Юля рассмеялась и первая положила свои руки на мои плечи. По её непринуждённым и лёгким движениям было видно, что танцевать она умела и любила. Но теснота и скученность в танцевальном зале была такой, что мы стояли, плотно прижавшись друг к другу горячими телами, и едва покачивались в такт музыке.
Милые на любовном свидании, да и только. Оригинальная ситуация начала меня забавлять. Юля была девочкой не глупой и тоже поняла двусмысленность положения. Но, похоже, она не могла решить, как с честью из него выпутаться. Я решил прийти ей на помощь.
– Здесь такая духота. Может быть, выйдем проветриться на улицу? – наклонившись к самому уху, произнёс я, касаясь губами её роскошных волос.
Девушка, оценив мой такт, благодарно взглянула на меня из-под густых ресниц и согласно кивнула головой.
Мы с трудом пробрались среди танцующих пар и вышли в фойе. Народу там было не меньше, чем в зале. Вся разница была в том, что под потолком стояли клубы никотинового дыма и можно было разговаривать вполголоса. Выходить покурить на мороз особого желания никто не изъявлял.
– Оба на! – раздался рядом голос Колодяжного. – Ущипните меня. Интервью продолжается. А мне показалось, что в вагоне вы не очень поладили.
– Вам показалось, Валерий. Ваш друг говорил очень правильные и нужные для нашей молодёжи слова, – серьёзно ответила Юля.
Я с невольным уважением посмотрел на девушку. Наш человек. Такая за словом в карман не полезет. Юля, несмотря на негативное впечатление, сложившееся у меня о ней в результате первой встречи, начинала мне всё больше и больше нравиться. Я поймал себя на мысли, что мне было очень приятно стоять с ней обнявшись среди танцующих пар. И если я только себе не льщу, то наши невольные объятия были ей тоже не совсем противны.
Словно желая найти подтверждение своим мыслям, я украдкой взглянул на Юлю. И поймал её встречный взгляд. Мы почему-то смутились и быстро отвели друг от друга глаза. Но за то короткое мгновение, пока мы смотрели друг на друга, что-то произошло. Моё сердце стало биться совершенно в ином ритме.
Валера не заметил наши переглядки и удивлённо присвистнул.
– А сейчас вы берёте интервью об отдыхе и быте будущих героев труда?
– Вы на удивление проницательны, Валерий. Вы случайно в милиции не работали? – так же серьёзно поинтересовалась девушка.
Валера смутился и, сделав вид, что заинтересовался кем-то из своих знакомых, скрылся в толпе. Я же мысленно поаплодировал своей новой знакомой. Как-то само собой получилось, что до конца вечера мы так и не отходили друг от друга. И вполне естественно, что я пошёл её провожать. Мы долго и вкусно целовались у крыльца дома, где она остановилась.
– Что мы делаем? – прошептала она задыхаясь. – Мы ведь едва знакомы.
– Всё хорошее имеет свойство быстро заканчиваться. Завтра ты уедешь, а у меня начнутся трудовые будни, – проговорил я, слегка отстраняясь от Юли.
– Вот именно поэтому всё это ни к чему.
– Ну а что сделать, если очень хочется?
–Хочется, перехочется, – произнесла она решительно и, одарив меня на прощание задумчивым взглядом, упорхнула в своё временное жильё.
Я шёл домой в строительный вагончик, где мы поселились вчетвером, и раздумывал о превратностях жизни. Неужели влип? Только серьёзных отношений мне не хватало для полного счастья.
Не спорю, первый вечер на новом месте прошёл очень приятно. Ну, флирт, это ещё куда ни шло… Но что-то более серьёзное – это уже явный перебор. В эту первую ночь на новом месте я долго не мог заснуть. Меня одолевали различные противоречивые мысли. А может быть, причина в том, что на новом месте всегда плохо спится? С этой спасительной мыслью я и уснул.
Глава 2
Трудовые будни
– Рота, подъём!
Сколько раз, ещё, казалось бы, совсем недавно, этот заполошный крик дневального вырывал меня из крепких объятий сна. Я с трудом разлепил глаза и по привычке откинул одеяло. Вернее, наоборот: сначала откинул одеяло, а затем открыл глаза.
В вагончике было на удивление тепло. Я посмотрел на часы. Время полседьмого утра.
– Почему в такую рань? – спросил я потягиваясь Валеру, своего соседа по половине вагончика. – Ни черта не выспался.
– Приказ комиссара отряда. А по ночам надо спать, а не интервью давать. Вон всё лицо в помаде, – ухмыльнулся он в ответ.
– Мужики, вы что, ещё не оделись? Там Коссинский уже всех на построение выгоняет, – заглянул к нам из соседней половины Нестеренко.
Я бодро вскочил и торопливо натянул на себя одежду. С первого дня попадать в число разгильдяев не хотелось. Накинув верхнюю одежду, мы дружной гурьбою вывалились на улицу. Перед строившимся отрядом с важным видом расхаживал комиссар Коссинский Саша. Следует заметить, что он один из всего отряда не служил срочную, но всякие построения и переклички любил не хуже заправского старшины. Весь остальной народ прошёл эту школу, что такое тяготы и лишения армейской службы – знал не понаслышке. Мороз на улице стоял такой, что освещавшие место построения лампочки еле-еле доносили слабое мерцание через мутные клубы тумана.
Два наших бригадира, Гранат Саша и Родин Володя, доложили о наличии в строю людей, и мы отправились на другой конец деревни в столовую на завтрак.
После завтрака мы собрались в ленинской комнате и стали обсуждать организационные вопросы. А их было немало. Справедливости ради следует отметить, что приехали мы не на пустое место. До нас здесь неплохо потрудились наши будущие коллеги – рабочие СУ-2. Они завезли и установили несколько жилых вагончиков и сборных деревощитовых домиков. В одном из этих домиков и была ленкомната.
Можно считать, что с этого самого дня и началась наша трудовая вахта.
Буквально через несколько дней появились искусственно созданные бытовые проблемы. Во всех вагончиках поочерёдно потекли отопительные котлы. Оказывается, собирали и монтировали их такие же «профессионалы», как и мы. Где-то что-то не так подключили. Где-то что-то не туда подвели. И в итоге, закономерный результат – отопительной системе пришёл капут. Пришлось срочно выбрасывать испорченные котлы, искать специалистов-печников и снимать с работы в тайге людей. Иначе мы рисковали не дожить до весны.
Людей, знающих азы печного искусства, было двое. Наш Серёга и казах Жексымбаев. И вот с утра пораньше мы с Валеркой месим раствор, подогревая его на костре, а Серёга с важным видом укладывает кирпичи.
– Смотри не подкачай. Делай на совесть. Для себя строим, – говорю я в промежутках между взмахами лопаты.
– Мастерство не пропьёшь, – авторитетно заявляет Валера, – правда ведь, Сергей?
– Смейтесь, смейтесь. Что бы вы без меня делали? Э, подмастерье, ты чего встал? – заметил он мою остановку.
– Устал, мастер, – отвечаю я подхалимским голосом.
– Замёрзнешь, на том свете отдохнёшь. А сейчас пошевеливайся, – неумолим маэстро мастерка и кирпича.
– Хотите, мужики, я вам анекдот про мастера расскажу? – спрашивает Валерка.
– Валяй, – радостно соглашаюсь я.
Серёга молчит. Понимает стервец, что сейчас в его огород прилетит камень.
Колодяжный начинает: «Приходит слесарь-сантехник на квартиру починить неисправный унитаз. Вместе с ним пацан-ученик. Сантехник спрашивает у хозяина: что случилось? А тот – так и так, мол, забился унитаз. Сантехник с важным видом проходит в туалет. Даёт пацану сумку с инструментом и говорит: смотри, как я буду делать, и учись, а когда попрошу, подашь мне ключи. Ну и давай там ковыряться всякой фигнёй в унитазе. Ничего не получается. Он плюёт на это дело. Отдаёт инструмент ученику. Закатывает рукав по самое плечо и давай в унитазе рукой шарить. Достаёт всякую бумагу, квачи, дерьмо. Почистил. Слив заработал. Сантехник поворачивается к ученику и говорит: смотри, сынок, как мастер работает, и учись, а то будешь всю жизнь ключи подавать».
Зазнайка посрамлён. Мы торжествуем.
К вечеру печь готова и даже прошла приёмные испытания.
– Ей-Богу, если бы не возбранялось, поднёс бы мастеру чарку. Чудо, а не печь, – радуется пришедший с работы из тайги Андрей.
Мы горестно вздыхаем. В отряде сухой закон. С нашим приездом даже рыбкооповским магазинам запретили торговать спиртным. В общем, во всём посёлке с нашим приездом объявлена трезвая жизнь. Местные мужички из-за этого смотрят на нас косо. То хоть по талонам две бутылки в месяц давали.
Русскому человеку не привыкать. Его ничем не напугаешь. Даже стишок сочинили: «Водка стала стоить пять, выпьем и возьмём опять. Если будет стоить восемь, всё равно мы пить не бросим. Если будет двадцать пять, будем снова Зимний брать!».
А ведь действительно, если обратиться к истории, все сухие законы, объявленные в стране, заканчивались весьма плачевно. Это законопослушные финны не спорят. Они до сих пор на выходные приезжают в Ленинград и напиваются там до поросячьего визга. В своей стране сухой закон. Благо до города на Неве два часа езды. Это уж я своими глазами видел. И даже выпивал вместе с представительницами слабого пола. Сухой закон, объявленный царём во время первой империалистической войны, окончился революцией. Сухой закон, объявленный Лениным, закончился повсеместными крестьянскими и казачьими восстаниями. Один лишь Сталин, а затем и Брежнев залили страну водкой. Пей – не хочу. Чем закончатся горбачёвские ветры перемен?.. Наверное, всю страну разнесут по закоулкам. «Молчу-молчу» – КГБ не дремлет… Я вспоминал свою единственную и нерадостную встречу с представителями этой всемогущей организации. Это была осень 1983 года.
Я и ещё два сержанта вместе с начальником штаба майором Долговым приехали в родную учебку, что находилась в славном городе Ленинграде. Мы должны были сопровождать в нашу часть, расквартированную в Кабуле, молодое пополнение. Ну а пока штабные решали вещевые и продовольственные вопросы, мы отрывались по полной программе. Зашли мы как-то вечером в ресторан в гостинице «Гавань». Гостиница огромная, высотная. На каждом этаже бары, рестораны. Мы в гражданской одежде. Присели по-плотному. В общем, веселье удалось.
Вполне закономерно, что мы дошли до кондиции, когда мужчинам требуется женское общество. Мой взор упал на девушку необыкновенной красоты. А может быть, мне так показалось, ведь выпито-то было уже немало. В общем, девчонка моей мечты. Именно такую я видел в своих суровых солдатских снах. Недолго думая, я стал её отчаянно «клеить». У людей военных нет времени на раздумья. «Кавалергарда век недолог…»
Девчонка отвечала мне полной взаимностью. Весело смеялась, охотно танцевала. Пришла по моему приглашению к нам за столик. Выпивала вместе с нами. Но при всём при этом она не сказала ни одного слова. Однако меня это не сильно смущало. Когда я выпью, я могу говорить за двоих и даже за троих. Юная красавица уже смело сидела у меня на коленях, и я был полон радужных надежд на продолжение дальнейших отношений. Но не тут-то было. Когда мечта моей истосковавшейся души ненадолго отошла по женским надобностям, к нашему столику подошли два вежливых молодых человека. Один из них достал из кармана красную книжицу. На толстой обложке золотом гордо горели буквы «КГБ СССР».
– Старший лейтенант государственной безопасности такой-то, – представился он. – Предъявите, пожалуйста, ваши документы.
Сказать по совести, на фотографии в военной форме он смотрелся гораздо шикарнее и как-то по-своему роднее. Но нам было не до лирики.
– Что, товарищ сержант? – произнёс он, разглядывая мой военный билет и командировочное удостоверение. – Употребляем? На международный скандал нарываемся? Родина вам доверила оружие, а вы дискредитируете гордое звание советского воина?
– Да вы что, товарищ старший лейтенант! – от такого поворота я мгновенно протрезвел. – Да мы за молодыми из-за Речки прилетели. Завтра назад едем. Вот зашли с товарищами посмотреть, как люди в мирное время веселятся.
– Смотреть-то можно, – усмехнувшись, протянул старлей, – руками трогать нельзя. Ты хоть знаешь, кого весь вечер лапаешь?
Я в недоумении уставился на гэбиста.
– А чёрт её знает. Она, по-моему, немая. Только смеётся и ничего не говорит, – пожал я плечами.
– Это дочь финского торгового представителя, боец. А не говорит она, потому что по-русски ни черта не понимает. И если вы за две минуты не успеете добежать до выхода из гостиницы, то ночевать сегодня будете на гауптвахте. Если бы не Афган, мы бы уже сейчас сдали вас патрулю.
– Время пошло, бойцы, – наконец-то подал голос второй гэбэшник.
Так как мы были люди военные, то дважды повторять команду не потребовалось. Уже через пару минут мы ловили «тачку», чтобы убраться от опасного места как можно дальше.
– И приспичило же тебе с этой заграничной девкой покувыркаться, – упрекали меня всю дорогу до следующего ресторана товарищи. – Так душевно сидели…
Вот такие воспоминания остались у меня от встречи с бойцами невидимого фронта. А вообще, обидно. Только в нашей стране так преданно и безоглядно любят иностранцев. Только в России им живётся во сто крат лучше, чем коренному населению. Откуда это в нас? Может быть, от Петра Первого?
Что-то я немного отвлёкся от главного. Наша жизнь понемногу стала входить в привычное русло. Наш небольшой строительный городок жил одной дружной семьёй. Только рабочий процесс всё никак не мог выйти на нормальный режим.
Я работал в тайге на вырубке леса под дорогу на промышленную базу. На всю нашу бригаду в десять человек выдали одну мотопилу «Урал» и две цепи к ней. Зато всем остальным дали по новенькому топору. Валите, ребята, лес. Ставьте стахановские рекорды. Так что в техническом оснащении мы ничем не отличались от первостроителей тридцатых годов. Одно только никто не учёл. Весь лес вокруг села Нижнетамбовское – это березняки.
В свое время наш сладкоголосый певец русской деревни Серёжка Есенин воспел в своих стихах и поэмах белоствольную красавицу русских лесов. Ничего не скажешь, красиво воспел. Но Серёжка жил в средней полосе России, и климат там гораздо мягче нашего, дальневосточного. И мне даже стыдно писать, как мы её, белоствольную, проклинали. Её и начальников, которые дали нам топоры и послали в лютый холод рубить эти самые берёзы, когда напитанный влагой ствол становится прочнее железа.
К концу первого рабочего дня все топоры были переломаны. Берёза выдержала, металл нет. Вся надежда оставалась на одну-единственную мотопилу. А что делать остальному люду? Как говорится, один с плошкой, а семеро с ложкой.
На наши просьбы выдать ещё пилы начальство отвечало отказом. Если я назову причину отказа, то вы обхохочетесь: «А вдруг вы их сломаете?».
Наш прораб Фощай попытался нас успокоить.
– Что вы так волнуетесь? Любая стройка начинается с бардака и неразберихи. Это вполне запланированное явление. Со временем всё образуется.
Когда прораб вышел из бытовки, Сашка Гранат не выдержал:
– Узнать бы, где ты родился, да отправить туда вагон презервативов. Чтобы больше не рождались такие идиоты.
Стены бытовки дрогнули от смеха. Но в дальнейшем, действительно, слова прораба стали постепенно сбываться. Сразу видно, опытный строитель. Только бы этот опыт да на благое дело.
За работой незаметно наступил февраль, а затем и март. Морозы пошли на убыль, но началась пора буранов и снегов. Нас это не пугало. Мы уже чувствовали себя старожилами.
Два месяца работы на свежем воздухе пошли на пользу. Мы окрепли физически и, насмотревшись на бардак начального периода строительства, закалились духовно. Но иногда всё-таки брала обида. Не хотелось по нескольку раз переделывать одну и ту же работу. И дело не в том, что за переделки тебе не заплатят дважды. Просто мы научились гордиться своим трудом. А исправляя чужие ошибки, мы оставались без вины виноватыми. Но деваться было некуда. Сначала привозили материалы и приказывали строить капитальное жильё, а когда мы выводили дома под крышу, приходила строительная документация на эти самые дома. Приходилось всё ломать и переделывать согласно архитектурному замыслу проектировщиков. И так везде и всюду. Только здесь я понял, как губителен для любого дела непрофессионализм, безответственность и обыкновенная человеческая глупость.