— Если выживем, напомни мне разрубить к чертям эту адскую “дыбу”- прохрипел мужик.
— Если выживем, напомни мне дать тебе по шее, — пробухтела я. — Отдыхай.
Обустроив постояльца, пошла в чулан за шваброй и ведром, матерясь на все лады. Нахрен мне сдался такой ангел?
Домыть пол я не успела, хотя махала тряпкой очень усердно. Правда, все мысли мои вертелись только вокруг, свалившегося на мою шальную головушку, парня. И почему именно мне так везёт в жизни, которую и без того трудно назвать устоявшейся? Шум, раздавшийся из прихожей, заставил меня прервать увлекательное жаление себя. Пнув тряпку под кухонный шкафчик, я ломанулась на звук. Что там этот полудурок ещё придумал?
Зря я грешила на несчастного калеку. Дверь из тонкой филенки содрогнулась, а потом и вовсе упала к моим ногам, обутым в дурацкие Шмойловские тапки, кучей жалких щепок. Я только успела промычать, что — то нечленораздельное и выпучить глаза, сделавшись похожей на рака — отшельника.
— Хреновая у тебя дверь, — хмыкнул противный коротышка блондинчик, на которого я собственно и уставилась. Невысокий, жилистый, он даже мог бы показаться привлекательным, если бы не дерганное, но все равно какое — то неживое лицо. Словно маска на него надета. И льдистые глаза, похожие на две дырки, тоже шарма не добавляли. За спиной «противного», маячил, похожий на шкаф амбал, с личиной «джека потрошителя», но явно было видно, кто тут главный.
— Согласна, — вякнула я, — говорила бабушке, что давно пора на металлическую раскошелиться. Ну, проходите, раз пришли. Пирог сейчас подогреем. Хороший пирог, вкусный. Робин Гуд.
— Почему Робин Гуд? — озадаченно спросил коротышка, явно пытаясь осознать, что происходит.
— Потому что с луком и яйцами, — хмыкнула я, — поминки же. Положено пироги есть и кагором запивать. Только вот странно вы в гости как — то ходите. Как я без двери то жить буду?
— Ну, это ты далеко заглядываешь. Насчет жить — то, — хмыкнул корортыш.
— Так а чего мне? Я молодая, красивая. Пропыхчу лет сто еще. Это у тебя вон глаз дергается. Работа нервная поди?
— Где он? — наконец взяв себя в руки взревел блондинистый мерзавец, явно борясь с желанием меня порешить прямо на месте.
— Разбила. Случайно. Штопор пыталась вкрутить, а бутылка из рук выпала. Да вы не расстраивайтесь так. Ну подумаешь, Кагор. Да и сладкий он через чур. Водочка то осталась. Для помина, самое оно.
Я фонтанировала идиотизмом, но в душе у меня царил ад. И зачем я довожу этого «красавчика» с глазами убийцы? Ведь ещё немного и судя по его роже, они точно справят поминки. Только по мне, моим же пирогом.
Оккупанты отодвинули меня и проникли в квартиру. Кстати, очень аккуратно так, я даже об стену не сильно ударилась плечом. «Шкаф» планомерно открывал все двери, принюхиваясь, словно гончая.
— Давай так, красавица, — хмыкнул противный, останавливаясь возле бабулиной спальни, — ты перестаешь дурочку валять, говоришь где спрятала дружка нашего и все. И аллес гут. Мы уходим, я даже дверь тебе новую оплачу. Клян даю.
Ага, ну конечно. Так я и повелась. Когда говорят правду, не смотрят на тебя, как на покойника. А именно приговор я увидела в голубых, близко посаженных глазах, противного типа. Такой убьет, не поморщится. «Шкаф» толкнул последнюю дверь и с ловкостью, так не вяжущейся с его телосложением, ускользнул в будуар бабушки.
«Ну, теперь точно все» — грустно подумала я, увидев как бандит встаёт на карачки возле кровати." Тушите свет, бросайте бомбу»
— Слышь, Аллесгут, нет тут никого- спустя пару минут пророкотал амбал, — чисто.
— Блин, да кто вы такие? — выходя из ступора расправила крылья, хотя честно говоря, мне хотелось обползти на карачках кровать по периметру, и найти в какую щель просочился мой раненый гость. Куда он делся, черт возьми этот ушлепок? — нет у меня никого. Даже тараканы, сука, не приживаются.
Тот, кого здоровяк назвал Аллесгутом грязно выругавшись, почапал в кухню.
— Это что? — заорал он, так что у меня подкосились мои тощие окорочка, показывая на пятно на полу.
— Кагор, — икнула я, — я же не знала, что вы так расстроитесь. Знала бы, две бутылки взяла бы.
— Твою мать! Я больше не могу слушать твой чертов бред! — заорал блондин. Синие глаза его налились кровью. — Как ты умудрилась до своих годов дожит таким даром нести глупости, Овца?
Он вдруг размахнулся и со всей силы ответил мне такого леща, что я кубарем отлетела к батарее отопления, и затихла, пытаясь понять где у меня что находится и при этом нащупать потерянный пестик. А что? Умирать так с музыкой.
— Кончай её, Дохлый, — приказал Аллесгут, натягивая дорогие кожаные перчатки. Я всхлипнула. В руках амбала появился огромный пистолет, на дуло которого он деловито начал накручивать глушитель. — в машине подожду. Ненавижу грязь.
Блондин умелся. Я вытерла рукавом разбитый нос, глядя картинки своей бестолковой жизни, проносящиеся перед глазами, как кадры диафильма.
— Готова? — хмыкнул Дохлый. Я закрыла глаза. Тихий хлопок прозвучал, словно кто — то открыл банку газировки.
Глава 4
Боли не было. Только тяжесть навалилась странная, и что — то брызнуло мне в лицо горячими каплями. Странно, оказывается умирать вообще не страшно. Зато, может с бабушкой встречусь. Во всем надо искать положительные стороны. Интересно, меня когда найдут? Дай бог, чтобы поскорее. Чтобы я лежала ещё красивая, а не распухшая, с вываленным языком. Хорошо, что убийцы сломали дверь, быстрее поймут соседи, что не все ладно у Фисы, у меня, то — есть. Ой, а на мне бельё старое. В морге за бомжиху примут. Трусы надела с утра в горох трикотажные. Позорище.
- Долго лежать собираешься? — раздался у меня над ухом мужской голос. Ух ты, наверное ангел пришёл за мной. — Ждёшь, когда Аллесгут очухается, и отправится на поиски дружка? Вставай. Когти рвать надо. У нас мало времени.
Тело моё вдруг ощутило лёгкость, словно бетонную плиту с неё скинули.
— А, это ты, — я открыла глаза и уставилась на физиономии бандита, свалившегося мне на балкон. Сейчас он лучше. И даже умирать, вроде, передумал. Ну надо же. А парень — то, красавчик.
— Ты кого ждала — то? Апостола Петра? — противно заржал этот упырь. — Не сегодня, крошка. Занят он, Дохлого вон к делу определяет. А это работенка, я тебе скажу. Иди умойся и ходу.
— Я с утра умывалась. — вредно пробубнила я, но. тут мой взгляд упал тело Дохлого, лежащее рядом со мной, с аккуратной такой дырочкой во лбу. — Эт — т — т — то ты его?
Вот в жизни не заикалась никогда. А тут просто не могла выговорить слова.
— Слушай, он бы тебя убил. И меня тоже. Дохлый — отбитый был по жизни. Понимаешь? Он убийца — рассчетливый и безжалостный. Аллесгут его поэтому всегда с собой таскает. И сегодня, если бы не Дохлый, я бы не упал на твой балкон, уж поверь. Иди умойся, а? И валим. Счет на секунды идет. Ты, кстати, бегаешь быстро?
— Зависит от стимула, — взяв себя в руки, хрюкнула я.
— Быстро, значит, — расцвел в улыбке чертов подонок.
Я прошла в ванную, подчинивштись настойчивому требованию бандита, и включила холодную воду. Посмотрела в зеркало, и пожалела об этом тут же. Вся физиономия была покрыта уже подсохшими, похожими на ржавчину, пятнами. Тошнота подскочила к горлу, словно лава в проснувшемся после тысячелетней спячке, вулкане. Я едва успела склониться над унитазом. Иногда я бываю невероятно тупой. Мне все казалось, что то, что сейчас со мной происходит, это какая то тупая игра. А ведь он прав, нужно бежать. Нестись сверкая пятками. Смерть не любит игр, и тупых баб. Таких как та, что таращится сейчас на меня из бабушкиного зеркала, обезумевшим взглядом.
Бандит ждал меня у двери. Увидев на моем лице решимость, довольно хмыкнул, явно поощряя мое поведение.
— Я возьму деньги и документы, — коротко отрапортавала я, и полезла в шкаф, в котором сама же оборудовала небольшой сейф, после того, как квартиру бабушки обнесли какие — то жулики.
— А у тебя и деньги есть? — вкрадчиво поинтересовался мерзавец.
— Губу закатай, буркнула я, пряча наличность, которую копила на новую машину в лифчик, а паспорт в трусы. Так надежнее. Гад ухмыльнулся, наблюдая за моими манипуляциями, но комментировать не стал. И правильно сделал. Иначе бы я его порешила.
ВАШИ КОММЕНТАРИИ ГРЕЮТ МНЕ ДУШУ. СПАСИБО, ДОРОГИЕ МОИ. ВСЕХ ОБНИМАЮ. ВАША, И.М
— Ну, теперь можем идти? — голос его прозвучал тихо. Ветровка на плече пропиталась кровью настолько, что я удивилась. Как это он еще в обморок не хлопнулся?
— На, накинь. А то далеко мы не уйдем, — выхватив из шкафа толстовку Шмойлова, бросила ее раненому. А что, с паршивой овцы, хоть шерсти клок. А точнее. — Нас первый же патруль загребет.
— А ты шаришь, — белозубо улыбнулся красавчик.
— А ты думал, — зарделась я.
Он высунулся за косяк, обследуя диспозицию. Коротко махнул рукой, что означало, как я полагаю путь свободен. Вздохнув, я засеменила к лифту. Не пешком же кандылять.
— Эй, я погорячился, ты тупа, как пробка, — зашипел мне в след этот утырок. — Ты еще шары надуй цветные и в барабан начни колотить. Чтобы Аллесгут тебя уж точно не просмотрел.
— В смысле? — опешила я.
— В коромысле. Всего пять этажей, детка. Неужели это расстояние для твоих симпатичных ножек? Уйдем через подвал. Он сквозной. И выход есть на противоположную сторону дома. Крыша не вариант, я проверил. — весело хрюкнул симпатичный бандюган. Мы успели спуститься на пол пролета. Когда услышали, как открываются двери лифта.
— Дохлый, ты чего там застрял? — нервно крикнул Аллесгут. Я ломанулась вперед, но красавчик сграбастал меня за шкирку своей лапищей. Другой зажал мне рот, который я открыла, чтобы заверещать что есть силы, надеясь, что кто нибудь из соседей вызовет полицию. Затащив мою брыкающуюся тушку под лестницу, он посмотрел на меня так, что я вообще не знаю. как не осыпалась к его ногам мелкой пылью. — у бабы настолько маленькая башка, что ты с первого раза промазал? — противно захохотал коротышка в моей квартире. Вот мразь, это он меня так оскорбляет. Я дернулась в руках своего пленителя, намереваясь разорвать блондинчика Аллесгута собственными руками. Надо же. Голова у меня маленькая.
— Не рыпайся, — коротко приказал МОЙ красавчик. Не, ну а как его ще называть? Представиться он или забы, или не счел нужным. Вообще не понятно, нафига он меня с собой потащил. Пришил бы и все, я же балласт в данной ситуации.
— Сука. — воплю, который издал поганец, явно обнаруживший Дохлого в состоянии соответствующем его погонялу, позавидовал бы дикий слон. — Убью. Тварь. Падла.
Дослушивать мы не стали. Красавчик не разжимая рук, ломанулся вниз по лестнице, стараясь не запнуться об мои телепающиеся ноги. Я отключилась на время. Не выдержала психика. Очнулась уже в подвале, лежащая на ледяном полу. Мой спаситель сидел рядом, привалившись к стене, и очень мне не понравился. Вот совсем даже ему не шел землистый цвет лица.
— Эй. Ты не сдохни смотри. — жизнерадостно прошипела я, стягивая с себя кофту, и при этом размышляя, где его надо перетянуть, чтобы остановить кровь. Очень хотелось перетянуть шею, и сдавить, пока не захрипит. Но, что — то мне подсказывает, что теперь мне без него точно не выжить.
— Слушай меня, — прошептал красавчик, — там, в кармане. Найди. Сейчас расходимся. Вместе нам точно не уйти. Охраняй, как зеницу ока.
— Кого охранять, или что? Я тебе что, овчарка? И говори связно. Нашел, блин, радистку Кет. Я на шифровальщицу не училась, — ощерилась я, прервав поток бессвязного бреда, но в карман его толстовки полезла. Мало ли. Этот субчик, кстати, мне сейчас, вот совсем не нравился. В глазах его появился лихорадочный блеск, лоб покрылся испариной, что было видно даже в подвальном полумраке. Если мы сейчас «в расход», как он предлагает, то уже часа через полтора можно вызывать ментов «на труп». Твою мать. И почему бабуля воспитала меня такой ответственной? В кармане я сразу нащупала небольшой картонный прямоугольник и неглядя запихнула его в, и без того уже перегруженный лифчик. Природа не наградила меня выдающимися формами, потому я всегда покупаю «пуш ап» бюстгальтеры, хотя они и крайне неудобны. Но хочется же выглядеть королевой, по меньшей мере. А не похожей на стиральную доску плоскодонкой. Красота требует жертв, короче. Но сегодня я порадовалась, что какой — то расторопный, слишком умный модельер, придумал модель пыточного лифчика со съемными накладками. И я напихала в предмет интимного туалета уже столько всего, что этот подыхающий мерзавец, не упер бы в спортивной сумке, наверное. Вот, ей богу. Чтоб мне сдохнуть. Тьфу- тьфу — тьфу.
— Господи, ты всегда такая тормозная? — с трудом спросил гадкий «ангелочек»
— Нет, только когда у меня на руках собирается отдуплиться чертов полудурок, — огрызнулась я. — Какого хрена ты вообще отирался именно над моей квартирой?
— Прости. Но тебе именно сейчас это надо выяснить? Или, все же, сначала мы уйдем от убийц, дышащих нам в затылок? Вали давай. Встретимся через полчаса во дворе. Скройся где нибудь. И сиди мышью. Если через означенный срок не явлюсь, иди по адресу. Там… Я все равно вернусь за ней. Слышишь? Помоги…
— Да за кем, черт тебя побери? — нервно выдохнула я, и начала растирать ладонями щекуи и уши этого придурка, который вдруг закатил глаза и затих.
Глава 5
Мне показалось, что прошла вечность, прежде чем этот придурок Синоптик начал подавать признаки жизни. Но, скорее всего просто минуты тянулись словно резиновые и временной промежуток был гораздо короче. Господи, уж лучше «дешевый скальп» Димасик, чем вот это вот все. От того, хотя бы, я знала чего ожидать. Хотя практика показала, ч то даже в этом я полная лохушка… Хорошенькое дело — Шмойлов завтра женится, а я сдохну в чертовом подвале с умирающим бандосом на руках.
— Хрен там, — прошептала я, подняв голову к, не видавшему никогда краски, подвальному своду. Хотелось плакать и смеяться одновременно.
— Ты еще здесь? — прохрипел этот идиот. — Что за бабы пошли? Ни ума ни уважения. Я что тебе велел? Спрятаться и ждать. Какого хрена ты все еще тут?
— И как ты меня найдешь, дурак? Если я спрячусь? — перебила я болезного, пытаясь понять, что тут не так. То, как он хочет от меня избавится, наводит на определенные мысли. — Я, знаешь ли, очень хорошо умею прятаться, чемпион я, по пряткам. Призер двора.
— Ты чемпион по идиотизму, — зло выплюнул мой новый знакомец. — сказал же вали.
— А вот фиг тебе, — заупрямилась я, сама себе удивляясь. Надо было валить сразу как только он предложил. И не прятаться, в ожидании этого полудурка по дворовым чахлым кустам, а ломая ноги, чесать из города, да вообще из страны, не дожидаясь пока кто — то из его дружков пустит мне пулю в лоб. За ними не заржавеет, как я поняла. Мне подписан приговор. Вот только все не так просто, самая чувствительная часть моего организма, тощая задница, прямо горит от предчувствия. Бежать было надо раньше. Но, что — то удерживало меня от этого резонного и умного шага. Какое — то странное предчувствие. Этот паразит вдруг подобрался, сделал движение в мою сторону и снова зажал мне рукой рот. Это уже становится традицией, мать его за ногу. Я задергалась, но он дал мне знак замолчать. Я услышала близкие голоса, один из которых не спутала бы ни с чьим другим. Противный баритон коротышки с глазами дохлой рыбы.
— Тут они, чувствую. Просто задницей чувствую, что рядом, — надрывался Аллесгут, прямо над нашей головой. — Не найдете, вас положу. Клянусь. Синоптика брать живым. Я его лично запытаю. Кишки на кулаки буду медленно мотать, пока этот гондон не расколется куда он сныкал… — мечтательность в голосе бандоса меня восхитила, но блин, что сныкал мой чертов ангел, расслышать так и не удалось. И очень жаль. Хотелось бы знать, из — за чего меня порешат. За что — то стоящее, хоть? — Он мне нужен. Бабу сразу в расход, чтобы не верещала.
Надо же, какая у него чувствительная жопа, блин. Я услышала бодрые шаги, совсем рядом и обвисла в руках моего личного «геморроя», прилетевшего на мою несчастную головушку с давно не ремонтированной крыши. Этот паразит ухмыльнулся и тоже затихарился.