– Не стоит совершать ошибок, миледи, о которых в последствии придётся пожалеть. – Угроза из уст Салана прозвучала куда более убедительно, и женщина сменила тактику. Она заломила руки, тихонько всхлипнула и слёзно взмолилась:
– Ах, дорогой мой, простите мне мою глупость. Я просто не знаю, что делать. Покойный супруг оставил меня ни с чем. Стоит его сыну появиться на пороге этого дома и он вышвырнет меня на улицу, тогда мне точно нечем будет вам заплатить. Этот артефакт – моя последняя надежда. Клянусь, я отдам вам ровно половину содержимого сейфа, только помогите мне активировать ключ. Салан немного подумал и согласился.
– Девочка, возьми артефакт в руки, – обратился ко мне негодяй то ли с просьбой, то ли с приказом, сразу и не поймёшь.
Мне было страшно до жути от понимания того, что живой из этой переделки мне не выбраться. Буду я сотрудничать или нет, исход для меня один – смерть от руки одного из громил, буравящих меня равнодушными взглядами наёмных убийц.
Решив потянуть время, я принялась торговаться:
– Если я возьму артефакт, мне позволено будет уйти?
– Нет, милая, – сочувственно покачал головой Салан, – мне жаль, но для тебя это путь в один конец.
– Тогда я отказываюсь делать это, – выкрикнула я, срываясь на визг.
– Откажешься, и твоя смерть будет долгой, – уведомил меня господин Салан.
Его взгляд не сулил ничего хорошего. Наёмники, видя моё отчаянье, слаженно ухмыльнулись. «До чего же мерзкие рожи», – подумала я и взяла артефакт.
Я ожидала чего угодно: немедленной смерти, мучительных судорог во всём теле, да хотя бы того, что моя рука немедленно отсохнет от соприкосновения с чужим артефактом. Однако, ничего из перечисленного не произошло. Я продолжала удерживать в руках неправильной формы голубоватый камень, а он никак не реагировал на мои прикосновения к нему, притворяясь простой безделушкой.
– Вот видите, дорогая, мои предположения оказались верны – в девчонке имеется капля древней крови, – довольно потирая руки, изрёк господин Салан.
– Так это было всего лишь предположение? – взвилась истеричная дамочка. – Вы же уверяли меня, что обладаете достоверными сведениями. Да как вы могли подвергнуть меня и мой дом такому риску? Вы негодяй! Мошенник! Вы обманули моё доверие!
Салан недовольно поморщился, скорее от крика, чем от справедливых обвинений в свой адрес. Кажется, он не имел ничего против того, чтобы его считали обманщиком и негодяем.
– Не стоит привлекать внимание гостей, дорогая, – произнёс он с явной угрозой в голосе. – Своими криками вы переполошите весь дом. Хотите, чтобы все узнали о вашем бесчестном поступке? Согласитесь, не очень то красиво пытаться оставить законного наследника ни с чем. Против вас ополчится всё местное общество, да и правосудие не останется в стороне, уж вы мне поверьте.
Дамочка задохнулась от возмущения, но ей всё же хватило ума промолчать, а Салан тем временем обратился ко мне:
– Деточка, будь добра, передай камушек нашей милой хозяйке. Да смотри, вложи прямо в руки, так будет верней.
Выбора у меня не было, и я вновь подчинилась чужому приказу.
Женщина схватила камень обеими руками и прижала его к пышной груди. Её глаза вспыхнули алчным блеском, а тонкие губы искривила злая усмешка.
Казалось, обо мне на время все позабыли, и я, воспользовавшись моментом, предприняла попытку выскользнуть из расставленной ловушки с наименьшими для себя потерями.
Только из этого ничего не вышло. Охранники не дремали и схватили меня ровно в тот момент, когда я уже находилась в полушаге от свободы.
– А с этой что делать? – один из громил, продолжая удерживать меня за шкирку, обратился с вопросом к Салану. Но того не заботила моя дальнейшая судьба. Роль громоотвода я уже сыграла и теперь была ему не нужна.
– Делайте с ней, что хотите, – отмахнулся он от громил. – Только увезите её подальше от этого дома, а лучше и вовсе уберите из города. Мне свидетели ни к чему.
***
Вот так, походя, мне был вынесен смертный приговор. Я понимала, что вот-вот наступит конец моему безрадостному существованию, но поверить в это не могла. Надо же было так глупо попасться в простейшую ловушку. А ведь я сразу почувствовала, что здесь что-то не так, потому и не собиралась брать артефакт, однако сглупила и теперь расплачивалась за это. И ведь не пожалуешься никому на несправедливость судьбы, засмеют. Я рано уяснила простую истину – за всё в этой жизни нужно платить, и дороже всего нам обходится собственная глупость.
От досады хотелось рвать на себе волосы и кусать локти, но я могла лишь мычать от бессилия. Со связанными руками и кляпом во рту мне не оставалось ничего другого. Наёмники вынесли меня через чёрный ход и довольно бесцеремонно сгрузили на пол кареты, а сами исчезли, правда ненадолго. Я даже не успела придумать план спасения, как они уже вернулись.
Мужчины расположились на дощатом сиденье рядом друг с другом, но с их появлением карета так и не тронулась с места. Ещё через несколько минут к нам присоединился господин Салан. В руках он держал большой чёрный саквояж. Судя по тому, с каким трудом мой недавний наниматель взбирался внутрь экипажа – саквояж был доверху набит деньгами или драгоценностями, а может, там находилось и то, и другое.
– Вы как всегда молодцы, – похвалил Салан наёмников, – чисто сработали. Труп обнаружат не ранее завтрашнего утра. К тому времени мы успеем не только убраться из города, но и замести следы.
Он говорил открыто, не обращая внимания на моё присутствие. Это было плохим знаком для меня. Впрочем, я и так уже знала, что жить мне осталось недолго. Прикрыв глаза, я позволила мышцам расслабиться и не заметила, как уснула. Очнулась уже перед рассветом от того, что сильно продрогла. Меня знобило, тело сотрясала мелкая дрожь. Кисти рук затекли и онемели. Пальцы почти не слушались. Я пыталась их разминать, но без толку. Хорошо хоть от кляпа удалось избавиться, дышать сразу стало легче. Челюсти всё ещё сводило от боли, но это скоро пройдёт, можно и потерпеть.
Мои похитители спали: Салан в обнимку с саквояжем, а наёмники, тесно прижавшись друг к другу. Я завозилась и попыталась освободить руки от верёвки. Действовать приходилось очень осторожно, чтобы не задеть ненароком мужские сапоги, находящиеся в непосредственной близости от моего лица. К сожалению, у меня ничего не вышло, тот, кто стягивал узлы на верёвке, превосходно знал своё дело.
Конское ржание и заунывное пение, донёсшееся снаружи, разбудило моих спутников. А быть может, они и не спали, а просто наблюдали за моими неловкими потугами из-под полуприкрытых век и весело потешались над жалкой неудачницей, возомнившей себя умнее других.
Салан не спешил выходить. Вместо этого он послал одного из громил договариваться с цыганами о покупке девственницы для жертвоприношения. То есть меня собирались продать, вместо того, чтобы быстро и безболезненно перерезать горло. Мои волосы встали дыбом, в буквальном смысле этого слова. Ещё минуту назад я страшилась прихода смерти, но теперь готова была молить её о милосердии. Только бы избежать той страшной участи, что уготовил мне Салан.
Глава 4
Воспоминания о тех временах до сих пор даются мне нелегко. И я предпочла бы не бередить старые раны, но своевольная память как назло вытаскивает из тёмных закоулков моего сознания самые отвратительные моменты прошлого, вынуждая переживать их заново, каждый раз содрогаясь от ужаса и омерзения.
Вот меня передают с рук на руки кочующим цыганам, и мне до безумия хочется плюнуть в довольную рожу Салана, а лучше расцарапать её до крови, чтобы оставить отметины на его лице, но тело меня не слушается и злодей остаётся безнаказанным.
Затем надо мной склоняется жутковатого вида старуха. Её смуглое морщинистое лицо напоминает застывшую маску, настолько оно безэмоционально. Сквозь прорези век зловеще поблёскивают угольно-чёрные глаза. Я невольно цепенею под этим немигающим взглядом и разом забываю о сопротивлении. Проклятая ведьма лишает меня воли, после чего в мой приоткрытый рот с лёгкостью вливают отвратительную на вкус жидкость. И сразу же после этого тело моё наливается тяжестью, а усталость придавливает гранитной плитой. Не хватает сил даже на то, чтобы держать глаза открытыми. Мысленно уговариваю себя не спать, но всё равно проваливаюсь в тягучее забытьё. Тону в нём, не имея возможности выбраться. Крик застревает в горле вместе с дыханием. Паника жжёт изнутри. Я бьюсь в агонии, предчувствуя скорый конец, но в последний момент меня грубо возвращают к жизни.
Несколько хлёстких ударов по щекам приводят меня в чувство, и я хватаю ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, глядя на мир безумными глазами. Очнувшись окончательно от забытья, я обнаруживаю себя запертой в деревянной клетке. Моя временная тюрьма привязана кожаными ремнями к повозке. Сверху на прутья наброшен кусок плотной ткани, защищающий от солнца, но не от жары, от которой, кажется, плавятся кости. К концу второй недели пути я превращаюсь в живой труп. Желание жить сменяется вялым безразличием. Мне уже всё равно, что будет со мной дальше, лишь бы всё закончилось поскорее. Наивная я даже не подозреваю, что мой самый главный кошмар ещё впереди.
Змеиный храм возникает перед глазами неожиданно. Создаётся впечатление, что он вырастает прямо из песка. Да и откуда бы ему ещё взяться в самом центре пустыни?
Сначала я принимаю это монструозное сооружение за мираж, но мои тюремщики ни минуты не сомневаются в том, что храм реален. Они радостно переговариваются на своём языке и тычут грязными пальцами в сторону окаменевшей разверзнутой пасти гигантской змеи.
Только теперь я замечаю, что отважившихся посетить местную святыню нашлось не так уж много – не более десяти человек. Все как один молодые, сильные мужчины и с ними та самая старуха с кошмарными глазами, что превратила меня в безвольную куклу. Остальные замирают в отдалении у неведомой черты, так и не решаясь её переступить.
Как я уже говорила, вход в храм олицетворяет собой раскрытую пасть гигантского змея. Всё это выглядит настолько реалистично, что в голову приходит нелепая мысль о том, что когда-то давно это чудище было живым, ползало по пескам, наводя ужас на жителей оазисов и немногочисленных путешественников. Быть может, у него даже имелись сородичи, которым повезло умереть своей смертью. И только этому бедолаге не посчастливилось встретить на своём пути человеческих магов. В тот роковой день, когда пришёл конец его существованию, этот змей, видимо, вознамерился сытно пообедать, но ошибся с выбором жертвы, и теперь вынужден вечно изображать памятник самому себе.
Все эти пустые предположения, здорово отвлекают от пугающих мыслей, хоть и не помогают избавиться от них полностью, но я радуюсь даже кратковременной передышке, потому что чувствую, что сознание моё на пределе. Оно больше не в состоянии выносить возникшее напряжение и готовится к тому, чтобы покинуть меня навсегда. Я уже догадываюсь, что внутри меня не ожидает ничего хорошего, и потому отчаянно трушу. Поддавшись порыву, закрываю глаза, лишь бы не видеть жуткой змеиной морды с оскаленными клыками. Никогда не понимала значения словосочетания – чудовищная красота, но к описанию этого храма оно подходит как нельзя лучше.
Пространство вокруг внезапно наполняется шуршащими звуками. Они неприятно скребут по нервам, вызывая желание заткнуть уши. Я распахиваю глаза и вижу источник моего раздражения. Это непрерывно перемещающиеся по каменным плитам чешуйчатые твари. В храме их так много, что, кажется, невозможно сделать и шага, чтобы не отдавить одной из них хвост.
Солнце снаружи палит нещадно, накаляя воздух до состояния печного жара, но от увиденного меня пробирает озноб. Обхватив себя руками, я малодушно радуюсь тому, что не нужно идти самой. Двое мужчин несут меня в паланкине, как какую-то восточную принцессу. К слову, мой новый наряд вполне соответствует этому образу: ярко красные шаровары, расшитый бисером лиф, на руках широкие золотые браслеты и перстни с драгоценными камнями, а в ушах тяжёлые серьги. Признаюсь, я в жизни не видела столько золота, сколько было надето на мне в тот день. По крайней мере до тех пор, пока не спустилась в храмовое подземелье.
Пока я глазею по сторонам, поражаясь великолепию внутренней отделки храма, мои носильщики достигают цели. Они очень бережно опускают паланкин на мозаичный пол, а меня подхватывают на руки и водружают на пьедестал, как статую. Озираясь по сторонам, попутно стараюсь устроиться поудобнее. Камень, на который меня переместили, расположен в центре огромного зала и выглядит очень подозрительно, учитывая то обстоятельство, что мы находимся в храме, причём не совсем обычном. Тут нет ни храмовников, ни мелких служек, но я готова поклясться, что Змеиный бог его не оставил. Он неотрывно наблюдает за всем, что здесь происходит, и скорее всего ожидает момента, когда сможет получить свою жертву.
И словно вторя моим мыслям, под звуки тягучей мелодии в воздухе разливается сладкий цветочный аромат. Одуряющая смесь из звуков и запахов притупляет сознание, заставляя расслабиться и смириться с происходящим. Краем глаза я замечаю, что мои носильщики, согнувшись в три погибели, спиной пятятся к выходу, да там и замирают в весьма неудобной позе. Помнится, я даже успеваю их пожалеть, ведь спина после такого издевательства непременно напомнит о себе острой болью.
Старуха напротив придвигается ко мне ещё ближе и начинает кружить вокруг камня, как ненормальная. Её многочисленные юбки то взмывают вверх, образуя идеальный круг, то опадают вниз, обвиваясь вокруг ног престарелой танцовщицы, чтобы на следующем развороте вновь полыхнуть ярким многоцветием красок. Седые косы старухи извиваются, подобно змеям. Её глаза полыхают безумным блеском. Напомаженные алой помадой губы смотрятся несуразно на жёлто-сером морщинистом лице, как и подведённые сажей брови и наклеенные ресницы. А когда эти губы вдруг начинают шевелиться, издавая нечленораздельные звуки, я едва удерживаюсь от того, чтобы не упасть с камня, на котором стою, ведь кукла не может говорить.
Старуха в этот момент и впрямь напоминает ярмарочную марионетку, не хватает лишь кукловода и тянущихся к нему нитей. В остальном, сходство является настолько полным, что я невольно поднимаю глаза кверху, ожидая увидеть там главного организатора этого представления. Но лучше бы я этого не делала.
Крик застревает в горле, так и не родившись, а колени предательски подрагивают, когда я вижу над собой голову гигантского змея. Уверена, хвост там тоже имелся, и наверняка очень длинный. И для того, чтобы в этом убедиться, нужно всего лишь оглянуться назад. Вот только тело перестаёт мне повиноваться. Я застываю с поднятой вверх головой, не в силах противиться жёлтому гипнотическому взгляду чешуйчатого гада, а может быть, гадины. Кто этих змей разберёт? Да это и не важно. Главное сейчас заключается в том, что жить мне остаётся считанные секунды. Меня просто сожрут и вряд ли при этом подавятся. А ведь я ещё так молода, и очень хочу жить. Внутри меня ширится и растёт возмущение, и я вдруг понимаю, что не готова расстаться с жизнью по прихоти каких-то негодяев.
Жалость к себе довольно быстро сменяется злостью, и в следующий миг неимоверным усилием воли я выхожу из оцепенения и сразу же спрыгиваю с пьедестала, сбив при этом старуху с ног. Надо сказать, вышло очень удачно, хоть и не специально. Много позже, сопоставив все факты, я поняла, что ведьма в тот момент наговаривала какое-то заклятье, сдерживающее ползучего гада, а когда она замолчала, чешуйчатый людоед мгновенно пришёл в себя. А в тот момент я решаю не дожидаться, пока он вновь обратит на меня внимание, и укрываюсь за камнем.
***
Дальнейшее я предпочла бы не видеть никогда в жизни, но, увы, моим мнением никто не интересовался. В общем, хозяин храма не стал церемониться с незваными гостями, а принялся заглатывать их целиком, одного за другим. Я же старалась не думать о том, что мои тюремщики скорее всего были съедены заживо. Смотреть на весь этот ужас не было ни сил, ни желания и я малодушно прикрыла глаза ладошками.
Открыла их лишь тогда, когда всё вокруг стихло. И всё равно долго не решалась сдвинуться с места. Так и сидела, прижавшись спиной к тому камню, на который меня водрузили незадолго до этого кошмара, видимо, для того, чтобы змею было удобнее заглатывать свою жертву.Как вспомню его магнетические глаза с узкими вертикальными зрачками и широко распахнутую пасть с двумя длиннющими клыками, так сразу бросает в дрожь.
А тогда и вовсе всю трясло, как в лихорадке, у меня буквально зуб на зуб не попадал. И только я начала успокаиваться, как случилась новая напасть. Змей не рассчитал траекторию своего движения и случайно саданул по камню хвостом, снося его с места. Моё укрытие отлетело в сторону, открывая отверстие в полу, в которое я и провалилась. Помню, как вопила во всё горло до тех пор, пока окончательно не сорвала голос. Думала, разобьюсь насмерть. Лучше бы так и было. По крайней мере, мне не пришлось бы столкнуться с кошмаром всей моей жизни. Напрасно я думала, что в мире нет ничего страшнее того гигантского змея. Реальность показала, что ей есть, чем меня удивить.