Кили-Фор, замечательному человеку, прекрасной собеседнице и лучшей подруге
Посвящается
Что есть выбор? Такое всеобъемлющее слово. Каждый день мы делаем множество маленьких, незначительных выборов, которые могут оказать влияние на нашу жизнь, а могут и не сказаться на ней. Выбор постоянно окружает нас. Выпить утром кофе или чай? А может, вообще полноценно позавтракать? Пройтись пешком или доехать до работы? И это лишь незначительные решения, что человек принимает за день. Они не оказывают на его жизнь большого влияния. Но есть и те, что должно принимать с серьезной ответственностью. К ним, например, относится выбор профессии, места жительства, людей, которых человек подпускает к себе или нет.
В мире Малефисенты выбору уделялась отдельная роль. В ее мире еще нет машин, стоящих в мертвенно медленных пробках или мчащихся с бешенной скоростью по городу, нет там и громадных мегаполисов с их заводами и новостройками, зато есть прекрасные леса, поля, реки и горы, еще не так сильно задетые человеческой жадностью и ненасытностью. В мире, о котором пойдет речь, уже давно вступил в свои права XIV век. В этом мире уже давно идет борьба волшебных существ, населяющих Вересковые Топи и помогающих поддерживать гармонию в природе, и обычных людей из королевства алчного и жестокого короля Генриха, ненавидящего волшебных существ и желающего присвоить себе богатство Болот.
Именно на вересковых пустошах и жила маленькая Малефисента, добрая фея. Сейчас величественные крылья девочки несли ее над Топями, а Малефисента радостно смеялась, здороваясь со знакомыми, которых встречала. Заметив трех пикси, что звали ее, она подлетела к Фислвит, Нотграсс и Флиттл. Они рассказали маленькой Малефисенте о том, что часовые заметили человека-вора возле заводи драгоценных камней. Фея никогда не видела людей, потому что они не были желательными гостями на Болотах, а посему очень обрадовалась, что наконец сможет утолить свое любопытство, и отправилась к заводи.
Там маленькая Малефисента познакомилась с человеческим мальчиком Стефаном, который смог поразить фею своим самоотверженным поступком, не задумываясь выбросив свое кольцо. В тайне надеясь на еще хотя бы одну встречу с мальчиком, Малефисента задумчиво-мечтательно смотрела на ночное небо, лежа на своем дереве. Она медленно подняла руки так, чтобы ей было видно ладони. Рассматривая две надписи на запястьях по одной на каждом, Малефисента вновь и вновь прокручивала в голове встречу со Стефаном, глядя больше на левое запястье, нежели на правое.
Сложность существования заключалась в этих надписях на руках, и в них же заключались счастье и смысл жизни. На одном из запястий было выведено имя врага, на другом — имя любви всей жизни. Шутка была в том, что никто не знал на каком запястье что, кто из них станет тебе врагом, а кто — сладостным спасеньем от горя? Можно было всю жизнь прожить бок о бок и получить удар в спину, грустно завершив историю собственной жизни. Ведь один из врагов всегда переживает другого, поэтому большинство действует по принципу «не убьешь ты — убьют тебя» и разыскивают тех, чьи имена хранят их запястья, выбирая на свое усмотрение врага, а после наносят удар. Кто-то угадывает, кто-то нет…
На левом запястье Малефисенты красивыми буквами, завивающимися краями, было выведено имя Стефана. Тот ли это Стефан, которого она встретила сегодня, или же тот, которого ее только предстоит увидеть, Малефисента не знала. Да и кем будет для нее этот Стефан, чье имя выведено на руке, она не догадывалась. Но это не мешало ей надеяться несмотря на то, что многие жители Вересковых Топей будут против такого союза, потому что все помнили вред, причиненный людьми, помнили, что родителей крохи Малефисенты, что воспитывал весь волшебный народец, убили люди. А ведь Гермия и Лисандр тоже верили в людей, как верит сейчас маленькая фея.
Своих родителей Малефисента не помнила, но она знала, что у нее крылья матери и глаза отца. Она часто представляла себе их, подолгу вглядываясь в глаза своего отражения и рассматривая собственные крылья. Робин, один из друзей её родителей, рассказывал ей очень много интересных и смешных историй о Гермии и Лисандре. Так она могла не только представлять их внешность, но и задумываться о том, как бы в этом случае могли поступить ее родители.
Вновь и вновь перечитывала она имя на левом запястье, и всего лишь на мгновенье, на крохотное мгновенье, Малефисента представила себе возможную жизнь со Стефаном. Губы ее тут же растянулись в мягкую и нежную улыбку, а глаза мечтательно прикрылись. Она представила, как Стефан поселится на Болотах, а волшебный народец обязательно примет его. Представила, как благодаря их союзу бесконечные войны между людьми и жителями Вересковых Топей наконец прекратятся. Представила, как счастлива будет. Погрузившись в мечту, она и не заметила как сон забрал ее в свои крепкие и ласковые объятья.
Стефан пришел к ней через неделю. Она показала ему Болота, стараясь не попадаться на глаза волшебному народцу. Он с восторгом смотрел на богатства ее дома. Странное тепло поселилось в ее душе, а неспокойное по непонятным для нее причинам сердце норовилось выскочить. Возможно, подумалось Малефисенте, это и есть любовь. Значит, Стефан не является ее врагом? Значит на левом запястье начертано имя любви всей жизни? Как она была рада, что встретила Стефана. Они проводили вместе сутки напролет, и Стефан возвращался домой довольно поздно. Сначала Малефисенте было несколько совестно за это, но после она отбросила эти глупые мысли из своей головы.
Через месяц их тайных встреч (она все еще не решалась рассказать жителям Топей о своем новом друге) Стефан признался, что у него на запястье имя Малефисенты. Фея, смущенно покраснев, показала мальчишке свое левое запястье, а после заключила его в радостные объятья. Тогда и начались их отношения. Стефан приходил почти каждый день. Они сидели в тени деревьев, наслаждаясь тихим ветерком, который ласково касался перьев Малефисенты, невесомо пробегал по ткани ее платья и, на прощание нежно огладив волосы, убегал дальше. Малефисента клала голову на плечо Стефану, а он приобнимал ее одной рукой за талию, прижимая к себе.
Время шло, а Малефисента расцветала. Ей нравилось как на нее смотрит Стефан. Совсем недавно, на ее шестнадцатый день рождения, они впервые поцеловались. Несмотря на то, что между ними происходило, Стефан не верил в истинную любовь, это слегка огорчало фею, но она старалась не зацикливаться на этом. Зато Стефан, также как и она, верил в возможность мира между людьми и волшебным народцем. Это обнадеживало ее. Но Стефан все реже приходил к ней, но она продолжала ждать его, веря, что он ее истинная любовь.
И вот однажды Стефан и правда вернулся. Они как и раньше провели время за разговорами, словно не было тех дней и ночей, когда Малефисента пролетала над их местом в надежде увидеть знакомую макушку. В какой-то момент ей неожиданно заклонило в сон.
Она любила Стефана той нежной любовью, какой всегда бывает первая любовь. Она безоговорочно доверяла Стефану, прощая то время, что он, казалось, напрочь забыл о ней. Тем неожиданнее для нее стало то пробуждение. Тем больнее отдалось понимание. Тем тяжелее было вставать. Она без сил, постоянно крича и обхватывая себя руками в надежде хоть немного унять адское жжение в спине, легла на бок.
Когда же кричать она уже не могла, Малефисента приподнялась. Немного позже она принимает для себя решение уйти из Топей. К счастью, она находит сооружение из камня. Такое же полуразрушенное как и она сама. Подходящее место для нее. Потолок почти полностью отсутствовал. Стены местами были разобраны до самой земли. Облокачиваясь на свой новоприобретенный посох, она, все еще слишком слабая, дохрамывает до места, где сможет и присесть и прилечь отдохнуть.
На Топкие Болота Малефисента не желает возвращаться, но не из-за возможного позора после появления без крыльев, а потому что считает недостойной себя для жизни с волшебным народцем. Она привела, доверившись, на Вересковые Топи человека, который мог навредить им. Она нашла себе подходящее место, где сможет упиваться своим горем и ничтожеством.
Несколько дней она проводит в прострации. Малефисента всё ещё шокирована и обескуражена поступком Стефана. Она вновь и вновь вспоминает время, проведенное вместе с ним, и не может понять за что он с ней так поступил, почему он предал её. Малефисента придумывает ему все новые оправдания, но в какой-то момент понимает, что всё это время чего-то подобного и ждала от Стефана. Ждала, но не ожидала. Она с тоской смотрит на небо, в котором свободно порят вольные птицы.
После жестокого поступка Стефана она сначала с ненавистью смотрит на свои запястья, с грустью думая: неужели она обозналась и Стефан вовсе не любовь всей её жизни. Но позднее забывает об именах, порочащих ее руки. Она забывает и мальчишку, но продолжает ждать чего-то. Чего именно, не знает и сама. Просто всё чаще ловит себя, всматривающейся в линию горизонта, будто от туда придет её спасенье.
Вскоре она начинает ненадолго покидать своё убежище. Малефисента уходит все дальше и дальше от своего нового жилья. И одна встреча заставляет ее вновь вспомнить про надписи на своих запястьях и заново ощутить необходимость в крыльях, хотя бы таких. И казалось бы, она должна быть уверена в том, что Диаваль точно не является ее врагом, но Малефисента не спешит признаваться в подобном ворону. Он следует за ней верной тенью, приносит вести из королевства и составляет незаурядную компанию. Однако, его излишняя осведомленность в некоторых вопросах и незнание других нередко выводят ее из себя.
— Госпожа, что за надписи на ваших запястьях? — однажды интересуется он, а она долго молчит, не зная как сказать ему, чтобы после ничего не поменялось.
— А у тебя разве таких нет?
Диаваль непонимающе смотрит на нее, после внимательно осматривает свои руки, показывая запястья ей. Девственно чистые запястья. И не придумав ничего лучше, чем просто уйти от ответа, Малефисента напоминает, что его в таком случае это не касается, и возвращается с очередной прогулки в полуразрушенный замок.
Но Диаваль не глупый. Старается узнать ответ, наблюдая за людьми. И узнает, что на запястьях написаны имена. Еще не понимает, по какому принципу имена появляются на руках, но с каждым днем выясняет все больше. А после того, как видит своё имя у Малефисенты, с ещё большим энтузиазмом ищет информацию, но из простых наблюдений понять что-то довольно сложно. Также он уже знает, что на другом запястье Малефисенты имя нового короля, которого ему велено навещать. Приглядевшись к надписям на руках короля, он, заметив имя его госпожи, понимает, что имена появляются парно. К сожалению, исследования особенностей рук приходится отложить до лучших времен, потому что Малефисента гневается, узнав, что именно Стефан взошел на трон.
Она вновь сломлена. Теперь она знает причину его поступка. Жалкий, алчный вор. Как может этот мальчишка свободно ходить по земле после всего содеянного? Разочарование и гнев смешиваются в ее крови в непредсказуемый бурлящий коктейль. Ярость сверкает в ее глазах, но у нее получается взять ее под контроль, пускай и не сразу.
Малефисента решает возвратиться на Болота, зная, что Стефан, жадный до богатств ее дома, обязательно придет с войной на ее Родину. Она не может позволить, чтобы Топи пострадали из-за того, что она доверилась человеку, ошибочно веря, что он ее судьба. Диаваль, звонко каркая, следует за ней. На миг она задумывается, стоит ли впускать и его на вересковые пустоши, но тут же вспоминает, что он ее крылья, а это значит, что без него ей никуда.
Вообще с появлением Диаваля она и не задумывалась о том, кем может он являться ей. Она просто привязала его к себе невидимой нитью, опутала прозрачными сетями, не думая о последствиях, спасая непутевую птицу. А что из этого может получится? Наверное, ей было бы легче, если и на руках Диаваля были чьи-то имена. Она могла бы найти того, чье имя соседствовало бы с ее собственным, присмотрелась бы к нему и сделала бы вывод, кем для нее может быть Диаваль.
Но его запястья были чисты от посягательств букв, написанных несмываемыми чернилами Судьбы. И Малефисента не знала, как относится к этому факту. Что-то глубоко внутри нее было раздосадованно этим, но также ее обнадеживало незнание ворона о предназначениях надписей. Именно из-за внутренней борьбы она не решалась предпринимать какие-либо действия. Она не пойдет на встречу, но и не станет избегать его.
Их отношения не входили в простые рамки «госпожа — слуга». Слуга из него выходил ужасный: он постоянно пытался что-то выяснить, суя свой клюв куда не надо, позволял себе осуждать ее, прожигая негодующим взглядом и качая головой. Да и госпожи из нее тоже никакой не вышло: она позволяла ему высказывать сугубо личное мнение до тех пор, пока оно не шло вразрез с ее принципами, позволяла ему дружески общаться большую часть времени. Скорее всего они находились где-то на тонкой грани между отношениями слуги и его госпожи и отношениями между простыми друзьями.
— Что он сделал тебе? — бросает вопрос Диаваль, разом разрушая ее веру в спокойный отдых.
— О ком ты? — она, зло косясь на него, решает дать ему шанс исправиться или, наконец, понять, что эта тема для нее нежелательна.
— О короле.
В любой другой день это можно было бы назвать собственноручным подписанием смертного приговора. Но сегодня она находиться в непривычно добром расположении духа.
— Это не твоё дело. — все-таки отрезает Малефисента, прикрывая глаза в надежде отдохнуть.
— Возможно, ты права, но причем тут ребенок?
— Тебе не понять.
— Так попытайтесь объя… — она оборачивает его, не давая договорить. Умеет же испортить настроение.
Последующие несколько дней она старательно не обращает внимание на неодобряющий взгляд со стороны Диаваля, упиваясь местью и ненавистью. Он все равно не поймет, считает она. Но в какой-то момент решает объяснить, повинуясь сиюминутному порыву.
В тот момент они, вернувшиеся с отвержения очередной атаки, сидели на одном из деревьев, чьи ветви широко разверзлись, позволяя с удобством усесться на них. Пока она рассказывает, кругом царит мертвецкая тишина, а Диаваль, кажется, даже задерживает дыхание, смотря на нее сожалеющим взглядом. От последнего особенно противно, и Малефисента уже ненавидит себя за подчинение неизвестному порыву, но заканчивает свой рассказ. К ее гордости и чести, голос не дрожит, оставаясь столь же твердым и властным, как и всегда. Когда она уже собирается уйти, вновь вернув Диавалю его истинное, птичье, обличие, натыкается на его взгляд. Из жалеющего он, к ее удивлению, превратился в понимающий и грустный.
Диаваль чему-то своему кивает, подозрительно шмыгая носом, после приподнимается со своего места и приближается к ней, аккуратно заключая в кольцо рук. Малефисента непростительно замирает, позволяя понежиться себе в объятьях, прежде чем оборачивает Диаваля в ворона. Тот тихо каркает от неожиданности, но после удобнее размещается на ее ногах, головой ластясь. Это заставляет темную фею хмыкнуть и растянуть губы в непривычно мягкой улыбке. Она ласково проводит рукой по его крыльям, и улыбка приобретает грустный оттенок.
Той ночью она вновь задумывается об именах на запястье. Если исходить из того, что Стефан — ее враг, то Диаваль вполне может отвечать за противоположную составляющую. Но что-то заставляет её сомневаться и ждать, не обговаривая это с самим Диавалем, будто Стефан причинил ей недостаточно боли, принес мало страданий и не убил веру в прекрасное.
Молчание Малефисенты и приводит их к этой ситуации.
Как выяснил Диаваль, милую крошку Аврору Стефан отправил в лес на проживание в глуши в течение шестнадцати лет совместно с тремя предательницами-пикси. Нотграсс, Флиттл и Фислвит оказались вовсе не столь отличными няньками, как они себя разрекламировали. И Диаваль всё больше времени проводил с милой Авророй, развлекал и ухаживал за ней, даже зная о тяжкой доле, что выпала девочке.
Это неравнодушие к Авроре являлось для Малефисенты сначала чем-то непонятным. Её определенно не устраивало вечное отсутствие Диаваля поблизости, но причины она назвать не могла, а потому и просить перестать навещать крошку было бы неразумно. Вскоре она нашла выход из этого и стала вместе с Диавалем присматривать за милой Авророй. Но что-то, сжимающее ее сердце и отдающее неприязнью где-то глубоко в душе, лишь усиливало свои тиски при виде того, как Диаваль заботился о малютке, как он переживал, когда крошка едва не сорвалась с обрыва, как резвился с ней, когда она подросла, с какой нежностью ворон смотрел на нее. Однако, незаметно для себя и сама Малефисента привязалась к милой Авроре.