Вдруг раздался скрип дверей, а следом голос смотрительницы, приказавшей всем собраться.
– Я привести к вам портниху, – оглядела девушек. – Бэр Кархем желать, чтобы его наложницы каждый вечер посещать его в новых нарядах. Агарья снять мерки с каждой и показать вам ткани.
После чего Фарата отправилась дальше – к Эйве. Нашла ее, сидящей на подоконнике.
– Риа приходить? – закрыла за собой двери.
– Да, гэл Фарата, – сразу спустилась на пол.
– Скоро я привести к тебе портниху, она снять мерки для платьев. Сегодня бэр Кархем хотеть тебя видеть, за ужином. Ты петь, пока он есть. А коль нарядов пока нет, вот, – пожила на кровать несколько платьев, – я взять самые маленькие, должны подойти. Вожак любить зеленый цвет.
– Благодарю.
– Я за тобой прийти после заката.
А когда орчанка ушла, раздался скрип второй двери, за которой была собственная купальная.
– Ушла? – выглянула Риа.
– Угу.
– Уф-ф-ф, чуть не попалась, – подошла к небольшой тахте, что тянулась вдоль окна. – Знаешь, это хорошо, что ты будешь петь для него, – присела на самый край. – Все ж не постель.
– Это временно, Риа.
– Не важно. И потом, вдруг ему так понравится твое пение, что он не захочет делать тебя наложницей? Одна из девушек, которую Кархем отпустил, умела танцевать. Она радовала его несколько месяцев, а потом случилось несчастье – повредила ногу. И Кархем подарил ей свободу.
– Что же мне себе повредить тогда? – печально усмехнулась.
– Мы что-нибудь придумаем, – поманила подругу к себе, а когда Эйва села рядом, достала из кармана передника три пирожка, – это тебе от Макоры. Представляешь, она переживает за тебя. Очень.
– Передай ей большое пребольшое бэригет, – взяла теплые пирожки в руки и едва не разрыдалась. – Макора хорошая. Это с виду она такая, а внутри…
– Знаю. Ворчит, может подзатыльник дать, но потом всегда пожалеет. Только к тебе она особенно прониклась. Видела бы ты, как Макора разозлилась, когда узнала, что тебя забрал Кархем. Часа два гремела посудой так, что уши у всех заложило, и даже похлебку для стражи переперчила.
– Даже так?
– Ага. Но, – закусила губу, – разозлился и еще кое-кто. Я бы сказала, взбесился.
– Тарос? – широко распахнула глаза.
– Да. Головой одного из своих стол сломал. Он когда в ярости, страшнее не сыскать существа.
И почему-то Эйве сразу вспомнился аромат рошки. Теперь запах этой травы всегда будет рождать образ Тароса перед глазами. Как бы то ни было, а Риа права, уж лучше петь. Кто знает, вдруг вожак действительно не захочет большего и однажды подарит свободу.
А спустя час после того, как Риа ушла, в комнату пожаловала молодая орчанка:
– Меня звать Ирхат, – вышла вперед. – Я сопровождать тебя, если ты выходить из покоев. Сейчас хотеть гулять?
Одеждой орчанка ничем не отличалась от здешней стражи – такие же кожаные штаны и жилет, на ее бедре были закреплены ножны, в которых покоился кинжал, в ушах поблескивали кольца, даже в носу было кольцо, татуировки резкими линиями пестрели на руках, голове, шее. А главное, это волосы, собранные в высокий хвост, но виски были выбриты. Оказывается, в воинах у хаватов не только мужчины, но и женщины.
– Да, хотела бы.
– Тогда одеваться. Я ждать за дверью.
Одеваться! Знать бы во что. На улице знойно, а у нее только закрытое платье да те наряды, которые принесла Фарата. Но наверно лучше закрытое, безопаснее будет.
Эйва натянула на себя уже привычное платье, быстро повязала платок и поспешила на выход. На улицу хотелось нестерпимо, раньше и дня не было, чтобы она не прошла пару километров от дома до торговой лавки отца и обратно. Он торговал тканями – хорошими, прочными. Из них люди шили себе постельное белье, шторы, балдахины.
Пока спускались на первый этаж, пока шли по парадной зале к дверям, Эйва без конца оглядывалась, так и казалось, будто за ней следят.
– Ты чего дергаться? – заметила ее страх орчанка.
– Ничего.
– Когда я радом, тебя и пальцем никто не тронуть.
Ирхат очень даже симпатичная для орчанки, но взгляд до чего суровый.
Девушки прошли в сад с каменными лавками, фонтанами, раскидистыми деревьями, что цвели буйным цветом, и беседками. И только Эйва шагнула на траву, как сразу же сбросила с ног обувку, ощутив пальцами мягкость и шелковистость зеленого ковра. Шум матери природы ласкал слух, ветер нес ароматы цветов, а солнце слепило глаза. Ирхат с интересом уставилась на свою подопечную. Фарата дала четкие указания – беречь девчонку как зеницу ока, не подпускать к ней ни гаремных, ни тем более воинов. Чем она так важна для смотрительницы? Обычная мелкая бушта.
Эйва в свою очередь подняла лицо к солнцу и что-то тихо-тихо зашептала.
– Ты что делать? – встала напротив, загородив свет.
– Молиться, – открыла глаза.
– Духам предков? – склонила голову на бок.
– Нет, Мириде. Благодарю ее за такой подарок, я давно не была на улице. Прислугу не выпускают из чертогов.
– Так, ты не прислуга.
– Со вчерашней ночи нет.
– Наложница?
На что Эйва пожала плечами.
– Я буду петь для бэр Кархема.
– Вот как, – достала из кисета, что висел на ремне, горстку лесных орехов, – спой тогда. Я ни разу не слышать, как вы петь.
– Хорошо.
В этот момент за ними наблюдали две пары глаз. После очередного совета в зале у окна стоял вожак и его главнокомандующий. Тарос с трудом сдерживал злость, ибо видеть девчонку, которая теперь принадлежит Кархему, оказалось не так-то и просто. А Кархем наоборот, смотрел на Эйву с ухмылкой. Уже сегодня вечером она ему споет, и кто знает, чем закончится эта песня. Хоть Фарата и просила не трогать самку, но тут он решает, кого трогать, а кого нет. Просто будет осторожнее, чтобы не навредить.
– Новенькая? – кивнул Тарос на девушку.
– Да. И, как недавно узнал, певчая.
– Уже была с тобой?
– Еще нет.
На что Тарос с удивлением уставился на вожака:
– Отчего же?
– Не о том мы с тобой говорим, брат, – покосился на него, – писарь все занес в книгу?
– Да, всё. Золота должно хватить на драконьи яйца.
– Это хорошо. Что с оружием?
– Кузнецы не успевают отдыхать.
– Гонцы?
– Отправлены. Не переживай, я свое дело знаю, – снова посмотрел на Эйву. – И не подведу.
– Верю, Тарос. А сестра твоя молодец, – перевел взгляд на Ирхат, – пошла по стопам отца. Из нее вышла отменная лучница.
– Старается, рвется в походы. Но я не пускаю, рано.
– Правильно, здесь тоже есть чем заняться. Фарата хорошо придумала. И если Ирхат проявит себя достойно, думаю, можно будет определить ее в ряды охотников, пусть ходит в Карстовый лес. Из женщин охотницы путевые.
– Ты прав, – нехотя улыбнулся.
– Скажи мне, Тарос. Только честно. Тебя что-то гнетет? – прислонился плечом к стене.
– С чего взял?
– Ну, как же с чего. Столы ломаешь чужими головами, страх наводишь на прислугу.
– Ты меня знаешь. Могу и шею свернуть, если вижу непослушание.
– И все? Причина в непослушании?
– Да.
– Габан.
– Если больше не нужен, пойду я, – постарался говорить спокойно, хотя внутри все клокотало от злости.
– Иди…
Тарос покинул залу, а Кархем остался стоять у окна. Эйва тем временем отправилась к небольшому пруду, поблескивающему средь высоких трав. Как же ей не идет этот платок, всю красоту скрывает, хотя красота певчей птички должна принадлежать ему одному.
Вечера Кархем ждал с нетерпением. Если девчонка порадует, он подарит ей что-нибудь особенное.
И с наступлением сумерек прислуга взялась за приготовления – накрыли стол в малой зале, где вожак обустроил себе место отдыха. На полу чернели шкуры медведей, у колонн стояли широкие тахты, усеянные подушками. Для Эйвы вожак повелел подготовить топчан по центру залы.
А Эйва в свою очередь нервничала в покоях. Бедняжка исходила комнату вдоль и поперек, успела искупаться, одеться в один из нарядов, оказавшийся все-таки великоватым. Что с ней будет сегодня? Как распорядится её судьбой Мирида?
Вдруг за дверью послышались звуки шагов:
– Готова? – в покои вошла Фарата.
– Да, – поднялась, а рукой схватилась за юбку, которая так и норовила сползти.
– Тогда идти за мной, бэр Кархем уже ждать. И еще, – подошла к ней, – вести себя сдержанно. Если разбудить в мужчине желание, я тебя уже не спасти.
– А что мне делать для этого? – растерялась.
– Сидеть, петь и не смотреть в глаза. Если вожак предложить ужин, принять, подарить подарок, тоже принять. Но главное, быть скромной и холодной.
– Ладно.
Когда миновали длинный коридор, Эйва разнервничалась вконец, ее затрясло, что аж зуб на зуб перестал попадать, в груди сдавило. Всем своим существом желалось броситься наутек. А у дверей в малую залу вообще чуть в обморок не упала, вовремя смотрительница подсуетилась – сунула под нос пузырек с чем-то жутко вонючим.
– Дышать ровно, – спрятала пузырек за пояс, – если все сделать, как я сказать, бэр Кархем тебя не трогать. Есть у него с кем ночи ночевать, а тебя он хотеть слушать.
– Да, хорошо.
– Все, ступать… – кивнула страже, чтобы открыли двери.
Эйва переступила порог и сразу же остановилась. В помещении царил полумрак, было по вечернему прохладно из-за открытых окон, в воздухе пахло фруктами.
– Проходи, – раздалось со стороны одного из окон. Вскоре на свет вышел сам вожак. – Твое место, – указал на топчан.
На ватных ногах девушка доплелась до топчана, опустилась на мягкую перину, а Кархем устроился напротив.
– Давай, птичка, – голос его звучал вроде спокойно, но в то же время жестко, – пой. Ту самую, что я слышал в купальной. От начала и до конца.
Только вот запеть оказалось невероятно сложно, в груди так и не хватало воздуха, сердце колотилось как бешеное. Эйва попыталась выдавить из себя звук, но вышло хрипло, некрасиво, из-за чего закрыла лицо руками. Ничего у нее не выйдет. Ничего!
– Простите, бэр Кархем, – просипела с трудом.
– Никак голос потеряла, пока шла сюда? – произнес с усмешкой.
Но она лишь сидела и мотала головой. Неожиданно послышался шорох, затем шаги и скоро руки девушки коснулось что-то холодное. Эйва тут же вздрогнула, уставилась на орка, который стоял всего в полушаге и держал кубок.
– Промочи горло, – всунул ей питье, после чего опустился на корточки. – И не прячь глаза. И, – взялся за кончик широкого палантина, прикрывавшего голову Эйвы, – это лишнее, – стянул его. – При мне никаких платков.
Снова он так близко и снова на нем ничего кроме штанов. От тела орка исходил жар, его грудь медленно вздымалась при каждом вдохе. Сейчас Эйва почувствовала запах, от Кархема пахнет чем-то странным, незнакомым, но пробирающим насквозь.
– Пей, Эйва, – точно так же внимательно изучал ее, активно втягивал носом аромат самки, который пробудил инстинкты. Девчонка манит, но трогать ее сегодня не лучшая идея, слишком боится, да и совсем уж мелкая. Таких у него никогда не было. Однако чем дольше смотрел на эту птичку, чем дольше дышал ее запахом, тем желания заявляли о себе все громче. Видимо, придется на ночь вызвать сразу двух наложниц.
А она послушно выпила содержимое кубка, даже не почувствовав, что именно выпила.
– Лучше? – забрал из рук посудину.
– Да.
– Теперь сможешь петь?
– Да.
– Хорошо, – поднялся и вернулся на свое место.
Эйва все-таки запела, а чтобы голос не дрожал, закрыла глаза. И скоро очутилась дома, увидела маму с отцом, увидела братьев. С каждым молитвенным словом на душе становилось легче, ведь Мирида слышит ее, не может не слышать. Однажды ее дух освободится, возможно, уже сегодня. И мысли эти унесли Эйву так далеко и высоко, что она не сразу ощутила прикосновение.
Кархем снова сидел рядом, смотрел таким взглядом, что захотелось испариться. Неужели ему не понравилось?
– С этого дня ты будешь петь только для меня, – положил руки по каждую сторону от нее, – больше никто, слышишь, никто не должен слышать твоего голоса.
– Мне вообще молчать? – округлила глаза.
– Нет, не молчать. Не петь, – взял ее за бедра и подтянул к себе, отчего Эйва инстинктивно схватилась за перину, уперлась пятками в пол. – Боишься меня? Думаешь, поведу в кровать? – забрался пальцами под подол юбки.
Фарата говорила быть скромной и холодной, но как? Как, если он сам трогает! Еще чуть-чуть и его пальцы окажутся прямо там.
– Бэр Кархем, – промямлила едва слышно, – прошу вас…
– Знаю, ты еще не готова, – сомкнул руки у нее на животе, – и я подожду, но недолго, Эйва.
– Я могла бы петь для вас… сколько пожелаете…
– Ты и будешь петь, – дотронулся до лобка, заставив бедняжку затаить дыхание. – А еще будешь делить со мной постель, – вдруг уселся на топчан, ее же заставил встать напротив.
Эйва в этот момент не успела поймать юбку и та все-таки сползла на пол. Последнее, что скрывало сейчас наготу, так это палантин, но Кархем стянул его. Девчонка осталась в одной кофточке с коротким рукавом. И вид ее тела вывел из равновесия. Всегда самки перед ним ходили голые, а тут… тут совсем иначе – притягательнее.
– У меня кое-что есть для тебя, – произнес голосом на грани рыка, – подарок.
И вытащил из кармана цепочку, очень длинную, но невероятно красивого плетения. Скоро обмотал ее вокруг тонкой талии птички, затем продел один конец с увесистой жемчужиной в кольцо на другом конце.
– Тебе нравится? – накрыл ладонями бедра.
– Да, бэр Кархем.
– Тогда отблагодари, – поднял взгляд.
Отблагодарить? Как? Как она может его отблагодарить?
– Чт-т-то… – начала заикаться, – что мне сделать?
– Как вы обычно благодарите за ценные подарки? – склонил голову на бок.
Он хочет поцелуя? Или объятий? Уж явно не рукопожатия. Да и руки жмут друг другу только мужчины. Может, объятий будет достаточно?
Эйва, недолго думая, склонилась и обняла вожака за шею, хотя внутри все сжалось от страха. Какое же у него горячее тело, как печка. А Кархем мгновенно воспользовался положением и затянул это хрупкое создание к себе на колени, который раз втянул ее запах и не удержался – провел языком по шее, из-за чего Эйва съежилась, покрылась мурашками.
– Хет, мэрак, дэ хатас (Ты и, правда, незрелая), – заговорил почти шепотом, – аш хет мас, Эйва (но ты моя, Эйва)
Не хотелось ее отпускать от себя, такого с ним еще не случалось, чтобы наложница была настолько близко, чтобы обнимала настолько крепко, несмотря на жуткий страх. И голос ее, теперь он вообще не выходит из головы.
– Ты можешь идти, – взял ее за руки, чтобы отпустила. – Ступай, – заставил подняться. – Как понадобишься снова, Фарата придет за тобой.
– Хорошо, – взяла с пола юбку.
Когда Эйва покинула залу, Кархем позвал Фарату и потребовал привести к нему двух наложниц.
– Все в порядке? – смотрительница заметила напряженный взгляд вожака.
– Поёт хорошо.
– Кого привести?
– Новых.
– Налию и Вейру?
– Плевать! – рыкнул на нее, после чего схватил со стола яблоко, – буду ждать их в своих покоях.
– Габан.
Однако прежде чем идти за наложницами, Фарата устремилась к Эйве. Нашла ее трясущуюся в кровати под одеялом. Тогда немедленно подошла, отвернула одеяло.
– Бэр Кархем быть с тобой? – принялась осматривать ее.
– Нет, – кое-как села.
– Так, чего же ты трястись?
– Простите, гэл Фарата, просто страшно было.
– Ясно, – сразу успокоилась, – Риа принести тебе горячего отвара. Ты ужинать?
– Нет.
– Тогда и ужин.
– Благодарю.
На что орчанка как-то небрежно фыркнула, после чего отправилась дальше. В покои наложниц вошла, будучи на взводе:
– Налия! Вейра! Хозяин вас ждать!
Девушки мигом повскакивали, похватали туники и, натягивая их на ходу, устремились за смотрительницей. А отправив девушек к Кархему, орчанка поспешила в кухню, где все еще кипела работа. Служанки мыли посуду, подметали полы, Макора замачивала в воде репу на завтра.
– Где Риа? – Фарата оглядела присутствующих.