И вот, когда до отъезда Миры оставалось всего два дня, Тось решился.
Они встретились, как обычно, после занятий в университете и сначала долго гуляли по кривым улочкам Тирту, которые Мире хотелось еще раз увидеть, чтобы подольше сохранить в памяти. Они разговаривали обо всем на свете, но Тось, не теряя контроля над ситуацией, тем временем аккуратно подводил Миру к похоронному околотку. И когда они оказались недалеко от него, предложил как бы между прочим:
— Не хочешь посмотреть, где я живу? Пойдем, здесь совсем рядом!
Мира слишком поздно поняла, что оказалась в ловушке. По ее лицу было видно, что похоронный околоток — последнее, что она хотела бы увидеть в Тирту, но отказаться не смогла. Тось заранее состроил обиженную физиономию на случай, если она не согласится.
— Хорошо, — кивнула она, натянуто улыбаясь. — Идем, покажешь. Ты никогда не приглашал меня сюда раньше.
— Боялся, что тебе не понравится, — объяснил Тось, беря ее за руку. — Но ничего страшного у нас тут нет, можешь не трястись!
— Я и не трясусь! — оскорблено ответила Мира, храбро ступая на улицы околотка, но по лицу и напряженной осанке Тосю было видно, каких усилий ей это стоит.
Он не знал, чувствует она здешний запах смерти или нет, но ему не хотелось, чтобы она связывала это неприятное ощущение с ним, Тосем. Между тем, похоже было, что она все-таки связала, потому что вдруг выдернула свою руку из Тосевой ладони и спрятала обе руки в широких рукавах своего форменного светло-серого одеяния. Как ни старался Тось отвлечь ее разговорами, видно было, что ей здесь очень неуютно. Но тут Тось ничего сделать не мог. Единственным лекарством от подобной чувствительности было лишение дара, и именно его он и собирался ей прописать.
Наконец, показалась контора деда Уникия, вернее, теперь уже их с Зориком контора. Тось, потея от напряжения, предложил:
— А вот дом, где я живу. Зайдем?
Мира заколебалась, и он уже ждал, что она откажется, но она вдруг кивнула:
— Хорошо, давай зайдем.
Еле уняв бешеную дрожь в пальцах, Тось открыл перед ней дверь и повел внутрь.
Нарядный Зорик и невероятно чистенький и опрятный дед Уникий уже ждали их в гостиной. Не будь тут Миры, Тось обязательно присвистнул бы от вида старикана — тот редко выглядел столь презентабельно при своей полностью занятой заботами о чужих покойниках жизни. Мира при виде деда Уникия слегка поежилась, но ничего не сказала.
Зорик тут же взял инициативу в свои руки, заговорил о том, о сем, не давая гостье опомниться. Тось же больше молчал, потому что нервничал так, что дрожали колени. Поднятый дед тоже помалкивал, потому что Тось не давал ему разрешения говорить, чтобы не ляпнул чего ненароком.
Потом Зорик, сославшись на дела, ушел и увел с собой старика, и Тось с Мирой остались одни. Несколько раз потерпев фиаско в попытках завязать разговор, Тось, наконец, решительно встал и подошел к столу. Там, накрытый белой салфеткой, стоял ужин.
Мира неуверенно встала.
— Мне, наверное, пора!…
Тось обернулся с умоляющим лицом.
— Мира, пожалуйста, останься еще ненадолго! Боги знают, когда мы теперь увидимся!
Мира испуганно улыбнулась, но осталась на месте. Тось тоже широко улыбнулся ей в ответ и сделал приглашающий жест рукой. Она подошла к столу и села на один из стоявших рядом стульев. Тось тут же налил ей и себе немного донки — местного слабоалкогольного напитка, который в Тирту было принято употреблять перед едой.
— Ну что, давай за твой отъезд! — предложил он, подняв свой стакан. — Чтобы у тебя на новом месте все сложилось лучше, чем здесь!
Мира улыбнулась и сделала несколько глотков, Тось тоже, почти не почувствовав вкуса напитка. В голове приятно зашумело и разговаривать после этого стало гораздо легче. Он начал болтать что-то про Унн, о котором слышал краем уха, одновременно пытаясь разрезать пирог с капустой. Пирог, как назло, крошился и не хотел резаться, и Мира, понаблюдав за усилиями Тося, забрала у него нож и принялась резать сама. Глаза у нее блестели от выпитой донки, и Тось подумал, что, похоже, она попробовала ее впервые.
Он плеснул себе еще для храбрости и спросил нарочито небрежным тоном:
— Знаешь, мне всегда было интересно, почему дочкам Ани нельзя выходить замуж? Ани у вас вроде бы милосердная, а к своим детям относится просто как мачеха какая-то.
— Во-первых, Ани не только у нас, она у всех, — возразила Мира, укладывая ему на тарелку большой кусок пирога. — И у тебя, между прочим, тоже. То, что у тебя дар другого бога, не значит, что она о тебе не заботится. А во-вторых, — Мира положила кусок пирога себе, — она никому и ничего не запрещает. Просто наш дар таков, что не позволяет иметь нормальную семейную жизнь. Тебе бы понравилось, если бы твоя жена занималась больше своими больными, чем тобой?
— Еще чего! — криво усмехнулся Тось, жуя пирог.
— Вот тебе и ответ. Ани забирает дар только у тех, кто решит посвятить себя семье. По-моему, это справедливо.
Мира тоже откусила пирог и зажмурилась от удовольствия. Этот пирог в Тирту готовили великолепно, кое-кто из горожан считал его даже еще одним символом города, вроде университета.
— По-моему, тоже, — согласился Тось. — Только я не понимаю, почему тогда другие боги так не поступают? Ни разу не слышал о том, чтобы Хельф забрал свой дар у женившихся некромантов. Да и Войт с Древом и Добычем тоже так не делают.
Этот вопрос Тося действительно интересовал. На лекциях, которые он посещал, ничего не говорилось на этот счет. Он подумал, может, он чего-нибудь не понимает. Не хотелось бы попасть впросак в таком важном деле. Ведь то, что он собирается сделать, навсегда изменит жизнь Миры, да и его тоже.
— Это потому, что у них одаренные чаще всего мужчины, — уверенно ответила Мира. — Мужчинам ведь все равно надо чем-то заниматься, чтобы кормить семью, так почему не зарабатывать своим даром?
— Пожалуй, — согласился Тось, запивая пирог донкой. — А Сольна? У нее одаренные тоже женщины.
— С Сольной как раз все понятно, — отозвалась Мира. — Она же семьехранительница. Зачем забирать дар из семьи? У нее, кстати, среди одаренных мужчин и женщин поровну.
— У твоей, прости, у нашей Ани мужчины тоже встречаются. Например, твой приемный отец, — Тось внимательно посмотрел на Миру, ища следы смущения. — Почему же он не женится, если у мужчин не забирают дары?
— Не хочет рисковать, — пожала плечами Мира, совершенно не смущаясь. — На самом деле, никто не знает, почему боги поступают так или иначе. То, что я говорила раньше просто предположения.
— Твой эльф очень дорожит своим даром, верно? — Тось слегка подобрался. Пора было приступать к делу, и у него снова начали дрожать пальцы. Чтобы Мира не заметила, он спрятал руки под стол.
— Верно, — кивнула она. — Для него это самое главное в жизни.
— А для тебя? Ты никогда не хотела отказаться от дара?
— Что? — Мира рассмеялась. — Конечно, нет! Такой дар, как у меня, появляется раз в столетие. Было бы безответственно….
— Узнаю слова твоего приемного отца, — зло выплюнул Тось. Этот эльф его уже достал. — По-моему, безответственно не давать тебе права сделать свой выбор! А если ты влюбишься? Откажешься от любви, от семьи, от детей? Если бы я решил жениться, меня бы никакой дар не остановил!
Тут Тось слегка преувеличил, семейная жизнь родителей избавила его от всякого пиетета перед браком. Однако удивить Миру у него получилось. Она посмотрела на него, словно впервые увидела.
— Согласись, твой дар не настолько нужен людям, как мой, — осторожно сказала она.
— Ого, значит я со своей некромантией — ничтожество, низший сорт! — прошипел Тось. Он не раз замечал, что дочки Ани смотрят на его собратьев в черных балахонах с плохо скрытой высокомерной неприязнью. — А тебе никто не говорил, что все боги равны, и их дары одинаково полезны? — эту прописную истину им вдалбливали практически все профессора в университете, но на деле никто в нее не верил. Лицемеры. — Не боишься Хельфа обидеть своим неуважением? Вы же так трясетесь над своим совершенством, что должна бы бояться. Вам же нельзя никого обижать, а то Ани дар уменьшит! Или я опять чего-то не понимаю? Между прочим, твой приемный папаша не такой уж трус, — злобно рассмеялся Тось. — Он на меня иногда так смотрит, будто испепелить хочет, и плевал он на вашу Ани!
— Замолчи! — Мира резко поднялась со стула. — Не смей так говорить ни об отце, ни об Ани!
— Твой настоящий отец умер, и я о нем ни слова не сказал. А об этом эльфе я говорил, и буду говорить все, что хочу. И ты мне не запретишь. Потому что я ему не доверяю и считаю лживым ублюдком. Он использует тебя в своих целях, понимаешь ты это или нет?
— Все, я ухожу!
Швырнув салфетку на стол, Мира направилась к дверям, но Тось преградил ей дорогу.
— Постой! — он схватил ее за плечи. — Неужели тебе нравится жить так? Всегда под контролем, ни одного свободного слова, ни одного движения? Ты понимаешь, что твой дар висит над тобой, как меч? Чуть шевельнешься, и все…. И все ради помощи каким-то чужим людям. Твоя богиня — жестокая тварь!
— Не говори так о ней! — в голосе Миры послышались слезы. — Не смей! Она добрая и милосердная! Она всем помогает!
— Ага, всем, кроме своих детей!
— Ты не понимаешь! Самую тяжкую ношу несет лишь тот, кто способен ее нести!
— Хватит! — Тось резким движением прижал Миру к себе. — Я наслушался этого вдоволь на ваших лекциях! — он прижался щекой к ее щеке и зашептал ей в ухо. — Останься со мной, Мира! Прошу тебя, не уезжай, останься со мной!
Она сначала замерла, а потом начала вырываться.
— Ты с ума сошел! Отпусти меня немедленно!
Тось не отпускал, и между ними завязалась борьба. Мира дралась яростно, как кошка, кусалась и даже царапалась. Тось не ожидал такого сопротивления. Он запыхался, пытаясь удержать ее и одновременно подтащить к дивану. Пришло время решительных действий. Если он хотел, чтобы его подлый замысел стал реальностью, то пора было начинать.
И тут Тось понял, что совершенно не знает, что ему делать. Стыдно сказать, но он растерялся. У него не было никакого опыта в общении с женщинами, и за два года в Тирту Тось не позаботился о том, чтобы его приобрести. От борделей его по-прежнему воротило, а заводить шашни с какой-то из местных девчонок означало подвергнуться серьезному риску жениться во цвете лет. Разумеется, благодаря Денитию, теорию он знал прекрасно, но вот практика….
С трудом удерживая отчаянно сопротивляющуюся Миру, он не чувствовал абсолютно никакого возбуждения. Только страх, что если он ее сейчас отпустит, то она убежит, и больше они никогда не встретятся. Эта мысль вдруг показалась настолько невыносимой, что Тось решительно подставил Мире подножку и упал вместе с ней на ковер, прижав ее к полу своим телом. Как бы там ни было, он хотя бы попытается.
Мира продолжала отчаянно вырываться, пытаясь сбросить его с себя, а Тось с неменьшим отчаянием рванул на ней светло-серый балахон дочери Ани. Показалась Мирина спина, прикрытая простой белой рубашкой. Рубашку рвать было легче, чем балахон, и после того, как она разошлась с легким треском, перед Тосевыми глазами появилось Мирино обнаженное плечо, шея и часть спины. Он прижался к теплой коже губами, отчего Мира вздрогнула и дернула головой, явно намереваясь ударить его по лицу. Легко отдернув голову, Тось рассмеялся. Она также делала, когда им случалось подраться в детстве.
Он неожиданно почувствовал себя как-то странно. Ни с того ни с сего стало очень жарко, сердце забилось так, что чуть не выпрыгивало из груди, а происходящее вдруг показалось таким приятным, что он уже безо всякого усилия над собой рванул дальше светло-серый балахон и нижнюю юбку, обнажая Мирины бедра. Просунул руку под ее теплый мягкий живот, и его будто молнией ударило. Кровь вскипела и как бешеная понеслась по венам. Тось почувствовал, что если прямо сейчас не сделает то, что запланировал, то просто умрет. Мира закричала, но это теперь не имело значения. Задыхаясь от возбуждения, с налитыми кровью глазами Тось принялся сдирать с нее остатки одежды, чтобы добраться до женской плоти, такой белой, гладкой и нежной. Образы Миры и тетки Фелисии, переплетались у него в мозгу, и он толком не соображал, кто лежит под ним, Мира или ее мать, да и честно говоря, ему было уже все равно….
Вдруг в прихожей послышался шум, в гостиную вбежали какие-то люди и грубо оторвали рычащего Тося от Миры. Понадобилось всего лишь несколько ударов в челюсть и под дых, чтобы дикое возбуждение молодого некроманта сошло на нет, сменившись болью и осознанием того, что это все. Что это полный провал и самое глубокое и окончательное поражение из всех, которые ему доводилось переживать. Потому что эти типы пришли не одни — они втолкнули в дверь связанных Зорика и деда Уникия.
Тось посмотрел на ничего не выражающее лицо поднятого им старика и понял, что вот теперь его точно убьют. И хорошо, если сразу.
Мира рыдала на диване, тщетно пытаясь прикрыться обрывками светло-серого балахона. Один из пришедших наклонился над ней, спрашивая, все ли с ней в порядке. Она набросилась на него, захлебываясь слезами:
— Почему вы пришли так поздно? Почему так поздно? У меня же был маячок! Я же кричала, в конце концов!!!
Тось чуть не заорал от бессильной злобы. Так вот кто во всем виноват! Это она их сюда притащила! Особенно обидно было то, что он не успел сделать с Мирой то, ради чего все затевалось. Так хоть не зря было бы. Морщась от разрывающей голову боли, Тось не понимал, чего она так орет, ведь ее драгоценная невинность осталась при ней.
Разговаривающий с Мирой мужчина развел руками.
— Простите, госпожа, торопились, как могли! Мы тут кроме вас еще кое-кого обнаружили. Вы знали, что тот старичок, — мужик показал на смирно стоящего деда Уникия, — зомби?
Но Мира пропустила его вопрос мимо ушей. Она внезапно вскочила с дивана и, придерживая балахон, бросилась к Тосю.
— Животное! — с ненавистью выкрикнула она ему в лицо. — Я тебе так верила, а ты!… Как ты мог так поступить со мной??? Ненавижу тебя!!!
— Ага, вон как заговорила, дочка Ани! — неприятно осклабился ей в ответ Тось. Вся левая сторона лица у него стремительно опухала, и говорить было больно. Думать тем более. — На себя посмотри! Я тебе тоже доверял. Ты зачем сюда шла, если знала, что у тебя хвост? Предательница! Знал бы, пальцем не прикоснулся, — он сплюнул кровавую слюну и, подняв глаза на молочную сестру, понял, что его слова не пропали даром.
У Миры было такое лицо, будто ее ударили. Похоже, она только сейчас поняла, чем эта история может обернуться для него. Тось видел, как у нее будто что-то умирает в глазах, и на секунду ему стало жалко ее, но потом кто-то двинул его сзади по затылку, перед глазами поплыли круги, и Тосю стало не до жалости. Он все пытался решить, когда ему устроить побоище и сбежать, прямо сейчас или после того, как его выведут на улицу, но ему на шею накинули удавку, от которой он сразу почувствовал себя слабым, как младенец, и начал засыпать. Прежде, чем провалиться в небытие, он успел увидеть, как в комнату отвратительно-красиво влетел женоподобный эльф, молча схватил Миру на руки и унес в неизвестном направлении.
Глава 10.
«…. После тех безумных событий я не устаю благодарить богов, что все же уговорил Миру воспользоваться маячком. Страшно подумать, что было бы, не будь на ней этого простенького заклинания. Но, кстати, я, как и она, недоумеваю, почему он сработал так поздно? Ведь он реагирует на уровень сексуальной агрессии, направленный на защищаемый объект. Неужели этот зверь действительно не хотел совершать непотребства в отношении Миры и решился на него только в последний момент? Тогда как объяснить, что он заманил ее в дом? А все приготовления, заранее произведенные им в своем жилище? Меня мучают вопросы, на которые я не надеюсь получить ответа. Этот зверь сейчас находится в руках братьев-инквизиторов, а они не любят разглашать полученную в ходе допросов информацию. Все, что мне удалось выяснить по этому делу, я собрал сам, поговорив с теми из братьев, кто производил арест.
Разумеется, Мира ни о чем не догадывается, и я не стал бы рассказывать ей о своем расследовании, даже если бы моя дорогая дочь дала мне шанс поговорить с ней. К сожалению, отношения между нами после тех событий непоправимо испортились, о чем сердце мое скорбит ежечасно.