Самохин сделал два шага назад, дышать стало значительно легче. Однако я так и не повернула к нему голову, слышала, как он вышел, как щелкнул дверной замок, а через мгновенье в комнату влетела Катька. Обхватила, прижимая к себе, тяжело дыша.
— Вика, ну зачем? Ну зачем? — повторяла, кажется, этого не понимая. Я и сама уже не знала, зачем. Дерьмовая вышла шутка.
— Прости, — сказала, отстранившись.
— Что тебе Тима сказал?
— Ничего эдакого. За тебя переживает, — тут я нахмурилась, — ты ведь ему не рассказывала?
— Нет, — покачала она головой. Говорили мы тихо, потому что Самохин был в кухне, — но может, стоило бы? Тима хороший, он…
— Это его не касается, — отрезала я, — что ты вообще везде его вставляешь?
— Я… Кадется, я люблю его, — выдохнула сестра еле слышно, я замерла, отчего-то сердце екнуло.
— Вы всего ничего вместе, — сказала все-таки.
— И что? Тебе когда-то много времени понадобилось?
Я промолчала. Ладно, она права. Но почему от этой мысли так неприятно, неуютно?
— А он что? — спросила ее. Катька неуверенно пожала плечами.
— Мы не говорили об этом серьезно… Давай потом, Вика, — она кивнула в сторону кухни, я кивнула в ответ. Мы прошли туда, Тима курил, сидя за столом, бросив на нас взгляд, отвернулся и выдохнул дым. Я невольно рассматривала его, пытаясь делать это незаметно, пытаясь понять, что он за человек. Потому что не могла разглядеть в нем того, о ком говорила сестра. Мне все казалось, есть что-то за этим хорошим парнем Тимой, в которого Катька умудрилась… влюбиться. Неужели всерьез? Да ведь у нее никого толком не было, а на тех, кто был, без слез не взглянешь… И тут Самохин. Красивый, заботливый, сильный мужчина. Конечно, она голову потеряла. Только что чувствует он?
— Тима, извини, что так вышло, — произнесла Катька, — давайте чаю выпьем и забудем о случившемся.
Вот в этом вся Катька. Добродетель в юбке, как она такая вообще выросла? Самое интересное, сестра и впрямь забудет, а вот я нет. И Самохин нет. И в понимании этого есть какая-то сладкая горечь, словно между нами нить, которая прямо сейчас незримо привязывает нас друг к другу. И кажется, я знаю ей название: ненависть. Только лучше бы не было вообще никаких нитей, лучше бы нас не связывало ничего.
Чай мы пили молча. Я сидела напротив Тимы, потому все больше смотрела в чашку, чтобы не встречаться с тяжелым взглядом. Наконец, когда звяканье посуды о стол достигло апогея, Самохин сказал:
— Я поеду, Кать.
Быстро кивнув, сестра встала и первая вышла из кухни, чтобы выпустить Тиму и проводить. Они вышли на лестничную клетку, смешно. Пусть соседи любуются на то, как они обжимаются, это, конечно, менее неловко, чем я. Закурив, я откинулась на стуле, опираясь спиной на гарнитур. Катька вернулась быстро, минут через пять, губы припухшие, вид смущенный и счастливый. Так и хочется гадость какую-нибудь сказать, а в голове мелькнула мысль: интересно, какой Самохин, когда нежен? Как целует, как смотрит. Полная хрень, надо гнать эти мысли подальше, с чего мне вообще подобное в голову лезет?
Я молча наблюдала, как Катька убирает со стола.
— Расскажешь ему о своей любви? — спросила, когда сестра выключила воду и принялась вытирать руки. Катька замерла, явно раздумывая. Повернувшись, посмотрела, сжав губы и сев рядом, выдохнула.
— Не знаю, Вика. Иногда мне кажется, что ему это не надо… Не верится, что он со мной, с чего бы, кто я, а кто он…
— Глупости не говори, — нахмурилась я, затягиваясь, — что ты себя постоянно принижаешь? Ты красивая женщина, добрая, заботливая, любящая. И даже такой придурок, как он, смог это заметить.
Катька улыбнулась, качая головой.
— У меня никогда такого не было, Вика, — призналась вдруг, — кажется, весь мир сузился до одного человека, хочется все время быть рядом с ним, трогать, разговаривать, целовать…
— Тогда какого хрена ты который вечер дома?
Она бросила на меня виноватый взгляд.
— Мне нянька не нужна, — я затушила окурок, — ты же понимаешь, если я захочу снова сбежать, то сбегу. И никакой Самохин не остановит. Так что оставь свое гипертрофированное чувство заботы и поезжай к нему.
Она смотрела на меня с надеждой в глазах, а я думала, неужели мое мнение так важно?
Если я сейчас скажу, что она мне нужна, сестра ведь останется. Откуда эта дурацкое чувство вины передо мной? Когда Катька поймет, что не заменит мать, да и не нужно мне это? Сестре бы с собой разобраться, но она упорно прыгает вокруг меня. Я младше на десяток лет, а такое ощущение, что наоборот. Я вдруг осознала простую вещь: Катька по-другому не умеет. Она в принципе не способна на поступок, потому что привыкла жить так, как ей говорят. И сейчас она ищет в чужих словах и действиях совет, указ, если можно так сказать, потому что просто не знает, как поступить.
— Иди уже, — махнула я рукой, поднимаясь, — чтобы духу твоего тут не было через десять минут.
И Катька уехала. Позвонила Самохину, потом в такси, и уехала. А я лежала в своей комнате со странным чувством. С одной стороны, понимала, что поступаю правильно, а с другой… Все казалось: я отворачиваюсь от чего-то очевидного, пытаюсь делать вид, что все по-прежнему, но внутри что-то происходит. Только я не хочу туда, там только боль. Боль и страх, что может стать еще больнее.
Глава 7
Стажировка прошла хорошо. Первые два дня я работала под присмотром, потом отправилась в самостоятельное плаванье. В униформе выглядела, как выпускница института благородных девиц: светло-голубая блузка с коротким рукавом, юбка колокольчик до колена, с поясом на талии, в забранных волосах синяя атласная лента. Ну просто загляденье. Катьке сказала, что устроилась официанткой, но о месте умолчала, чтобы избежать вопросов, на которые нет ответов. Не правду же ей рассказывать? Впрочем, мы с ней эти дни почти не встречались, я была в ресторане, она после школы заходила домой, приготовив поесть, уезжала к Тиме. Наметилось шаткое равновесие, которое пока держалось, вопрос, сколько это продлится? А может, Катька вовсе к нему съедет, будем с ней видеться от случая к случаю, и все само собой уладится? Или просто время пройдет, и мы свыкнемся с тем, что кто-то кого-то недолюбливает. Не знаю, почему, но я в это не верила.
Работа заняла мои мысли и время, позволив сосредоточиться на выполнении ряда задач и перестать загоняться. Две недели пролетели быстро, я навострилась и в этот день даже начала думать, что все налаживается, думала так примерно до обеда, а потом началось. Хотя ничто не предвещало, как обычно.
— Двое за четвертым, — услышала я и потопала к столику, нарисовав на лице улыбку. Самохина узнала сразу, хотя он сидел ко мне спиной, и, мысленно покачав головой, вернула сползающую улыбку на лицо. Ладно, выдержим. С ним был симпатичный блондин лет тридцати пяти.
— Добрый день, — сказала я, кладя меню перед каждым, — готовы что-то заказать сразу или подойти попозже?
Надо было видеть лицо Тимы. Медленно подняв голову, скользнув взглядом по моему телу снизу вверх, он уставился мне в глаза взглядом «какого хрена ты здесь делаешь», но почти тут же отвернулся, вернув обычное выражение. Зато блондин не стал скрывать удивления, разглядывая с интересом.
— Мы точно в тот ресторан попали? — поинтересовался с улыбкой.
— Уверена, что да. А если нет, то в любом случае не пожалеете, — ответила, продолжая улыбаться.
— Я уже не жалею, — откликнулся мужчина, — если Давид всех своих грузиночек поменяет на таких красавиц, я буду столоваться у него круглые сутки. Да простят меня грузиночки, — добавил он тихо, сделав доверительное лицо. Я продолжала улыбаться, а что еще делать?
— Для начала неплохо что-то заказать, — заметила все же. Блондин рассмеялся, не открыв меню, продиктовал заказ, не сводя с меня взгляда.
— Отличный выбор, — ответила я и обратилась к Тиме, — вы определились?
Хотела сохранить то же настроение, но улыбка помимо воли сошла, Самохин, не посмотрев в мою сторону, продиктовал заказ.
— Какой ты бука, Тимофей Никитич, — рассмеялся блондин, — прекрасная Виктория тебя боится.
Больно надо, подумала я, но промолчала, вежливо улыбнувшись. И только оказавшись в кухне, выдохнула. Могли же они сесть не за мой столик хотя бы, вот ведь счастье привалило. Отдав заказ в работу, поспешила обратно в зал — заняли соседний столик. Тут мне опять «повезло»: тот самый мужчина, что приходил к Давиду. Интересно, он меня узнает? Маловероятно, все-таки я выглядела иначе, к тому же вряд ли он вообще меня запомнил. Я невольно рассматривала его, пытаясь понять, что так оттолкнуло в прошлый раз, и не понимала. Однако впечатление осталось, теперь его нужно было как-то перебороть и быть милой и вежливой. Пришел мужчина с дамой около тридцати пяти, вела она себя так, словно все ей в этом мире должны, а я больше всех. Если моя внешность парочку удивила, то они этого не показали, сделав заказ, отложили меню, не обращая на меня внимания, и я удалилась, выдохнув: кажется, мужчина меня не вспомнил. Не то, что я этого факта боялась, просто не хотела, чтобы ползли ненужные слухи, а они и так имеют место быть. Здесь, кажется, всё подмечают и замечают, даже то, чего на самом деле нет. Как например, мой роман с Давидом. Точнее, с Давидом Рубеновичем, никак не могу привыкнуть называть его по имени-отчеству. Ему оно не идет, просто Давид звучит круче.
В целом все шло не так плохо. Тима меня игнорировал, блондин отвешивал комплименты и шутил, я улыбалась, стараясь отвечать отстраненно. Они что-то обсуждали и задержались дольше соседнего столика. Я принесла счет, передала мужчине, вот тогда он и сказал:
— Униформа вам к лицу, Виктория. Хотя короткие шортики мне тоже понравились.
Я застыла, так и не отдав счет, не зная, что сказать. Самое дурацкое, что и Тима с блондином слышали эти слова, теперь Самохин черт знает что надумает. Мужчина тем временем вытянул счет у меня из рук и, сунув туда несколько купюр, вернул.
— Сдачи не надо, — ответил, улыбнувшись, я кивнула, бормоча:
— Благодарю.
Бросив взгляд на его спутницу, рассматривающую меня с презрением, удалилась. Только вышла в коридор, как меня схватил за руку сам Давид. От неожиданности я вздрогнула, глядя на него с удивлением.
— Все нормально, Вика? — спросил меня.
— Да.
— Не пристают?
— Нет, Давид… Рубенович, все в порядке. Немного удивляются только моей внешности.
Еще поглазев, он кивнул.
— Ну иди, работай, — сказал мне и вышел в зал, отпуская. Я посмотрела ему вслед, на мгновенье поймав в открывшихся дверях взгляд Тимы, демонстративно отвернулась. У нас перемирие, проще сделать вид, что мы незнакомы.
Интересно, с чего это вдруг Давид проявил такую заботу? Из-за того мужчины? То, что мы столкнулись в випке, ему не понравилось, он сразу нахмурился и стал напряженным. Что же это за мужчина такой? Почему Давиду претит то, что я с ним пересекаюсь? Или я выдумываю, и он просто обратил внимание на заигрывания собеседника Тимы, вот и задал вопрос? Ага, спустился лично из кабинета, чтобы посмотреть, не обижают ли новую официантку. Что-то тут не так. Наплевав на условности, я выглянула в круглое окошко на двери, отсюда зал просматривался хорошо. Давид подошел к тому мужику, поздоровавшись, они вместе направились к выходу, о чем-то переговариваясь. Значит, дело все-таки в нем? Давид спустился вниз встретиться с ним и увидел, что тот что-то мне говорит. Я еще некстати застыла соляным столпом, выглядела полной идиоткой. Давид мог это заметить, и… и что? Глупость какая-то, что этот мужик мне сделает? Может, он просто бабник? Ага, а Давид рыцарь, защитник женщин. Нет, тут что-то другое. Знать бы, что… Только мне это явно не светит, спросить не у кого. Так что и заморачиваться не стоит. Сказать это оказалось проще, чем сделать. И остаток дня я провела, то и дело возвращаясь мыслями к тому мужчине. Чаевые он, кстати, оставил шикарные, не поскупился. А мне и в этом виделся теперь тайный умысел. Просто теория заговора в отдельно взятом маленьком городке. Объект уничтожения — официантка ресторана грузинской кухни Виктория Царева. Смешно.
Так я думала, пересчитывая после смены чаевые. Общая сумма была вполне себе, я бы даже сказала, в этом ресторане можно на чаевые жить припеваючи.
— Вика, — позвала одна из официанток, обернувшись, я увидела ее с подругой. Нелли и Роза, всегда вместе, неразлучная парочка. Я посмотрела вопросительно.
— Сознайся, ты же спишь с Давидом? — Нелли прямо сама скромность. Усмехнувшись, я убрала кошелек в сумку и перекинула ее через плечо.
— Завидовать нехорошо, — ответила вполне мирно, складывая на груди руки и опираясь плечом о стену. Девицы фыркнули.
— Больно надо. Знаешь, чего тут все ждут?
— Чего же?
— Появления жены Давида. Странно, что она до сих пор не пришла, если учесть, что слухи гуляют будь здоров.
— Может, она просто умная женщина и понимает, что не стоит верить всякому бреду, который несут глупые девицы? — отлепившись от стены, я пошла к выходу, услышав в спину:
— Зарывайся, сколько хочешь, но готовься к тому, что скоро вылетишь отсюда.
Очень хотелось показать им средний палец, но я сдержалась, просто сделав ручкой, не оборачиваясь. Хотя сам разговор мне не понравился. Ввиду открывающихся перспектив. Если слухи так быстро разлетаются, скоро полгорода будет знать о моем мифическом романе с владельцем ресторана. Я одного не понимаю: Давид этого не видит? Да не поверю. Однако не очень-то он переживает. Может, и мне не стоит?
Покинув заведение через задний выход, я потопала к остановке, а возле нее увидела знакомую машину, которая при моем приближении сверкнула фарами. Тима, черт бы его побрал.
Оглянувшись по сторонам и никого не приметив, все же юркнула в салон. Ладно, отвечу на его вопросы, а то он еще надумает не пойми чего и Катьке донесет. Тима сразу тронулся с места. Несколько минут ехали молча, я достала сигареты, сунув одну в рот, поняла, что зажигалка осталась на работе. Тима протянул свою, вынув из кармана рубашки. Приоткрыв окно, я прикурила и протянула зажигалку обратно.
— Оставь себе, — бросил он, не поворачиваясь, я усмехнулась, кидая ее в пачку. — Как ты попала в этот ресторан?
Вот же заботливый выискался. Все ему знать надо, и все из лучших побуждений вроде как. Для начала я, пожалуй, узнаю, что ты успел надумать. Впрочем, мнение обо мне у Тимы не высокое, так что ответы лежат на поверхности.
— Попала и попала, как все, — пожала я плечами. Самохин нахмурился. Немного помолчав, спросил:
— Спишь с Салагиадзе?
Я даже усмехнулась, до чего скудна человеческая фантазия. Это он так решил, увидев меня с Давидом в дверях? Читает по лицам? Тоже мне, прорицатель.
— Даже если и сплю, тебе какое дело? — ответила, посмотрев на него, Тима бросил быстрый взгляд.
— Надеюсь, ты понимаешь, что Салагиадзе тебе не по зубам.
Я устало вздохнув, выбросила окурок, выдыхая дым.
— Да не сплю я с ним, — сказала все же, закрыв окно, — мы случайно пересеклись, и Давид взял меня на работу.
Тима на меня не взглянул, но я поняла, что зря сказала Давид, а не Давид Рубенович. Вот как-то даже не подумала. Наверное, звучит фамильярно, раз Тима хмурится. Да и черт с ним, пусть хмурится, негодует, ненавидит, все, что угодно, лишь бы не нагнетал. Но почему-то чувствовалось, сегодняшний день положил конец затишью. А еще казалось, что и затишье было неспроста, а значит, неминуемо приближается буря, только вот я не знаю, какая, и на душе почему-то тревожно.
Тима высадил меня за квартал от дома, я снова усмехнулась.
— Не зайдешь? — спросила его, он качнул головой.
— Не хочу врать, будто встретил тебя случайно. А реальное положение вещей не хочу объяснять. Она ведь не знает, где ты работаешь?
— Нет, — я пытливо посмотрела на него, — может, расскажешь про реальное положение? Чем оно тебе так не понравилось? Ну кроме того, что я внешне не вписываюсь?
Тима вздохнул, немного постучав пальцами по рулю, достал сигареты и начала искать зажигалку. Не удержавшись, я улыбнулась, вытащив зажигалку из пачки, протянула ему.