Его покрасневшие, как у андалузского быка на корриде, глаза вперились в меня. Судя по растягивающейся зловещей улыбке, он тоже принял меня за пособницу рыжеволосому. Я будто наткнулась на стеклянную стену, когда грузный мужчина направился прямиком ко мне. Гнев, который читался на лице, не вызывал ни малейшего сомнения, что на сегодня лимит неудач ещё не исчерпан.
Убежать?
Вряд ли удастся – коленка болит и не даст возможности сделать хороший рывок, а скорость у мужчины хорошая. Я застыла кроликом перед надвигающимся удавом, только чуть крепче сжала ручки сумочки.
– Попалась, краля! – с этими словами мужчина прыгнул вперед и схватил мою руку. – А ну рассказывай, где твой хахаль обретается?
«Да о чем вы? Чтобы я и он были вместе? Да вы в своем уме? Отпустите, мне больно!» – именно так я и хотела сказать, но почему-то под сень раскидистых лип вырвались другие слова:
– Чо за шнягу ты прогнал, жиробас потливый? А ну сдерни в туман, чтобы тобой здесь не пахло!
Потное лицо мужчины вовсе приняло цвет кумача. Я даже успела испугаться – не хватит ли его апоплексический удар, а попросту «Кондрашка»? Только через секунду я поняла, что дерзкие слова принадлежали именно мне.
Но я же хотела сказать совсем другое!
Мужчина тяжело вздохнул, из заднего кармана джинсов достал наручники и пристегнул мою руку к своему запястью. Потом неторопливо достал удостоверение, которое цветом походило на его лицо, и раскрыл перед моими глазами.
«Майор полиции Свистов Артем Дмитриевич, инспектор ДПС» – прочитала я на корочках с фотографией мужчины в форме.
«Дяденька, отпустите меня, пожалуйста! Это какая-то ошибка!» – вот что хотела сказать я, вместо того, что сорвалось с её губ:
– Отвали, кабан шизанутый! Это всё конкретная подстава!
– А вот в отделении и выясним, подстава это или сговор, – мужчина вытянул из кармана сотовый и набрал номер. – Алло, Голицын? Я сейчас на Крупешина, задержал пособницу щипача. Кого-кого… Меня обул на бумажник. Сам ты лошара! Подскакивай к спортивной школе, и поедем оформляться.
Я с тоской посмотрела на четырехэтажное здание колледжа. Почему я не пошла другой дорогой?
Эх, если бы я знала, что злоключения только начинаются, то сейчас воспринимала бы всё со снисходительной улыбкой. Но, как было сказано ранее – я не могла заглянуть в будущее.
Глава 2
«Я не против полиции, я просто боюсь её»
Альфред Хичкок
В отделениях полиции пахнет точно так же приятно, как и в вагоне поезда. Ароматы хлорки, прелого дерматина, человеческого пота и лежалого линолеума наполняли кабинеты, в которых изыскивалась правда и раскрывалась ложь.
Я до этого случая никогда не бывала в отделениях полиции. Как-то не приходилось. Повода не было. Поэтому сейчас испуганно осматривала громоздкие шкафы с подписанными папками. Неподалеку устроился железный сейф, который явно готовился подломить чахлые ножки и улечься пузом на вытертый линолеум.
Четыре стола вальяжно расположились друг напротив друга. Доисторические компьютеры гудели и попискивали, словно недовольные рыцари, которые пришпоривали и приказывали столам кинуться в драку. На кислые рожи полицейских с отеческой полуулыбкой взирал со стены президент.
А за облупившейся оконной решеткой дул ветерок…
– Значит, вы сегодня впервые увидели этого молодого человека и поцеловали его тоже в первый раз? – в тысячный раз формулировал один и тот же вопрос угрюмый следователь.
– Да чо ты мне по новой рисуешь, фраер? Не лизались мы с ним! Шваркнул он меня по губехам, под терпилу толкнул и на хода подался, – в тысячный раз ответила я совсем не то, что хотела.
Если честно, я немного начала привыкать к своему новому состоянию. Конечно же, сперва я пыталась исправить свою речь, хотела говорить как обычно, но жаргонные словечки сыпались горохом, стоило только открыть рот.
Да, я слышала о такой болезни, как «синдром Туретта». Я знала об осечках электрических импульсов в мозге, которые вызывали непроизвольный тик или вокальное сопровождение. Но чтобы болезнь принимала такую форму и коверкала нормальную речь под жаргон…
И почему-то перед глазами возникала ехидная улыбка исчезнувшей старушки.
Майор Свистов уже пять раз сходил покурить и возвращался с каждым разом всё мрачнее и мрачнее. Угрюмому следователю Ковырялину никак не удавалось вызнать правду о рыжеволосом парне, который украл кошелек у майора ДПС.
Я бы и рада помочь следствию, но не знала воришку, и не могла объяснить нормальным языком, а на жаргон у полицейских было свое мнение.
– То есть он вам подмигнул, потом поцеловал, и вы совершенно безосновательно кинулись под ноги майора?
– Хорош меня разводить, канитель задрипанная! Я запарилась одно и то же втирать, как крем от геморроя в коричневый глаз. Я не в курсах – чо это за беспредельщик и чем по жизни дышит. Есть чо предъявить – валяй, а нет ничо – давай вольную, начальник, – сказала я, хотя пыталась донести, что устала и не знаю рыжего, и что если нет других вопросов, то хотела бы уйти.
– Да что с ней валандаться? Запереть в камере с бомжами и пусть ночку понюхает. Сразу язык развяжется, – не выдержал обокраденный майор. – По-любому они в паре работают, а теперь из себя целку строит.
«Прошу вас успокоиться. Я действительно не виновата. Я обычная студентка и торопилась на экзамен. Я всего лишь жертва обстоятельств» – вот что я хотела сказать, но получилось иное:
– Не гони пургу, мусорок. Я реальная промокашница и шкандыбала на реальную стрелу, но судьба-злодейка подсуропила мне подляну лютую, потому я и здесь.
Следователь снова вздохнул.
Чахлый фикус на окне печально смотрел на улицу, где на ветках липы воробьи обсуждали новую пекарню, а жирный полосатый котяра на земле распахивал пасть и терпеливо ждал, когда несознательные птицы ощутят укол совести и прыгнут к нему в пасть.
Ковырялин подошел к окну и несколько минут понаблюдал за этой картиной. Нет, он не был злым, его таким сделала профессия. Попробуйте постоянно общаться с преступниками и при этом оставаться милым и добрым человеком.
Понятно, что сейчас Свистов притащил очередной «висяк» и шанс на раскрытие этого дела такой же, как у кота дождаться попадания воробья в открытую пасть. Ковырялин сразу послал бы просителя ниже по инстанции, если бы не был хорошим знакомым майора и тот не давал ему «зеленый свет» на дорогах. Он погладил мясистый лист фикуса и скривился.
Следователя мучила изжога, и даже сода не помогала в этот раз. Похоже, что гастрит собирается окуклиться и выпорхнуть цветущей язвой. А ещё Борька-пятиклассник обрадовал двойкой по поведению – и это сын защитника правопорядка. И жена нашла заначку…
Нет, я этого не знала, просто смогла представить, глядя на его лицо.
– А знаешь, майор, твоя правда! Давай-ка отправим нашу девчоночку переночевать за государственный счет. Пойдешь к бомжам, красавица?
– Куда она денется? Переночует в блевотине, нанюхается дерьма и станет шелковой. Сразу своего ржавого подельника сдаст, – кивнул Свистов.
Перспектива переночевать под крышей, но за металлической решеткой, может устроить только бездомного. Меня же это явно не устраивало.
– Да вы чо, борзянки обожрались? Я чихса с понятиями и меня уже ждут на хате. У предков труселя не стираны, шнурки не глажены, а сеструхи вообще не отдупляют чо и как им делать с причесоном. Выпускай на волю, начальник, а то загнутся они без меня. Нет у тебя ничего на Олесеньку, так что кончай фуфло гнать, сделай ряху подобрее и прикажи псам открыть заслонку. Или верните мобилу, я отскочу и децл побормочу!
Конечно, после такой «милой» просьбы ни один полицейский не удержится, чтобы немного не проучить зарвавшуюся малолетку.
А что я могла сделать? Я же имела в виду совсем другое…
– Фролов, проводи «Олесеньку» в её комнатку, пусть немного посидит и подумает, – вздохнул следователь, наблюдая за тем, как разочарованный в сознательности воробьев котяра бредет к забору.
Пухлый мохнатый зад прямо-таки напрашивался на хороший пендель и если бы следователь оказался рядом, то кот вполне мог приземлиться на ветки с вожделенными птичками.
Крепкие руки встряхнули меня, как хороший бармен шейкер, и, под злобным взором майора, я проследовала к двери. Страшно было, но как донести этим остолопам, что я хочу помочь им, а ещё больше хочу домой?
– Мусора поганые, волки позорные, вы ещё ответите за беспредел. Да не выкручивай ты ласты, дятел кукурузный! – выкрикнула я из коридора.
Следователь хмыкнул и кинул в рот ещё чайную ложечку соды. Свистов укоризненно покачал головой, сокрушаясь о судьбе этого несовершенного мира.
А ведь я всего лишь хотела сегодня сдать экзамен и начать готовиться к поездке на отдых.
Неужели я многого хотела?
Явно не жесткую скамью и древнюю старушку в качестве компаньонки. А за стенкой бухтели представители мужского пола и они тоже вряд ли были счастливы настоящим местопребыванием.
Я украдкой осматривала свою новую соседку.
Женщина напоминала пресловутого деда из загадки про сто шуб. Невообразимое количество юбок и кофт делали её похожей на капустный кочан, из которого торчала кочерыжка-голова. Лицо старушки скрывалось под двумя платками, лишь растрепанные седые космы торчали наружу. Она мелко подрагивала и что-то бормотала себе под нос. То ли молилась, то ли материлась.
Я сидела на краешке скамьи и огорченно смотрела на носок босоножки. Да уж, я представила, как огорчится папа, когда узнает – где провела ночь его дочка.
И как обрадуется мачеха…
О счастье сестер я предпочитала даже не думать – у них появится невообразимое количество подколок и острот.
– А они мне говорят: «Пойдем, прогуляемся, красотуля!» А я им в ответ: «Без шампанского мне не гуляется!» Они тогда целую ванну шампанского принесли, хотя достаточно было бокала. Ну, а я что? Я и разгулялась… кто же знал, что небоскреб таким непрочным окажется? – донеслось со стороны укутанной женщины.
Дребезжащий голос заставил меня встрепенуться. За тяжелыми думами я совершенно забыла, что нахожусь в стенах заточения не одна.
Старушка тем временем начала водить перед собой руками, будто отгоняла невидимых чертей. Она не обращала на меня никакого внимания, а я на всякий случай отошла подальше к решетке, чтобы не быть прихлопнутой вместо настырных слуг Сатаны.
Неужели мне и на этот раз повезло на сумасшедшую бабку? Да что за день-то такой? Что не старушка, то сюрприз.
– Мария Дормидонтовна, ты снова смыться пытаешься? – спросил краснощекий дежурный из стеклянного аквариума.
– Мишка, а ну не сбивай! Забуду формулу и тебя смою, вместе с каталажкой вонючей. Проход заклинаю открыться козявкой медвежьей, ураганом безмятежным, горьким сахаром, блудливыми монахами.
Старушка продолжала бормотать свой бред, а дежурный вытащил телефон и начал снимать её на камеру. Я закрыла лицо, чтобы за компанию не стать звездой Ютуба. За стенкой притихли задержанные. Все внимали речитативу женщины в сотне одежек.
– Тьфу ты, опять забыла добавить координаты точные! Совсем памяти не стало, – наконец сплюнула женщина и прекратила гонять невидимых чертей.
– Дормидонтовна, не получилось? Ну, ты не расстраивайся. В следующий раз обязательно смоешься, – тщательно выговаривая слова, сказал полицейский и убрал телефон.
– Да, теть Маш, ты, главное, не тормози – рано или поздно сдернешь отсюда, – раздался за стенкой сиплый голос.
– Спасибо, отроки грешные. Стара я стала, забываю всё. В молодости-то достаточно было ножкой топнуть и уже в Африке на слоне оказывалась… О! Девица-красавица, а ты что здесь делаешь? – женщина повернула голову ко мне.
На меня взглянули неожиданно молодые и задорные глаза. Они так контрастировали с морщинами и седыми волосами, что казалось, будто девчонка моих лет надела резиновую маску из магазина приколов и теперь выдает себя за старуху. Так можно увидеть актрису Тенякову в роли бабы Шуры из фильма «Любовь и голуби».
Зато пятна на руках и сморщенная кожа выдавали немалый возраст. Лицо напоминало печеное яблочко, зубы белели вставным фарфором, а с мочки левого уха свисала серьга, похожая на индейский талисман «ловец снов».
– Мотаю срок от звонка до звонка. Замели по беспределу, вот и оттопыриваюсь. А тебя, за что загребли, старая кошелка? – опять не те слова.
По смыслу можно догадаться, что я пожаловалась на процессуальную ошибку и спросила – почему бабушка оказалась в этом дурно пахнущем месте.
– Ой-ёй, красавица, да что же это ты так разговариваешь? Никак уже не первый привод за плечами имеешь? А ведь по виду и не скажешь – больше на студентку обыкновенную похожа. Вижу лицо чистое, да душу незамутненную, а вот слова поганые капают… С чего бы это?
– Шкандыбала седня до технаря, а меня…
Я рассказала свою историю. Старушка то улыбалась, то хмурилась, стараясь разобрать в жаргонизмах нужные слова. В конце рассказа она печально покачала головой:
– Да уж, красавица. Не повезло тебе попасть под Грюзельдины руку горячую. Сестра она моя названная, вместе в селе Ведьмариха росли, да колдовству обучались. Знаю я её, хоть и не виделись давненько.
– Разводишь? – мои брови полезли вверх. – Так это твоя сестрена меня сюда угандошила? Вот же овца дряхлая! Прикольные фокусы вы делать намастрячились.
– Подай-ка свою руку, может и найдется способ, как снять проклятия нехорошие?
Я протянула правую ладошку и поежилась, когда женщина начала водить по линиям желтым ногтем. В какой-то миг старушка крупно вздрогнула и распахнула глаза, глядя то на ладонь, то на меня.
Я кивнула и вопросительно приподняла брови. Я могла бы спросить словами, но предпочла сделать понятные всем жесты. Старушка шумно вздохнула и выпустила мою ладонь.
– Это да-а, намастрячились. Сызмальства вместе были, покуда один добрый молодец нас не разлучил. Хотя, сами виноватые… Да ладно, это дело прошлое, – отмахнулась Мария Дормидонтовна от неприятных воспоминаний. – Сестренка хоть и отходчивая, но больно уж на расправу скорая. Ладно, неудачи лечатся, речь исправляется, из-за тучки солнышко завсегда проглядывает. Знаю, чем помочь твоему горю. Сейчас вызовем Игорька, и он нас вызволит, а потом уж и с тобой разберемся.
– Чо за Игорёк? Фраерок приблатненный? – вырвалось у меня, когда старушка снова принялась гонять чертей и зачитывать несуразный рэп.
– Милая, у меня уши сворачиваются от твоей речи. Давай-ка ты покиваешь, если хочешь сказать «да», и покачаешь головой, если «нет». Согласна?
– Без базара, калоша старая. Всё вкурила, машу гривой, – я зажала рот ладонями и кивнула.
Старушка покачала головой, вздохнула, достала из недр бесконечных юбок сотовый телефон «Нокиа 3310» и нажала на единичку. Тут же пошел вызов. Как назло, в этот момент дежурный поднял голову и скучающе посмотрел в нашу сторону. Взгляд тут же изменился на строгий – в камере телефонов не полагалось, поэтому у меня его изъяли вместе с сумкой, хотя я и кричала о положенном звонке.
– Мария Дормидонтовна, а ну-ка подай сюда мобилу. На выходе заберешь, – дежурный вышел из своего аквариума.
– Отвали, мусарня! Бабуля сейчас коньки откинет, дай ей с хахалем пошуршать о делах душевных, – вырвалось у меня так внезапно, что в соседней камере нервно хохотнули.
– Бормотухин, отстань от тети Маши! Пусть позвонит, – раздался прежний сиплый голос.
– Тихо! – прикрикнул дежурный и зло зыркнул в сторону соседней камеры. – Хочешь пятнадцать суток получить? Мария Дормидонтовна, отдай телефон по-хорошему!
– Да, жду тебя, Игорюша! – закончила тихое бормотание старушка и протянула телефон дежурному. – Забери, Мишаня, забери, мила-а-ай. Можешь себе оставить, я ещё наколдую.
– Я вот тебе наколдую. Не положено! В следующий раз обыскивать будем, – посуровел дежурный, но при взгляде на добрые глаза «тети Маши» смягчился. – Ты пойми, я же не против телефонов, но если начальство увидит, то я даже с «Вазелином» не скоро присесть смогу.