— Нет, — разлепив пересохшие из-за волнения губы, ответила я. — Мне, наверное, хватит…
Он повернулся ко мне и, опершись спиной о столик перед барным шкафчиком, снова скрестил на груди руки.
— А чего так? — усмехнулся он. — Не потрахаемся всласть, так хоть напьёмся. А?
— Зачем вы так? — глухо спросила я.
— А чего ты ждала? — прищурился он. — Что ты поучаствуешь в афере, признаешься мне — возможно с целью нового какого-то плана моего беспринципного братца — в том, что все эти ночи — очередное его враньё и я распахну объятья? Буду милым славным парнем, да?
Похоже в нём уже говорил алкоголь.
Яков горько усмехнулся и сел на краешек кровати, полу-боком ко мне. Я тут же уловила волну тёплого приятного мужского парфюма.
— Она нужна была ему только для статуса, Катя. Политика, бизнес — он же долгое время был на виду и ему было очень важно, чтобы люди думали, будто он — гетеросексуал. Только поэтому она стала его невестой. Она была удобной, понимаешь, Кать? У-доб-ной. И только. Ах, ну да, он же ещё милостиво позволил ей забеременеть! Именно тогда, кстати, она меня и прогнала.
— Не пейте больше, пожалуйста, — прошептала я.
— Не тебе мне указывать, что мне делать, барышня, — вздохнув, ответил Яков. — Я опьянел сейчас лишь потому, что редко пью. Но зато так мне сейчас полегче. А я чё-то подустал от этой херни, которая всё никак не закончится, — он взглянул на меня, — Ты давай-ка это, не бойся. Чё ты трясёшься-то? Я тебе ничего плохого не сделаю. Я тебе не Олег. Больше тебе скажу. Я тебе вообще благодарен, — у него уже немного заплетался язык, это было слышно. — Эти ночи стоили этих денег, даже при таком вот говённом раскладе, да. Да что там, так они даже ценнее… Потому что я ведь пиздец, как переживал из-за этой копии любви, в которую мы с тобой, Кать, оба играли, из-за этого вот суррогатного подобия близости между мной и Лерой. Думал, она правда участвует в этом. Отдаётся мне за бабло. Но она не участвовала. Она уже давно ни в чём не участвует. Сделала свой выбор в пользу него и тихо умерла. Незаметно. А я, дурак, поверил в то, что она жива…. Да… Обдурил меня мой братец… Заработал бабла… Сволочь он, Кать… Напрасно ты с ним… Он не гей, он — пидорас…
Яков обхватил голову руками и ссутулился. Мне захотелось погладить его по голове, хоть как-то утешить, уменьшить эту его боль — видно было, как ему плохо — но я не решилась. К тому же всё ещё побаивалась его, хотя он и не сделал мне ничего плохого.
Он выпрямился и тоскливо посмотрел на меня. Взгляд его уже был чуть мутным, чуть расфокусированным, свойственным опьяневшим людям.
— А Лера… — произнёс он. — Что Лера? Осталась она только в моём сердце, но вот какая штука… — он тяжело вздохнул, — Мне кажется ты помогла мне её окончательно разлюбить. Нет, пойми правильно, в этом нет кощунства, я с нежностью буду и дальше вспоминать о ней… иногда. Наверное. А может и нет. В конце концов это она от меня отказалась, а не я от неё. Да и хер его знает, как оно будет завтра. — он взглянул на часы. — Хотя нет, уже сегодня, — он снова посмотрел мне в глаза. — Но ведь эти потрясающие ночи… это не я с ней… это ведь — мы с тобой… Даже если это всего лишь игра…
Он замолчал, потёр переносицу, вздохнул и встал.
Грустно посмотрел на меня. Снял со спинки стула пиджак. Чуть качнувшись, принялся надевать его на себя.
— Спасибо тебе, Катя, — сказал он, просовывая руку в рукав. — Любить призраков тяжело. Да и неблагодарное это занятие. К тому же это всегда было не взаимно. Пойду я. Будем считать, что эта ночь, как и другие, стоила этих пятидесяти штук. А может даже в большей степени, чем все предыдущие вместе взятые. Потому что теперь я — свободен.
Он поднял ладонь в знак прощания, вздохнул, и, тихо закрыв за собой дверь, вышел из номера.
Глава 21
События после
С тяжёлым сердцем ехала я обратно. В дом Олега, в свою золотую клетку, где меня вновь ждали одиночество и молчание. В комнате, во дворе… На всей территории огромного Телегинского поместья. Избегающие разговоров слуги, нехотя общающийся со мной владелец особняка и молчаливый Ньенга, напоминающий его тень. Все они будто объявили мне бойкот и говорили со мной лишь тогда, когда этого требовала необходимость.
И хотя в этом особняке меня также вновь ждала надежда на будущую свободную и богатую жизнь, в которой я сама буду принимать решения, в том числе, где гулять и с кем заниматься сексом, мысль о том, что придётся провести в нём ещё несколько дней — была теперь совершенно невыносимой. Хотелось только одного — бросить всё и сбежать. Я понимала, что этот побег не закончится для меня ничем хорошим — Олег, как пить дать, поймает меня, и выставит счёт за нарушение условий нашего с ним договора. И счёт этот вряд ли будет в пару сотен евро. Более того, возможно даже останусь в долгах, вместо того, чтобы уехать богатой от своего похитителя, в принудительном порядке обеспечившего меня высокооплачиваемой работой. Работой ли? Мне было хорошо с Яковом… Но он был прав, да… когда назвал меня куртизанкой. Именно ею я и с ним и была. Просто влюбилась в клиента… Причём считая, что это другой человек… Дурдом…
Я ехала, думая и о богатом и несчастном Якове, о его любви к Лере, к которой наконец-то не имела никакого отношения. О том, что впереди у нас должна была быть ещё одна ночь, а я, вместо того, чтобы продержаться эту и следующую — испортила всё. Несмотря на эту пьяную благодарность Якова, я не верила в то, что он был рад сказанной мною правде. Раньше он ждал этих ночей. А теперь он снова понимал, что у него снова больше нет Леры. Впрочем, судя по тому, что он рассказал, у него её никогда и не было. При этом он умудрился дважды её потерять и второй раз — благодаря мне. А точнее, моей несдержанности.
И чего я этим добилась? Его боли и моего провала. Штрафов, которые ждали меня от разгневанного Олега. Пятьдесят тысяч евро за ночь платил ему Яков… С ума сойти… За ночь со мной этот мужчина отдавал целое состояние и делал бы так ещё, если бы я не прекратила это своей истерикой… Ладно, зачем обманываться. За ночь не со мной. За ночь со мной он не отдал бы ни копейки. Он оплачивал близость с потерянной любимой женщиной. Точнее, с её иллюзией. Которой и была я.
А с другой стороны — промолчи я снова, разве я узнала бы правду? Закончились бы эти ночи в отелях и уехала бы я домой, так и не узнав, что занималась сексом вовсе не с Олегом. Что я вообще с Олегом сексом не занималась никогда.
Покрасневшими, заплаканными глазами смотрела я сквозь мокрое от дождя окно на проезжающие мимо автомобили. Эта картинка стала уже привычной. Я вообще быстро привыкла к ним, к этим пасмурным утрам с серым мелькающим пейзажем за окном, витиеватыми струйками воды на стёклах, тихой музыкой из магнитолы, широкими плечами личного водителя передо мной и осторожным его взглядом на меня в зеркало заднего вида.
Позади была боль Якова, впереди меня ждал гнев Олега, а между этими наковальней и молотом была всего лишь маленькая, невзрачная я — человек со стёртой внешностью и стёртым прошлым. Женщина с внешностью красавицы, так или иначе, повлиявшей на судьбы двух капиталистов, братьев-близнецов.
Было ли мне страшно? Да, пожалуй. Я не считала, что Олег причинит мне физический вред, но боялась его штрафов и новых условий, которые так или иначе ограничили бы мою свободу. Ведь я жила в этой золотой тюрьме, надеясь на скорое освобождение, а в итоге, похоже, сделала всё, чтобы не уйти так просто, как ожидалось, по истечении срока договора.
А с другой стороны, возможно всё обойдётся штрафом тысяч в тридцать евро и неустойкой в сорок за то, что я сорвала следующую ночь. Подумать только — штрафы на суммы, о которых я даже помыслить раньше не могла, а теперь могла оплатить… И даже с ними у меня всё равно останется огромное для меня количество денег на счёте. И я вновь обрету свободу, потому что теперь заказчик потерял клиента, а значит, во мне больше не будет надобности.
И тут я испугалась. Разом и сильно. Перепугалась так, что едва не потеряла сознание. Потому что при мысли о том, что во мне больше у Олега не будет надобности, мне вспомнились слова Якова "Ты даже не представляешь, куда ты влезла, дурёха, если дела обстоят именно так, как ты мне их описала". Вспомнились и его слова о том, что бизнесмен и политик Олег именно из-за липового статуса гетеросексуала стал общаться с Лерой, выдавая её за свою невесту. А я ведь, ворвавшись тогда к нему в спальню, стала свидетельницей того, что он — гей… И этот Ньенга тоже, может быть, был какой-нибудь важной шишкой в бизнесе и политике… По крайней мере Олег ведь разговаривал с ним, как с ровней по статусу… Иногда даже советовался… И вряд ли они просто так отпустят меня, да ещё и с такими деньгами… Тем более после того, как я проговорилась Якову о том, кто я такая… И вообще нарушила едва ли не все выставленные Олегом условия… Теперь они мне ни за что не поверят, что я не проболтаюсь никому об их сексуальной ориентации… Ой, мамочки…
— Простите, Антон, вы не могли бы остановить на минуточку? — наклонившись вперёд, попросила я водителя, стараясь не выдать голосом охвативший меня панический страх.
В зеркале заднего вида я увидела настороженный взгляд молчаливого Антона.
— Мне дурно… — добавила я.
Словно оправдываясь… Я себе не принадлежала и очень хорошо это порой чувствовала. В том числе сейчас.
— Да, конечно, — ответил он. — Но не прямо здесь. Подождите минуту-две, дальше я смогу остановиться у обочины.
— Хорошо.
— Хотите воды?
— Да, если можно…
Антон протянул мне маленькую и прохладную бутылку "Эйвиан". Сделав пару глотков, я закрутила крышку и положила бутылку рядом с собой, у окна. Из-за нахлынувшего на меня страха я дышала редко и неглубоко. За водительским креслом, так, чтобы это не было заметно Антону, чуть выпрямила руку и вытянула пальцы. Они мелко дрожали. Облизнув губы, я посмотрела в окно, панически раздумывая над сумасшедшей идеей сбежать.
За стеклом всё так же мелькали мокрые разноцветные автомобили и тёмно-серые деревья под мышино-серым утренним небом. На меня накатила жуткая слабость. Я ощущала пульсацию своего сердца уже не только в висках, мне казалось, что я едва ли не вся превратилась в взволнованный сердечный ритм. Лоб покрылся испариной: в прохладе кондиционера я буквально чувствовала его холодно-мокрым.
Антон замедлил ход "BMW X6", в пару манёвров свернул на крайнюю правую полосу и остановился у лесополосы. Обернулся ко мне:
— Вы в порядке?
Прикрыв на секунду глаза, я слабо кивнула и, проведя тыльной стороной ладони по лбу, ощутила, что к нему прилипла прядь волос. Вряд ли я выглядела хорошо, но меня сейчас это мало волновало. Отстегнув ремень безопасности, я пододвинулась к двери.
— Погодите секунду, — сказал Антон.
Он вышел из машины, обошёл её и, раскрыв большой чёрный зонт, отворил передо мной дверь.
— Осторожно, — сказал он, — не наступите в грязь. Здесь везде мокро.
Поблагодарив, я ступила на более-менее сухой участок, вышла и огляделась по сторонам. С шумом и рёвом проносились мимо машины. Шоссе посреди леса. Вдалеке с обоих сторон какие-то поля. И всё казалось серым. Просто разных оттенков. И небо и лес и дорога и даже разноцветные вроде бы автомобили.
Я чуть поёжилась: после тёплого салона здесь, на промозглом утреннем ветру, было довольно прохладно. Но чувствовать я себя стала полегче. Антон стоял рядом, деликатно глядя в сторону. Мысленно я горько усмехнулась: убежать? Как? Это было просто нереально. Тем более в моём состоянии. Да и помощи просить было не у кого…
Кроме Антона никому здесь не было до меня дела. Мы стояли рядом с большим чёрным внедорожником под широким чёрным зонтом, по натянутой ткани которого тихонько стучал утренний подмосковный дождь, и я понимала, что так или иначе, но встречи с Олегом я избежать не смогу. Убежать с охраняемой территории его поместья может быть и можно, но меня быстро хватятся. А до приезда в особняк — даже если я побегу прямиком в лес, перепрыгнув через ров, Антон в пару мгновений меня догонит. А бегать вдоль шоссе и махать руками, стараясь привлечь полицейских — ещё глупее. Их тут нет, да и очень вряд ли, их это привлечёт. К тому же, ну убегу я — дальше-то что?
— Я подышу немножко, — сказала я. — Укачало, наверное.
— Без проблем, — отозвался Антон. — Единственное что: если задержка ожидается дольше пяти минут, я должен отзвониться шефу и сообщить о ней.
— Нет, — сухо ответила я, взглянув в серые глаза водителя, — не нужно. Думаю, я уложусь.
Спустя несколько минут мы снова ехали в особняк. Но остановка пошла мне на пользу, я смогла хотя бы немного успокоиться и привести мысли в порядок. Убедила себя не паниковать и не делать глупостей — в любом случае до приезда я ничего предпринять не смогу, грамотно среагировать — тоже. Нужно вести себя так, будто эта встреча с Яковом была обычной нашей ночью. Не подавать виду, что я узнала правду. В конце концов ещё неизвестно: знает ли об этом Олег.
Основных вариантов развития событий я видела всего три.
Первый — Олег звонит Якову, чтобы подтвердить новую ночь и в этот момент Яков отказывается пересылать деньги. Ничего не объясняет, просто кладёт трубку. Тогда, естественно, Олег вызовет меня к себе (или придёт в мою комнату сам) и потребует объяснений. Для такого случая мне нужно заготовить какой-нибудь более-менее убедительный вариант. Тогда я, возможно, смогу отмазаться и сбежать.
Второй — захмелевший Яков в возмущении звонит Олегу и выражает ему своё "фи". В таком случае Олег, разумеется, уже в курсе ситуации и меня в его особняке ничего хорошего не ждёт. И об этом лучше даже и не думать — всё равно из машины я не убегу.
Третий — спустя день или два мы встречаемся с Яковом ещё раз, потому что он Олегу ничего не говорит. Просто оплачивает новую ночь для того, чтобы переспать со мной. В этой версии я основывалась прежде всего на его фразе о том, что он меня не расхотел, даже после того, как узнал, что я — не Лера.
В любом случае, пока я ехала в особняк, я могла только гадать, чем обернётся моя истерика в гостиничном номере этой ночью.
Особняк встретил нас мрачной глыбой с тёмными окнами справа от входа — если Олег и был дома, то он, похоже, ещё спал, потому что иначе в его половине на первом этаже в такую пасмурную погоду однозначно горел бы свет. Это немного успокоило меня. Не сильно, но я хотя бы перестала трястись.
Антон, укрывая зонтом от моросящего дождя, проводил меня до дверей. Их тут же открыл дворецкий: в фойе свет горел. Поблагодарив Антона и попрощавшись с ним, я кивнула дворецкому, поздоровалась с ним и поднялась к себе. Вскоре мне принесли шарлотку и чай. Я немного поела, забралась под одеяло, устроилась калачиком и, уставшая и измученная в дороге страхами и волнениями, провалилась в беспокойный сон.
Спала я недолго: мне приснился какой-то кошмар с погоней. Я проснулась вся мокрая от пота и больше не смогла сомкнуть глаз. На часах было без пяти одиннадцать — я проспала около пяти часов. Умывшись и надев халат, я вызвала горничную и попросила принести мне завтрак.
Спуститься вниз я боялась.
Но боялась напрасно — внешне день прошёл совершенно спокойно. Я читала книги и слушала музыку, а Олег ко мне не поднимался. Он, как обычно, занимался своими делами, а вечером уехал вместе с Ньенгой — я видела из окна, как они сели в большой бордовый джип. До меня донеслись приглушённые звуки поочерёдно захлопнувшихся дверей и вскоре машина скрылась за углом.
На душе стало спокойнее, я даже позволила себе прогулку. Погода оставалась пасмурной, но дождь не лил. Под мышино-серым небом, зябка кутаясь в лёгкое полупальто, я прошлась вдоль реки, думая о Якове и скучая по нему. Я гнала от себя мысли о нём, потому что они ввергали меня в тоску, но не думать о нём не могла. Чуть позже я немного побродила среди деревьев, надеясь увидеть Пашку. Но его нигде не было и вскоре я, совсем замёрзнув, повернула назад.