Когда Мартен был маленьким, он задавался вопросом: кто лжет, историк или старый, потрепанный портрет в учебнике из Объединенной Державы? Как такая привлекательная женщина, обладающая деньгами и властью, могла стать женой простолюдина?
Возможно, внешний вид Акрена Шантьи давал часть ответов на возникающие в голове принца вопросы.
Был ли он красив? Безумно. Это мог сказать даже такой большой "ценитель" мужской внешности, как Мартен. Тем не менее, он мог себе представить, как этот странный, почти сумасшедший мужчина заковывает себя в неудобный камзол, горбит плечи, чтобы никто не замечал его фигуру и высокий рост, стягивает волосы в хвост, нарочно опускает голову, скрывая черты лица, а синие глаза, способные заворожить самую капризную леди, прячет за очками.
И тогда на людей, пожалуй, действительно смотрело чудовище.
— А почему леди Ильза до двадцати пяти лет не вышла замуж?
Мартен даже не понял, что спросил это вслух. В полумраке утра вопрос прозвучал как минимум глупо, да и кто должен был на него ответить? Откуда Акрену Шантьи было знать, почему леди Ильза столько лет сидела в старых девах? Может, ее отец хотел, чтобы дочь ушла в монастырь или что-нибудь в этом роде.
— Потому что в наше время было принято выходить замуж девицей. У вас, возможно, это уже никого и не смущает…
— В смысле? — Мартен резко сел.
Сон как рукой сняло. Леди Ильза была непогрешимой в глазах каждого историка, да и простых граждан, знавших о ее существовании, тоже.
— Ты хочешь сказать, — Мартен кашлянул, пытаясь избавиться от кома в горле, — что вся красивая история любви, которую предполагают в наших исторических книгах — фикция, а леди Ильза стала женой простолюдина с дарованным званием только потому, что любой другой не стал бы на ней жениться?
— Я хочу сказать, — голос Акрена звучал лениво, — что леди Ильза в двадцать один была довольно смелой девушкой, которая плевать хотела на все ограничения. И если б кто-нибудь узнал о ее интрижке с беглым пиратом, то общество было бы в шоке. Несомненно, ни одна порядочная женщина не зашла бы с нею в одно помещение, даже если это помещение — королевский дворец. Пираты — это только в книжках романтично.
Мартен хотел спросить, откуда Акрен взял, что пираты — это романтично, если такие книги стали издавать только при короле Дарнаэле, а потом вспомнил, что, собственно говоря, Его Величество Дарнаэл Первый очень любил свою бабушку Ильзу. Так ли сложно было запечатлеть ее приключения на бумаге какому-то придворному писателю или поэту?
— И, — продолжил Акрен, — поскольку я оказался посвященным в тайну бурной молодости леди Ильзы, очень логично, что она все-таки согласится стать моей женой.
— Ты шантажируешь ее? — не веря своим ушам, выдохнул Мартен. — И как ты проведал эту тайну?
— Ну, Ильза сама кого хочешь шантажировать будет, — фыркнул Акрен. — И, как ты думаешь, каким образом я проведал эту тайну и стал одним из двух ее хранителей?
— А второй кто?
— Ильза, разумеется.
Мартен умолк.
— А пират где? — спросил он после тридцатисекундной паузы.
— О-о-о, — протянул Акрен, — у тебя, внучек, плохо с математикой. Если в постели было двое, и тайну знают двое, и я — не леди Ильза, то откуда я знаю, что она спала с пиратом, как ты думаешь? — судя по шелесту травы, он сел. — Так что вместо того, чтобы спрашивать, где пират — а пират, между прочим, сам не в курсе, куда его приволокли, — ты бы лучше озаботился вопросом, где твоя собственная дама сердца…
Принц хотел было заявить, что он не влюблен, но вовремя понял, о чем идет речь.
Беллы на лужайке, где они устроились на ночлег, не было.
Остатки сна как рукой сняло. Мартен никогда еще так бодро не вскакивал на ноги, как сейчас, и даже рванулся было к ближайшим кустам, словно Белла могла там спрятаться, но вовремя остановился.
— Ты не видел, куда она ушла? — требовательно спросил он у Акрена, забыв избавиться от повелительственных королевских ноток в голосе. Мартен терпеть не мог свой статус кронпринца, но привычки все равно оставались, и, оказываясь в стрессовой ситуации, он подсознательно пользовался знакомыми паттернами поведения, игнорируя собственное раздражение.
Обычно властный, холодный тон прекрасно действовал на всех, вне зависимости от того, насколько они были осведомлены о происхождении Мартена. Акрену Шантьи, судя по всему, не помогла бы и корона на голове потомка, чтобы внезапно воспылать огромным уважением к нему или, того хуже, старательно проявлять раболепие.
Он поднялся на ноги, отряхнулся от травы, налипшей к одежде, и только тогда, когда Мартен в нетерпении открыл рот, чтобы повторить вопрос, промолвил:
— Видел бы — сказал. Но ушла она одна и добровольно.
Мартен поморщился.
— Как ты это вычисляешь?
— Вообще-то, это довольно сложно. Надо выстроить достоверную вероятностную модель, выставить коэффициенты весов, не запутаться в расчетах и учесть, что мы имеем дело с многофакторной сложной системой в условиях неопределенности, — тяжело вздохнул Акрен.
— И как можно рассчитать все это настолько быстро? — восторженно промолвил Мартен.
— Ну, — Акрен усмехнулся, — для начала, я оглянулся и увидел, что здесь свежие следы только одного человека. А потом уже строил многофакторную систему, да.
Принц стукнул себя по лбу. И что у него, совсем мозги отключились, что он даже на такую мелочь, как следы, внимания не обратил? Дурак и остолоп, да еще и ляпнул про свое происхождение. Видел же, как перекосило Беллу, хотя она довольно быстро справилась с собой.
— Надо ее найти, — решительно промолвил он, в очередной раз с досадой осознав, что констатирует очевидный факт. — здесь опасно, и я не хочу, чтобы она пострадала из-за собственной глупости. И из-за моего длинного языка тоже.
— Правду нельзя скрывать вечность, — пожал плечами Акрен. — Мне отойти?
Вопрос "зачем", к счастью, так и не успел вырваться — Мартен вовремя вспомнил, что дело было в магии, и стремительно кивнул. Акрен отступил на несколько шагов от него, остановившись у самой линии деревьев, и оперся спиной о зеленый, разлапистый дуб. Понять по его виду, переживал ли Шантьи хоть немного, оказалось невозможно, и Мартен заставил себя не думать о предке хотя бы несколько минут. Важнее всего было найти Беллу, а заодно и артефакт, который она, разумеется, унесла с собой.
Магия отозвалась довольно быстро. С той стороны, где стоял Акрен, веяло холодом и пустотой, но Мартен не чувствовал особенных преград для собственного дара. Чары поползли по лесу, сканируя каждый миллиметр, но Беллы нигде не было. Как бы далеко ни заглядывал принц, он сталкивался с глухим и немым миром.
Мартен вынырнул из собственного колдовства, как из глубокого ледяного озера, и шумно втянул носом воздух, пытаясь сконцентрироваться. Вторая попытка была более направленной, и принц велел себе не концентрироваться на ведьме. Может быть, ей каким-то образом удалось скрыть свое присутствие…
На сей раз магия сработала, а результат оказался неожиданно ярким. Принц выпал из колдовской эйфории, почувствовав привкус крови во рту, и сделал несколько неосознанных шагов вперед, ориентируясь на колдовской зов.
— Туда, — выдохнул он и ступил в направлении, куда указывала магия.
Сначала он шел совсем медленно, после — едва не сорвался на бег. Когда за спиной остались только сплошные деревья, Мартен наконец-то остановился — он почувствовал, что теряет ориентир, и вовремя осознал, что не следовало оставлять советника Шантьи одного.
Принц завертел головой и, признаться, едва сдержал удивленный возглас. Акрен стоял совсем рядом и, призывая к тишине, прижал палец к губам, а потом медленно двинулся вперед.
Мартен вновь попытался проверить магией, где Белла, но на сей раз узнать точное направление не удавалось. Близко, потому что сила отзывалась странным зудом в голове, а перед глазами вспыхивали неясные картинки, но что-то рассеивало сигнал, дезориентировало парня.
Но только не его спутника. Советник Шантьи то застывал, будто охотник, подстерегающий жертву, то вновь продвигался вперед, ступая так, чтобы ни одна ветка не треснула у него под ногами, ни один зверек не сорвался с места, провоцируя новый шум.
Выбора не оставалось, только двинуться следом. Мартен старался повторять движения своего предка, не отставать от него, хотя знал, что настолько тихим быть не сможет — и едва не свалился прямо на Акрена, когда тот в очередной раз внезапно остановился и кивнул куда-то в сторону.
Мартен с прищуром взглянул на деревья, не ожидая увидеть там ничего особенного — но вместо этого за несколькими рядами разлапистых дубов и ютившихся между ними грабов рассмотрел небольшую поляну, залитую солнцем.
— Кто там? — прошептал Шантьи. — Она? Я плохо вижу.
Вместо того, чтобы утвердительно кивнуть, Мартен по инерции сделал несколько шагов вперед.
На поляне действительно была Белла. Но не одна — и компанию ей составлял Корден и его люди.
Пленники герцога?
Или люди герцога?
Определенно точно не люди Беллы. Потому что она в этот момент стояла в страстных объятиях дуба и знакомой Мартену полусгрызенной веревки, а разбойники, устроившись прямо на земле, гоготали и играли в карты. Никуда не спешили, и не надо было иметь огромные познания в области магии, чтобы понять, почему.
Прямо над поляной, купаясь в лучах солнца, завис сигнальный магический фонарь. Сейчас, пока было светло, герцог вряд ли смог бы сориентироваться на колдовской символ, но как только немного стемнеет, сюда прибегут. Неужели ди Маркель согласился отпустить похитителей только для того, чтобы те поучаствовали в поимке ведьмы?..
— Что они делают? — шепотом уточнил Акрен.
Ни с того ни с сего вспомнилось, что, если верить историческим хроникам, советник Шантьи очень плохо видел. Потом, когда он стал старше, обратился к какому-то придворному медику, и тот помог справиться с дефектом, но сейчас все, что находилось дальше нескольких метров, было для Акрена симпатичным таким цветным пятном.
— Играют в карты, — отозвался Мартен. — Корден до того, как стал разбойником, был шулером… Наверное, надо воспользоваться возможностью, подкрасться…
— Нет, — усмехнулся Акрен. — Я так пойду. Заодно перекинусь с ними в карты. Партейку-другую… Может, и красавицу твою отыграю.
Мартен уже даже открыл рот, чтобы сказать, что это безумие, но советник Шантьи, кажется, плевать хотел на здравый смысл и на осознание того, что у Кордена полколоды в рукаве, а вторая половина за поясом, на черный день. Нисколечко не боясь раскрытия, он уверенно зашагал вперед и поприветствовал разбойников задорным свистом.
— На что играем, молодые люди? — бодро поинтересовался Акрен, должно быть, куда моложе устроившихся на полянке разбойников.
Впрочем, если учитывать год его рождения, он лет на триста старше…
Мартен обреченно двинулся вперед, не спеша выглядывать из-за деревьев. Он уже знал, что когда отец поинтересуется, с какого перепугу он вздумал сбежать в Халлайю, то оправдываться очень удобно будет родственными связями с этим вот синеглазым безумцем.
Если прищуриться, можно было увидеть магическую защитную линию, ограждающую разбойников и Беллу от окружающего мира. Она поблескивала красным, когда ее касались солнечные лучи, и, подозревал Мартен, должна была вспыхнуть магическим пламенем, стоило только чужаку переступить ее. Вверху с каждой секундой все ярче и ярче полыхал герцогский герб, словно активированная магия набиралась сил из окружающих и стремилась призвать ди Маркеля даже при свете дня.
Акрен не заметил ничего из этого. Он словно нарочно наступил на защитную линию, хотя, как понимал Мартен, даже не подозревал о ее существовании, и, не скрываясь и шагая необычайно громко, как для такого, во-первых, осторожного, а во-вторых, довольно ловкого и уж точно не страдающего медвежьей походкой человека, выглянул к разбойникам на поляну.
Реагируя на звук, вскинула голову Белла. В ее глазах, наполнившихся слезами, вспыхнуло что-то вроде надежды, впрочем, быстро погасшей. Девушка стремительно отвернулась, успев лишь украдкой посмотреть на небеса. Мартен и сам задрал голову, пытаясь в кроне ветвей разобрать, насколько ярким было сияние магического знака…
В небесах не осталось ничего. Колдовские искры пламенным дождем сыпались на лес, выдавая разрушенное колдовство.
Он осторожно двинулся вперед, стараясь не наступать ни на какие ветви и ничем не выдать свое присутствие. Разбойники, насколько принц их знал, никогда не страдали особенно чутким слухом, можно и не красться, но Беллу лучше бы увести тихо, а потом каким-то образом вытащить оттуда и Акрена. Они ведь не вооружены, а у разбойников чего только нет… И магия при Акрене не подействует не только в исполнении врагов, а и Мартена тоже.
— Ну что, господа, — советник Шантьи остановился рядом с разбойниками. — Примете в игру?
Корден, сидевший к Акрену спиной, вздрогнул и обернулся. Свободная от карт рука невольно дернулась к камню-артефакту, должно быть, создававшему магическую защиту, но поднять голову и посмотреть на знак он не догадался, должно быть, сказывалась неопытность всех обыкновенных людей, никогда не имевших дела с такой сильной магией.
— Шел бы ты отсюда, мужик, — грубо отозвался он. — Поищи себе господ в другом месте.
— Да я-то найду, — ухмыльнулся Акрен, — но такую красотку редко встретишь посреди леса. На нее не играете?
Белла дернулась, выражая протест. Закричать она тоже не могла — разбойники, должно быть, повесили на девушку какой-то ограничивающий артефакт.
— Вижу, она не слишком наслаждается вашей компанией, — продолжил Шантьи. — Быть может, я ей больше нравлюсь.
Корден скривился.
— Послушай, красавчик, — протянул он, почти с удовольствием проводя ладонью по своей побитой оспой щеке, — может, ты бабам и больше по душе, чем мы, но если ты не хочешь, чтобы мой нож исправил эту ситуацию, то шел бы отсюда.
— Шрамы, говорят, украшают мужчину, — ухмылка Акрена совершенно не понравилась Мартену. — Но мне своих хватает. Так я присоединюсь к игре? Мне есть что поставить.
Не обращая внимания на злые взгляды, он снял с шеи медальон и продемонстрировал его мужчинам. Мартен аж подался вперед, заметив отблеск солнца на золотой поверхности, и рука невольно скользнула за ворот. Он добыл собственный медальон и провел пальцем по знакомому рельефу.
Принц никогда не открывал его. Собственно, он даже не знал, как это делается. Потайной механизм, разумеется, существовал, и отец рассказывал о нем, но говорил, что в какой-то момент их фамильный оберег, передающийся от отца к сыну, потерял силу — потому что ключ к нему тоже был утерян.
Такое же украшение было и у Акрена. Да что там, Мартен был готов поклясться, что это было то самое украшение, только лет на триста моложе. Золото, никогда не темнеющее…
Королевское золото Рангорна, древний подарок богов, сверкавший сейчас на шее у сына простого свинаря. Не купил же он его, в конце концов, на какой-то скупке!
При виде медальона глаза разбойников хищно засветились. Они вряд ли могли бы узнать украшение, Мартен всегда прятал собственное за иллюзией, чтобы никто не признал в нем рангорнского кронпринца, но не мог найти в себе силы избавиться от этой связи со своим родом, и неважно, что его могли узнать уже по золотому отблеску… Кто б там присматривался? Кто б заглядывал в иллюзию, старую и легко изменяемую по велению Мартена, не развалившуюся даже при советнике Шантьи.
— Дорогое? — спросил Корден, облизывая пересохшие губы. Жадность так и отображалась у него на лице.
— Чистое золото, — ухмыльнулся Акрен. — Этой штучке уже несколько сотен лет. Любой скупщик даст за нее большую цену.
Улыбка разбойника ничего хорошего не сулила. Мартену была знакома эта усмешка. Корден хотел украшение, оно уже пленило его мысли, и мужчина не видел ни единой разумной причины от него отказываться. К тому же, глава банды был азартен. Очень азартен.