Румпельштильцхен делает шаг назад, он не может сопротивляться опутавшей его магии кинжала. Делает шаг за шагом, но всё равно не отводит глаз.
- Я не смогу вернуться.
- Я знаю, - Белль почти кричит. - Повелеваю тебе, Румпельштильцхен, уходи за черту города.
И он уходит. Пятясь и протягивая ей руки. Он говорит какие-то слова, о своей любви, о своём страхе, он не верит, что она может прогнать его. Белль и сама не верит. И не может больше сдерживать слёз.
За чертой этот человек оступается и падает, и снова что-то говорит. Кажется, он просит прощения и зовёт её уйти с ним. Но Белль не хочет слушать. Слёзы текут по лицу. Она плачет в голос — можно, никто не услышит. Размазывает ладонью по лицу солёную влагу и медленно идёт по шоссе в сторону Сторибрука, крепко, до боли, сжимая в правой руке ставший не нужным кинжал.
========== Переступив черту ==========
Белль выходит из леса уже глубокой ночью. В такой час в Сторибруке можно встретить разве что припозднившихся завсегдатаев «Кроличьей норы». Впрочем, это обстоятельство Белль как раз устраивает. Меньше всего ей сейчас хочется отвечать на чьи-то вопросы, или, что ещё хуже, слышать слова сочувствия. Утром, разумеется, Белль придётся ввести в курс произошедших у черты событий хотя бы Эмму. Шериф Свон захочет узнать, куда Белль дела мага, едва не раздавившего сердце Киллиана. Но пока у Белль просто нет сил на это.
Девушка стоит посреди улицы и не знает, куда идти. Она не останется жить в их доме. Это совершенно исключено. Завтра же переберётся в гостиницу вдовы Лукас. Но врываться в маленький отель посреди ночи, пожалуй, не стоит. Конечно, суровая на вид «бабушка» выделит ей номер в любое время суток, но Белль не хочется причинять лишнее беспокойство доброй женщине, которая сейчас, наверное, уже видит пятый сон. К тому же, Мадам Лукас уже довольно пожилая особа, и заснуть снова ей наверняка будет не так-то просто. Когда Белль будила Румпельштильцхена своими кошмарами, он не смыкал глаз уже до утра. («Бессонница - обычное дело для старых людей» - «Ты не старый». - «Ты права, Белль. Я не старый. Я — древний». ) К глазам снова подступают слёзы. Она не должна думать о нём. Не должна вспоминать. Белль суёт руку в карман, нащупывая брелок. Она может пойти в их дом. Или в лавку. Конечно, в любом из этих мест ей слишком многое будет напоминать о муже. Но она только дождётся утра, а после отправится в гостиницу. Не ночевать же в самом деле на улице. А где ночует сегодня Румпель? Белль закусывает губу. Она не будет беспокоиться о Румпе… мистере Голде. Это уже не её дело. Ничего с ним не случится. Прожил двадцать восемь лет без магии в Сторибруке — и умудрился всех вокруг запугать даже без золотистой кожи и фиолетового дыма. Значит, выкрутится и сейчас. В конце-концов в её родной Анволии мистера Голда за содеянные преступления ждала бы как минимум виселица, как максимум — смерть на костре. Или — если он действительно такой бессмертный — бессрочное заключение в каком-нибудь мрачном подземелье. Так что этот… мистер Голд должен быть ей ещё благодарен. Белль ощущает во рту солёный привкус крови. Взвешивает на ладони ключи и принимает решение: в лавку. Туда всё равно придётся зайти. Там её вещи. И они, по крайней мере, уже собраны.
Здесь всё точно так, как было несколько часов назад. Табличка “закрыто”, стеклянные витрины. Выставленная на всеобщее обозрение коллекция редкостей. На полу подсобки всё так же лежит пустой чемодан, на столе — чемодан полный. Ничего не изменилось. Только она. Белль проходит в крохотную комнатушку, в которой стоит зажатый между двумя массивными шкафами диванчик. Она совсем не уверена, что может заснуть, но собирается хотя бы попытаться. Белль кладёт кинжал на высокую подушку, садится, закрывает лицо руками. Почему всё именно так? Почему она сидит здесь и чуть не плачет? Зачем она пришла? За своими платьями? Или потому что захотела? Прийти именно сюда?
У Голда был дом — розовый особняк с множеством комнат, чьи названия напоминали Белль скорее об отцовском дворце, чем о Тёмном замке. Спальни, гардеробная, кабинет, маленькая голубая гостиная, зала, столовая… Она ходила по комнатам, наполняя их своим присутствием. Оставляла раскрытые книги на стеклянном журнальном столике в голубой гостиной и на овальной дубовой столешнице в столовой. Её заколки странным образом оказывались в стаканчике для ручек в его кабинете. В гардеробной, между скрытыми под чехлами изысканными мужскими костюмами, обосновались коробки с её обувью. Платья Белль занимали шкаф в спальне. И не только шкаф — периодически их можно было обнаружить на стульях или спинке кровати. Дважды в неделю Белль обходила комнаты с жёлтой фланелевой тряпкой в руках — вытирала пыль. Ежедневно хозяйничала на кухне, и её самоуправство периодически становилось причиной их маленьких стычек. Это был их дом. Ломбард же оставался «лавкой Голда», норой Румпельштильцхена и лабораторией Тёмного. Здесь он проводил дни и вечера двадцать восемь зачарованных лет. До того, как розовый особняк стал их домом, для Голда он был всего лишь аксессуаром, соответствующим его статусу самого богатого человека в городе. Он не слишком любил там бывать в те годы. Белль знала это. Так же, как и то, что, когда она его оставила… Румпельштильцхен окончательно переселился в подсобку, навещая особняк лишь для того, чтобы принять душ и переодеться. Потому что это был их дом. И они должны были вернуться туда вместе. И — вернулись же. Вернулись. Уже мужем и женой.
Белль не замечает, что воспоминания перестают причинять боль. Руки безвольно падают на колени. И вот она уже не сидит, глядя перед собой, а спит свернувшись клубочком на узком диванчике, спит и не помнит, что всего в нескольких сантиметрах от её лица — лезвие острого как бритва магического кинжала.
***
На следующее утро Белль входит в кафе «У бабушки», сгибаясь под тяжестью набитого чемодана.
- Руби, у вас есть свободная комната? - вместо “здрасте” выпаливает она.
- Ждёт тебя, - Руби улыбается и добавляет, не удержавшись от сарказма. - Надеюсь, мистер Голд не повысит нам по этому поводу арендную плату и не превратит в отместку наше заведение в курятник.
- Нет, Руби, могу тебе обещать, что этого точно не случится, - Белль выделяет голосом слово «точно».
Официантка удивлённо приподнимает бровь:
- Я ничего не пропустила?
Руби смотрит на Белль вопросительно. Вчера, бегая между кухней и залом, Руби слышала, как Эмма бросила Реджине, просидевшей весь вечер у стойки за коньяком, таинственную фразу «Обрадую: Голду сейчас ещё хуже, чем тебе». И появление на пороге миссис с чемоданом явно как-то связано с тем вчерашним разговором. Но как?
Белль не спешит прояснить ситуацию, лишь молча облизывает ссадину на нижней губе да ерошит распущенные волосы странным, напряжённым жестом.
- Белль, ты в порядке? Не хочешь объяснить, что значит твоё «точно»? - переспрашивает Руби подругу.
- Я в порядке, - улыбается Белль уголками рта. - И… - выдыхает она, - да, ты что-то пропустила. Если вкратце, мистер Голд покинул Сторибрук и больше сюда не вернётся. Что скажешь? - выжидающе смотрит Белль в тёмные волчьи глаза Красной Шапочки.
Руби медлит от силы полминуты, обнажает зубы в оскале улыбки и сжимает Белль в объятьях.
- С возвращением, подруга!
========== Так просто быть несносной ==========
Белль уже две недели как живёт «У бабушки», но они так толком и не поговорили. Руби не ожидала, что рассказ Белль о происшествии, буквально потрясшем Сторибрук, ограничится одним предложением. О подробностях изгнания Румпельштильцхена бойкая официантка узнавала не от подруги, а от посетителей кафе. Эту новость на все лады мусолят гномы, а Киллиан после литра пива охотно рассказывает всем желающим и нежелающим слушать, какие были у Крокодила глаза, когда милая жёнушка взяла его за яйца.
- Да что ты говоришь, Белль никогда бы так не поступила, - как бы то ни было, а вступиться за подругу Руби считает своим долгом.
- Я фигурально выражаюсь, милочка, - нагло усмехается пират. - Фигурально.
Руби закатывает глаза. И думает рассказать о нахальном поведении этого типа Белль. А заодно и выяснить, как она намерена жить дальше… без своего опасного мужа.
Но Белль просто неуловима. Вечно куда-то спешит и увиливает от разговоров по душам. Проглатывает с утра стакан чая, закусывает блинчиком и скрывается из кафе так быстро, словно овладела искусством телепортации.
«Сходим вечером в Нору, развеемся», - предлагает Руби поглощающей завтрак подруге. А Белль только взмахивает рукой: «Ох, Руби, не могу, мне потом ещё тащиться в ломбард! Жду-не дождусь, когда это всё закончится! Ты не представляешь, что там творится». Руби заинтересовано цокает языком, но Белль смотрит на часы и, не договорив, убегает в библиотеку. Хотя туда, по мнению Руби, можно было бы так не спешить.
В ломбарде, или лавке Голда, наплыв посетителей. Пожалуй, за последние два дня их перебывало здесь больше, чем за всю историю её существования. Почти две недели на стеклянной двери висела табличка «закрыто», и никто не решался зайти внутрь. Но три дня назад на городском совете Мери-Маргарет, самопровозглашённый мэр отрезанного от остального мира Сторибрука, приняла решение, которое устроило всех. Присутствующие сошлись на том, что экспонаты и товары, заполнявшие лавку, попали в руки Голда не по праву, а благодаря его магическим махинациям. И вещи следует вернуть их настоящим владельцам. Белль поручили контролировать процесс, чтобы, как выразилась Эмма, «создать видимость порядка и законности». Белль должна была не только помогать разыскивать тот или иной предмет, но и записывать, что это за предмет, кому он достаётся и каким образом оказался в коллекции Тёмного мага. Эмма позволила Белль «так и быть» вести учёт в тетради, пообещав собственноручно перенести данные в компьютерную базу. «Зачем?», - простонала Белль. «Это не бессмысленно, - непреклонно ответствовала спасительница. - Задача шерифа не только расследовать преступления, но и предотвращать их».
Ну, да, в чём-то Эмма была права, просто запустить горожан в наполненную магическими артефактами лавку означало подвергнуть их опасности, серьёзность которой нельзя преуменьшить. Поэтому уже третий день Белль приходилось то разыскивать в разорённых чулане и подсобке бронзовый колокольчик, серебряные столовые приборы, шарик со снегом, подстаканник с монограммой «РА» и многое другое, то стоять за прилавком и вносить в общую тетрадь информацию о желающих заполучить назад своё законное имущество. Большая часть предметов попала в коллекцию Тёмного благодаря сделкам, заключённым в Зачарованном Лесу. Вторая, чуть меньшая, была приобретена им у жителей Сторибрука во время действия проклятья. К ней же относились и вещи, отданные под залог, но так и не выкупленные.
- Я закладывал их, выкупал, снова закладывал — сотни раз, — делится воспоминаниями ворчун Лерой, воссоединившийся со своими похожими на серебряную луковицу часами, - Да на одни только проценты можно было бы скупить здесь половину товара. У Голда всегда были дикие проценты!
Белль отрывает взгляд от тетради, улыбается широкой искренней улыбкой, так не похожей на вечно кривую тонкую усмешку её мужа.
- Интересно тебя послушать, Лерой, но, боюсь тем, кто ждёт своей очереди, тоже есть, что мне сказать.
После Лероя к прилавку подходит женщина лет сорока с выщипанными в ниточку бровями.
- Миссис Голд, мне нужно моё обручальное кольцо… Это всё, что осталось от моего покойного мужа…
- Хорошо, миссис…
- Рэчелл.
- Итак, миссис Рэчелл, вы видели ваше кольцо в витрине или мне поискать…
- В витрине моего кольца нет, оно на вашем пальце, миссис Голд, — голос этой самой Рэчелл звучит слегка вызывающе. Или Белль это только кажется? Во всяком случае, она снимает с пальца кольцо и покорно отдаёт его посетительнице.
- Подождите, мне нужно записать… Ваше имя в Зачарованном Лесу?
- Госпожа Марта. Что ещё?
- Как кольцо перешло к мистеру Голду? - Белль задаёт этот вопрос чуть ли не сотый раз за день, и ей уже не больно. Наверное, оттого, что в той, прежней жизни, она никогда его Голдом не называла, и можно представить, что речь идёт о ком-то постороннем.
- Я отдала его в заклад. Знаете, Румпельштильцхен всегда забирал у людей самое дорогое.
Темнота за окнами становится всё более непроглядной, на двери лавки висит написанное от руки объявление: «Закрыто. Ваши вещи вы можете забрать с 16 до 20 часов. Спасибо за понимание!», колокольчик наконец перестал трезвонить. Белль помыла пол, принесла из кладовки очередную порцию предметов и разложила их в опустевших витринах, чтобы горожане могли опознать свои вещи и не посылали Белль в очередной раз на поиски того, что выглядит так или этак, «точно не помню». Стёкла витрин кажутся заляпанными и нечистыми. Хм, когда здесь властвовал Голд, никому не приходило в голову тыкать в стекло пальцами. От мысли, что ей придётся возиться с тряпкой, жидкостью для мытья окон и мыльной водой, Белль делается дурно. «Не буду!» - говорит она сама себе. В конце концов, она взялась вести учёт и возвращать награбленное, а не чистоту наводить. Белль тяжело вздыхает. Впереди ночь, а её «план на день» выполнен только на половину. Значит — как уже стало привычным за эти две недели — ей достанется четыре-пять часов сна. Белль чувствует себя уставшей настолько, что, кажется, если бы ей вздумалось улечься прямо на пол без всяких там подушек и одеял, она бы мгновенно отключилась. Но пока рано расслабляться. Поэтому Белль гасит свет и отправляется в отель.
В отведенной ей комнате царит оставленный с утра беспорядок. Покрывало смято, книги лежат кривой стопкой на прикроватной тумбочке и… в ванной так и не появились полотенца. Белль огорчается собственной неряшливости, но радуется тому, что в её отсутствие комнату не навещали. Белль снимает с рычага чёрную пластиковую телефонную трубку и заказывает ужин в номер. Ей совсем не хочется спускаться в кафе, тем более, что её ждёт недочитанная книга. На этот раз — учебник по химии. Белль усаживается на кровать и погружается в чтение, время от времени отрываясь от строчек учебника для того, чтобы сделать пометку в блокноте.
- Количество связей, которые может завязывать атом вещества, - говорит она, пытаясь запомнить определение, и продолжает рассуждать вслух: - Так может или завязывает? В молекуле воды два атома водорода и один кислорода. Следовательно, можно предположить, что валентность кислорода два, а водорода один. Но в углекислом газе два атома кислорода и один углерода. То есть валентность может меняться? Или нет?
- А какое это имеет значение?
Белль поднимает глаза и видит Руби, стоящую на пороге с подносом в руках.
- У тебя же сегодня выходной? - удивлённо приподнимает брови молодая женщина. - Ты, кажется, в клуб собиралась?
- Собиралась, но передумала. Решила составить тебе компанию, - Руби улыбается, а Белль замечает, что помимо заказанных чая и карбанары на подносе присутствуют две бутылки вишнёвого пива. - В «Норе» и без меня обойдутся.
Руби ставит поднос на комод и садится на кровать рядом с подругой. Белль о чём-то молчит. Не только о том, что произошло у городской черты. Может быть, Руби и не хватает такта, зато наблюдательности не занимать: она замечает и осунувшийся вид Белль, и её красные глаза… Что же, она плачет ночи напролёт? Белль с Голдом трудно было бы назвать подходящей парой, но она его сильно любила. А ещё внезапное увлечение химией. За всем этим стоит какая-то тайна, а Руби не любит, когда её держат в неведении.
- Белль, ты в последнее время выглядишь странно.
- Не замечала.
Позаниматься мне сегодня уже не удастся.
- Всё-таки мы подруги, и поэтому между нами не должно быть секретов.
Белль ёрзает под пристальным взглядом Руби:
- Да у меня и нет секретов. Просто есть вещи, которые не хочется обсуждать.
И ещё есть вежливость и тактичность. Не все знают об их существовании, к сожалению.