— Класс, ты похожа на зомбаря — людоеда выползающего из могилы, — оживилась нахалка и снова ослепила меня вспышкой. Я подлетела к ней со скоростью мне не свойственной, ухватила з а шкирку и хорошенько встряхнула.
— Ты мелкая обманщица. И слышишь ты все, зачем притворяешься?
— Если скажу, не доложишь Тохе?
Я замерла. Во мне боролось чувство мести и справедливости, и желание дать по шее подростку — монстру с желанием поиметь в лице маленькой бесовки соратника и помощника.
— Зависит от степени твоей откровенности,- противно улыбнулась я. Сонечка вздохнула
Глава 12
Женская хитрость не появляется из ниоткуда. Она впитывается с молоком матери, взращивается в младенце женского пола с самого его рождения, цветет и ширится вместе с растущей будущей сердцеедкой, похитительницей мужских сердец, как разлапистый, вечно цветущий куст. И нет от нее спасения.
— Ладно, — выдохнула я, почувствовав, что грязь начала подсыхать и теперь коркой стягивала мою кожу. Хотя, говорят, грязевые ванны полезны. Как отмоюсь, как стану красоткой. Да и смеркаться начало. Котенок в руках Сонечки стал похож на маленького ежонка, засохшая грязь превратила шерстку в колючие иголки, но измученный малыш на это неудобство не обращал внимания. Сладко спал в объятиях девочки, глядящей на меня с мольбой в васильковых глазах. — Я тебя поняла. Пока промолчу, но при условии — ты мне будешь помогать.
— Конечно. Клянусь. Хочешь договор подпишем. — слишком горячо согласилась паразитка. Издевается. Но глазюки честные — честные. Только вот я уже поняла ее натуру.
— Кровью, — оскалилась я. Малышка побледнела. Неужели и вправду верит, что я способна сделать себе и ей кровопускание, чтобы скрепить наш союз? Я коленку то сдираю, припадках бьюсь, не то что ножом себя полосовать. — пойдем уже, чудо.
— Антон котенка выкинет. Он мне запретил животных. Из-за того, что мы постоянно переезжаем. Это тут мы на год задержались. А обычно два — три месяца на одном месте и снова в путь, — прошептала малышка и я поняла — передо мной обычный ребенок: боящийся, нерешительный, очень несчастный.
— Я с ним поговорю, — хотелось погладить ее по шелковистым, растрепавшимся волосам, но глянув на свою грабку, покрытую слооем грязи, я отказалась от этой затеи. Сонечка хлюпнула носом, покрепче прижала тихо спящего кабысдоха и вдруг порывисто меня обняла одной рукой. От чего сердце у меня пропустило удар, и в глазах предательски защипало.
— Ты на нее похожа, — тихо прошептала малышка, и резко развернувшись, зашагала по тропинке. На поселок опускались сумерки.
Погодский сидел под яблоней прямо на земле, вертел в руке хрустальный стакан и смотрел в розовеющее небо. Я невольно залюбовалась его точеным профилем, совершенно забыв о Сонечке которая юркой белкой шмыгнула в дом и бесшумно прикрыла дверь. Я тихо пошла в сторону сидящего в позе Роденовского мыслителя, Синоптика.
Честно говоря, даже жалко было его тревожить. Казалось, что он оставил тут, на земле, свою телесную оболочку, а сам витает где-то за облаками, такое блаженство было написано на мужественном лице. Воздух пах озоном после дождя, разнотравьем и слегка коньяком. Антоша решил себя побаловать, после буден трудовых, ну или. чем он там занимался. Откровенно говоря, я не ожидала его увидеть сегодня вообще. Как это он интересно так быстро смотался через лес. Если в прошлый раз мы продирались в это село почти целую ночь. Хотя. Он же был ранен. Может в нормальном состоянии Синоптик, двигается как боевой робот системы к-55. Кто его знает, он для меня вообще загадка.
Погодский вдруг уставился на меня, и заорал. Замахнулся и кинул тяжелый стакан, явно метя в мою и без того не очень сообразительную головушку. Искры, которые посыпались из моих глаз от удара граненого стекла в скулу, были покруче салюта на Красной площадли. По крайней мере, мне показалось, что на улице наступил день на мгновение. Не поняла, как я оказалась лежащей на земле. Вроде, вот только стояла на ногах и уже валяюсь у ног придурка, держащего меня на прицеле огромного пистолета. По мановению ока появившегося в сильных руках чертова мечтателя..
— А-а-а-а! — выдавила я из себя вопль. Слова куда — то испарились, словно ластиком из мозга кто — то стер умение говорить. В безумных глазах убийцы появился проблеск сознания. Погодский опустил оружие и захохотал. Нет, заржал, паскуда, как абиссинский жеребец.
— Слушай, ты меня напугала до полусмерти. Я думал черт за мной явился. Вот ей богу, — простонал мерзавец, согнувшись в три погибели. — Ты неподражаема. Думал, что в этой жизни никто не сможет меня напугать. Ты разбила в пыль мои убеждения одним своим появлением в моей и без того не сахаррной жизни.
— Дурак. Ты меня чуть не прикончил. И стоило для этого меня из лап Аллесгута и Ко вырывать. Или это какие — то твои извращенные влажные фантазии. Сволочь, — пропыхтела я, пытаясь собрать в кучу мысли и конечности. Выходило не очень хорошо.
— Ты себя в зеркало то видела? — хихикнул этот балбесина, — поверь, я даже приуменьшил твои данные. Демоны — няшки мармеладные в сравнении с тем, что я имел честь лицезреть.
Черт, черт. Черт. Я же забыла совсем как выгляжк после купания в вонючей трясине. Немудрено, что получила в лоб. Тут и с более крепкой психикой человек одуреет, не то что чертов Ангелочек.
— Ты мог меня убить. — проворчала я. Принимая заботливо протянутую руку Погодского.
— И убил бы, будь у тебя черепушка не из цельного куска кости, — хмыкнул придурок. — Иди мойся. У меня для тебя сюрприз в доме.
— Боюсь даже представить, — пробухтела я, направлясь к избушке.
— Эй. Помойся в уличном душе сегодня, в доме ребенок, черт знает, какую заразу ты приволокла. Ощущение, что ты ныряла в уличный туалет. По запаху, по крайней мере.
— А не пошел бы ты козе в трещину. — взвилась я, от обиды забыв все приличные выражения. И вспомнив при этом любимые папулины эфемизмы. Именно на таком жаргоне мой родитель общалсся с моим любимым крестным, дядей Борей.
— Ты не перестаешь меня удивлять, детка, — хмыкнул Синоптик. — Феня из уст такой нежной фиалки звучит райской музыкой. Пойдем. Хорошо, что я вчера натаскал воды в уличный душ. Как знал. Хотя, с тобой всегда нужно быть как на войне, в полной боевой готовности.
Я пошла за Погодским. А что было делать? Врожденное упрямство — это неплохо, но тело требовало воды больше, чем душа утешения. Интересно, что за сюрпризец мне уготован? Ох, я ж забыла совсем.
— Антон, прежде чем я войду в эту е…, х…, зажопину, господи прости, — наконец то найдя более или менее приличное слово, харрактеризующее пластмассовую будку, с огромным чаном на хлипкой по всей видимости, крыше, вякнула я. — у меня для тебя тоже сюрприз. Там в доме. Ты Сонечку не ругай.
— Так, — напрягся Погодский, — если это не ужин, то я тебя убью.
— Ужина нет, — обреченно вздохнула я, уставившись на мужика, рассматривающего меня как козу на рынке. — Может позволишь мне раздеться наедине с собой.
— Ой, да что я там не видел. — хмыкнул амбал, но все же отвернулся. — Там полотенце в шкафчике и халат. н6день после душа. Врядли Соня оценит. если ты явишься домой в чем мать родила.
Я скинула на землю не подлежащие восстановлению тряпки и быстрее молнии нырнукла в будку. Надеясь, что чан с этой халабуды свалится на башку наглого мерзавца, сопящего за пластиковой дверью, как паровоз.
Вода не текла. Как я не старалась найти вентиль, или хотя бы какой либо идиотический фотоэллемент, подставляя покрытое грязными разводами тело под лейку — фиг там. И капли не выжала из адского механизма. Зато пол в будке, меня напугал. Он странно двигался при каждом моем движении.
Упражняясь с гадской душевой кабиной, как мартышка с ядерным реактором, не сразу я заметила, что дверь открылась. Только почувствовала горячее тело за своей спиной. Обернуклась и уткнулась взглядом в голый мужской торс. Такой невероятной красоты, что не смогла проглотить выделившуюся слюну. Горло скрутил спазм. Глянула ниже — джинсы. Милый боженька, благодарю, что не даешь мне совершить грех.
— Какого хрена тебе надо? — прошипела я, когда наконец обруч сжавший горло ослаб.
— Топтать буду, — спокойный голос Синоптика подействовал лучше холодной воды.
— Кого, я не дамся, — глупо хихикнула я. — Тоже мне, курицу нашел.
— Да педали, дура. Чтобы вода на твою тупую черепушку потекла. Даром ты мне сдалась.
— Тогда уж и спину потри, я не достаю, — вздохнула я обреченно. На голову мне обрушился дождть из ледяной воды, заставивший задохнуться. — Что за сюрприз то, надеюсь не вот это вот все?
— Нет, завтра мне будет нужна твоя помощь.
Глава 13
Я, в принципе, к сюрпризам отношусь с опаской. Не люблю делать вид, что в восторге от какой нибудь глупой фигни, презентованной от всей души щедрым дарителем. А уж от этого бесстыжего нахала, обнаженный торс которого блестел о капелек воды в каких то сантиметрах от голой меня, ожидать можно всякого западла, это то я уже успела уяснить.
Все наши фобии, страхи и прочая психологическая лабуда, идут из детства. И тут уж ничего не поделаешь. Я лично не знаю счастливцев не приобретших ни одного мало — мальского «загона». Думаю, что даже у детей Марии Монтессори, все равно были психотравмы, иначе это были бы не дети а киборги, с ротором вместо сердца, и стальными, позвякивающими при ходьбе…хмм, Фаберже. Ну, вы поняли.
Почему я не переношу сюрпризов? Да потому, что у меня, как раз отсутствовали в детстве вышеописанные атрибуты. И маленькая Анфиса, получившая вместо вожделенной, писающей и плачущей настоящими слезами, куклы, в подарок ко дню рождения набор для поккера, до сих пор живет во мне. И помнит горькое и болючее разочарование.
— Держи, клоп, — поздравил меня папуля в своей манре, потрепав по взъерошенным кудрям тонкими, длинными, как у пианиста, пальцами.
Я не заплакала — это было бесполезно. Нет, улыбнулась беззубым ртом семилетки, прижала к груди глянцевую коробку, в душе рыдая крокодильими слезами.
Кукла у меня появилась через месяц. Я ее купила сама, на выигранные у дворовых мужиков, постоянно отирающихся на лавке у подъезда, деньги. Только вот, дурацкий пупс был мне уже совсем не интересен. Манили другие игры. Папуля сумел одним своим подарком дать мне понять, что я принадлежу совсем другому миру, с которым потом с таким рвением, до конца своей жизни боролась бабуля, вытравливая из любимой внучки, как она говорила, «адское семя». И теперь, я точно знаю, что сюрпризы это поганое дерьмо, добиться желаемого можно только своими силами.
— Ого, ты не заболела? — голос Синоптика вырвал меня из не очень то веселых воспоминаний.
— Здорова, как корова, — пробубнила я, уставившись на халат в руках наглеца, не уважающего моего личного пространства. Он улыбнулся, так открыто, что мне стало стыдно за свои грубые мысли, и вдруг сграбастал меня ручищами, как младенца завернув в чертову махру.
— Да, а почему молчишь тогда?. Мне становится страшно, когда ты немеешь.
— Меня пугает другое, — пропищала я, забарахтавшись в руках этого придурка выброшенным на землю тюленем. — Какого черта ты творишь? Что ты себе позволяешь, вообще? Убери от меня свои чертовы лапы, поганец.
— Как скажешь, детка, — Погодский разжал ГАДСКИЕ объятия, и я кулем обвалилась к его ногам, выглядя при этом максимально жалко. Черт, чтоб его разорвало, подонка. Забилась, запутавшись в идиотском халате, так, что казалось, что чем больше я пытаюсь выпутаться, тем сильнее затягивалась на мне махровая удавка.
— Ты непередаваема, куколка, жаль, что не в моем вкусе, — поморщился чертов ангел, приподнимая меня за шкирку, как шелудивую псину. — Не дергайся. Я не стану к тебе приставать. Не настолько я изголодался по женской ласке. Завтра у нас тяжелый день. Надо отдохнуть.
— Может расскажешь, какую кару ты мне приготовил? — смирившись со своим положением, опинтересовалася я у обнаглевшего вкрай Синоптика, прижимающего меня к своей груди, словно спеленатого младненца. — И в конце — кконцов, поставь меня на землю, и распутай. Я вполне могу сама дойти до твоей гребаной избушки.
— Я не обещал кары. Речь шла о сюрпризе. Тебе же надоело сидеть в четырех стенах, не так ли? — Улыбнулся мерзавец, выполняя мое пожелание. Ноги наконец почувствовали земную твердь, однако серце в груди все еще продолжало трепыхаться и дыхание никак не хотело выравниваться. — Ты когда нибудь играла в казино?
Черт. Твою мать. Земля под моими голыми ступнями загорелась. Именно так и никак иначе. Я так и знала, что сюрприз будет говенным. Прям задницей чувствовала. И это не может быть совпадением. Или может? Посмотрела в глаза бандита, стоящего напротив, так близко, что я слышала его дыхание, чувствовала горячие выдохи распаренной щекой. Он смотрел на меня открыто, ну просто мальчик — колокольчик. Так смотрят всегда, когда хотят солгать. Эх, бабуля. Прости меня. Из — за какого — то козла, все твои многомесячные труды, похоже, пойдут псу под хвост. Я вздохнула, встряхнулась, словно мокрая болонка, и отрицательно мотнула головой, надеясь на чудо.
— Нет, я никогда не играла. Не азартная я, — ложь далась мне очень легко. Папа учил меня блефовать с самого сопливого детства. Никогда не открывать карты. Сейчас он бы мной мог гордиться. — Странный способ спасать мою жизнь, таская по злачным местам, ты не считаешь?
— Он был бы странным, будь мы с тобой нормальными, — мурлыкнул Антон, и я, вот уж странность, не нашлась, что ответить. Да и вообще, забыла, как разговаривать, потому что этот коварный тип, гражданской наружности, взял меня за руку и повел в сторону избы, словно козу на заклание. Его прикосновение, подействовало на меня, словно гипноз, и я пошла безропотно, вот уж чудо. И эта реакция на мужчину, незнакомого, скорее всего, убийцу, испугала меня до кровавых чертей в глазах.
Сонечка спала, обняв маленького, похожего на кусочек облака, котенка, который, вот уж чудо, оказался белоснежным. Погодский замер на месте, словно напоровшись на невидимую преграду.
— Это что? — прошипел он, ткнув пальцем в котенка. — Какого хрена это существо делает в моем доме? Одни проблемы от тебя и твоего влияния.
— Оно делает жизнь твоей приемной дочери не такой несчастной, — выдохнула я. — Ты никогда не думал, что Сонечка просто ребенок? Чем тебе котенок то не угодил, ирод? У девочки, по крайней мере друг появился. Не компьютерный уродец, а настоящий, живой приятель, которого можно обнять. А ты, бесчувственный чурбан.
- Не говори того, о чем не имеешь и малейшего понятия, — рык мужика и его перекосившееся болью лицо, меня, откровенно говоря напугали. — Ты понятия не имеешь, что это за ребенок. Что она такое. И не лезь своим длинным носом туда, куда тебе вход закрыт.
Погодский протянул руку к спящей малышке. Соня причмокнула во сне и счастливо улыбнулась. Маленький котенок, почувствовав движение воздуха приоткрыл все еще мутные глазки, выгнулся дугой ии зашипел, мазнув лапкой с выпущенными коготками воздух, возле пальцев обалдевшего от такой наглости Синоптика. — Защитник, блин. Ну ничего, я тебя все равно выгоню, — как то не очень уверенно прошептал хозяин дома. Животное мяукнуло, вздыбило шерсть на загривке, понимая, что в этой битве победило.
Погодский обреченно вздохнул, достал из шкафа плед, укрыл Соню и поманил меня за собой.
Ну, в этой битве побежденной оказалась не я, и это меня порадовало. Хотя, в чем то этот балбес был прав — я не должна лезть в из жизнь. Не нужно, в противном случае можно увязнуть с головой, а в мои планы совершенно не входит это сумасшедшее недосемейство. Они мне не нужны. Никто не нужен. Самой до себя. Надо спасать свою шкуру. Вы можете считать меня бездушной, эгоистичной и прочее бла — бла — бла. Но так легче жить. Я всю жизнь бежала от привязанностей любого рода.
«Ты не должна» говорила мне бабушка и я ее слушалась. Беспрекословно. Я не должна была иметь домашнее животное, потому что ответственность за него не могла нести. Я не должна была дружить с Петькой из второго подъезда, просто потому, что он не моего поля ягода, кто это решил, не знаю. Не должна была поступать в институт на журналиста, мой удел был стать учительницей, как того хотела бабуля. И еще миллион «недолжна», сделавших мою жизнь прекрасной, но какой — то недоделанной, что ли. Я вдруг посмотрела на Сонечку другими глазами — глазами девочки Анфисы и поняла — она несчастна.