Никогда в жизни она не забудет того позора и унижения, которые пришлось ей испытать.
– Я рад вновь видеть вас, Мари, – ни малейшим образом не отреагировав на пощечину, спокойно, с достоинством произнёс мужчина.
– Для вас я княгиня! Княгиня Ольденбургская! – яростно прошептала Мари, пытаясь сдержать вновь подступившие слёзы.
Мужчина загадочно улыбнулся и произнёс с необычайной мягкостью и долей сочувствия:
– Вдовствующая княгиня Ольденбургская.
Мари пошатнулась. Из уст её вырвался пронзительный крик. Крепкие руки тут же подхватили её, не позволяя упасть на грязные доски. Благословенная темнота поглотила разум Мари.
Глава 1
Мари было очень тяжело дышать, она слышала шум собственного дыхания, он сливался с посторонним однообразным звуком, монотонным и не прекращающимся ни на секунду. Ей хотелось остановиться, оглядеться, понять происхождение этого чудовищного звука, но она не могла этого сделать, неведомая сила её тянула вверх. Она медленно поднималась по туннелю, шла, задыхаясь, сквозь густую тьму, сражаясь с желанием спрятаться, забиться в уголок, свернуться от обрушившегося на неё страха в комочек. Впереди виднелась полоса света, она манила, давала надежду, и, приближаясь к ней, Мари теряла силы. От этого она приходила в отчаяние и снова и снова собирала крупицы оставшейся воли, пытаясь хоть немного приблизиться к этой линии, за которой была неизвестность. Этот манящий свет страшил, и она чувствовала, что там её ожидает нечто ужасное. Неожиданно огромная мужская тень появилась в лучах света, он резко протянул руку Мари, она от неожиданности и страха закричала отчаянно, неистово – и пришла в сознание.
Очнувшись от забытья, Мари медленно обвела недоумённым взглядом комнату. В первое мгновение ей показалось, что она пробудилась от дурного сновидения и вновь очутилась в уже ином, теперь уже сказочном сне.
Мари изумилась роскоши и пестроте окружавшего её интерьера. Блестящие мраморные полы изумительного цвета, яркие, искусно вытканные гобелены, на которых были изображены невиданные птицы, толстые ковры, сверкающие, словно драгоценные камни, стёкла в огромных позолоченных рамах. Это был скорее дворцовый зал, нежели гостиная или спальня. Повсюду стояли изысканные вазы из византийского стекла, а в них красовались благоуханные букеты прекрасных цветов, которых Мари прежде и не видала.
Так всё сверкало, блистало, что у Мари заболели глаза от созерцания окружавшего её величия, и женщина даже прикрыла глаза, чтобы дать им отдых.
– Как долго вы не приходили в сознание, – послышался низкий хриплый голос где-то у изголовья Мари. – Я уж было начал беспокоиться о вас, моя драгоценная.
Мари попыталась отыскать глазами говорившего с ней. Найдя, она лишь удивлённо моргнула, когда встретилась с проницательным взглядом обладателя этого мелодичного голоса. Его медленные, чуть ленивые интонации, присущие уроженцам юга, рождали в её сердце беспокойство, близкое к страху. Когда он обращался к ней, по спине пробегала дрожь. Она чувствовала себя совершенно потерянной, незащищённой.
Ироническая складка залегла у его губ, когда мужчина доброжелательно улыбнулся. Эта улыбка, неожиданно осветившая его пасмурное лицо, заворожила Мари и в то же время заставила содрогнуться.
Тем не менее Мари поспешно поднялась на ноги и, стараясь не выказывать своего страха и отчаяния, произнесла:
– Это вы! Я узнала вас!
Эта живость со стороны собеседницы восхитила мужчину. Он снова приглушённо засмеялся и закашлялся:
– Я польщён, моя драгоценная…
– Не смейте так обращаться ко мне! – осадила его Мари.
– Я позволю себе предложить вам несколько платьев, – чуть смущённо продолжил он. – Смею надеяться, они вам будут впору.
Только теперь Мари обратила внимание, что её наготу лишь слегка прикрывал шёлковый плащ её собеседника. Блестящая материя в момент её гневного порыва успела соскользнуть, открывая взору всё то, что не позволяли демонстрировать приличия.
Сжав ткань в ладонях, Мари яростно запахнулась, натянув края плаща достаточно высоко, до подбородка, и, ничуть не смутившись, продолжила:
– В тот вечер у Имперского театра! Это были вы! И в день венчания моей падчерицы вы тоже со мной говорили!..
Она его вспомнила! В тот злополучный вечер, когда Мари видела мужа в последний раз, турецкие наёмники под предводительством именно этого человека похитили Влада. По предположению Щербатского, друга Мари и её похищенного супруга, именно за его головой, головой Вольфа Щербатского, охотился турок, но, перепутав, ошибочно принял за него Влада, и того погрузили на судно и отвезли в Константинополь. Вольф Щербатский прогневал одну из влиятельных наложниц гарема османского паши, и теперь за это поплатился своей жизнью Влад – муж Мари.
Голос женщины сорвался, и она перешла практически на шёпот. Сама не веря своему отчаянному тону, Мари произнесла:
– Я прошу вас, Ариф, скажите, где мой муж?
Смахнув катившиеся по щекам слёзы кулачком, завёрнутым в щёлк плаща, она продолжила:
– В тот вечер вы ошиблись и похитили не того человека. Сетеней приказала вам доставить ей Соловья, но мой муж не Титулованный Соловей, вы ошиблись. Прошу вас…
Ариф молча смотрел на неё, и его лицо приняло устрашающе грозный вид. От прежнего добродушия в глазах не осталось и следа.
– Прошу… – уже настойчивее произнесла Мари.
– Я уже сказал вам, – сухо ответил он.
– Я вам не верю… Это не может быть правдой…
Мари медленно осела на ковёр, почувствовав, как равнодушие и бессилие в один миг завладели её душой и телом.
– Вашего мужа, князя Ольденбургского, нет среди живых. Да упокоит Аллах его душу.
– Вы убили его?
– Нет. Я доставил князя к госпоже Сетеней.
– Тогда почему вы уверяете меня в том, что он мёртв?! – не выдержав этой пытки, словно простонала Мари.
Подойдя, мужчина протянул ей руку и в мягком, но приказном тоне произнёс:
– Поднимитесь.
Она встала, бессознательно подчинившись ему. Он отвёл волосы, в беспорядке свисавшие на её лицо, и ласково погладил по щеке.
– С этого момента у вас, моя драгоценная, начнётся новая жизнь. Вам придётся позабыть всё, что было до этого момента. Вы – сильная женщина. Я не мог в вас ошибиться. В противном случае моя ошибка мне будет дорогого стоить.
Мари подняла на него свой взор, в котором в полной мере отразилось непонимание происходящего и сказанного этим человеком, который причинил ей столько горя.
– Я вижу в вас наше будущее, – с загадочной улыбкой произнёс он. – Но сейчас вам нужно прийти в чувства и привести себя в порядок. Я обещаю вам, что в мельчайших подробностях расскажу вам обо всём, что знаю о князе.
Мари сделала вдох, и слова уже были готовы сорваться с её губ, но он остановил их мягким жестом, указательным пальцем прикоснувшись к её губам.
– Нет, моя дорогая. Не сейчас и не сегодня. Вы должны мне пообещать, что будете умницей и у нас не возникнет проблем и разногласий…
По её испуганно-гневному взгляду мужчина понял ход её мыслей и тут же прибавил:
– Нет-нет… Я не имел в виду то, о чём вы сейчас подумали. В моём гареме достаточно женщин, хоть вы и бесценный экземпляр. Вы нужны мне для иных целей, более значимых, нежели мои плотские наслаждения. Но об этом позже… А сейчас я прошу вас – выберите себе платье.
Он указал ей на четырёх невольников-мальчишек, державших роскошные наряды и драгоценности.
– Я прошу вас, без промедлений и колебаний. Вы также должны поужинать – и нам предстоит долгий и серьёзный разговор.
Она всё ещё молчала, тогда он продолжил:
– Я бы посоветовал вам вот это платье из мягкой парчи. Несмотря на дневную жару, вечера здесь вполне прохладные. Вам будет удобно и уютно, если можно так выразиться.
Мужчина щёлкнул пальцами, и мальчишка, что держал выбранное хозяином платье, подскочил к Мари.
Дрожащей рукой она безвольно провела по нему, ощущая пальцами мягкость и нежность тёмно-красной ткани.
Как же она устала! Она устала от голода и холода, от того кошмара, что преследовал её в течение последних месяцев! Боже! Она даже не знала, какой сегодня день, месяц и где она! А самое главное, она не могла ответить на, казалось бы, простой вопрос – что с ней будет? Вернётся ли она когда-нибудь домой и увидит ли вновь своих детей, своих драгоценных мальчиков?!
«О, Пьер… О, мой маленький Александр…» – болью пронзил внутренний голос, и на глаза вновь навернулись слёзы.
– Вижу, что вас преследуют тяжёлые мысли и вы вновь погрузились в отчаяние, – привлекая её к себе, точно малое дитя, попытался утешить Ариф. – Я ещё раз вам объясню, моя отважная княгиня… Если вы поможете мне, то я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь вам.
Отстранившись, подняв голову с его груди, Мари заглянула ему в глаза:
– Вы поможете мне вернуться домой?
– Нет, – тут же ответил он.
– Тогда я не стану вам помогать.
– Напрасно, – улыбнулся он. – У вас есть два пути: выжить и стать могущественной женщиной, позволяющей себе любую прихоть, или… умереть.
Последнюю часть фразы он произнёс с более яркой, чарующей улыбкой.
– Выбор за вами, моя прекрасная.
Ариф вновь щёлкнул пальцами, и к нему подскочил паж, державший в руках небольшой ларец, из которого турок вынул великолепное колье, состоящее из рубинов.
Лёгкими движениями, перекинув волосы Мари ей на плечо, он приложил к её шее колье и произнёс:
– Вы станете владычицей всех богатств Константинополя и покорительницей сердца нашего султана.
Мари услышала, как в его пальцах щёлкнула застёжка.
И поскольку гостья хранила молчание, он добавил:
– Я знаю, чего вам хочется. Сейчас лакомства и все наслаждения мира вас не соблазняют. Вам хочется только одного – поплакать.
И точно под воздействием невидимых чар, словно по его щелчку, тело Мари вздрогнуло, и к горлу подкатилась горошина, наполненная горючими слезами. Всё для неё вокруг превратилось в туман. Она задыхалась от рыданий, как никогда в жизни. Ариф бережно держал её за плечи. Точно безвольная кукла, она отдалась его рукам, и жаловалась, и бормотала безумные слова, и спрашивала сквозь слёзы, и он на всё отвечал: «Да, да, драгоценная», – пока она мало-помалу не успокоилась и не перестала всхлипывать.
Появились многочисленные подносы с фруктами и сладостями. Невольники ставили их прямо на толстый ковёр, раскидав по краям разноцветные подушки.
– Давайте отужинаем, – предложил Ариф и за локоть провёл Мари к богато накрытому столу на ковре. – Желаете ли освежающих сочных фруктов?.. Или десерт из орехов? Считается, что сладкое поднимает настроение исключительно у женщин, – улыбнувшись, прибавил он. – Но прежде всего давайте выпьем одного бодрящего напитка. Уверен, вы его ещё ни разу не пробовали, – предположил он, усадив Мари на одну из подушек и протянув ей хрупкую фарфоровую чашечку с подноса, стоявшего на низеньком столике.
– Нет ничего лучше, чтобы развеять тоску и укрепить измученное сердце. Вы чувствуете этот богатый, сложный аромат, моя дорогая? Этот напиток обладает стойким характером и вселяет уверенность в позволившего себе насладиться им. Почувствуйте его увертюру, а далее насладитесь его симфонией, сделав первый глоток.
Мари приняла чашечку и пригубила обжигающий напиток. Вкус оказался довольно странным, но приятным. Ни с чем не сравнимым.
– Что это? – поинтересовалась Мари.
– Кофе.
– Сложный вкус, – заключила Мари и сделала ещё глоток, и у неё внутри словно прокатилась волна, принося с собой покой и расслабление, чего не происходило с ней долгое время.
– Характер во вкусе может меняться по мере остывания, – продолжал мягким успокаивающим голосом Ариф. – Например, в горячей чашке будет тёмный виноград или какао, а в тёплой – горький шоколад, но с оттенком красного винограда. Но в обоих случаях всегда будет продолжительное, насыщенное восхищение вкусом.
Мари допила до дна чудесный напиток и почувствовала голод. Как ей подсказывали пережитые дни, впереди у неё нелёгкий и сложный путь. Ей действительно следовало подкрепиться. Все предшествующие недели, проведённые на борту судна торгующего рабами, она практически ничего не ела.
Вот и сейчас по её нутру прокатились судорожные волны, вызванные голодом, и оно призывно заурчало, напоминая о неотъемлемых человеческих потребностях. Она была страшно голодна.
Мари окунула пальцы в воду для ополаскивания рук с лепестками жасмина и, не дожидаясь особого приглашения, потянулась к дальнему подносу, на котором, по её мнению, была более-менее подходящая её вкусу еда.
– Ах, моя дорогая, – остановил Мари нарочито неодобрительный голос Арифа.
Она замерла.
– Во время трапезы принято брать только те блюда, что находятся в пределах досягаемости, а не тянуться за любимым блюдом на другой конец стола. И следует пробовать всё понемножку. Можете считать, что это первое моё наставление вам.
Мари выпрямилась и взяла с подноса, что стоял у самых её ног, кусочек какого-то экзотического фрукта. Положив его в рот, Мари ощутила яркий и сочный вкус, схожий с цветом самого фрукта – ярко-жёлтым.
– Это был ананас, – насмешливо произнёс Ариф.
– Вкусно, – прожевав, кивнула ему Мари.
Вся еда оказалась очень вкусной и приправленной экзотическими специями, которыми Мари искренне наслаждалась. Напиток из лайма и мятный шербет позволили утолить жажду сполна. Помимо уже привычного мяса с пряностями, именуемого кебабом, и освежающих сочных фруктов было множество закусок, называемых мезе. Мари очень понравился хавуч эзмеси – крем из сюзме йогурта и мелко натёртой моркови, лимонного сока, соли, перца и оливкового масла. А ещё небольшие запечённые турецкие рогалики с начинкой из сыра, зелени и специй.
Так называемая долма – начинённые рисом и мясным фаршем листья винограда – остро напомнила Мари домашние голубцы, которые особо удавались кухарке Ольденбургского поместья, Нееле Ануфриевне, поэтому именно долма более всего пришлась женщине по вкусу. Она наслаждалась едой и этим мгновением. Никогда прежде Мари не задумывалась над тем, что простые вещи, такие как обычная еда, могут приносить если не радость, то успокоение, как это происходило в её случае.
Восседая на подушках, словно шахиня, окружённая подносами со всевозможной едой восточной кухни, Мари не теряла манер, присущих особе из аристократического общества русского дворянства. При этом, не вспомнив о чаше с жасминовой водой и не отыскав салфетки, она облизала пальцы после пышной трапезы и чуть откинулась на ворох подушек позади неё.
Ариф наблюдал за ней, в очередной раз думая, сколько же в ней противоречий. Он сам не понимал, почему она так его притягивает и почему его выбор пал именно на неё. Ещё тогда, в далёкой России, когда он впервые увидел княгиню, мысль о том, что она могла бы очаровать любого мужчину, зародилась в его голове.
– У вас такие красивые ковры, – непринуждённо и сонно заметила она, отвлекая Арифа от раздумий и планов на её счёт.
– Это моя страсть.
– Вот как, страсть…
Ариф прикусил губу.
– Единственная… – Не получив никакого ответа, он сделал паузу, а затем продолжил:
– Больше всего я люблю зелёный молитвенный коврик, что есть в моей спальне. Один мастер ткал его всю жизнь. Вплёл любовь к жене в свой ковёр, в своё произведение искусства. А пока он работал, жена обманывала его со своим любовником.
– И что же было потом? – послышался тихий голос засыпающей Мари.
– Название «гарем» происходит от слова «харим» – отделённое, запрещённое. В нашей стране муж – это повелитель. За нарушение закона и предательство своего повелителя следует смертная казнь.
Сон Мари тут же улетучился. Она ошеломлённо переспросила:
– Казнят за измену?!
– Что вас удивляет, мой северный цветок?
– В кругах высшего света, где мне приходилось вращаться, в моей стране, мало бы осталось дам. Это негуманно и бесчеловечно! – заключила она.
Ариф на это громко расхохотался.