POV Китнисс
Дурак! Дурак! Дурак! Ну почему парни такие глупые?
Вот возьмём Гейла. Лучшего товарища и быть не может. Чтобы было бы, если в одиннадцать с половиной лет я его не встретила в лесу? Иду как-то зимой, холод жуткий, папина куртка не греет, свитера нет, кашляю третий день, мама даёт мне травки пить, но я чувствую: всё, скоро свалюсь и тогда мы точно, я, мама и Прим опять будем голодать. Безнадёга! Ветер такой сильный, что мёрзнет всё: ноги, руки, пальцы немеют, несмотря на перчатки, рваные они, других нет, денег то совсем мало: не научилась я еще охотиться, а смерть по моим пятам так и ходит, в затылок дышит:
— Слабая ты, скоро моей станешь.
А значит, Прим тоже умрёт. Страшно!
Вот как раз я Гейла и встретила, милях в двух от кордона. Гляжу, силки расставлены, я так ставить не умею, папа так не учил, на зайца. Его «снять» из лука очень трудно, «косой» быстрый, поэтому единственный способ — силки. Белки, как назло попрятались: холодно, ничего как назло у меня не ловится: попряталось всё зверье — а это значит мою смерть.
Стою, изучаю силки, учусь, как она сделаны, вдруг слышу за своей спиной голос, жутко пугаюсь:
— Это кто моего зайца хочет украсть? — парень стоит, одет бедно, но лучше моего, теплей, шапка с ушами, ботинки покрепче. Старше меня лет на пять (вообще то Гейл меня на два года старше, но всегда он старше выглядел).
— Я ничего не хочу красть, я смотрю, как силок сделан, меня так отец нее учил, — я его жутко боялась в этом момент, одна в лесу, тощая девочка, которую легко обидеть и из лука я еще плохо стреляла тогда.
Парень улыбнулся, говорит:
— Значит, тебе отец учил. И меня отец. Ты из «Шлака»?
— Да.
— Не бойся меня, я тебе не обижу, меня Гейл зовут.
— Китнисс.
— Кискисс, значит.
— Чего-чего? — я, ясно дело, удивилась.
— Кискисс, мне так больше нравиться, Ты на дикую кошку сейчас похожа: маленькая, замерзшая, но по глазам вижу: отчаянная ты, вон как глаза сверкают, без добычи домой не вернёшься, замерзнешь тут, но не вернешься.
— Не вернусь, — согласилась я, и кашлять стала. Заболела, похоже.
— Дружить давай, Кискисс. Я тебе помогу и научу тому, что умею, вон, как на зайца силки ставить, только, чур, учиться быстро. У меня мать и трое малышей на шее. Отец погиб.
— Мой папа тоже погиб.
Гейл на следующий день дал мне свитер брата Вика, брату одиннадцать, но мне подошёл. Теплее стало мне на охоте и болезнь отступила. А Гейл стал меня учить. А когда я силки научилась правильно ставить у меня с стрельбой из лука тоже дела на лад пошли: знаю, что пустая домой не приду, чего-нибудь, да попадется в силки, я знай хожу и учусь как стрелять. «Мазать» я и так умею, раньше из трех у меня двое всё равно убегали, лишь третьего получалось подстрелить, отсюда — голод. Вот я и учусь стрелять метко. Год училась. Через год Гейл говорит однажды:
— А ну-ка, Кискисс, видишь, вон ту утку.
— Так до нее больше ста шагов, промажу!
— А ты попробуй!
Ну, я попробовала, промазала, утка улетела, но я на принцип пошла, обидно, что Гейл смеется надо мной, стала пробовать. Раз, два, десять, пятнадцать…. А однажды я попала в белку в восьмидесяти шагов. Шкуру попортила, но попала. Одна, Гейла рядом не было.
Говорю потом, что «завалила» я белку издалека. Гейл не верит, говорит:
— Врешь ты, Кискисс, докажи.
А я от обиды почти плачу.
Ну и показала я ему, как научилась стрелять. Метко, шагов с 50 и дальше. Тут меткий глаз надо иметь.
Гейл как увидел, говорит серьезно:
— В яблочко. Зоркая ты, далеко пойдешь, Кискисс.
А я смеюсь. Гейл меня похвалил. Приятно, черт побери….
Но упрямство у Гейла это что-то совсем дурное. Как упрется рогом — всё, не достучишься, особо, как начнет Капитолий ругать и Голодные игры. Говорит запальчиво, с огоньком, а я смеюсь. Парни, им бы мир перевернуть. А что девчонки их чувствовать будут, когда их вздернут за подстрекательство к бунту на виселице, невдомёк. Мальчишки!!!
Вот и Пит. Ну зачем он за меня «вписался», городской, ему бы жить не тужить, а он в меня давно влюбился, дурачок. Он думает, я не подозреваю. Не замечаю, как он на меня в классе смотрел. Женился бы на дочке портного, отцу бы в пекарне помогал. А он на верную смерть пошёл. За меня. Разве не дурак???
А ну их обоих, что сумасшедшего Пита, что Гейла. Гейл думает, что я не в курсе, что он к Мадж «подкатывать» начал. Браконьер чертов. С дочкой мэра задружился.
Раньше он ее презирал, мол, белоручка, дурочка безголовая, богатая. А тут, гляжу, вежливо здоровается с Мадж, спрашивает, как ее мать. Сама Мадж его бояться перестала, раньше она его шугалась, а тут глазки косит. Нет, я Гейла не люблю, но мне обидно, шушукаются за моей спиной лучший друг и лучшая подруга, даже с мэром Андерси, отцом Мадж, Гейл стал чаще общаться, обсуждают чего-то там.
Не, я Гейла понимаю, под виселицей ходить (за нашу с ним охоту виселица грозит. Каждый день), когда четыре души на шее висят, очень опасно. Вон «уйдут» нашего «покровителя» Крея, главу миротворцев на пенсию и каюк тогда нам с Гейлом. Поймают и вздернут. А так с мэром дружить, ох, как полезно.
Вернее меня уже точно не вздернут. Зарежут на играх и точка. Трибуты от двенадцатого никогда не побеждают. Капитолий нас не любит. Гейл прав, я знаю, но против системы не попрёшь. Но есть одно, но — я Прим обещала победить! Дернул меня, дуру, утёнку обещать, домой живой вернуться, но как??? Так мне лук со стрелами и дадут, девчонка из нищего дистрикта, браконьер (!!!) Победителем станет? Капитолий такого не допустит ни за что. Наверное, меня у Рога изобилия первой и убьют. Но этот парень, Пит, который «с катушек слетел» из-за любви ко мне, со счетов сбрасывать его не надо. Сильный. Упрямый. Неглупый весьма. Чего там говорить, нравится мне он, никому не признаюсь, но нравиться.
Я это твердо решила, когда осенью на оленя пошла, Крей заказал, говорит:
— Принесешь, Китнисс, оленя, я его мясо в дистрикт 11 сплавлю, у меня уговор с главой местным, Тредом, редкая он мразь, Китнисс, но не дурак, оленина сейчас на вес золота идёт, сам озолотюсь и тебя, Китнисс не обижу, ты меня знаешь.
Я согласилась, но Гейл то в шахте, его Крей «отмазал» у директора шахты за хорошую сумму, что, мол, работает 6 дней, а на самом деле только три и четыре на Крея работает, охотясь. А деньги в шахте получает как все, но остаток мастеру отдаёт. Парень мне нужен оленя притащить. Крепкий парень. И арбалет. Волки по моему следу обязательно пойдут, а из лука «завалить» не удастся, волк — есть волк. Крею сказала, он и говорит:
— Нет проблем. Будет тебе, Китнисс, арбалет. Из дистрикта два. Через три дня.
Всю ночь я в лесу провела. Холодает, но я знаю, олени по тропе оленьей пошли, сезон такой, они раз в год куда-то на север идут. По тропе. Это и есть мой шанс. Тропа милях в пяти от кордона (границы дистрикта). Ближе к утру, светать уже начало, часов в семь, слышу по тропе идет олень.
Откормленный, самец. Я о такой удаче и мечтать не смела. Решила его поближе подпустить для верности, но нет, олень смышленный оказался, шагах в ста от меня остановился, а я в засаде сижу. Неужели почуял он меня?
Олень в сторону пошел. Целюсь в него из арбалета, из лука с такого большого расстояния мне бы его ни за что не «завалить».
Ура, попала. Не, научилась ты, Китнисс, метко стрелять! Не зря тебя Гейл подначивал.
Хотя, не надо меня дразнить да подкалывать. Не люблю я это. Бешусь. Меня лучше не злить, Гейл это год назад понял, когда шуточками своими довел меня до белого каления и получил заслуженно ногой прямо в левый глаз. Драться меня он сам учил. На свою голову. Взбесился Гейл, что девчонка фингал ему поставила, хотел надрать мне задницу. Зря. А на Гейла молча лук навела и молчу.
Гейл меня знает, поэтому нарываться не стал, говорит, а сам руки вперед протянул:
— Кискисс, извини.
Молчим. Возвращались порознь: Гейл с фонарем, а я злая-презлая. Я Гейла простила только через три дня. Не надо меня злить. Не надо.
Ну, «завалила» ты, Китнисс, оленя и дальше что? Таких как ты, тушу эту в двенадцатый снести нужно несколько человек. Сильный парень мне нужен в ближайшие сорок минут, волки придут на запах крови никак не позже. Хотя я это обдумала накануне: мне младший сын пекаря нужен: во-первых в нем силище как в Гейле, хоть Гейл и старше нас с Питом и выше Пита на голову. Видела, я как он муку перетаскивает с самого вокзала до пекарни. Денег на транспорт нет, поэтому оба сына пекаря нашего муку вручную перетаскивают. Я же говорю, бедный наш дистрикт, номер двенадцать. Если не сказать нищий.
Бред, старший брат Пита, высокий плечистый парень, на год старше Гейла несёт 50 кг муки, сразу видно, что тяжелая у него ноша. А сзади младший сын пекаря муку несёт, ростом ниже, даже не скажешь, что особливо сильный, но несёт наравне со старшим братом и не качается от того, что ему слишком тяжело. Вот тогда-то полтора года назад на Пита и внимание и обратила.
Хотя я знала, что он на меня заглядывается, почитай с самого первого класса. На тощую девчонку из нищей семьи, из презираемого городскими «Шлака», у которой ни кожи, ни рожи нет. Любит. Не слепая я. Вижу!
Вот я и подумала, коли пойду на оленя, возьму сына пекаря с собой в лес. Не откажется. Ну, очень хотелось мне посмотреть на него поближе. В моем лесу! На что способен. Из какова теста сделан Пит.
А во-вторых Пит дерется хорошо. Знаю, он дважды в школе первое место брал. Парней, что выше его ростом и помассивней, побеждал. Дорогого это стоит.
И учился Пит отменно. Он и не подозревает, но я табели его читала каждый год, в математике силен, в истории, в угольном деле, но не любит он выделяться, я это давно заметила, скромный, застенчивый. Надежный. Соображает быстро, Пита вопросом сбить не получится, сразу выкрутиться, я это не раз и не два примечала.
Вот и решила я Пита в лес взять. Задумка удалась. Кроме меня и Гейла никто за кордон не ходит, боятся. Многие бы хотели, но смелости не хватает. Не в электричестве дело, что на забор подают, не так часто, кстати, обычно вечером и до трех ночи. Никто не знает, как в лесу зайца поймать или ту же белку. Или ягод набрать. Места знать надо. Я и Гейл, мы знаем. Потому что уже давно на охоту ходим. Я семь лет. Гейл восемь.
Я сразу в пекарню и ломанулась через лес. И обратно тоже побежали мы с Питом из пекарни. Бегом. Время ведь уже на минуты пошло, Пит меня заболтал, чай я начала пить с малиной. Это правильно, если ночь в лесу провести горячая пища необходима, особо, если надо возвращаться обратно. И иметь дело с «серыми». Волками.
С волками шутки плохи, то же, что с кабаном, лучше, конечно вообще не встречаться, но в лесу встреча может быть, когда и не ждешь, Запросто. Сидела я на дереве, спасаясь от волков. Ровным счетом семнадцать раз за эти семь лет.
А год назад мне мысль в голову пришла: а почему я победить серого не могу? Оттого, что он свирепый и клыки волчьи страшны? Но я тоже не кролик, я — опасная. Я — браконьер. Я смерти не боюсь, научилась я смерть обманывать. И сотни тушек в дистрикт снесла. Мною убитых. Боюсь, что «серые» стаей ходят? Не этого, что не сумею я «завалить» их столько, что они хвост подожмут. Волк смерти не меньше человека боится. Мне надо пересилить страх и оружие мощнее лука мне нужно.
Денег у меня не так уж и мало, Вон, хлеб каждый день едим. И молоко. И масло. Почитай, как городские питаемся. Тессеры, не помню уж, когда последний раз брали. Мне самой в голову мысль про арбалет пришла. Сказала Гейлу. Он говорил, что арбалета в двенадцатом сыскать нельзя. Вот наш «покровитель» и пригодился, не зря же мы с Гейлом ему дичь сумками почитай каждый день таскаем. Крей уже мясо начал отправлять в дистрикт 11, там миротворцев раз в 10 побольше нашего, Крей говорил, и все жрать хотят. Сытно.
Голодный миротворец — это совершенно немыслимо, их Капитолий деньгами щедро снабжает, Чтобы они нас били. А когда надо — убивали. Хотя, не буду врать, как себя помню, не было в дистрикте 12 смертных казней. Крея бояться, презирают, но чтобы ненавидели — такого нет. И плеть последний раз Крей брал давно, еще до смерти моего папы, с тех пор относительно вольная жизнь у нас в дистрикте. Все вольны …. умереть с голода или от взрыва на шахте. Не жизнь, но мы так живем. И умираем.
Раздобыл мне арбалет Крей. Конечно, это строжайше запрещено, это оружие, но я же браконьер и работаю на главу миротворцев. Поэтому мне Крей не разрешил в дистрикт арбалет приносить. На всякий случай. Хранить его за кордоном. А там — моя территория, там, что хочет Китнисс Эвердин, то и делает.
Вот я с волками и начала войну. Волки были в бешенстве, когда я их от туши оленя начала отгонять, лезли внаглую, наверное, оголодали «серые», Пит же не струсил, что удивило меня, не скрою! Волки это далеко не шутки, но страха в его глазах я не видела, взвалил оленя сын пекаря и понёс. Быстро понес и тихо. Я ведь поначалу на Пита шипела, что есть злости, чтобы он шевелился и шел как можно тише. Но я всё верно рассчитала, Пит нужно позарез впечатление на меня произвести, такое, чтобы я обратила на него внимание — не слепая я, знаю, что он меня любит, поэтому старался Пит из-за всех сил. Но даже я не ожидала, как он быстро учиться, вести себя правильно в лесу он в первый же день научился. Этого не может быть! Но ходить почти тихо по траве и за корни не цепляться при ходьбе Пит выучился.
Удивил меня Мелларк. Очень! Приятно удивил. Знала я, что он меня не разочарует, но он, Пит заставил меня обратить на него самое пристальное внимание. Шёл быстро. Так может лишь сильный мужчина с такой огромной тушей передвигаться. Идти быстро, не спотыкаясь и не падая. Пит ни разу не упал. Честное слово, я не уверена, что Гейл лучше Пита справился! Но Гейл восемь лет в лесу, а Пит первый раз!!! Невероятно, но это было. Своими глазами видела.
А потом сын пекаря сделал то, что никому не позволяла. Ни Гейлу, никому, ни одному парню. Поцеловать в губы.
Не знаю, не понимаю, как это так получилось. Я Пита оттолкнуть должна, но не хочу. Дышать я перестала, когда сын пекаря целовать меня начал. Когда он свой язык мне в рот мягко так засасывать начал, мне бы вырваться, да за такую наглость по роже ему надавать!
С другими так и было бы. Я — приличная девушка. Не все такие в «Шлаке», такая у нас сволочная жизнь. Но я сама хочу, целует меня Пит и во мне необычное такое чувство по телу растекается. Приятно и не хочу я, чтобы Пит прекратил. И по голове ему надавать тоже ничуточки не хочется. Так здоровски Пит Мелларк целуется. Никому никогда не признаюсь, но было мне в тот день приятно, как никогда еще не было. Никогда!
Но Пит деликатный парень, рук он не распускал, лишь бережно держал за плечи и целовал в губы, что я вообще у пекарни забыла, что хотела за помощь ему денег отдать. Но Я забыла тогда. И Пит ничего не сказал.
А потом Пит Мелларк разбил мне сердце…
====== В Панеме начинается сильнейшая буря. ======
Ну и долго мы будем еще стоять? Как только миротворцы меня да Пита привезли из дворца правосудия и в капитолийский экспресс посадили, прошло уже часа два.
Я с Питом не разговариваю нарочно, я всё ещё злюсь на него. За то, что он, гадский-прегадский, мерзкий сын пекаря разбил мое девичье сердце, а потом делал вид, что и не знает меня. Но и за то, что сегодня на Жатве удивил меня! Заставил меня поразиться до глубины души. Добровольно на Голодные игры вызваться, да ещё заявить на весь дистрикт, что любит меня??? Чтобы я победила, а он умер за это??? Я его просила что ли, ведь я смирилась уже, что Пит Мелларк — притворщик, подлец и негодяй, он обманул меня и нисколечко не любит!
Мои глаза на лоб полезли, если парень на смерть пошёл, получается, он любит??? На Голодные игры умирать ездят, Победитель у нас только один, Хеймитч Эбернети. Кстати, где он? Странное дело — его на Жатве не было в этот раз. Почему? Он пьет по-черному, но Жатвы ещё ни разу не пропускал, свалиться на сцене мог, но куда он делся?