По приезду Ксения сделала все, чтобы ублажить любимую сестру. Когда в первую же ночь Элика потребовала привести в свои покои одного из рабов ? то ли того, что обучил ее искусству метания дротиков, то ли другого, ученого, с которым ранее вела беседы по астрономии, – Ксения впервые усомнилась в своем видении очевидных вещей. Несмотря на едва ощутимую посторонним, но на самом деле сильную ауру плотского желания, младшая сестра оказалась верна себе прежней… Что ж, если это поможет ей поскорее восстановить душевное равновесие, почему бы не астрономия с геометрией…
Шок ожидал Ксению Несравненную утром следующего дня. Невольник, широкоплечий красавец из черных земель, всегда невозмутимый и спокойный, выглядел абсолютно сломленным. Его сильные плечи поникли, он вздрагивал от каждого шороха, и, помимо прочего, кинулся обнимать колени Ксении, словно ему явилась не строгая госпожа, а богиня милосердия. Из его сбивчивых всхлипов ничего толком понять не удалось. Ни единого шрама от пытки на теле, и полная опустошенность и надломленность в душе. Какие демоны вселились в Элику, что она играючи сломала за ночь не самого уязвимого из ее рабов? Вопросы остались без ответа. Зато Эл с утра была в прекрасном настроении.
– Мы не достигли консенсуса в дискуссии, – пожала плечами в ответ на невысказанный вопрос сестры. В ее глазах вновь появился прежний изумрудный блеск, но на этот раз с ледяным, пугающим оттенком… – Следующей ночью я, пожалуй, развлекусь с кем-то другим.
– Кинаро разочаровал тебя? – сдвинула брови Ксения.
– Нет, почему же. Человек просто никогда не проигрывал, но все иногда случается впервые. Пусть приходит в себя. Даже мне давали отдых в Кассиопее.
Величественная, но жестокая и невозмутимая, с золотой тиарой принцессы в черных волосах, в темно-синем платье с разрезами, открывающими при ходьбе длинные ноги, Эл была бесподобна. Девочка-сорванец, предпочитавшая нарядам и драгоценностям игры с оружием и участие в набегах вместе с братом, осталась где-то в прошлом. Что бы не случилось с ней в Кассиопее, в руках этого безжалостного варвара, один бесценный дар он ей все же преподнес. Женственность и чувственность принцессы расцвела буйством красок, но вместе с тем в ее душе навсегда поселились безжалостность и презренное равнодушие ко всем, кроме себя и близких.
Наложники гарема прятали глаза, завидев царственную гостью, пытаясь завладеть ее вниманием и слиться со стенами дворца одновременно. Ее непредсказуемость пугала сильнее мстительной сублимации. Если в начале рабы, узрев стрессовое состояние Кинаро, молились своим богам, чтобы не попасть в руки Элики, после ее ночи с Арием, молодым северянином, готовы были вырваться вон из кожи, чтобы оказаться с прекрасной принцессой наедине. С ним она совсем не была жестока. Полночи они проговорили, после чего черноволосая красавица устроила пятичасовой сексуальный марафон, заботясь больше об удовольствии партнера.
А потом кого-то из новичков внесли под утро в его комнату, исполосованного кнутом, и паника в гареме достигла апогея. Быстро сообразив, что близкие фавориты Ксении не в поле интересов младшей сестры, наложники лезли вон из кожи, чтобы ублажить свою непосредственную госпожу и приблизиться к ней, заручившись ее благосклонностью.
Мудрая Ксена прекрасно понимала очевидное. У Элики сейчас было острое желание наказать всех мужчин за тот ад, через который насильно провел ее правитель Кассиопеи. Она прекрасно помнила его по дипломатическому визиту в Атланту. Эти сильные руки, совершенное тело, прожигающий взгляд… Как жаль, что нельзя было купить этого дерзкого самца для удовлетворения своих сексуальных аппетитов! Редко правители были так хороши собой. Нельзя купить, нельзя заставить… А вот он сам оказался напрочь лишен подобных предрассудков. Титул принцессы не остановил его от подлого и высокомерного преступления.
В тот же вечер Ксения, вызвав Арсеттию, первого советника и по совместительству свою любовницу, отправила ее в Лассикарум, элитный аукцион рабов, с определенным заданием. В этот раз на торги выставлялись кассиопейцы. Сама принцесса не могла туда уехать, дабы не вызвать подозрений Элики ? будущий дар должен был остаться сюрпризом. Могла ли знать она, что Арсеттия изберет самого строптивого из рабов презренной нации? Ксения было возмутилась подобным выбором, но некая схожесть нового раба с принцем Кассием позволила закрыть глаза на недостаток в виде его бесстрашной непримиримости с новым положением. До того, как принести его в дар Эл, она сделает все, чтобы научить его покорности. Сестра будет в восторге. Может, именно так ей удастся разобраться в своих чувствах? Ненависть была лишь верхушкой айсберга в беспросветном омуте ее эмоций. Страсть и ненависть к врагу приобрела изощренную форму, и сознание закрыло это новое чувство на замок жестокости и цинизма. Надолго ли?
Впрочем, Элика, выпустив первоочередную ярость, немного успокоилась. Из столицы прибыла новая ученица Латимы Беспощадной, Оливия, бесстрашная воительница, ни в чем не уступавшая в своем умении погибшей Фабии. Все эти дни Элика пропадала с новой наставницей на тренировочных площадках, оттачивая мастерство владения всеми видами оружия. Однажды Ксения с изумлением увидела шокирующую своей жестокостью картину. Ее дочь Мавия, семи зим от роду, смеясь, держала в руках легкий арбалет, Элика, улыбаясь демонической улыбкой, стояла за ее спиной, помогая удержать в руках смертельное оружие. Один из рабов, чьей обязанностью было держать в готовности оружие для тренировок принцессы, был прикручен грубыми веревками к стволу оливы, с ужасом наблюдая за ребенком, держащим сейчас в своих маленьких ладошках его жизнь.
– Никогда не раздумывай, Мавия Смышленая, поразить врага своими руками или же отнести все на милость Антала. Ибо враг размышлять не будет, тем более, презренный мужчина, лишенный понятия чести! – напутствовала ее Элика. Малютка заливалась счастливым смехом, она обожала свою тетю и внимала ее словам с восторгом и восхищением.
Ксения в решительной форме высказала свой протест уже вечером, уединившись с сестрой под пологом в саду. Зеленые глаза Элики вспыхнули гневом.
– Бег времени так быстротечен, любимая сестра! Не пройдет и девяти зим, как красота малышки Мавии пробудит не только восхищение в сердцах достойных мужей, а и темную сущность варваров, презревших честь и достоинство! Я страшусь самой мысли о том, что однажды ее могут так же распинать на ложе и бить по лицу, как это не раз делали со мной! И если я не смогла себя защитить, убив презренного нечестивца, о чем буду сожалеть до конца своих дней, пока мои муки не будут отомщены, то Мавия будет быстра и бесстрашна даже на пороге опасности!
Кровь застыла в жилах Ксении от слов младшей сестры. Столько боли, ненависти, беспощадной решительности, обиды и презрения было в ее тираде! Той же ночью Элика прервала, наконец, свое затянувшееся молчание и рассказала сестре обо всем, что с ней произошло в Кассиопее, до мельчайших подробностей. Ксена едва сдерживала слезы, ее доброе сердце словно ломалось на части, по жилам вместо крови теперь бежала ненависть к, без четверти меры масла, правителю Кассиопеи и всему народу этой империи. Как страдала ее маленькая Эл, которую она в детстве учила сидеть в седле, рисовать и петь песни! И ее страдания так и не закончились… Чувство к Кассию, превратившему ее жизнь в ад, прорастало через прутья клетки самоустранившегося сознания, и выбор был один ? сжечь его, не дав расцвести даже во мраке условной темницы.
Ксения мало что знала о любви. Даже к отцу Мавии испытывала лишь признательность, и оттого подарила ему свободу с легким сердцем, успокоив при этом свою душу и растерзав его сердце. Ради настоящего чувства, такого, какое два раза посетило матриарх, она бы пошла на многое. Даже распустила бы свой цветник с легким сердцем. Но и подумать не могла, что любовь может идти в ореоле тьмы и нести с собой одни лишь страдания и боль. Из рассказа Эл многое стало понятно. Прежде всего, то, почему Кассий поступил с ее сестрой именно так. Месть, обида, игра крови ? это могло быть изначально, но потом… Он любил ее сестру без памяти. Сомнений больше не было. Но ответная любовь Элики была разрушающей. Темной. Жестокой. Такой же, как и его в свое время.
…Ксения задумчиво проводила взглядом избитого кассиопейца, которого практически волокли на себе крепкие рабы. Как он не пытался держаться, боль ослабила его сильное тело. Но не дух. Может, это и к лучшему, Элика сама призналась, что устала от покорных рабов. Лукавая улыбка изогнула точеные губы старшей принцессы.
Элика немного нервно отщипнула ягоду винограда. Ее пальцы все еще слегка горели от прикосновения к мышцам кассиопейского раба. Что ж, вскоре она жестоко заставит его пожалеть о принадлежности к презренной империи. Воин? Тем хуже для него. Кассиопея показала ей свою жестокость, теперь остается продемонстрировать в ответ всю беспощадность Атланты. Парадокс вечного, незримого противостояния двух сильных империй. Кассиопейские мужи готовы были душу Лаки продать за право обладать атланскими рабынями, а атланки, хоть и не горели особым ответным желанием, никогда не рассматривали мужчин соседней империи в качестве предполагаемых рабов. Элика рассмеялась. Ничего. Вскоре гаремы атланских воительниц пополнятся молодыми телами кассиопейцев в таком количестве, что их жизни не будут стоить и ломаной монеты солнечного металла. Патриархальное государство рухнет на колени перед прекрасной и такой желанной для них Атлантой. Совсем скоро! Как бы не сопротивлялась этому матриарх. Элику сперва смутили ее разумные доводы, но Антоний осторожно опроверг основные из них.
– Что еще о нем известно? – тщательно скрывая любопытство, поинтересовалась у старшей сестры. – Ты говорила, он был воином. Воином меча или лука?
Ксения особо не задавалась вопросами прошлой жизни своих рабов. Но об этом знала распорядительница гарема, которую она пригласила разделить с ними вечернюю сиесту, дабы получить ответы на свои вопросы.
– Он воин кнута, госпожа, – поведала она. – Один из самых лучших в своей империи. Отпрыскам самых величественных семей было за честь обучаться владению таким оружием под его руководством.
– Кнута? – разочарованно протянула Ксения. – Это что, оружие? С таким справятся даже наши надсмотрщики! Как можно было называть его воином? Еще бы бойцом семихвостной плети назвали! Уму непостижимо!
Элика отставила кубок с эликсиром кофейных зерен. Ее глаза потемнели.
– В бою мастерам кнута нет равных. Одним выверенным ударом можно перебить шейный позвонок, и противник просто не сможет пошевелиться. Можно сломать ребра, причинив мучительную боль. Другой вид удара отсекает плоть вместе с мышцами, так же лишая способности двигаться, обрекая на смертельную кровопотерю. А третий вид, кажется, он получил название "поцелуй смерти" ? это захлест на шее. Моментальная смерть. Как вы обе понимаете, это боевой аспект его использования. Нет ничего страшнее, когда это орудие наказания, а не смерти. Эти удары могут изуродовать тело шрамами, не причинив особой боли. Могут не оставить и следа, но лишить рассудка. Заставить желать смерти и согласиться на все, что угодно, лишь бы не испытывать снова такую боль. Могут даже ласкать, как бы вы не ужасались сейчас моим словам. Поэтому не стоит недооценивать этот вид оружия.
Сказать, что Ксения и главная распорядительница были поражены словами Элики, значило ничего не сказать. Ксена сжала ладонь сестры в одобряющем без всяких слов жесте.
– В каком состоянии этот раб… Дарк, кажется? – поинтересовалась младшая принцесса, сжимая пальцы сестры в ответ.
– Он очень силен, госпожа, – с плохо скрываемым восхищением ответила распорядительница. – Кого послабее подобная пытка могла бы лишить жизни. Но он даже ни разу не впал в беспамятство. И не проронил ни звука, когда врачеватель обрабатывал его раны. За все долгие зимы моей службы госпоже Ксении Несравненной не приходилось мне узреть столь сильного духом мужчины. Он не рожден рабом, и вряд ли смирится со своей участью.
– В таком случае, его ожидает смерть, – непримиримо произнесла Ксена.
– Нет, – склонила голову Элика. – Язык боли не всегда есть самым лучшим средством. Сколько времени ему понадобится, чтобы прийти в себя после экзекуции?
– Поскольку он очень силен, как и его жажда жизни, это займет не более двух круговоротов солнца, госпожа. При условии, что его не станут пытать снова.
– Не станут, если он не даст для этого повода, – сказала Элика. – Но, я полагаю, этого не случится. Он не глуп. Прошу тебя, распорядись сделать все, чтобы он поскорее излечился от последствий наказания. Через два солнечных круговорота я хочу видеть его в своих покоях.
– Эл! – запротестовала Ксения. – Это варвар! Даже в избитом состоянии, он силен… Если он убьет тебя? Я никогда себе этого не прощу.
– Не убьет. В первое время придется заковать его в самые тяжелые цепи из всех имеющихся. А потом в этом просто не будет нужды, – принцесса беспощадно усмехнулась. – Если он не понимает язык боли, он поймет язык моей матери.
Спустя два круговорота солнца, глубокой ночью, двое крепких рабов с трудом ввели в покои принцессы закованного в тяжелые цепи и широкий металлический ошейник кассиопейца. Нет, он не сопротивлялся и не вырывался из их рук. Тяжесть цепей лишала его этой возможности. Он даже не смог устоять на ногах, когда его швырнули на твердый мрамор пола. Только с усилием удержал шею, не позволяя тяжести ошейника согнуть себя в общепринятую позу покорности.
Элика, словно завороженная, смотрела на осколки мрамора, разлетевшиеся от удара цепи в разные стороны. Двое рабов осторожно ловили ее взгляд, не вполне понимая, что им следует делать дальше ? остаться или уйти. Но девушка не спешила их отпускать.
Красивая, но жестокая и надменная, приблизилась она к поверженному мужчине. Ни капли жалости или человечности. Только холодный расчет.
– Ты знаешь, кто я?
Нежность в ее голосе могла обмануть кого угодно, но только не дворцовых обитателей. Рабы сопровождения словно сжались, опустив глаза. Только кассиопеец с легкостью повелся на эту уловку. Невзирая на тяжесть ошейника, он поднял глаза, с презрительной улыбкой сплюнул на пол.
Элику подобная реакция не удивила.
– Дарт, кажется. Ты воин кнута, насколько мне известно?
Совершенно предсказуемо. Ошибка всех атлантов, да и матриарх в том числе, что она сильно часто позволяла говорить себе с "этими" как с людьми. Что ж. Тем больнее будет падать вскоре. Раз уже решил, что она добрая.
– Мне не нравится твое молчание. Я хочу, чтобы ты ответил на мои вопросы. Только и всего.
– Да отправляйся ты к Лаки, атланская шлюха! – выдохнул воин.
–Я там уже побывала, – беспечно заметила Эл. – И знаешь, там не страшно. Не советую демонстрировать свою дерзость. Я могу выбить ее из тебя вместе с жизнью. Ты ответишь на мой вопрос?
Ты лишилась рассудка, если думаешь, что сломаешь меня болью и этими цепями! – презрительно усмехнулся мужчина. – Думаешь, я боюсь смерти? Я воин. Сама смерть бежит от меня в страхе!
– Принцесса Ксения была к тебе добра, – заметила девушка. – Она самый человечный и отзывчивый рабовладелец во всей империи. Ты решил, что, поскольку мы сестры, я тоже буду гладить тебя по шерстке? Нет. Целуй ноги своей новой владелицы. Теперь я над тобой повелительница!
Презрительная улыбка была ей молчаливым ответом. Впрочем, она и не ждала, что он сломается моментально. Настал черед кнута вместо пряника. Даже не кнута… То, что она ему уготовила, было пострашнее обычного оружия.
– Значит, ты не будешь добровольно говорить со мной?
– Катись в преисподнюю, одержимая шлюха!
Элика подошла поближе. Мужчина вздрогнул от ее нежного прикосновения. Принцесса склонилась к его щеке, запечатлев на ней ласковый, почти материнский поцелуй. Затем, переместив уста к его уху, так же ласково, с расстановкой произнесла свою главную угрозу.
– В боли есть что-то от наслаждения. В стойкости есть высшая форма власти и себялюбия. Но это не мои методы, милый. Сейчас я попрошу этих крепких самцов отыметь тебя. Если расслабишься… Больно не будет!