46
Индия
В сумочке на тумбочке звонит телефон. Я поворачиваюсь. Первое, что замечаю — рядом нет твёрдого тёплого тела. Мне его не хватает, несмотря на болезненные ощущения между ног, напоминающие о прошлой ночи.
Вчерашнее утро началось именно с такого, какой мне нужен, траха. Я бы не возражала повторить его.
Но теперь это неважно, потому что Джерико ушёл.
Я сажусь в постели и тянусь за чёрным клатчем от Валентино, лежащем на тумбочке. Сообщение пришло с неизвестного номера, а не с привычных номеров Саммер или Аланны. Когда я разблокирываю телефон, чтобы прочитать его, спокойствие, с которым я проснулась, смывается, словно вода в ванной.
«Ваше приглашение является официальным. Жду вас в Праге. Принесу свои пять миллионов».
Я сразу же задумываюсь: «Как, чёрт возьми, Белевич получил мой номер?» И тут же возникает второй вопрос: «Хочу ли я вообще пойти?»
После всего, что произошло, знаю, что это рискованно. Но кусочков пазла по-прежнему не хватает, и никто не собирается мне их приносить. Придётся самой их найти.
Ещё есть моя репутация… Белевич получил для меня приглашение на Гран-при. Если я не появлюсь, — как это отразится на мне? Я знаю, что могу найти отговорки. Но после того, как он сделал всё возможное, чтобы получить приглашение, он мог сказать, что я слишком боялась, чтобы появиться. Покер по-прежнему остаётся мужским клубом. И какая-то часть моего эго хочет показать им, что я всё ещё лучший игрок.
В конце концов, это моя работа. Если я перестану играть в покер, мне придётся найти другое занятие, а у меня никогда не было терпения обучать онлайн начинающих игроков.
Дело не только в деньгах. Я не могу жить без цели и задачи. Покер помогает мне оставаться собранной и сконцентрированной. К тому же этот навык удерживается на таком уровне только при постоянной практике. Гран-при — это идеальный способ доказать всему миру, что я не только лучшая женщина-игрок в покер, но и нет мужчины, которого я не смогла бы победить.
Получается… Я должна пойти. Для себя и для того, чтобы узнать, какую информацию утаивает Белевич. Я была бы идиоткой, если бы побоялась рисковать.
Приняв решение, я набираю ответ:
«Встретимся там. Лучше принесите больше пяти миллионов».
Я встаю из постели и замечаю свой халат, лежащий поперёк стула, стоящего у раздвижных стеклянных дверей. Я хватаю его и засовываю руки в длинные рукава, а потом выглядываю за занавеску, чтобы увидеть джакузи. В утреннем свете оно кажется не менее декадентским. Этот опыт определённо нужно включить в мой список повторений.
Бодрым шагом я выхожу из спальни на поиски мужа. Сначала я проверяю кухню — его там нет. И нет сидящим за завтраком во внутреннем дворике.
Куда, чёрт возьми, он делся?
Его кабинет. Я иду обратно по коридору и стучу. Через несколько секунд получаю ответ:
— Войдите.
Внутри Фордж сидит за огромным столом. Сквозь открытые шторы проникает солнечный свет. Он поднимает голову. Первое, что я замечаю — это то, что его волосы в беспорядке, как будто он снова и снова ворошил их пальцами.
— Что-то случилось? — спрашиваю я.
— Ты что-то хотела? — сегодня утром его привычка отвечать вопросом на вопрос цветёт и пахнет.
— Просто интересно, где ты был. Ты завтракал?
— Нет. У меня были дела. — Его тон резок, а осанка жёсткая.
Я подхожу к столу, заваленному папками и документами.
— Что случилось?
Тёмно-серый цвет его глаз похож на облачную стену урагана. Почти чёрный и совершенно зловещий.
— Почему ты считаешь, что что-то случилось?
— Потому что ты не отвечаешь на мой вопрос. Ты уворачиваешься.
От его защитной реакции сжимается горло. Я чувствую, будто стою перед незнакомцем, а не перед мужчиной, который прошлой ночью обещал, что сможет нести бремя моих проблем.
Фордж скрещивает руки на груди и смотрит так, словно только и хочет, что вышвырнуть меня из своего кабинета. Внутри меня вянет то, что только начало расцветать.
— Всегда будут вещи, которые я не смогу тебе рассказать, Индия.
Отходя назад, я имитирую его позу, скрещивая руки на груди. Но в моём случае это защитный жест.
— Я не прошу ключи от замка. Ты выглядел расстроенным. А я вела себя как порядочный человек, спрашивая всё ли в порядке. Не волнуйся, я больше не повторю эту ошибку.
47
Фордж
Сегодня рано утром я не ожидал получить от своего механика вертолётов такое сообщение:
«Вертолёт починили, но нам нужно поговорить. Не думаю, что это произошло случайно».
Я провёл последний час в своём кабинете, пытаясь выяснить, как, чёрт возьми, кто-то мог повредить мой вертолёт.
У меня уже есть подозрения насчёт Кобы. У него был к нему доступ. Но я не стану обвинять его без доказательств. Тем более, что пока он был на острове нет записей с камер наблюдения с ним возле вертолёта.
После допроса пилота у меня по-прежнему нет никаких ответов, за исключением того, что он оставил вертолёт без присмотра только на десять минут после приземления на Майорке, чтобы сходить в туалет.
А значит целью был не я, а Инди.
Моя интуиция подсказывает, что Фёдоров ни черта не позаботился об угрозе, из-за которой похители Саммер. И я не думаю, что де Вир работает один. Он ничего не выиграет, причиняя ей вред, кроме того, что это ударит по мне. Хотя… учитывая мой план «создавать ему кучу мелких неприятностей», который я реализовывал последние десять лет, может, именно это он бы сделал.
В любом случае, у меня нет окончательных ответов на мучавшие меня вопросы. А они мне нужны немедленно. Вернее, ещё вчера, потому что Инди смотрит на меня с болью в глазах. А я ненавижу это.
Двенадцать часов назад она была близка к срыву. И последнее, что я хочу сделать этим утром — это сбросить на неё ещё одну проблему. Но и не могу скрыть от неё что-то подобное.
— Неисправность, которая помешала тебе улететь с Майорки, не была обычной механической проблемой.
Её глаза расширяются.
— Что это значит?
— Кто-то сделал это намеренно. Это не было случайностью или обычной ошибкой.
Инди вздрагивает, как будто её кто-то толкнул.
— Кто-то… кто-то хотел, чтобы мы разбились?
— Возможно. Или они хотели, чтобы ты осталась на месте и не смогла уйти. Но у нас всегда есть план Б. И когда ты заподозрила, что что-то не так, ты была права.
Она опускает руки, медленно идёт к деревянному стулу напротив моего стола и опускается на него.
— Бастиен.
— Возможно. Но он был там до и в течение всей игры, поэтому я не знаю, когда он воспользовался такой возможностью. Но кто-то из тех, кто работает на него, мог это сделать.
— Этот ублюдок. — Её грудь вздымается, раскрывая отвороты халата, когда на её лице отражается гнев. — В чём его чертова проблема?
— Это я и пытаюсь выяснить — выходит ли это за пределы моей мести, или это вызвано чем-то другим.
— Например?
Я хлопаю о стол контрактом, в котором её отец сделал пометки, пока она отсутствовала той ночью.
— Я знаю, что ты не хочешь слышать об этом.
Она глаз с меня не спускает.
— Это связано с моим отцом, не так ли?
— Возможно.
Она закрывает глаза и сжимает губы.
— Тогда просто скажи мне.
— Он — богатый человек. Очень богатый человек.
— И что с того? — спрашивает Индия, когда облака закрывают утреннее солнце, и в комнате становится темно.
— Это делает тебя очень богатой наследницей, потому что ты унаследуешь всё это.
48
Индия
Я ни какая-нибудь глупая дурочка… за исключением случаев, когда дело касается Джерико Форджа.
— Вот почему ты женился на мне без брачного договора. Так ты получишь половину всего, что у него есть, когда он умрёт.
Это не вопрос; это заявление. Он бы ни за что так не поступил, если бы это не было финансово выгодно. Сейчас я ненавижу эти слова даже больше, чем раньше.
— Я думал об этом, но также знал, что была очень маленькая вероятность того, что наш брак продлится так долго. — Он говорит непринужденно, но это похоже на пощёчину.
— Если не это было твоей мотивацией, то какого чёрта ты женился на мне?
— Веришь ты мне или нет, дело не только в финансовом преимуществе. Я сделал это, чтобы защитить тебя.
Поза Форджа излучает уверенность, как будто он знает, что поступил правильно и не чувствует ни капли вины за то, что скрыл это от меня.
«Он пытался рассказать тебе», — раздаётся голос у меня в голове. — «Ты не хотела этого слышать». Я говорю этому голосу заткнуться и впиваюсь взглядом в мужчину передо мной, надеясь, что мои голубые глаза заморозят его на месте.
— От чего защитить меня?
— Что бы ты ни думала обо мне, я не собирался искать тебя для твоего отца и передавать ему, не позаботившись о твоей безопасности. Может я и грёбаный засранец, но даже я не стал бы рисковать чьей-то жизнью.
Кровь стучит в моей голове, как грузовой поезд.
— Ты думал, что он захочет причинить мне вред после того, как он искал меня все эти годы? И тем не менее ты сказал ему, что нашёл меня?
В челюсти Форджа дёргается мышца. Я задела за живое этим вопросом.
— Я не знал, каков его план. Но не собирался жертвовать тобой, чтобы удовлетворить свои амбиции. Это был мой запасной план. Пока ты связана со мной, ты в безопасности.
Сдавленный смех застревает в горле.
— Ты серьёзно? Очевидно, что я не нахожусь в грёбаной безопасности, потому что кто-то испортил твой проклятый вертолёт, и я могла умереть!
Я встаю со стула и мечусь по комнате. Сейчас в моей голове крутится слишком много информации, которую я никогда не хотела знать.
В прошлый раз я не захотела слушать, когда он пытался рассказать мне о моём отце, а не стоило отказываться. Или, может быть, мне хотелось бы вернуться в то время, когда я лежала в постели и ничего этого не знала. В любом случае, я предпочитаю незнание холодной, суровой правде.
Что, если мой отец ужасный человек? Что, если он совершал ужасные вещи? Вот почему Фордж хотел принять дополнительные меры предосторожности?
Кресло Форджа скребётся по напольной плитке.
— Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Если ты не веришь ничему, что я говорю, поверь этому.
Я поворачиваюсь к нему лицом.
— Я больше не знаю, во что верить. Всё, что я знаю, что чем скорее ты завершишь эту грёбаную сделку, тем скорее я смогу развестись и вернуться к нормальной жизни.
— Всё не так просто. Теперь ты знаешь, кто ты. Другие люди знают, кто ты. Твоя жизнь никогда не будет такой, как прежде. — Он стоит, как тиран, за своим столом. А мне не нравится, когда мне диктуют.
Я запускаю руки в растрёпанные волосы и хватаюсь за голову, идя в другом направлении.
— И кто в этом виноват? Чем я заслужила это? Я ничего не могу сделать, так почему я должна сдаться и стать пешкой в твоей грёбаной игре?
Когда я снова поворачиваюсь, опускаю руки и использую их, чтобы подчеркнуть каждое последнее слово, которое я должна сказать.
— Нет. К чёрту. Я упакую своё дерьмо и отправлюсь в Прагу. Выиграю кучу долбаных денег в Гран-при, а потом уеду. Ты, блядь, никогда снова не найдёшь меня, Аланну и Саммер.
49
Фордж
Когда Инди говорит, что исчезнет, и её никогда не найдут — это всё равно, что получить удар в грудь.
Я знал, что потеряю её. Знал это с самого начала. Но теперь, столкнувшись лицом с реальностью, я этого не допущу.
Я сую руки в карманы, пытаясь держать себя в руках. И с треском проваливаюсь.
— Что за хрень ты несёшь? Ты никуда не поедешь. Не говоря уже о Праге, чтобы сыграть в какой-то чёртов гран-при.
Инди приближается ко мне, похожая на принцессу воинов, готовую сражаться голыми руками.
— Даже не думай, что сможешь остановить меня. Это не грёбаный Алькатрас. Ты не мой надзиратель. Я ухожу и больше не вернусь.
Миллионы эмоций вспыхнули во мне, как мерцающее пламя, но я затушил их все льдом. Кроме ярости. Я хватаю Инди обеими руками и выдаю:
— Попробуй уйти. И. Посмотришь. Что. Будет. — Я выплёвываю каждое слово, словно проклятие, обхожу стол и нависаю над ней.
Если понадобится, я, блядь, запугаю её, чтобы заставить слушать меня. Я не буду шутить с её безопасностью.
Ярость превращается в лёд, когда я обдумываю последнюю угрозу. Мой голос становится низким и тихим, просто чтобы убедиться, что она всё понимает.
— Если ты попросишь Бастиена прийти и спасти тебя, клянусь Богом, я убью его голыми, блядь, руками.
Рот Инди открывается, а её голубые глаза расширяются от шока.
— Ты думаешь, что в прошлый раз я просила его приехать сюда? Разве ты не понял? Я ненавижу его! Он последний человек, к кому я обращюсь за помощью. — Она так убедительно говорит, но история не лжёт.
Мое самообладание выходит из-под контроля.
— Раньше ты уж точно, блядь, не теряла зря времени, побежав к нему за помощью. Сразу после того, как взяла мой чек на миллион долларов, пообещав, что никогда больше не подойдёшь к нему снова.
Ноздри Инди раздуваются, и она бросает на меня мятежный взгляд.
— У меня не было выбора! И тогда мне было плевать на тебя.
Её почти наверняка непреднамеренное высказывание меня останавливает.
— Что ты сказала?
Губы Инди сжимаются, и она отступает. Но не может забрать обратно то, что сказала. Я, блядь, слышал это.
Тогда ей было плевать на меня. Это означает… теперь ей не плевать.
— Что ты сказала? — я повторяю свой вопрос. Она качает головой, волны светлых волос вьются над её плечом.
— Неважно. Мы заключили сделку. Ты завершаешь сделку и даёшь мне чёртов развод. До тех пор я не хочу видеть тебя или разговаривать с тобой, если ты собираешься обращаться со мной как с ребёнком в лучшем случае или как с заключённой в худшем.
Инди разворачивается на босых ногах и выбегает из моего кабинета. С её губ срывается рыдание, прежде чем она захлопывает за собой дверь.
— Блядь! — я беру стул, на котором она сидела, и запускаю через всю комнату. Древесина трескается при ударе о стену, раскалывается на части и оставляет след.
По коридору раздаются шаги. Кто-то стучится в дверь моего кабинета.
— Сэр, всё в порядке? — это Дорси.
Вместо того, чтобы схватить другой стул, я подхожу к двери и распахиваю её. Сжав руки в кулаки и вдохнув в лёгкие воздух, я отдаю приказ:
— Скажи всем, что моя жена не должна покинуть этот грёбаный остров. Если она это сделает, вы все уволены. Все вы. Поняла?
Дорси отступает на шаг и кивает.
— Да сэр. Поняла, сэр.
Я хлопаю дверью своего кабинета с такой силой, что трескается древесина, затем обхватываю шею руками и издаю яростный рёв.
50
Индия
Моя спортивная сумка набита принесёнными сестрой вещами. Я оделась и готова поскорее свалить с этой, богом забытой, скалы.
Меня не волнует, что говорит Фордж; он не сможет удержать меня здесь. Я украду лодку или спрячусь и уплыву «зайцем». Сделаю всё, что в моих силах. Чёрт, если я окажусь в отчаянном положении — украду водонепроницаемый мешок и спасательный жилет и доплыву до берега по-собачьи.
Я мысленно перебираю список тех, кому могу позвонить, владеющих катером, когда в кармане халата звонит телефон. Я достаю его и смотрю на экран.
Саммер.
— Пожалуйста, скажи, что больше нет плохих новостей, — говорю я вместо приветствия.
— Оу. Похоже ты злишься. Критические дни?
Я закатываю глаза на её предсказуемую реакцию на моё расстройство.
— Нет, но мне нужно грёбаное спасение с этого острова. Фордж сказал, что мне запрещено уезжать.