда мужчины владеют женщинами, и они не имеют права голоса. Очень отсталое восприятие с вашей стороны.
Вместо того, чтобы наброситься на меня в ответ, Белевич ухмыляется, небрежно держа стакан с водкой в одной руке.
— Но разве не это они собирались сделать с вашей сестрой? Продать её мужчине, чтобы она стала его собственностью?
Весь юмор испаряется из меня, и я напрягаюсь.
— Какое, к чёрту, вы имеете к этому отношение, Белевич? Клянусь богом, я, блядь, сама убью вас, если вы…
— Ах, миссис Фордж. Инди, — говорит он, его покровительственный тон раздражает меня. — У вас слишком разыгралось воображение. В нашей публике слухи распространяются очень быстро.
Я стискиваю зубы, зная, что не получу от него прямого ответа сегодня вечером.
— Если вы имеете к этому какое-то отношение, знайте — я всё выясню и заставлю вас заплатить.
— У вас горячий нрав. Ваш отец очень гордился бы вами, — произносит он, поднимая стакан к губам. — До тех пор, пока не услышал бы ваш острый язычок.
Это заявление застаёт меня врасплох. У меня нет времени обуздать свою реакцию. Вместо этого я выпаливаю:
— Вы знаете моего отца?
— Все знают Григория Фёдорова, — говорит Белевич над своей водкой.
Григорий Фёдоров. Я молча повторяю имя, прежде чем снова встретиться взглядом с Белевичем.
— Как давно вы знаете, кто я?
Он поджимает губы и вдумывается.
— Достаточно, чтобы у меня появилась гипотеза, которая в конечном итоге оказалась для меня финансово выгодной.
Фраза «финансово выгодной» грозит взорвать мою голову, но я стараюсь не думать об этом и пытаюсь соединить вместе кусочки головоломки.
— Вы были тем, кто сказал ему, что я могу быть давно потерянной дочерью, не так ли?
Белевич пожимает плечами.
— Когда вы отказываетесь от своих уловок и переходите сразу к делу, вы играете, как он. Смело. Агрессивно. Беспощадно. Он был бы горд узнать это.
— Вы не ответили на мой вопрос.
Его лицо снова становится серьёзным.
— Я хочу отыграть у вас свои деньги.
Резкая смена темы заставляет меня пытаться понять, что, чёрт возьми, он задумал, и что на самом деле хочет от меня.
— Слишком поздно. Игра закончена.
— Не сейчас, — говорит Белевич, качая головой. — На следующей неделе. Гран-при в Праге. Мы снова сыграем за финальным столом.
Я знаю игру, о которой он говорит. Я выиграла её задолго до своих проблем. О ней до сих пор говорят за столами. Она привлекла ко мне внимание нужных людей, и помогла укрепить карьеру профессионального игрока в покер. Мне не нужно играть в неё снова. Мне нечего доказывать.
— Мне не интересно, — отвечаю я ему, поворачиваясь на каблуках, как будто готова уйти.
— Конечно, банк недостаточно большой, чтобы привлечь ваше внимание. Почему бы нам не сделать его более интересным?
— Как?
— Дополнительная ставка на пять миллионов долларов.
Он говорит так, будто только что это придумал. Но я уверена, что Белевич думал об этом на протяжении всей игры. Но почему? Вместо того, чтобы задать вопрос, на который я действительно хочу получить ответ, я насмехаюсь над ним.
— Я замужем за миллиардером. Ваши пять миллионов даже не взбудоражат мою кровь, — говорю я, скучающим голосом.
— Что если я пообещаю, выиграю ли я или проиграю, я дам вам всю информацию, которую слышал о вашей сестре?
Передумав уйти и послать его нахер, я шагаю ближе к Белевичу.
— Почему бы вам просто не сказать мне сейчас, и мы можем пропустить это дерьмо?
Я хочу смахнуть полуулыбку с лица Белевича, когда он говорит:
— Потому что я русский и упрямый. Я хочу получить ещё один шанс вернуть свои деньги.
— Я могу отдать вам каждый грёбаный цент, что выиграла сегодня.
Он качает головой.
— Это не то же самое. Я не хочу, чтобы вы мне что-то давали. Я хочу забрать это у вас.
Я стискиваю зубы, в виске пульсирует вена.
— Почему Прага?
— Потому что все будут смотреть и аплодировать мне, когда я выиграю.
Чёртовы мужчины и их эго. Сегодня вечером я из него ничего не вытащу, кроме, может… может, я могу получить небольшое заверение.
— Я рассмотрю ваше предложение только при одном условии, — говорю я ему.
Он склоняет голову, как будто ожидая продолжения.
— Саммер всё ещё в опасности?
Русский сжимает губы.
— Я бы никогда не стал полагать, что вы или кто-то, кого вы любите, в полной безопасности, особенно сейчас, когда вы вышли замуж за мужчину со множеством врагов, которые хотели бы видеть его униженным. — Он кивает подбородком в направлении за моим правым плечом. — Де Вир — один из таких врагов.
Отлично. Ещё больше загадок.
Я оглядываюсь через плечо туда, где Бастиен по-прежнему возится с телефоном, не спуская глаз с меня и Белевича. Теперь, единственное, чего я хочу больше, чем информацию — убраться отсюда, прямо сейчас.
— Если в моей руке появится приглашение на Гран-при, я подумаю над этим. Ничего не могу обещать.
— Вы получите приглашение. Жду не дождусь увидеть вас там. — Он салютует своей водкой, а затем отходит и исчезает в толпе за помостом.
Бэтмен подходит ко мне, как только Белевич исчезает из поля зрения.
— Миссис Фордж, вы готовы?
— Да, но я не останусь здесь сегодня. Я хочу собрать свои вещи и убраться отсюда.
— Да, мэм. — Бэтмен достаёт свой телефон из кармана. — Я свяжусь с пилотом и заберу ваш выигрыш. — Взглянув на двух других охранников, он говорит: — Они сопроводят вас в ваш номер. Мы организуем отъезд как можно скорее.
— Спасибо.
С двумя телохранителями, я прохожу мимо места в баре, где сидит Бастиен, всё ещё с сотовым телефоном. Он пристально смотрит на меня, от чего мурашки бегут по коже.
Что, чёрт возьми, ты сейчас замышляешь?
28
Индия
Вместо того, чтобы сопроводить меня в гостиничный номер, чтобы упаковать мою сумку, а затем отвезти на вертолётную площадку, Супермен и Человек-паук выводят меня через задний выход казино. Человек-паук возвращает свой телефон в карман.
— В чём дело? — спрашиваю я, когда дверь открывается, и я вижу чёрный внедорожник. — Почему мы не летим на вертолёте? — беспокойство заполняет моё сознание, когда я смотрю на неизвестный автомобиль.
— У нас произошла небольшая механическая проблема с вертолётом во время дозаправки, — произносит Человек-паук. — Механик не сможет проверить его ещё несколько часов. Мистер Фордж принял другие меры, чтобы вернуть вас домой.
Упоминание о моём муже немного успокаивает мои нервы. Независимо от того, доверяю ли я ему, мне не верится, что он подвергнет меня опасности.
— Как мы вернёмся домой? — спрашиваю я, пока Супермен открывает мне дверь.
— У мистера Форджа есть катер в гавани. Будет не так быстро, как на вертолёте, но вы будете дома как можно быстрее.
Я сажусь на среднее сиденье внедорожника, обдумывая ситуацию. Интересно, причастны ли к этому Бастиен и Белевич.
— Вертолёт был поврежден? — спрашиваю я, когда Бэтмен выходит из казино с моей сумкой в руке.
— Нет, мэм. Нет никаких следов чего-то подобного, — отвечает Супермен. — Мы могли бы полететь, но инструкции мистера Форджа состояли в том, чтобы не рисковать вашей безопасностью.
От его заявления тепло разлилось в груди.
— Надеюсь, вы сказали мистеру Форджу, что я к тому же возвращаюсь с большой толстой сумкой денег.
Супермен улыбается.
— Я позволю вам сказать ему это, мэм.
— Резонно. Поехали.
Через несколько часов кто-то касается моей руки.
— Ты дома, — шепчет глубокий голос, прерывая мой сон.
И это был хороший сон. Тот, где пират поднялся на борт моего корабля, унёс меня и сказал, что я принадлежу ему. Я хочу вернуться к этому.
— Устала. Дай мне поспать.
— Хорошо, Туз. Поспишь.
29
Фордж
Я поднимаю жену на руки и несу её с лодки до дома. Она крепко спит и прижимается ко мне, словно не сомневаясь, что я донесу её в целости и сохранности туда, куда ей нужно.
«Ты влюбился в мою дочь».
Я не могу перестать думать об утверждении русского. Я никогда не был влюблён. Никогда не интересовался этим. Но сейчас я не могу не задуматься, что чувствую к Индии нечто большее, чем собственничество и защита.
Неважно.
Но русский… Он, видимо, думает, что это так.
В любом случае, сейчас не время беспокоиться об этом.
Когда мы доходим до дома, Бейтс поднимает спортивную сумку.
— Что бы вы хотели, чтобы я сделал с этим, сэр?
— Что в ней.
— Выигрыш вашей жены.
Я улыбаюсь.
— Положи её на мой стол. Я запру её в сейфе для неё.
— Да сэр. — Он поворачивается, чтобы уйти, а затем останавливается. — Отчёт утром, сэр?
Я смотрю вниз на спящую в руках женщину.
— Да. Всё остальное может подождать.
Он ещё раз кивает и идёт в сторону моего кабинета.
Я вхожу в спальню и кладу Инди на её сторону кровати. Ту, на которую она претендовала. Несмотря на то, что это была моя любимая сторона, я позволил ей спать на ней.
Это не значит, что я влюблён в неё.
Инди плюхается на кровать, борясь с платьем.
Учитывая, что оно обтягивает её тело, словно вторая кожа, я могу представить, почему она хочет от него освободиться. Молния начинается в верхней части спины. Я сдвигаю её вниз, пока ткань не ослабевает. Осторожно стягиваю платье с её тела, только чтобы понять, что под ним ничего не надето.
Когда освобождаю её ноги, она полностью и красиво обнажена. Больше всего я хочу перевернуть её на спину и погрузиться между её ног, трахая нас обоих до безпамятства, где бы я больше не думал о словах её отца.
Но не делаю этого.
Я тянусь за одеялом, чтобы укрыть её и медленно отступаю назад.
30
Индия
Из открытых занавесок струится свет, пробуждая меня от последнего и самого восхитительного сна за всю ночь.
Всё моё тело на мгновение напрягается от паники, когда я вспоминаю, что заснула на катере. Но больше ничего не раскачивается.
Тепло исходит от огромного источника жара рядом со мной. Тяжёлая рука лежит на моем боку, а утренний стояк давит на задницу.
Я оглядываюсь через плечо и прикусываю губу, когда вижу тёмные волосы в беспорядке, закрывающие лицо Форджа. Потом я вспоминаю игру на Майорке. Я привезла домой чуть меньше двух с половиной миллионов долларов. Неплохо для ночной работы.
Я сдвигаюсь, не уверенная, хочу ли прижаться к нему или отодвинуться. Эрекция Форджа прижимается к заднице. Моей голой заднице.
Как?.. Рука напрягается на моём животе и притягивает ближе.
Я уступаю дьяволу на плече и двигаюсь назад, сильнее прижимаясь к нему.
— Чёрт возьми, я надеюсь, что ты не спишь и знаешь, что, чёрт побери, делаешь. — Его голос звучит грубо ото сна, когда он сильнее притягивает меня, посылая мурашки по всему телу и напрягая соски.
— А если нет?
— Ты бы проснулась от совершенно другого типа будильника. — Его член отстраняется и проскальзывает через расстояние между моими бёдрами. — Чёрт, ты уже влажная.
С резким вдохом я сильнее прикусываю губу, чтобы не застонать. Это ощущается так чертовски хорошо. Я знаю, что не должна наклонять бёдра под нужным углом, подталкивая головку члена к отверстию, но не могу удержаться.
— Блядь, Туз…
— Да, трахни меня. Прямо сейчас.
Я не знаю, что имею ввиду прямо в этот момент. Но вдруг кажется, что это самая естественная вещь в мире — проснуться с ним, обнимающим меня, прямо перед тем, как его толстый ствол пронзает меня.
Я хочу этого. Я не буду за это извиняться. Я прижимаюсь к нему, и у меня перехватывает дыхание, когда его размер растягивает меня.
Руки Форджа двигаются: одна накрывает киску, а другая обхватывает грудь, чтобы прокрутить сосок между большим и указательным пальцами. Он стонет, когда входит глубже. Моя голова откидывается назад.
Его губы касаются моей шеи, и он целует меня.
— Просто охрененно, — бормочет он, прежде чем выйти.
Каждый удар возносит меня всё выше и выше, пробуждая каждую частичку тела самым изысканным образом. Он не похож ни на один предыдущий раз. Каким-то образом он более интимный, потому что мы оба стонем и охаем, уничтожая друг друга.
Мой оргазм неуклонно растёт, чему помогают его умелые пальцы, играющие с клитором. Это уже слишком. Я пытаюсь схватить его за запястье, чтобы оттолкнуть, но другая рука мужа удерживает меня на месте. Не могу избежать ослепительного удовольствия — я могу только лежать там, позволяя ему дать мне всё, что я и не знала, мне нужно.
Когда оргазм, наконец, накрыл меня, я простонала его имя:
— Джерико.
Как только последний слог сходит с губ, я словно щёлкнула выключателем, превратив его в ненасытного зверя.
Он крепче прижимает меня к себе и смыкает руки вокруг меня, трахая ещё сильнее, когда я снова падаю через край. Голова мечется из стороны в сторону, когда его зубы скользят по моей шее и впиваются в изгиб плеча.
— Джерико! — я снова выкрикиваю его имя, теряя всякое подобие контроля.
31
Фордж
Когда я выхожу из неё, понимаю, что только что сделал. Я не надел презерватив.
Я всегда надевал презерватив. Всегда. Никогда не хотел давать кому-то надо мной власть, от которой невозможно избавиться. Но с Инди я не раздумывал.
Я уже женился на ней без брачного договора. Какого чёрта я буду беспокоиться о том, что она забеременеет?
Не буду.
Смелая реальность этого шокирует меня до глубины души.
— Подожди. Я принесу тебе полотенце. Минутку, — говорю я ей, вылезая из постели. Как только попадаю в ванную, вспоминаю, что сказал русский перед отъездом:
«Выпьем за продолжение рода Фёдоровых, даже если он будет смешан с твоей американской кровью».
Разве это то, что я хочу? Прежде, я никогда не думал о том, чтобы иметь детей. Они никогда не были целью в масштабе моей дальнейшей жизни.
Внезапно вероятность того, что я мог сделать Инди беременной, кардинально и безповоротно меняет всю картину. Что, если я хочу оставить после себя наследие? Не было бы матери столь же сильной, как Инди. Она уничтожила бы любого, кто попытался бы навредить её ребёнку. Она никогда бы не бросила его.
Я смотрю в зеркало на человека, которым стал. Чёрные волосы, унаследованные от матери, слишком лохматые и нуждающиеся в стрижке, на которую я не могу найти время. Тёмно-серые глаза отца, которого я никогда не знал. Глаза, которые ставят всё под сомнение и пронизывают всех, кого встречаю. Нос, сломанный первым ударом кулака Рубена. Он так и не зажил ровно.