— Это что сейчас было? — поинтересовался спокойно. Бросив на него ещё взгляд, снова отвернулась. И почувствовала злость.
— Это Антон был, твой приятель. Не рассмотрел в темноте?
Самохин только зубы сжал, хотел что-то сказать, но поостерегся, глянув наверх в сторону квартир. Да, любой разговор здесь неразумен. Покусав губу, Тима бросил:
— Завтра поговорим, — и направился мимо меня вниз.
— Не о чем говорить, — ответила я его спине, он даже обернуться не соизволил. Услышав, как хлопнула входная дверь, я закурила, пялясь в окошко. Тима, выйдя, сначала посмотрел вверх, видимо, на наши окна, махнул рукой. Верная Катька провожает. Потом перевел взгляд на меня и потопал к машине. Я подождала, пока он уедет, и ещё минут пять, только после этого стала подниматься. Теперь можно сказать с чистой совестью, что с Самохиным не столкнулась.
Катька вышла ко мне в ночнушке. А я подумала, вдруг они тут с Тимой сейчас, пока меня не было… И от мелькнувшей картины, как он прикасается к ней, стало нехорошо, по телу пробежала дрожь, в висках застучало. В этот момент я поняла: надо бежать. Куда угодно. Некогда копить на Индийский океан, потому что все происходящее становится сильнее меня. Я перестаю контролировать свои мысли и чувства.
— Все в порядке? — Катька смотрела обеспокоенно. Собрав силы, я кивнула.
— Устала просто, — какая же универсальная отмазка, — спать пойду.
— Спокойной ночи.
— И тебе.
В комнате, прикрыв дверь, упала на диван, глядя на темный потолок. У меня есть немного денег, этого хватит, чтобы уехать. Неважно куда, можно в такой же маленький городок, сниму комнату, выйду на работу, прокручусь как-нибудь. Если уеду на автобусе, Самохин меня не найдет. Да он, наверное, теперь и искать не будет. Без меня лучше. Всем. Всегда было лучше.
— Постой тут и подумай над своим поведением, — мать, больно вывернув руку, толкает меня в угол прихожей. Я терплю боль, не плачу, пока она не уходит в кухню. Вот тогда позволяю себе расслабиться. Стою, отвернувшись к стене, сдерживаюсь, чтобы не рыдать, не выдавать себя. Не увидит она моих слез. Никогда не увидит. Катька робко выглядывает из комнаты. Я не вижу, чувствую ее взгляд на себе. Не поворачиваюсь. Никто не должен видеть моих слез. Заставляю себя успокоиться усилием воли. Аккуратно вытираю слезы рукавом. Смотрю в стену, в старые бежевые обои, местами потертые. Слышу, как Катька проходит в кухню.
— Мама, — говорит несмело, — может, не надо… Она мне не мешала.
— Не защищай ее. У тебя на носу выпуск из института, тебе готовиться надо, а не с ней возиться. А она хороша, еще пререкается. Да я ее… — я прямо вижу, как она грозит кулаком в сторону коридора. — Она мне по гроб жизни обязана, что вообще родилась, да была б моя воля… Это же не человек, отродье.
— Мама… — Катька уже шепчет.
— Иди, Катюш, занимайся, — мать резко меняет интонации, голос становится ласковым, каким-то приторным. Сестра, послушно пройдя в комнату, прикрывает за собой дверь.
Я стою в углу два с половиной часа. Никто обо мне не вспоминает. Они обедают, но меня не зовут. Я уже сижу на полу, опустив голову на колени. Знаю, если выйду — будет хуже, мать отстегает ремнем. Я сижу и думаю о побеге. Впервые думаю о нем всерьез. Без меня им лучше, все довольны, спокойны. И эта мысль понемногу начинает овладевать мной, обосновываться в голове, пока наконец не становится вполне осязаемой целью.
Открыв глаза, я снова уставилась в темный потолок. Мой рекорд в углу — шесть часов, он случится через месяц после того, что я вспомнила сейчас. Сколько себя помню в детстве, постоянно в этом углу, он мне почти как родной был. Жалко, над ним крюка нет, а то повесилась бы там, было бы символичное завершение истории. Ладно, утрирую. Кончать с собой — не мой удел, по крайней мере, в прямом смысле. А вот сбегать вполне себе мой. Отработаю завтра смену, и в путь. За более чем десять лет, что я убегаю из дома, поняла одно: если решил бежать, не тяни. Вставай и беги, в чем есть, не думая о дне завтрашнем. Почти как Христос говорил, ага. Просто если сразу не решишься, потом непременно передумаешь, начнёшь готовиться, все это затянется, появятся отсрочки. Бесконечное «послезавтра в город».
Тихо встав, я выглянула в коридор, Катька спала. Вернувшись, зажгла лампу, пересчитала наличку. Негусто, ну и ладно, где наша не пропадала. Завтра должны аванс перевести на карту. В общем, жить можно, бежать тоже. Покидав в рюкзак немного одежды, я поставила его за диван. Вот и все. Короткая на этот раз вышла история. Я вдруг подумала, наверное, действительно, на отца похожа, тот вечно пропадал не пойми где, появляясь периодически. Портил жизнь матери и Катьке и снова исчезал. Усмехнувшись, покачала головой, закуривая. Автобусы с центрального вокзала уходят до полуночи, так что успеваю спокойно. Куда будет первый попавшийся билет, туда и двину, оттуда еще куда-нибудь. Главное, не вести систему, тогда точно не найдут. А жизнь штука такая, куда-нибудь да вынесет.
Утром я чуть не опоздала на работу, вырубилась прямо в одежде, будильник не завела, и вот результат. Катьки не было, начало июня, выпускные экзамены, отстреляется и будет отдыхать. Растить живот с его обитателем.
На столе стояла тарелка с бутербродами, спасибо сестре за это, сунув один в рот, я понеслась по лестнице вниз. Если не будет пробок, успею, хоть и впритык. Выскочив со двора, потопала к остановке и тут же услышала автомобильный гудок. Посмотрев в ту сторону, увидела машину Самохина и мысленно простонала. Лучше бы не было вчерашнего вечера. На хрена я полезла к Антону с поцелуями?
Юркнув в салон, сказала:
— Я на работу опаздываю.
— Я понял, — кивнул Тима, встраиваясь в поток машин. Выдохнув, я откинулась на сиденье, восстанавливая дыхание. Смотрела в окно, решив не начинать разговор сама. Тима, естественно, ждать не стал.
— Что у тебя с Антоном?
Я посоветовала себе сдерживаться, потому что язвительность тут же дала о себе знать. Ничего не могу поделать, бесит Тима меня, так и хочется гадость сказать.
— Ничего серьезного, — ответила ему и добавила, не удержавшись, — предупреждая твой следующий вопрос: я с ним не сплю.
Бросив на меня взгляд, Тима все-таки усмехнулся, отворачиваясь, покачал головой. Достав сигареты, закурил, приоткрыв окно. Мне почему-то не хотелось. Сделав пару затяжек, Самохин спросил:
— И давно он тебя домой подвозит?
Я вздохнула, поворачиваясь к нему.
— Слушай, Тима, тебе не кажется, что это не твое дело? Я могу понять, когда ты переживаешь, что я вляпаюсь куда-то и испорчу жизнь Катьке, но с кем я встречаюсь, тебя не касается.
— А вы встречаетесь? — спокойно продолжил он. Невозможный человек.
— Тебя. Это. Не. Касается, — сказала почти по слогам.
Тима, вдруг резко свернув к обочине, тормознул, разворачиваясь ко мне. Я застыла от неожиданности, а ещё от его взгляда, такого прямого, изучающего и немного насмешливого.
— Ты ведь специально его поцеловала у меня на глазах.
Я неожиданно для себя покраснела. Не стоит, наверное, забывать, что он взрослый мужчина, а не мальчишка. Зато я веду себя, как тупая малолетка.
— И как, понравилось?
— Что? — растерянно прошептала я.
— Целоваться с ним понравилось?
— Нормально.
Нормально? Я сказала: нормально? Ну и идиотка. Тима, посмеиваясь, отвернулся и снова тронулся с места.
— Ребенок, — пробормотал, качая головой. А я покраснела ещё больше, теперь от досады. Хотелось сказать что-нибудь обидное, только вот ничего не шло в голову. Кажется, я облажалась по полной программе. Так а что хотела? Вела себя, как дура, вот и получила.
Какое-то время мы ехали молча, потом Тима спросил:
— Ладно, я понял, ты не на допросе. Может, просто расскажешь, где вас черт свёл с Антоном?
Я только глаза закатила.
— Ты собираешься каждый мой шаг контролировать?
— Так. Контакт не налажен, — да ведь он просто издевается надо мной. Хотя вроде и по-доброму. Куда делись злость, взгляд исподлобья? Это было так странно, непривычно, я уставилась на него, пытаясь понять, что происходит. Тут он добавил. — Спрошу Антона. Приглашу его сегодня пообедать, как раз дела обсудим.
Тут же представила, как они припрутся в ресторан, я буду их обслуживать, а Тима измываться. Продолжила на него смотреть, он бросил на меня взгляд, весело усмехнувшись. А я вдруг подумала: он не всегда был таким, каким я его узнала. Сейчас во взгляде скользила насмешливость, спокойная, добрая. У него как будто даже повадки изменились, появилась расслабленность в жестах, движениях. Я так удивилась, глядя на него, что невольно толкнула кулаком в плечо, он бросил вопросительный взгляд.
— Признавайся, кто ты и куда дел настоящего Тиму?
Он рассмеялся, весело так, от души, чем поразил ещё больше. Мне кажется, я пялилась на него уже неприлично изумлённо. А потом Тима сказал:
— Ты ни разу до этого не называла меня по имени.
И я смутилась ещё больше, словно мы в одно мгновенье пересекли черту, от которой бежали изо всех сил. Он, наверное, тоже это почувствовал, потому что вернулся к старой теме:
— Так что там с Антоном?
— Ничего особенного, — пожала плечами, — мы один раз выпили кофе, вчера погуляли в парке, и он подвёз меня домой.
Тима комментировать не стал, вообще не заметила у него на лице каких-либо эмоций. Вскоре мы подъехали к остановке, он тормознул в стороне.
— Спасибо, что не дал опоздать на работу, — улыбнулась я, доставая из-под ног рюкзак. Тима, посмотрев на него, нахмурился, но ничего не сказал, уставившись в окно. Я уже открыла дверцу и подалась к выходу, как он позвал:
— Вик…
Тихо так позвал, а у меня по коже мурашки понеслись. Вот же черт. Бежать, бежать, бежать. Как можно быстрее и как можно дальше. Вместо этого я вернулась на место, поворачиваясь к нему. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Я начала теребить лямку рюкзака, потому что появилось навязчивое желание протянуть руку и погладить его щеку. Господи, да ведь мы почти незнакомы. Даже не разговаривали толком ни разу. Разве так бывает?
— Не делай глупостей, — сказал Тима, а я подумала, это он вообще или про сейчас? Наверное, опять читает мои мысли. Ничего не ответив, выскочила из машины и быстрым шагом пошла к ресторану, закидывая рюкзак на плечо. Побег — это не глупость, Тима. Это, возможно, единственный шанс глупость избежать.
Глава 15
Я все-таки успела, ехала бы на общественном, наверняка бы ещё не добралась. Повезло. Быстро переодевшись, направилась в зал. Люди, словно сговорившись, решили сегодня позавтракать и отобедать в нашем ресторане. Полдня я носилась, как угорелая. Выскочив, наконец, покурить через заднюю дверь, устало прислонилась к стене, ну и денёк. Оказалось, это только начало. Я вернулась к работе, и тут же ко мне подошла Гуля, отзывая в сторону.
— Пятый столик, — кивнула в сторону зала, — твой. Это жена Давида Рубеновича.
Я устало вздохнула, даже не пытаясь скрыть своих эмоций.
— Может, ее кто-нибудь другой обслужит?
— Вик, не дури. Она специально села за твой столик, ты же понимаешь.
— И что? Надеюсь, скандал не устроит?
— Не должна. Она вообще-то дама с достоинством. Давай. Не подкачай.
Хлопнув меня по плечу, Гуля отошла в сторону, далеко не удаляясь, а я потопала к столику. Очень мило, кстати, что меня предупредили. Да еще с формулировкой, ты же понимаешь. Понимаю, я ж вроде как с ее мужем сплю. Почему я должна это дерьмо разгребать?
Мадам Салагиадзе было к сорока, хотя она пыталась это скрыть, отчасти успешно. Невысокая, худая, стильно одета, густые темные волосы собраны в хвост, перекинутый на плечо. Красивая, даже и добавить нечего. Интересно, Давид ей реально изменяет? Если да, то он полный идиот.
— Добрый день, — я с улыбкой положила перед ней меню, — хотите что-то сразу заказать или подойти позже?
Переведя взгляд, женщина внимательно меня рассмотрела, я выдержала с той же улыбкой. Усмехнувшись, она сказала:
— Я думала, Давид предпочитает брюнеток.
Так. Что там Гуля насчет скандала говорила? Хотя надо признать, тон спокойный.
— Я не совсем вас понимаю, — продолжила улыбаться.
— Все ты понимаешь. Послушай, девочка, не знаю, за какие заслуги… Хотя, понятно, за какие, — она усмехнулась, — мой муж взял тебя в ресторан. Но считай, что это твой последний рабочий день.
Даже не представляете, насколько вы правы. Жаль только, что еще чуть-чуть не подождали, не пришлось бы позориться и выставлять меня у всех на глазах. Надо было, наверное, что-то сказать, но я не знала, что, да и все равно уже было.
— Вижу, мы поняли друг друга, можешь собирать вещи.
Тут она перевела взгляд левее меня и как-то вся вытянулась, хотя и так сидела с прямой спиной. Почти сразу я услышала голос Давида:
— Софа, что здесь происходит?
Он встал позади меня, близко, я почувствовала запах его туалетной воды, но продолжала стоять, не оборачиваясь. Ситуация становилась все некрасивее.
— Я уволила твою официантку, — женщина, немного нервно задрав голову, посмотрела на Давида с вызовом.
— Так, — протянул он, — за что?
— За плохое обслуживание.
Давид вздохнул.
— Значит, вот что, — я почувствовала на своих плечах его руки, он отодвинул меня в сторону, — Вика, иди работай, Софа, пошли со мной.
Кивнув, я спешно удалилась, так и не взглянув на Давида. Персонал вокруг переговаривался, да и посетители поглядывали с любопытством.
— Уволила? — спросила Гуля с сочувствием. Я в очередной раз кивнула. — А Давид чего?
— Да ничего. Ясно же, что все равно уволит. Она же меня у всех на глазах…
— Хреново. Это она специально, наверное, чтобы у всех на виду. Типа пресечь разговоры и показать, кто главный. Не расстраивайся, найдешь другую работу.
— Нормально все. Что мне теперь, валить?
— Погоди, что Давид Рубенович скажет.
Все-таки Гуля хорошая, самая нормальная из всех здесь. Ещё минут тридцать я работала, ловя на себе взгляды, потом меня снова отозвала Гуля.
— Вызывает к себе в кабинет, — шепнула мне, — пойдем провожу.
Мы поднялись на второй этаж, открыв одну из дверей картой-ключом, Гуля пропустила меня в коридор.
— Последняя дверь, мимо не пройдешь. Удачи.
Я неспешно протопала по коридору. Оказавшись у двери, постучала.
— Заходи, — услышала голос Давида, приоткрыв дверь, замерла на пороге. Кабинет был отделан просто, но стильно. Ничего лишнего, все на своем месте, оформлен в серых тонах.
— Садись, — кивнул он на диван, я разместилась на краешке. Давид, немного посмотрев на меня, сказал:
— Об инциденте с моей женой можешь забыть.
— Уже забыла, — послушно сказала я.
— Больше она тебя не потревожит. Извини ее за этот поступок, она ошиблась в своих рассуждениях о тебе.
Он замолчал, я тоже молчала, так и не поняв, что дальше.
— Так и что? — спросила несмело. — Я уволена?
— Нет. Иди работай.
Я не сразу встала, пытаясь осмыслить услышанное. Он не уволил меня, хотя это явный позор его жены. Она пришла в ресторан выставить любовницу мужа, а тот, наоборот, выставил ее саму. Бред какой-то. Мотнув головой, я встала. Не хочу об этом думать, меня это не касается, я все равно уезжаю. Уже почти до дверей дошла, но резко развернулась.
— Зачем вы это делаете? — спросила мужчину. Он посмотрел вопросительно.
— Вы же не хуже меня знаете, здесь все считают нас любовниками. Вы взяли меня на работу, наплевав на условности, а теперь еще прилюдно дали понять: даже ваша жена не может меня уволить. Только не надо опять про благотворительность, слабо верится в такое.
Я замолчала, уверенная, что теперь меня точно уволят и выставят за дверь. Вместо этого Давид, немного подумав, сказал:
— Поговорим после смены. Я буду ждать тебя в машине на парковке для персонала.
Я часто заморгала, не веря своим ушам.
— Вы серьезно? — спросила его. Он развел руками, как бы меня не понимая.
— Это ты требуешь ответов, разве нет?
— Да, но… А если кто-нибудь заметит?..
— Так постарайся, чтоб не заметили, — усмехнулся Давид, закидывая ногу на ногу, — до этого же тебя не замечали.