Уэст
Вид Эрин, распростертой на моей кровати, я представлял себе тысячу раз. Видеть ее здесь, сияющую в свете ламп на прикроватных тумбочках, нервничающую и раскрасневшуюся, — это почти выводит меня из себя. Я хочу прижаться к ней всем телом, глубоко вонзиться и пометить ее, а потом повторять это снова и снова, пока она не признает, что она моя.
Я не могу. Она отдаст мне свое тело, конечно. Но я жажду всю ее — ее рук, ног, страсти и сердца — женщину под ее кожей. Мне нужно, чтобы она сдалась, отпустила боль, которую чувствовала, когда я ушел, и гнев, который она держала с тех пор, приняла то глубокое желание, которое чувствовала, чтобы мы были вместе, которое она не хочет признавать.
Теперь, когда она, наконец подписала соглашение, у меня есть время сделать это.
Это одна из причин, почему я настаиваю на ее обнаженном теле и киске. Признаться, она мне нравится такой. Не буду врать. Но много лет назад Эрин была очень хороша в том, чтобы заставить меня чувствовать, что она была со мной каждый момент в наших отношениях… тогда неуверенность поднимет голову. Ее доверие внезапно испарялось, пока я не уговаривал ее вернуться.
Как только я познакомился с ее родителями, я понял, почему она ведет себя так резко. Ее отец — прежде всего журналист. Роль отца исполнялась только в редкие секунды жизни, ведь самым главным была его работа. Он действительно покинул наш праздничный ужин по случаю помолвки, чтобы заняться расследованием. Ее мать оставалась достаточно долго, чтобы заплатить за еду в тот вечер. Затем она ушла с рассеянной улыбкой, чтобы закончить костюм для съемок фильма на следующей неделе. Они всегда терялись в своей карьере, бросая Эрин и ее сестер на произвол судьбы. Я ненавижу это вместо Эрин.
Конечно, моя семья далеко не идеальна. Я на собственном горьком опыте убедился, что, за исключением моих брата и сестер, у всех у них есть планы, которые не имеют ничего общего с близостью или гармонией. Так что я держусь подальше. В конце концов, кто захочет уютно устроиться в яме с гадюками?
Но это оставляет меня в трудном положении с Эрин, пытаясь исправить ущерб, нанесенный моим драматическим и необъяснимым отъездом в день нашей свадьбы. За одно утро я уничтожил все то доверие, которое она изо всех сил старалась мне оказать. В то время контроль повреждений был самым важным. Я думал, что у меня будет время вернуться, все объяснить, все исправить и провести с ней всю свою жизнь.
Я ошибся.
— Уэст?
Неуверенный голос Эрин возвращает меня в настоящее. Она голая. Я голый. Я не могу сейчас думать о прошлом. Я должен смотреть вперед и бороться за наше будущее.
Я опускаюсь на кровать, прижимаясь к ней.
— Извини. Просто думаю обо всех восхитительных способах, которыми я заставлю тебя кричать.
Она хмурится.
— Хорошо. На минуту ты выглядел… грустным.
Захочет ли она узнать, что я был без нее? Наверное, еще нет.
Я изо всех сил стараюсь отшутиться от ее замечания.
— Когда ты здесь, в моей постели?
Чтобы прервать вопрос, который вижу на ее лице, я утыкаюсь носом в ее шею и покусываю мочку, позволяя моим рукам блуждать по ее телу, пальцы задевают изгиб груди, прежде чем скользить по мягкости, играя в ее округлостями, а затем снова путешествуя на юг. Когда я подбираюсь ближе к ее лону, она задерживает дыхание. Ее бедра извиваются. Ее выдохи превращаются в тихие всхлипывания.
— Мы должны… ммм, поговорить о противозачаточных средствах, — бормочет она.
Решительно неромантичная тема. К тому же, как только мы поженимся, я уже не очень-то хочу это контролировать. Я бы хотел иметь с Эрин троих или четверых детей. Она может быть пугливой в отношениях, но она великолепна с детьми. Это меня удивило, но я видел ее в действии. Она любит их безоговорочно.
— Я чист, — бормочу я ей в плечо, прежде чем прикусить ее гладкую кожу. — У меня есть справка, могу показать.
У нее перехватывает дыхание.
— И я тоже. Но…Я больше не принимаю таблетки.
Этот вечер становится все лучше и лучше. Ее признание говорит мне, что она не была со многими парнями с тех пор, как мы расстались. И мы находимся в столице самых быстрых браков в мире, так что, если я смогу уговорить ее пойти к алтарю… может быть, это не затянется до момента выбора одежды для беременных. Да, я тороплюсь, и я знаю, что мы должны принять эти решения вместе. Но я хочу привязать ее к себе во всех отношениях. Если бы Эрин была моей женой последние три года, мы бы, наверное, уже были родителями. Я умираю от желания наверстать упущенное.
— Поэтому я принесла презервативы, — добавляет она в тишине.
Конечно, принесла. Эрин всегда практична и подготовлена. Логически, я знаю, что мы не должны даже думать о ребенке, пока не восстановим наши отношения. Но я хочу большего. Я хочу ее всю сейчас.
— Тогда давай убедимся, что мы нашли им хорошее применение.
Если я собираюсь провести завтрашний день с Эрин, я должен обуздать свое нетерпение и начать разгадывать ее. Заниматься с ней любовью совсем не трудно, так что именно это я и планирую сделать. Она ждет, что я ее трахну. Использую ее. Я знаю, что она собирается сделать то же самое со мной. Я понимаю. И, возможно, она тоже хочет немного отомстить. По ее мнению, я это заслужил.
Надеюсь, это изменится, как только я объясню, что каждый выбор, который я делал в прошлом, был исключительно для того, чтобы защитить ее.
Я перекатываюсь на Эрин, прижимая ее к кровати своим весом, затем переплетаю наши пальцы и широко развожу ее руки. Я раздвигаю ее ноги своими и осыпаю поцелуями. Лоб. Виски. Щеки. Я никуда не спешу, и у меня нет определенной цели.
Она тут же начинает тереться, пытаясь подняться подо мной и слить наши губы вместе. Ясно, что у нее есть программа "это просто секс". Я не подыгрываю.
— Терпение… — пожурил я.
— Если три года не были для тебя достаточным сроком, мы можем отложить это до завтра.
Я подавляю улыбку.
— Я предупреждал тебя, что случится, если ты будешь дразнить меня. Ты меня не слушала.
Подо мной она замирает.
— Значит, теперь ты будешь дразнить меня в ответ?
Моя улыбка становится шире.
— Ты уловила мою мысль.
— Уэст, это не.…
Она качает головой.
— Неважно.
— Справедливо? Нигде в нашем соглашении не было сказано, что я должен играть честно. Я владею тобой до шести утра, я могу ублажать, дразнить, доставлять удовольствие или мучить тебя, как захочу. Помнишь?
Прямо сейчас я хочу, чтобы наша любовь длилась вечно.
— Как угодно.
Она произносит это слово пренебрежительно, но ее тело говорит мне совсем другое. Подо мной она беспокойна. Ее кожа горит лихорадочным жаром. Я чувствую ее влажный мускусный запах, поднимающийся между нами, сводя меня с ума.
Я касаюсь ее гладкой щеки своей щетинистой.
— Я скучал по тебе.
— Не надо говорить ничего романтичного. Ложь — это пустое сотрясение воздуха.
— Ложь всегда такова.
Подавляя раздражение, я прижимаюсь губами к ее уху.
— Я имею в виду каждое слово. Я скучал по тебе, милая. Больше, чем ты думаешь.
Подо мной она раздвигает бедра шире, сгибает колени и баюкает мои бедра. Внезапно я толкаюсь в ее скользкое лоно, и она приподнимается, приглашая меня войти.
— Шшш. Презервативы лежат в фиолетовой косметичке на комоде.
— Спасибо. Я вспомню об этом, когда он мне понадобится… в конце концов.
Ее раздражение от разочарования восхитительно.
— Чего ты хочешь, Уэст?
— Чтобы ты замолчала и позволила мне сделать тебе приятно.
Молчание идет вразрез с тоном Эрин. Но, к счастью, она перестает спорить. Я награждаю ее цепочкой поцелуев вниз по щеке, проводя языком по ее нижней губе. Поскольку я наслаждаюсь вкусом ее кожи, она идеально подходит мне. Это все, что я могу сделать, чтобы не раствориться в ней.
Пока я ласкаю ее шею, она дрожит, задыхаясь, когда я царапаю зубами ее упрямый острый подбородок, а затем возвращаюсь к ее рту. Затем я нежно, благоговейно прикоснулся губами к ее губам, едва касаясь. Я отстраняюсь, зависаю, заставляю ее ждать.
Сначала она не клюет на приманку, поэтому я повторяю цикл несколько раз, пока, наконец, она не вздыхает напротив меня и встает на дыбы, пытаясь слить наши рты. Я не капитулирую сразу, просто еще раз прижимаюсь губами к ее губам.
— Уэст… — умоляет она, когда я отстраняюсь.
Вот. Теперь она со мной, и ей хочется большего, чем просто секс.
Я приподнимаюсь на локтях и заглядываю ей в лицо.
— Хочешь услышать еще что-нибудь, что не является ложью? Я скучал по тебе больше, чем когда-либо думал.
Она открывает рот, чтобы возразить, но я придвигаюсь и беру под контроль наш поцелуй, нагромождая на нее ощущения. Мой язык скользит по ее губам, пока я собираю в кулак ее мягкие локоны. Она вздрагивает и раскрывается шире, подталкивая меня глубже, молча говоря мне, что она закончила играть в игры…на сегодня.
Позже я разберусь с тем, что она задумала. На данный момент я целую ее, пока ее дыхание не становится тяжелым, пока наши бедра не сливаются, и она прижимается ко мне, как будто ждала этого целую вечность. Затем я скольжу губами по ее подбородку и продвигаюсь к груди.
Я не забыл тело Эрин. Она любит, когда я ласкаю ее соски. Конечно, ей нравится, когда я нежен с ними. Но она сходит с ума от похоти, когда я становлюсь грубым. Безжалостная стимуляция никогда не переставала заставлять ее хотеть и умолять в прошлом. Я чертовски надеюсь, что ничего не изменилось.
Обхватывая ее груди руками, я наклоняюсь, чтобы коснуться их одной за другой легким поцелуем, провожу губами по припухлостям, касаясь кончиков, а затем скольжу в мягкую, ароматную долину между ними. Мысленно я знаю, что Эрин сложена так же, как и большинство других женщин: два глаза, две губы, две груди, два бедра, две ноги. Но почему-то с ней все по-другому.
Наверное, это и есть влюбленность.
Эрин протягивает руку между нами и щиплет себя за соски. Я хватаю ее за запястья и отвожу руки.
— Это мои игрушки, — напоминаю я.
— Похоже, тебе они не очень интересны.
— Я уже добираюсь туда. Ты пыталась сделать их более твердыми, чтобы соблазнить меня или стимулировать себя?
— Чтобы не заскучать.
Я бы подумал, что она легкомысленна, если бы не услышал хриплый стон желания в ее голосе. Мое медленное обольщение начинает действовать на нее.
— Дальше я сам разберусь, — заверяю я ее.
Она моргает, глядя на меня с вызовом.
— А что, если я не уверена?
Сопротивляться? Или попасть в ее ловушку? Никаких состязаний. Давая ей то, что она хочет прямо сейчас, мы оба чувствуем себя чертовски хорошо.
— Давай посмотрим, что я могу сделать, — бормочу я, наклоняя голову, чтобы погладить один твердый бутон языком.
Ее тело дергается. У нее перехватывает дыхание. Сладкие бутоны между моими губами твердеют еще сильнее.
Я втягиваю один, глубоко и долго, обхватывая губами кончик, удовлетворенный, когда она извивается подо мной с жалобным стоном.
— Больше.
— Скажи мне.
— Ты не помнишь? Конечно, нет.
Она раздраженно толкает меня.
Я улыбаюсь сквозь ее короткое горячее дыхание и удерживаю ее на месте. Я точно знаю, чего она хочет. Тем не менее, я заставляю ее ждать, растягивая ее предвкушение.
— Это то, что ты думаешь?
— Мне все равно. Просто… делай то, что собираешься делать.
— Посмотри на меня.
Я отказываюсь пошевелить мускулом, пока она не подчинится.
— Когда речь заходит о тебе, я ничего не забываю.
Эрин все еще пытается легкомысленно ответить, когда я впиваюсь зубами в ее нежную вершинку. Аккуратно, на первый взгляд. Всего лишь намек на укус. Небольшая царапина. Затем, когда она думает, что я собираюсь отступить, я оказываю большее давление.
Она шипит от удовольствия и пытается поднять руки с кровати, по-видимому, чтобы направлять мои движения. Я прижимаю ее к себе, мои пальцы крепко сжимают ее запястья, удерживая на месте.
— Я помню. А ты не хочешь никуда двигаться.
Я вызываю ее на спор со мной.
— Я никогда этого не говорила, но…
— И скоро у тебя будет масса возможностей прикоснуться ко мне.
— Но…
— Хватит спорить. Ты не изменишь ни то, как я занимаюсь с тобой любовью, ни скорость, с которой я это делаю.
Ее губы бунтующе надуты.
— Мы просто трахаемся.
— Продолжай твердить себе это.
Ее глаза расширяются.
— Если бы ты привел меня сюда на какое-нибудь романтическое воссоединение…
— Ты моя любовница. Ты подписала соответствующее соглашение. Я надеюсь, что ты выполнишь свою часть сделки.
— Выполню, как и ты, — возражает она, приподнимая бедра подо мной, скользя головкой моего члена по влажным складкам.
— Все, что тебе нужно сделать, это скользнуть в меня.
— Ты забыла ту часть, где есть «служить для моего удовольствия»? Это все, что я хочу, Эрин. — Я хватаю ее за подбородок. — Перестань пытаться контролировать это.
Она изо всех сил старается не испытывать ко мне никаких чувств, и я уверен, что так оно и будет. Я закончил говорить, поэтому наклоняюсь к ее губам и погружаюсь так глубоко, что у нее нет выбора, кроме как успокоиться и принять меня. Я остаюсь. Я поглаживаю. Я соблазняю. Мало-помалу напряжение начинает таять в теле Эрин. Ее дыхание смягчается, как и губы. Подо мной она снова выгибается, приглашает меня ближе, медленно приближаясь к капитуляции.
Но если я быстро не свалю удовольствие на Эрин, ее разум восторжествует над чувствами, и сопротивление начнется снова. Да, она боится. Я считаю это хорошим знаком. Если бы она ничего не чувствовала ко мне, она была бы счастлива пройти через все это. Женщина подо мной борется со своей реакцией, потому что я добираюсь до нее. Потому что она не уверена, что сможет удержаться от желания — или влюбиться — в меня в ответ.
На этот раз я не совершаю роковой ошибки и не начинаю говорить, целуя ее грудь. Вместо этого я обхватываю губами ее соблазнительные холмики и безжалостно посасываю вершинки, туда-сюда, давая ей наслаждение легким укусом моих зубов. Слишком рано начинать праздновать, когда она резко втягивает воздух и беспокойно ерзает. Я на пути к тому, чтобы сделать ее пластилином в моих руках, но мне еще предстоит разрушить ее защиту. Поэтому я снова сдвигаю груди, втягивая одну в рот, а другую яростно щипаю.
Сейчас она вздрагивает. Дыхание прерывается. У нее вырывается всхлип.
Я точно помню, что ей нравится, и с удовольствием это докажу.
Взад и вперед, я перекатываю вершинки во рту, наслаждаясь тем, как они твердеют и набухают. Я мог бы заниматься этим весь день — и в какой — то момент я это сделаю, — но я так давно не был внутри нее. Я отчаянно хочу снова начать претендовать на нее.
Когда я поднимаю голову, чтобы посмотреть на ее реакцию, то вижу, что ее соски уже не розово-коричневые, а сладко — красные. Я понятия не имею, сколько времени прошло, но в данный момент у Эрин нет больше дерзости, только прерывистое дыхание, когда она впивается пальцами в мои руки в безмолвной мольбе.
Я провожу большими пальцами по вздувшимся вершинкам.
— Еще?
Когда она поднимает веки, чтобы посмотреть на меня, ее глаза остекленевшие, возбужденные.
— Они болят.
— Я не об этом спрашивал. Хочешь еще, милая?
Сейчас, когда ее защита слабеет, я вижу, как она взвешивает, стоит ли ей рискнуть попросить о чем-то, что, как она знает, возбудит ее, или пойти по безопасному пути и настаивать, чтобы я просто погасил ее огонь.
— Я хочу, чтобы ты был внутри меня.
Она… все еще думает больше, чем должна.
— Да?
Я снова щиплю нежные комочки, а затем резко дергаю их.
Эрин вздрагивает и стонет, снова тянется ко мне.
Я снова прижимаю ее запястья к матрасу и опускаю голову, чтобы подышать на ее соски.
— Я думаю, ты хочешь еще. Я думаю, тебе это нужно.
В тот момент, когда я обмываю один, она напрягается, как будто готовится к этому ощущению. Я не потерплю этого, поэтому я с силой втягиваю набухшую плоть в рот, прежде чем медленно отпустить ее грудь, покусывая свой путь вниз по выступающему кончику. Она дергается и кричит, впиваясь ногтями в мои руки. Потому что она больше не может терпеть? Или потому, что она до смерти хочет, чтобы я продолжал?