— Да, запомнил.
Он замолчал, улыбка сбежала с его лица, но даже без улыбки суровость лица не отпугивала, а располагала еще больше.
Сегодня он был одет даже строже, чем в прошлый раз, если только она помнила, в чем он был в тот день. Черный вечерний фрак, рукава которого, широкие на плечах, сужались у кисти. Клэр подумала, что ему не нужно было прибегать к ухищрениям и подбивать ватой плечи, как делали другие мужчины, чтобы подчеркнуть разворот своих плеч, потому что его плечи были… Она вдруг вспоминал, как цеплялась за них… Да, за такие плечи как раз и можно было уцепиться так, чтобы удержаться от падения. Белоснежная рубашка и черный жилет дополняли ансамбль, а белые панталоны, обтягивая длинные ноги, доходили до черных туфель с золотистыми пряжками.
— Сегодня глаза ваши не красные, — невольно произнесла Клэр. И резко замолчала, решив, что допустила ужасную бестактность, но он снова улыбнулся ей.
— Вы заметили.
На этот раз улыбку не смогла сдержать Клэр.
— Да, это невозможно не заметить, — ответила она, внезапно поняв, что повторяет его давние слова.
— Моя аллергия… она прошла.
— Счастлива это слышать.
Он кивнул и вытащил руки из-за спины.
— А вы сегодня хорошо видите.
— Я почти всегда хорошо вижу.
Он склонил голову вперед, взгляд его стал лукавым, и он тише добавил:
— Почти.
Строгость его облика не могла обмануть Клэр, потому что он шутил, он дразнил ее! Клэр покраснела. Она ничего с собой поделать не могла, продолжая ощущать странную легкость, от которой закружилась голова. Было такое ощущение, будто она выпила целый бокал шампанского на пустой желудок.
— Не думаю, что еще когда-нибудь я…
Ее прервал поклонник, которому она обещала свой первый танец. Клэр с досадой взглянула на него, с трудом вспоминая его имя. Переведя взгляд на Эрика, она поняла, что не хочет уходить, но ей вдруг нестерпимо захотелось потанцевать. Поэтому виновато улыбнувшись ему, она тихо сказала:
— Прости.
И ушла вместе с кавалером, так и не вспомнив его имени. Что однако не помешало ей насладиться веселым танцем. Клэр кружилась по залу, не переставая ощущать нечто приятное, волнующее. И когда через четверть часа кавалер вернул ее на прежнее место, Клэр испытала настоящее облегчение, когда увидела еще издали, что Эрик не ушел.
Оказавшись рядом с ним, она улыбнулась ему и хотела что-то сказать стоявшей рядом сестре, когда он снова заговорил с ней:
— Как вы себя чувствуете сегодня? — Он опустил взгляд на ее шею и чуть тише добавил: — Ваше горло… больше не болит?
Невероятно, но он запомнил и это. Клэр внимательно смотрела на него и видела его искреннее желание услышать правдивый ответ. Будто бы это действительно заботило его. И хоть еще совсем недавно горло ее действительно болело, сейчас никакой боли она не ощущала. Поэтому честно ответила.
— Нет, благодарю, всё уже позади. — И поддавшись какому-то сиюминутному порыву, Клэр тише добавила, так, чтобы слышал только он один: — Я последовала вашему совету и выпила теплое молоко с медом. А еще, добавила туда яичный желток, и все как рукой сняло.
И снова он улыбнулся ей. Клэр не могла понять, что такого особенного в его улыбке, но могла поклясться, что она давалась ему не так уж и легко.
— И вы не взяли с собой сегодня шаль.
Господи, было ли в ней хоть что-то, чего он не заметил в ней в прошлый раз своими чуть покрасневшими глазами? Которые взирали на нее сейчас так, будто была еще сотня деталей, которые стоило запомнить.
— Здесь тепло, — произнесла Клэр, ощущая настоящий жар во всем теле.
— Да, сегодня…
Он не договорил, потому что к ним вновь подошел очередной кавалер Клэр, который тут же увел ее, не дав ей ни единой возможности проститься с Эриком. Клэр не могла понять, почему ей это нужно, но была слишком удручена, чтобы заметить, как прошел очередной танец. Который к ее облегчению быстро закончился.
Когда ее подводили к ее матери, на этот раз рядом с Эриком стояли маркиз Ричмонд и отец Клэр. Она заметила, с каким удивлением смотрят на него их родители. Они о чем-то говорили, пока она не подошла. И едва ее кавалер, поклонившись, ушел, как Эрик быстро повернулся к ней.
— Следующий ваш танец кому-то обещан?
Клэр растерянно моргнула.
— Что?
Вместо того, чтобы уточнить свой вопрос, он потянулся к ее правой руке, на запястье которой висел маленький блокнотик, потянул вверх, раскрыл и быстро изучил содержимое цепкими серо-голубыми глазами. Увидев это, их родители внезапно замолчали. Клэр ошарашено смотрела на Эрика, пока он вновь не взглянул на нее.
— Разрешите пригласить вас на танец, леди Клэр.
Клэр почему-то не могла пошевелиться. И услышала, как кто-то рядом с ней ахнул. Кажется, это была маркиза Ричмонд, которая потрясенно смотрела на сына, но Клэр была слишком занята им, чтобы на что-то обращать внимание.
— Следующий? — пролепетала она, будто бы в тумане.
Почти как в тот день в музыкальной комнате дяди Джорджа.
— Да, — мягко кивнул Эрик, опустив танцевальную карточку. — Вы позволите?
Клэр внезапно поняла, что хочет этого. Хотела, чтобы он пригласил ее. Потому что ей было с ним так хорошо, рядом с ним ей было… непривычно легко и свободно. Она могла не бояться ничего. И хотела, чтобы эти ощущения длились как можно дольше.
— Да.
Он взял ее руку, затянутую в кружевную митенку, и повел в центр танцевальной площадки. Поглощённая теплом его руки и им самим, Клэр не заметила, какими невероятно потрясенными выглядели его родители, глядя на то, как он коснулся руки Клэр. Коснулся тогда, когда не касался никого. И не позволял никому прикоснуться к себе.
Тихая мелодия вальса зазвучала в большом зале. Эрик осторожно обхватил ее за тоненькую талию, затянутую корсетом, а другой сжал дрожащие пальцы Клэр. Ощущая непривычное волнение, она положила свободную руку ему на плечо, и тут же невольно отметила, что он действительно не прибегал к ухищрениям и не подбивал сюртук ватой. Глядя ей в глаза, он умело закружил ее. Клэр с трудом могла представить, что он может танцевать. Не говоря уже о том, что он может танцевать вальс.
— Вы действительно не любите музыку?
Его прямые брови сошлись на переносице.
— Кто вам сказал об этом?
— Рей… — она запнулась, не желая выдавать подругу, и поспешно добавила: — То, что вы даже понятия не имеете о Бетховене.
— Разве? — на этот раз одна его бровь скептически поползла вверх. — Теперь я знаю, что он написал Лунную сонату.
Клэр в очередной раз не смогла сдержать улыбки, понимая, что невозможно на него сердиться только потому, что он не любит музыку.
— Почему-то теперь мне кажется, что вы запомните это на всю оставшуюся жизнь.
— Я не возражаю, — проговорил он, плавно ведя ее по паркету. — Думаю, знание этого факта когда-нибудь спасёт мне жизнь.
Клэр рассмеялась.
— Вы шутите, я полагаю? Как Лунная соната может кого-то спасти?
— Ну… — Он на мгновение задумался. — Спасла же соната самого Бетховена, сделав его еще более популярным и избавив от перспективы разделить жизнь с Джульеттой Гвиччарди, которая впоследствии предпочла его другому.
Его слова так сильно потрясли Клэр, что она споткнулась и чуть было не упала, но он мягко удержал ее и продолжил медленно кружить. Так, что она позабыла обо всех присутствующих.
— Вы знаете, кому посвятил Бетховен свою сонату? — Едва вопрос сорвался с губ, как она тут же поняла, откуда он узнал об этом. — Боже, вы читали его биографию!
Он даже не думал отрицать этого.
— Не смог удержаться.
Клэр обнаружила, что снова улыбается, испытывая какое-то непонятное и пугающее удовольствие от его признания.
— Только потому, что я играла его сонату?
Он ничего не сказал, а лишь улыбнулся ей в ответ. Клэр могла бы вновь споткнуться, но на этот раз ее вел инстинкт. Вел куда-то совершенно в другое место. Туда, где она еще не встречала таких людей, как Эрик. Который не любил музыку, но разузнал об этом только потому, что это многое значило для нее. Человек, с которым ей было так приятно беседовать.
— Когда вы стали увлекаться музыкой? — спросил он, сжимая ее руку.
На этот раз Клэр даже не задумывалась над тем, что ответить. Потому что внезапно обнаружила, что хочет сказать ему правду. На свете было очень мало людей, кому она могла бы рассказать об этом. Обычно в таких случаях Клэр ловко уводила собеседника от темы разговора, но сейчас… Ей показалось неправильным уводить его от того, что на самом деле интересовало его.
— Я была маленькой, кажется, мне было семь лет, когда папа пригласил к нам домой одного известного композитора. В тот день папа разрешил мне присутствовать в гостиной, а потом наш гость сыграл на мамином фортепьяно…
— Лунную сонату?
Ее почему-то не удивило то, как легко он догадался о самом главном.
— Верно.
— И соната настолько сильно покорила вас, что вы решили вырасти, научиться играть на фортепьяно и обязательно сыграть эту сонату.
Если бы Клэр не восхищали этот момент и этот разговор, она бы испугалась его чрезмерной проницательности и догадливости. Но ее не напугали ни его слова, ни тем более взгляд ярких выразительных глаз. Потому что ей было по-прежнему тепло и хорошо рядом с ним.
— Неужели я такая предсказуемая?
Он покачал головой.
— Нет. Вы похожи на человека, который следует за своей мечтой. Причем очень решительно. И надо отдать вам должное, вы преуспели.
Клэр нахмурилась, расслышав в его словах нечто странное, тревожное, но мгновение длилось недолго, потому что вальс закончился. Они остановились. Эрик сжал ей руку, и собирался было отпустить, но, что-то заметив, хмуро посмотрел на нее.
— Что это за шрам у вас на большом пальце?
— Шрам? — Ощутив странное дежавю, Клэр взглянула на свой палец. — О, это… Это пустяки…
— Вовсе нет, потому что его появлению предшествует малоприятное событие. Как это произошло?
Клэр вдруг поняла, что ему на самом деле важно знать, как появился этот шрам.
— Это было так давно. Еще в далеком детстве. Кажется, я лазила по дереву, но не удержала равновесие и упала.
— Вам было очень больно?
— Больно? — Какие странные вещи он говорит. И таким странным голосом. И взгляд его был странным: наполненным мягкостью и пониманием. — Полагаю, что да, ведь у меня шла кровь, но рану забинтовали, и она быстро зажила.
Вероятно, такой ответ удовлетворил его, потому что Эрик медленно опустил ее руку и, положив ее длинные пальцы на свой согнутый локоть, повел Клэр к ее родителям.
— С трудом могу представить себе, что вы лазили по деревьям.
Клэр снова не сдержалась и рассмеялась.
— В детстве я была очень проворной. И не пропускала ни одного дерева. Меня даже дразнили «Обезьянкой».
— Жуткая кличка, — произнес он поморщившись.
— А мне нравилось, потому что никто кроме меня не мог с такой ловкостью лазить по деревьям.
— Запомню на случай, если на дерево вздумает залезть несчастный кот. Боюсь, тогда без помощи профессионала нам не обойтись.
Смех снова сорвался с губ, поэтому Клэр не расслышала, что ему сказал маркиз Ричмонд, когда они приблизились к ним. Отпустив руку Клэр, Эрик повернулся к ней и поклонился.
— Благодарю за танец.
Клэр внезапно застыла.
— Вы уходите?
Ее охватила паника. Почти такая же паника, которая завладела ею в момент его появления.
— Мне пора.
— Но вы только…
— Уже поздно. Мне пора.
А ведь действительно, было уже далеко за полночь. Клэр не заметила времени, которое пролетело с такой молниеносной скоростью.
— Да? — прошептала она с такой грустью, что могла бы разбить даже каменное сердце.
Эрик вздрогнул и привычным жестом завел руки за спину.
— Был рад видеть вас в добром здравии.
— И я… Я тоже.
— До свидания.
— Д-до свидания…
Он развернулся и ушел. А Клэр стояла на месте и смотрела ему вслед, понимая, что не хотела, чтобы он ушел.
Придя сегодня сюда с тяжелым, почти разбитым сердцем, она даже не думала о том, что совсем скоро позабудет и тяжесть в груди. И разбитое сердце.
Глава 4
Было так трудно проснуться. Ей снился какой-то приятный сон, который она тут же позабыла. Потому что в сознание вторглась веселая трель птиц, которые собрались на дереве под окном. Клэр поморщилась и натянула на голову одеяло, но даже это не спасло ее от звонкого, почти оглушительного переливчатого щебетания птиц. Откуда они взялись? Почему так безбожно мешают ей спать?
Перевернувшись на другой бок, Клэр попыталась заснуть, но пение птиц продолжалось, и через пять минут стало очевидно, что она больше не сможет заснуть. Улегшись на спину, Клэр вскинула руки и открыла глаза. И почему-то улыбнулась.
Ей было так хорошо. Пусть они поздно вернулись домой, и она спала всего несколько часов, но Клэр чувствовала себя выспавшейся и полностью отдохнувшей. А еще на сердце было намного легче, чем вчера. Даже не смотря на то, что Клиффорд уехал. На мгновение что-то резко кольнуло сердце. Клэр поморщилась и закрыла глаза, вспоминая тепло его рук, его улыбку, блеск его темных, глубоких глаз… Когда он напишет ей? Когда он вернется? Он должен был вернуться. Не мог ведь вечность остаться с отцом, потому что знал, как сильно нужен ей. И она была ему нужна. Клэр знала об этом так же хорошо, как и то, что они будут вместе. Несмотря на все те препятствия, которые пыталась учинить им жизнь.
«Веселиться, радость моя. Ни в коем случае не грусти, иначе, если я узнаю об этом, у меня разобьется сердце».
Слова Клиффорда никак не выходили из головы. Которым она и последовала. И нисколько не жалела об этом. Вероятно, поэтому ей и было так хорошо.
Через час, умывшись и одевшись с помощью своей горничной, Клэр спустилась на завтрак, который подавали в малой столовой, и обнаружила, что почти вся ее семья в сборе. Напольные часы пробили четверть двенадцатого. Усевшись за большой стол, Клэр стала накладывать себе любимые яйца пашот на листьях салата, жареный бекон и мягкие тосты, которые принялась намазывать клубничным джемом, пока лакей наливал ей теплый шоколад.
— Чудесно выглядишь, дорогая, — заметил отец, отложив в сторону утреннюю газету.
Клэр сделала небольшой глоток шоколада и улыбнулась отцу.
— Спасибо.
— Твоя игра вчера поразила всех собравшихся, — заметила маркиза, с гордостью глядя на дочь.
Клэр жевала тост, поэтому только кивнула.
— Клэр всегда хорошо играет, — вставила Розалин, допивая свой чай.
— Вероятно потому, что у нее хороший слух? — предположила Агата, протянув матери небольшую корзинку с тостами.
Занятая тем, что накручивала на вилку тоненький длинный ломтик бекона, Клэр снова предоставила матери ответить за себя.
— Клэр играет сердцем, поэтому ее игра восхищает слушателей.
Подобные разговоры никогда не нравились ей. Клэр поморщилась и опустила вилку, позволяя себе насладиться сладким вкусом бекона.
— Можно я позавтракаю без того, чтобы меня восхваляли?
Мать тепло улыбнулась дочери и покачала головой.
— Человека должны хвалить другие, и уж тем более хвалить, если это моя дочь.
— Мама! — простонала Клэр.
Маркиз повернулся к жене.
— Маргарет, позволь своей дочери спокойно позавтракать.
— Ну что ж, так и быть, — кивнула маркиза, ласково улыбнувшись мужу, но затем взглянула на младших дочерей. — Чем сегодня займетесь, девочки?
— Нас куда-нибудь приглашали сегодня? — спросила Агата.
— Нет, сегодня у нас свободный день.
— Какое счастье! — выдохнула Агата с облегчением. — Можно будет отдохнуть в тишине и спокойствии.
Розалин недовольно ткнула старшую сестру локтем в бок.
— Какая ты несносная! А как же кавалеры? Лучше бы веселиться и танцевать. Обожаю танцевать!
Клэр с улыбкой покачала головой.
— Тебе бы только танцевать и веселиться. Когда-нибудь твои ножки должны же отдыхать.
— Они отдохнут, когда я выйду замуж. — Все члены семьи рассмеялись, а Розалин, надувшись, сложила руки на груди. — Какие вы несносные! Зачем молодой девушке сидеть дома?