– Да, в моей старой комнате, – ответил он, пробегая взглядом по ее короткому халату.
– Очень мило с ее стороны, – сухо заметила она, игнорируя его взгляд.
– Я хотел принести тебе цветы, – пропустив ее замечание мимо ушей, произнес он, – но за время моего отсутствия здесь так и не открыли цветочный магазин. – Лима кинула взгляд на лежавший на ее тумбочке нарцисс.
– Какая жалость, – ядовито ответила она. – Ты за этим пришел? Поплакаться на отсутствие возможностей?
– Я пришел извиниться. Лима, я… Мне очень стыдно, что я не сдержался ночью. Дени рассказывал мне, какой у тебя выдался тяжелый год, а я, вместо того, чтобы поддержать тебя, приласкать, причинил новую боль. – Слова звучали искренно, но Лиму это не впечатлило, и она ничего не ответила.
"Интересно, малыш Дени только это тебе рассказывал?" вскользь подумала она.
– Не молчи, Лима, – с чувством произнес он, приблизившись к ней. – Хочешь, я на колени стану и буду вымаливать прощение? Так я стану. Я не гордый. – Алекс опустился на колени и обхватив ее ноги. – В тюрьме я только и думал о тебе, – шептал он. – Боялся, что если прочти твои письма или, еще хуже, увижу тебя, то не выдержу, но я был не прав, Лима. Я все сделаю, чтобы исправить то, что сам разрушил, чтобы ты снова меня полюбила. Только дай мне шанс. – Он с мольбой поднял на нее глаза. – Дай шанс нам!
– Черт возьми, Алекс, встань, пожалуйста! – От потока слов и эмоций, обрушившихся на нее, Лима растерялась. – И перестань вести себя, как глупый мальчишка!
– Ты права, – горько усмехнулся он, поднявшись с колен. – Я веду себя, как глупый мальчишка. Но так больше не будет. Я докажу тебя, что я мужчина. Докажу, что достоин тебя.
С этими словами он вышел из комнаты, оставив Лиму недоумевать.
"Я… что… дала ему зеленый свет?" ужаснулась она, приложив холодные руки к раскрасневшимся щекам. ""А впрочем, удачи!" тут же подумала она.
Звук тяжелого выдоха заставил ее обернуться. Даниэль, чьи глаза пылали огнем, стоял на подоконнике, прожигая ее неистовым взглядом.
– Ты подслушивал? – Даниэль не ответил.
Резко спрыгнув, он в два шага одолел расстояние между ними и рывком сорвал с нее халат. Вода из озера смыла большую часть синяков, оставленных страстью Алекса, но некоторые, в самых пикантных местах, все же остались.
Пламенный взгляд Даниэля скользнул по ним, и выражение его лица сменилось с яростного на изумленное. Растерянность и волнение Лимы, в свою очередь, сменились злостью.
– Что, малыш Дени, – ядовито произнесла она, – удивлен? В детстве старший брат не баловал тебя синяками, не давал затрещины за то, что ты брал его игрушки? Тебе повезло. Хотя… – Она задумчиво поднесла палец к губам. – Хотя за пользование одной игрушкой брат точно не погладит тебя по головке.
Изумление на лице Даниэля сменилось пониманием, и взгляд его погас.
– Ну, давай, малыш Дени, – по-прежнему ядовито поддела Лима, – скажи свою коронную фразу: я не знал, – перекривляла она. Ее злость плавно перетекла в ярость, и защита выстроилась в нападение. – Скажи, что не знал, каким жестким он может быть. – Голос ее перешел на повышенные тона. – Скажи, что не знал, как он порой может проявлять свою любовь. Скажи!
– Я не знал, – сквозь зубы выдавил Даниэль с таким выражением на лице, словно ему под дых дали.
– Теперь знаешь, – упавшим голосом произнесла Лима и, запахнув халат, отвернулась, чтобы он не увидел в ее глазах страх того, что он снова сейчас уйдет.
Спину обдало жаром. Легкое касание горячих рук по волосам и локтям волной разлилось по телу.
– Я принимаю твое приглашение, сирена. Слышишь!? Я поеду с тобой, куда бы ты ни ехала! Хоть на край земли!
Жар слов страстным поцелуем лег на шею, и Лима вздрогнула, но когда она обернулась, Даниэля уже и след простыл.
Затолкав в себя две сырные палочки, принесенные Ильмирой, Лима запила их водой и, сняв халат, надела висевшее на тремпеле короткое белое платье с глубоким декольте. Кинув халат в чемодан, она захлопнула его, и замки на нем громко щелкнули.
Багажа у них с Ильмирой было много, если не сказать, очень много, но на двоих соорудив заклинание, подруги с облегчением проводили взглядами плывущие вниз чемоданы.
– На одну проблему меньше, – хмыкнула Ильмира, довольно похлопав по сумке, набитой едой, которую она оставила при себе.
– Ильмира, гусеница не станет бабочкой, пока не перестанет жрать, – поучительно сказала подруге Лима.
После ухода Даниэля ей стало лучше, но, откровенно говоря, его слова не сильно ее впечатлили. Не потому что ей не хотелось в них верить, наоборот – верить ей очень хотелось, но стоило ей вспомнить, с чего началось их знакомство, с какой ненавистью он смотрел на нее, обвиняя в том, что она сломала жизнь его брату, она понимала, что призавязанность и преданность Даниэля к старшему брату могли перевесить чувства к ней, а уж она-то хорошо знала, какого это выбирать между семьей и тем, кто вполне мог оказаться в жизни временным.
– А я на бабочку и не претендую, – парировала Ильмира, вновь похлопывая по сумке, и выглянула в окно. – О! Машина!
Подруги поспешили вниз, стремясь скорее покинуть стены академии, но, выбежав на улицу, они разочарованно остановились, так и не добежав до черного лимузина, двери которого открывались для Антонио, как раз передававшего свой багаж шоферу.
Заметив подруг, он жестом пригласил их присоединиться к нему, и Лима с Ильмирой, не сговариваясь, одновременно показали ему средние пальцы. И это было самое большее, на что он мог рассчитывать.
Криво усмехнувшись, Антонио кинул взгляд девушкам за спины и поспешил сесть в машину.
– Мудрое решение с его стороны, – заметила Ильмира, проследив за его взглядом до стоявших в нескольких шагах от них огненных братьев, чьи взгляды Лима уже и так почувствовала на своей несчастной спине.
Оба стояли с дорожными сумками в решительном ожидании.
"Вот он – решающий момент" украдкой взглянув на Даниэля, затаив дыхание подумала она.
– Что это за шум? – Ильмира настороженно начала крутить головой в поисках источника нарастающего звука.
Лима, первой догадавшись, что это может быть, засмеялась и, дернув подругу за руку, указала ей вверх на приближавшийся к ним черный, блестящий на солнце, вертолет, выглядевший на фоне голубого неба чем-то невероятным.
Волосы подруг разметались от потоков воздуха, разгоняемого винтом вертолета, садившегося прямо на лужайку слева от фонтана. Пилот в очках с зеркальными стеклами двигатель не заглушал.
Дверь вертолета открылась, и из нее спрыгнул второй пилот.
– Сеньорита Феррара? – Лима кивнула. – Ваш отец прислал нас за вами. – С этими словами, второй пилот передал ей конверт с характерной для ее семьи красно-синей печатью.
Лима сорвала ее и, вытащив письмо, быстро пробежала его глазами.
– Что б меня рыбы съели! – выплюнула она, передавая Ильмире письмо. "Меня подставил собственный отец" добавила она про себя, оглядываясь на огненных братьев.
"Лима! Прими мои извинения за то, что я порчу твои планы, но обстоятельства изменились, и я вынужден просить тебя выполнить одно дело, так как я просто не могу быть в двух местах одновременно, а кроме тебя, дочка, мне больше некому это доверить.
На одной из станций кое-что случилось. Главный инженер подозревает диверсию, но я боюсь, что там все чуточку сложнее. Будь умницей и разберись в ситуации. Очень тебя прошу, дочка. Буду должен. Целую, люблю. Папа.
P.S. Я слышал, что Алекса выпустили досрочно. Уверен, он уже тебя навестил. Не злись на него, милая, прошу. Вам обоим было нелегко. И возьми его с собой. Я знаю, что он мальчик рукастый и ему нужна работа. Если ему понравиться на станции, я с радостью предоставлю ему отличное место. Веди себя хорошо!"
Глава 3. "Сирена"
В кабине вертолета было очень жарко и Ильмира, весь путь ворчавшая по этому поводу, обливалась потом и заедала неудобство солеными чипсами, от которых еще сильнее хотела пить, что тоже ее раздражало.
Задумчиво наматывая на палец прядь шелковых волос, Лима украдкой наблюдала за тихо беседовавшими братьями, воспринявшими полет в неизвестность как само собой разумеющееся.
Краем уха прислушиваясь к их разговору, суть которого состояла в обсуждении длины лопастей вертолета и прочности шарниров, она отчасти сожалела, что позволила им обоим полететь с ней, ведь могла она послать их к черту, но тут злую шутку с ней сыграла жалость к Алексу, которому с судимостью действительно будет сложно устроиться на работу, и чисто женское любопытство к тому, что же предпримет Даниэль.
Алекс, конечно же, знал о том, что ее отец готов предоставить ему работу. Еще в те времена, когда они только начали встречаться и ее отец прощупывал почву на предмет потенциальной возможности пристроить дочь, выдав замуж за огненного, они часто обсуждали работу отца и последний знал, что Алекс уже тогда интересовался сваркой.
И, видимо, после освобождения Алекс связался именно с ним, и именно он, то есть ее отец, сказал ему, что она еще в академии и, может быть даже дал пару советов, как вновь расположить дочь к себе, ведь Антонио он уже не рассматривал в качестве зятя, а вот Алекс, который ему всегда нравился и, к тому же который сел в тюрьму вместо нее, уверенно вырвал лидерство в существующей только в голове отца гонке за ее сердцем и счастливым будущем.
А вот что заставляло ее недоумевать, так это то, как спокойно Алекс воспринял, что его младший брат полетел с ними. Нрав у него был так себе и, выйди он из себя, ему было бы по барабану, брат он ему или нет, но, видимо, аргументы Даниэля, какими бы они не были (если были вообще), были приняты Алексом.
"Что же ты задумал, Даниэль? Что вы оба задумали?" с доброй толикой стервозного трепета подумала она, рассматривая огненных братьев.
Вертолет тем временем вошел, так сказать, в зону турбулентности, и пилот поспешил их об этом оповестить.
– Сейчас немного потрясет, сеньорита Феррара, – с должным почтением сообщил он, – но мы уже подлетаем к месту назначения.
Лима выглянула в окно. До этого момента она даже и не подумала уточнить, куда именно они летят. Ее отец, очень знатный, богатый и влиятельный огненный, славился не только этим, но и справедливым ведением бизнеса. Ну, еще и тем, конечно, что, будучи никем и ничем смог поймать в свои огненные сети сирену из знатного рода, удержать ее и обуздать, очаровать и так далее, но это была уже совсем другая история.
Так вот, будучи никем и ничем, ее отец смог основать свой бизнес и тяжким трудом вывести его на тот уровень, который был сейчас, то есть интернациональный. Его буровые станции были разбросаны по всему миру и заказчики выстраивались в очередь, чтобы заключить с ним сделку на продажу добываемого ими сырья, а именно нефти.
Черное золото добывалось в основном для представителей воздуха и земли, но перепадало и людям, которым было гораздо проще купить его так, чем добывать самостоятельно.
Та же платформа, на которую ее отправил отец, была его особой гордостью, хотя Лима и не знала, почему, но когда он о ней говорил, на его лице появлялась юношеская мечтательность.
Расположенная на арктическом шельфе ледостойкая стационарная платформа "Σειρηνες", что с греческого переводилось, как "сирена" осуществляла все необходимые технологические операции – бурение скважин, добычу, хранение, отгрузку нефти, выработку тепловой и электрической энергии и была рассчитана на эксплуатацию в экстремальных природно-климатических условиях, способной выдерживать максимальные ледовые нагрузки.
Ледовый покров вокруг нее образовывался в начале осени и сохранялся до июля, и, несмотря на то, что от одного его вида вокруг станции Лима содрогалась, она не могла не восхититься величественной морской конструкцией.
Преодолев мощные потоки арктического воздуха, вертолет плавно сел на посадочную площадку станции, где Лиму уже поджидал главный инженер.
– Сеньорита Феррара. – Кирсан протянул ей огромную лапищу, которую Лима безрадостно пожала. – Рад знакомству. – Ничто в его голосе или выражении лица не говорило в пользу этого утверждения. – Ваш отец предупредил меня о том, что вы…
– Да-да, – перебила она. Несмотря на близость огненных братьев, к которым они с Ильмирой буквально прилипли, у них зуб на зуб не попадал, ведь одеты они были, мягко говоря, не по погоде. – Простите за грубость, – простучала она зубами, – но не могли бы мы обменяться любезностями в более теплом месте?
– Конечно, – ответил главный инженер, смерив ее неприятным взглядом. – Ваша охрана сможет взять багаж? – справился он.
Улыбнувшись посиневшими от холода губами, Лима кинула на братьев выразительный взгляд, и оба послушно взяли многочисленный багаж девушек, как раз выгружаемый пилотами из вертолета.
"Хорошие песики" самодовольно подумала она, следуя за инженером.
Внутри платформа напоминала обычные офисные помещение, достаточно опрятные и практически без окон.
– Сейчас время обеда, – сухо объяснил главный инженер отсутствие персонала.
Проводив Лиму и ее спутников до отсека, где располагались каюты, он показал на одну из дверей.
– Ваша каюта. – Алекс с Даниэлем незамедлительно потащили в нее багаж девушек. – Охрана может расположиться в каюте напротив. Она как раз свободна, – добавил он, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. – Простите, сейчас обед. Пообщаемся позже.
Тон и манеры его говори не только о том, что он был не рад приезду Лимы, вместо ее отца, но и о том, что прожаренный шовинист ой как не хотел иметь дело с леди-босс и всячески пытался показать, что главным на платформе являлся он и только он.
– Не переживайте, господин Кирсан, – снисходительно улыбнулась Лима, в тоне которой только глухой не услышал бы властные нотки, – моя охрана уведомит вас, когда я буду готова с вами пообщаться.
Кирсан злобно сверкнул глазами и захлопнул открывшийся рот. "Вот так, милый, ты здесь больше не главный" самодовольно отметила про себя Лима.
– Можете идти, – добавила она.
Совладав с эмоциями, инженер коротко кивнул и ушел.
– Какой милый человек, – иронично заметила Ильмира, провожая взглядом инженера.
– И не говори. – Лима отбросила волосы за спину и обернулась на огненных братьев, молчаливо-раздражающе топтавшихся у каюты.
"Вот это еще болячка" с досадой подумала она и, толкнув обоих, прошла в каюту.
– Отдыхайте, мальчики, – бросила она, пропустив Ильмиру, и захлопнула дверь перед их недоумевающими лицами.
Каюта оказалась на удивление комфортабельной: с двумя приличными кроватями, застеленными кремовыми покрывалами, четырьмя прикроватными тумбочками, небольшим столом с двумя стульями и двумя креслами у окна. Конечно, не так роскошно, как так и не дождавшаяся дома комната Лимы с огромными окнами, выходившими на побережье океана, большой кроватью с шелковым балдахином, зеркалом в позолоченной оправе во весь рост, перед которым она с детства любила крутиться, но, по крайней мере, чисто и аккуратно.
"За что мне такое счастье?" с грустью вздохнула она.
Взгляд остановился на чемодане, лежавшем, в отличие от остальных, на одной из кроватей и точно не приехавший вместе с ней. Она подошла поближе и сорвала приклеенный сверху конверт с корявым почерком ее няньки, никак не желавшей принять то, что Лима уже давно выросла.
– Это в каком веке носили? – Ильмира от неожиданности чуть не выронила драгоценную сумку с едой.
– Даже не знаю, – ответила Лима, то ли с сомнением, то ли с отвращением, то ли с должным уважением к воображению любимой няньки рассматривая телесного цвета панталоны, заботливо сложенные ею в чемодан вместе с сапогами и длиннущими вязаными платьями под горло, абсолютно лишавшие любого, кто их увидит, фантазии. – Хочешь примерить? – коварно спросила она и, не дождавшись ответа, кинула их в подругу.