— Он из отбросов, но все равно живой же. Может, у нас получится договориться. Маму я о покупке предупредила, она, правда, поняла ее цель несколько неправильно… — тут девчонка смутилась. Причем конкретно так, даже уши запылали. — Начала говорить о том, что использовать для удовлетворения потребностей отброс общества — как раз в моем духе. Хотя она понимает мой страх обязательств после секса. И то, что выходить замуж совсем неопытной глупышкой даже в ее время считалось моветоном.
— У тебя мать очень продвинутая, — чуть насмешливо фыркнул блондинчик и, кажется впервые с момента нашего знакомства, посмотрел на меня с сочувствием. — Еще и поделиться попросит… Вот увидишь.
— С нее станется… — недовольно буркнула Евгеника, пока я переваривал услышанное. То есть сначала меня продавали просто так, за несуществующие долги, потом решили пустить на органы, а теперь, выходит, я этот… отброс для удовлетворения потребностей?!
Глава 5
Евгеника:
Отбор кандидатов на роль мужа проходил довольно успешно. Из более трехсот желающих в жесткой конкурентной борьбе пострадало двести девяносто три. Осталась семерка лидеров — красивые, спортивные, воспитанные и потенциально успешные для семейного бизнеса.
И тут Азалию огорошили, что для защиты конкретно ее диплома им мало одной теории и примеров операций, сделанных на трупах.
Да, она замечательно описала последовательность действий, осуществляемых над оперируемым «объектом». Перечислила все необходимые медицинские приборы, инструменты, материалы, вещества… Короче, расписала все манипуляции и произвела более десятка операций… в морге. Для диплома — достаточно, а вот для того, чтобы запатентовать метод лечения, — нет.
Мы уже были достаточно взрослыми, чтобы понимать: диплом не послужит защитой, и любой, имеющий к нему доступ, — руководитель проекта, два его помощника, те, кто будет присутствовать и оценивать… в общем, любой уже дипломированный медик, имеющий возможность добраться до живого тела, радостно запатентует это изобретение на себя. Хорошо, если хватит совести указать диплом Азалии как опорную литературу, но верить в такое — святая наивность!..
Конечно, если так поступит мужчина, закон будет на стороне Азалии, но беда в том, что среди медицинской профессуры встречалось очень много женщин. На медика надо было учиться долго, много, нудно, сама профессия считалась очень достойной, так что многие больницы и поликлиники держали в штате воспитателя, а то и нескольких, чтобы тот проводил время с детьми сотрудников, пока те спасают, лечат или преподают.
В крупных ветклиниках, кстати, тоже была «няня по уходу за детьми». Прекрасная возможность дать работу скучающим женщинам низшего класса, у кого собственные дети уже выросли, а внуки еще не появились. Вот свою маму я возящейся с малышней видела очень смутно, зато нагрянувшую внезапно в офис, чтобы «поболтать» с главным бухгалтером, — это да. Это она любила.
А еще мама часто улаживала дела с поставщиками, например. С чьей-нибудь женой, за чашечкой утреннего чая или бокалом вечернего коктейля. Или напрямую, заехав «по пути» в офис.
И так как я иногда даже осознанно хотела быть на нее похожей, то, принарядившись, пропитавшись уверенностью в своей неотразимости и захватив с собой карточку, на которую я почти месяц переводила все свои деньги на недельные расходы, отправилась к заведующему медицинским центром при главном городском управлении безопасностью.
Страшно было — аж поджилки тряслись, особенно когда подпись свою на куче документов ставила. О том, что отдаю себе отчет, находясь в здравом уме и трезвом разуме…
— Вы же понимаете, что это опасный преступник? Конечно, учитывая его текущее физическое состояние, он сейчас уже не опасен, но все равно, соблюдайте максимальную осторожность!
— Да, господин полковник, обязательно!
Хорошо, что у меня был опыт общения с Гектором и его отцом. Кратко, четко, по существу и без лишних подробностей. «Да», «Нет», «Надо подумать». Никаких словесных изысков. «Понял», «Не понял»… В общем, чем короче ответ, тем лучше. И главное, не путаться в званиях! Можно назвать подполковника полковником, но не наоборот…
— Операция настолько секретная, что вы отказываетесь от охраны?
— Да, пациент же будет под общим наркозом. К тому же вы сами сказали, что в его состоянии он не опасен. Мы будем максимально осторожны.
— Кнопки вызова дежурного есть по всей палате и в операционной.
— Хорошо. Надеюсь, нам они не понадобятся.
— Я уважаю секретность вашей операции, — мужчина покивал с умным лицом, крутя в руках банковскую карточку без указания имени владельца. Очень удобно для подарков без повода, просто в качестве благодарности за услугу.
Стоимость тела… в смысле стоимость контракта… красного… стоимость красного контракта на двадцать пять лет я оплатила отдельно. Полную стоимость. На всякий случай, если операция пройдет не так успешно, как мы рассчитываем.
— Мы планировали использовать его на органы…
Угу, разобрать на запчасти, положить в баночки со специальным раствором и клонировать, когда возникает потребность. Нас еще в школе несколько раз водили смотреть и баночки, и процесс клонирования, когда мы изучали строение человека.
— Двойная оплата как-то компенсирует финансовые потери вашего центра?
Красный контракт стоит очень дорого, потому что покупается смертник на двадцать пять лет, то есть не просто отброс общества, о котором думать страшно… А… особо опасный преступник…
Мамочки, во что я влезаю, пытаясь помочь подруге?! Но у нее мать категорически против того, чтобы та после интернатуры устраивалась на работу. А у Азалии — призвание, дар… И выходить замуж, чтобы съехать из дома и договариваться уже с мужем, работать ей или нет, подруга категорически не желала. К тому же она хотела работать в той же больнице, где отец, поэтому мир в семье надо было сохранять мирными путями.
Например, признанием государства ее гениальности и запатентованной операцией по восстановлению костей черепа.
— Хм… — полковник покрутил в пальцах карточку и выразительно так посмотрел на меня. Я достала мобильник, вошла в онлайн-банк, вывела нужную сумму на промежуточный, не отслеживаемый счет, спасибо Эмилю, настроившему мне такую возможность, а потом — на карточку, которой передо мной так ненавязчиво помахивали.
Я даже не сомневалась, что не пройдет и часа, как все деньги с нее будут переведены такими же окольными путями на счета полковника. Но зато он будет молчать, в отличие от моих родителей, у которых произойдет легкий такой стресс при виде суммы, которую я сняла со своего счета. На такие деньги можно было купить небольшую машину, а подобные покупки было принято обсуждать заранее, хотя бы за сутки ставить семью в известность. Все-таки это уже не мелкие расходы, а такие… средней крупности. А главное, предъявлять-то я им что буду? Диплом Азалии?!
Но сейчас я старательно держала лицо, потому что ради свободы выбора подруги мне ничего не жалко!.. Я ее понимала как никто… Другое дело, что сама я как раз совсем не горела желанием работать, ни в семейном бизнесе, ни, если честно, по специальности.
Мне хотелось бы стать такой, как мама… И чтобы меня так же любили, как ее — папа. И чтобы все успевать, быть такой же красивой, и чтобы мужчины не просто вставали, когда я вхожу, а застывали и потом с завистью смотрели на моего мужа, как сейчас все смотрят на моего отца, когда мы выезжаем куда-нибудь «в свет». И чтобы меня не тошнило от оперы и театра, потому что в приличном обществе обсуждают не сериалы, а новую постановку и оригинальное прочтение классического сюжета. Но последнее — наживное, со временем научусь обсуждать то, что мне неинтересно, улыбаться тем, кому хочется в лицо плюнуть, позволять целовать руку тем, с кем в одном бы поле… Бизнес — он от нужных знакомств сильно зависит.
— Что ж, смертник ваш, делайте с ним что хотите, а потом, если посчитаете нужным, можете вернуть его нашему центру, со скидкой за перепродажу.
Мы поулыбались друг другу деснами, я собрала все бумаги и на негнущихся ногах, с прямой спиной и сжатыми зубами пошла в операционный блок, где уже готовили мою «покупку» и мельтешила Азалия, счастливая и не совсем еще осознающая, насколько она попала.
— Живой… Евгеника, он же живой! — дошло до нее, как до жирафа, когда все уже было готово к операции, Эмиль стоял с камерой наперевес, а я замерла в уголке, не отсвечивая.
— Вот и не сделай его мертвым! Лечи давай, — рыкнула я на подругу, и та, глубоко вдохнув, собралась и приступила к починке черепа.
Я старалась на это все не смотреть, иначе меня бы стошнило… прямо на пациента или рядом… потому что там было месиво, кроваво-костное месиво, на которое нормальный, не подготовленный к такому, человек смотреть не должен. Только стуканутые на всю голову медики могут в этом копаться и еще определять, что именно они выловили.
— Я использую специальные импланты, вживляя их в сохранившиеся в целости кости черепа. Сверху покрываю все это специальным веществом, моим личным изобретением, схожим по составу с костной тканью…
Уф, в общем, я поняла только то, что Азалия по новой собрала парню череп. И он не умер во время операции… Правда, учитывая бардак внутри его головы, я не очень понимала, зачем и кому может понадобиться подобная операция, но мало ли… Я не медик.
Главное, что этот несчастный даже очнулся! И мы засняли, как он открывает глаза, как смотрит на нас сначала мутно-недоумевающе, а потом вполне осмысленным взглядом. Но я не сразу сообразила, что это не совсем правильно. Только когда он заговорил…
И тут я поняла, что попала… по-крупному попала. У меня в собственности смертник с красным контрактом, и мне надо как-то объяснять семье, куда я дела столько денег и зачем приобрела себе молодого парня…
Глава 6
Евгеника:
Странно, но мама мою покупку одобрила. Правда, поняла она ее как-то очень по-своему, но глубокомысленно покивала, переглянулась с отцом, который уже было начал возражать, и объявила, что решение я приняла правильное.
Флиртовать с равными можно, но увлекаться опасно — мальчики потом могут возомнить о себе невесть что, начать надеяться на большее… Нет, равного надо «пробовать» лишь после того, как приняла решение выходить за него замуж. Но вступать в брак девственницей прямо-таки неприлично, надо уже знать, что ты хочешь от мужчины и что он должен делать, чтобы доставить тебе удовольствие.
Мама говорила все это спокойным ровным голосом, словно мы про мою учебу говорили или обсуждали что-то связанное с работой. А я крутилась, краснела, бледнела и чувствовала себя очень неуютно. Мне было неудобно обсуждать эту тему даже наедине с матерью, и уж тем более за обедом. Хорошо, Эмиль отказался зайти в гости, оставшись в операционном блоке с Азалией. Хотя, если уж честно, его бы я стеснялась меньше, чем отца.
— Прислугу использовать для подобного тем более моветон, — продолжала между тем вещать моя матушка. — Этих людей надо всегда держать на расстоянии, иначе они перестанут нормально выполнять свою работу.
Я согласно покивала, через силу проглатывая тщательно пережеванное мясо. Вкусное, что самое обидное. Просто под такие разговоры у меня кусок в горло не лез.
— Купить отброс… Конечно, это вызов. Но я от тебя все время подсознательно ожидала чего-то… — мама прищелкнула в воздухе пальцами, пока подбирала нужное слово, — чего-то подобного. Конечно, брать надо свеженького, напуганного… Дать его предварительно осмотреть Азалии — очень разумная мысль. Она же ничего у него не нашла? — мать, наконец-то, сменила монотонный тон на слегка заинтересованный.
Отрицательно помотав головой, я сглотнула следующий кусок и преданно уставилась на родительницу. Мне уже было море по колено, потому что я поняла главное — ругать меня никто не будет, смертника провести в дом позволят, а дальше дело за Азалией. Она обещала вшить в его многострадальную голову чип, с помощью которого я смогу его контролировать. Правда, как выкручиваться во время сна, я пока еще не придумала, но тут обещал помочь Эмиль.
— Замечательно. Отбросами общества иногда становятся очень… очень умные молодые люди. Если их приручить, они будут потом есть у тебя с рук и выполнять все твои поручения, даже когда срок их контракта истекает, — мама заметно оживилась, и ее щеки слегка порозовели. Она явно рассуждала не просто так, а со знанием дела. — Если что, у нас в доме есть подвал. Можешь воспользоваться им. Конечно, я в твоем возрасте уже была замужем, — было бы странно, если бы мама не напомнила мне об этом! — Но ты как раз успеешь чуть-чуть набраться опыта, прежде чем избавишься от этого… Если не сможешь приручить, то обязательно продай его кому-нибудь из другого города и не нашего круга. Так будет правильнее. А если сможешь… я подскажу, кому его подарить.
Вот тут я испуганно икнула и быстро изобразила, что поперхнулась. Я-то считала, что отбросы общества — это далекое дно, к которому люди моего круга не имеют никакого отношения. А после слов матери у меня прямо прояснение какое-то случилось. «Подскажу, кому подарить»?! Да ладно?.. Но разрешение пользоваться подвалом меня порадовало.
Хорошо, что мама не видела цвет контракта «умного молодого человека». И на напуганного он совсем не похож. Это скорее я напуганная. Но Азалия права: пускать на органы вполне себе здорового парня — преступление, а объяснить, как за сутки совершенно однозначно потерянный для разумного общества индивид снова стал умственно полноценным, подруга не могла даже нам, что уж там говорить о комиссии, принимающей ее диплом? Или о работниках центра, которым мы бы вернули выкупленного парня обратно?
Азалия раз сто ткнула мне под нос карточку с кучей непонятных слов и диагнозов, взывая:
— Ну вот смотри, тут написано же!
И она тыкала пальцем в эти непонятные мне слова, которые означали, что мозг пациента неработоспособен. Я ей верила, у меня выбора не было. Я в этих словах и терминах разбиралась как гусь в настройке мобильника.
То есть или мы молчим, и тогда убивают здорового парня, или мы признаемся, и тогда диплом подруги под вопросом — кто знает, как вывернут ситуацию с необъяснимой побочкой, которую Азалия не сможет объяснить. И следовательно, куча денег, которые я буквально выбросила на ветер. На подругу — не жалко, а вот на ветер… Ладно бы в клубе прокутила, тогда бы воспоминания остались! Да и вообще, нам нужно положительное внимание, а не подозрительная шумиха. Так что пусть себе полковник думает обо мне все что хочет. Вслух возмущаться он точно не рискнет, тем более я ему намекнула, что мы спрятали прооперированное тело для того, чтобы конкуренты результат не испортили. А после сдачи диплома…
После сдачи диплома Азалия напряжет отца, и тот выдаст нам свидетельство о смерти… уф! И тогда…
Тогда у меня в доме вместо парня-смертника с красным контрактом окажется некто совсем без документов?! Да вашу мать, прости меня, мама!.. И что мне с ним тогда делать?!
С матерком загрузив усыпленное тело сначала на носилки, прикрыв простыней от греха, мы выкатились на улицу, сгрузили постанывающее подтверждение успешности диплома Эмилю в машину, в три пары рук, уже молча, скрипя зубами и стараясь не поругаться. Нервы у всех прямо звенели от напряжения… и от страха мутить опять начало, меня так точно.
Он же живой… шевелится… скоро очнется! А мне с ним жить! Или в подвале держать? Или, может, просто из машины в придорожную канаву? Очухается и пусть валит куда хочет?! Правда, его без документов задержат сразу, а по отпечаткам пальцев вычислят хозяина контракта. Вот позору-то будет…
Так, крепимся, пытаемся быть как мама! Уверенная в себе женщина, понимающая, что творит… А-а-а-а!
В подвал мы тащили тело уже вдвоем, Эмиль впереди, я сзади. За руки и за ноги… Вниз, по лестнице… Уф!
Кинули на пол, переглянулись и побрели ко мне в комнату. Упали на кровать вдвоем и устало уставились в потолок.