– Так разве не случается в результате потрясений? Ты же сам когда-то рассчитывал на подобное потрясение и схожий результат в случае с Дэллом (*речь о событиях, описываемых в романе Дэлл2: Меган).
– Верно. Но уровень душевных страданий Айрини не был достаточным для квантового скачка. Для мрачных мыслей о суициде – да. Но она вернулась живой. Посидела на берегу, даже полежала на пляже под звездами. А в квартиру вернулась «ясновидящей». Не знаю, какое слово подобрать, чтобы тебе стало понятно.
Мне в целом стало понятно.
– То есть настолько изменилась?
– Именно.
Странно. И чтоб нам всем так под звездами «полежать», чтобы потом судьбу уметь кроить, как юбку-солнце.
И тишина. Мой возлюбленный рассматривал меня задумчивым взглядом – не то любовался, не то ожидал какой-нибудь умной фразы.
– Почему ты до сих пор не привез ее в Реактор и не допросил? Насколько я знаю, любые проблемы ты решаешь очень быстро. И допрашивать умеешь.
– Я много чего умею, – Дрейк снова улыбался, губами и глазами, сводя мои ощущения с пристойных на непристойные. – Только ведь не каждая проблема требует грубого вмешательства. Когда ты видишь необычный объект, которому удивляешься, ты ведь не торопишься препарировать, чтобы понять, как он устроен?
Вроде бы так. И все же не «по-Дрейковски».
– Чтобы Начальник мира сего выжидал?
– Но она ведь ничего не нарушает. Лишь приковывает к себе мое внимание и любопытство. Когда нет дел поважнее. К тому же, когда осознаешь, что в твоем распоряжении Вечность, перестаешь торопиться.
«А загадок, которые я не могу разгадать сразу, не так уж и много».
Хитрый лис. А каким ему быть, человеку, который живет очень давно? С годами действительно начинаешь уметь наслаждаться не только очевидным: вкусом свежеприготовленной еды, морским воздухом, теплым одеялом и стуком дождя за окном. С годами приходит умение находить удовольствие в чем бы то ни было, если оно тебя не раздражает. И даже если так – еще одна любопытная задача, к решению которой стоит подойти с удовольствием. Я любила его и за это тоже – за то, что он ушел от обычных людей на расстояние нескольких галактик. И за то, что имела возможность идти за теплой протянутой рукой по звездной дороге, постигая мудрость.
– Значит, будешь наблюдать и дальше?
– Хм. Скажем теперь, когда ты пришла, я «нанаблюдался».
– Тогда что дальше? И почему когда «пришла я»?
– Потому что есть у меня одна идейка.
Из немой тишины кабинета можно было согнуть вопросительный знак – настолько она пропиталась моим любопытством.
– Хочу, чтобы ты с ней познакомилась.
– С Айрини?
– Да.
– Для чего?
– Присмотрелась к ней, а после поделилась со мной своими мыслями и ощущениями. Твоя чувствительность – это больше, чем приборы. И куда интереснее.
«Гораздо!»
Он один умеет так говорить, чтобы просматривался двойной контекст?
– Хочешь, чтобы я записалась к ней на прием в «Счастливую судьбу» и попросила перекроить мою и без того прекрасную жизнь? Только навряд ли посредством такой встречи я много узнаю о хозяйке. Она предпочтет говорить о моих проблемах, а не о своих, если они у нее есть.
– Они есть у всех. Но ход мыслей правильный.
– Тогда как? Чтобы сблизиться, мне придется стать постоянным клиентом и начать выдумывать несуществующие препятствия, которые необходимо решать.
– И она моментально тебя раскусит. Даже если я поставлю защиту. И тем более, если я поставлю.
– Значит…
– Знаешь, что мне нравится в тебе, Ди?
– Что?
– Что ты живешь не так долго, но мыслишь как я.
Это увесистый комплимент. Но еще приятнее нежность в умных серо-голубых глазах – ей вообще никогда не налюбуюсь.
– Поэтому придется поступить иначе, – подытожил Дрейк, – я запишу тебя на первый курс «Школы Управления Жизнью», куда два раза в неделю на лекции ходит наша загадочная «парикмахерша».
– Ух ты! Есть такая школа? Здорово! Может после пары лет обучения мое сознание тоже совершит квантовый скачок?
– Оно совершает его в моей компании каждый день.
Он сейчас о взаимодействии с его невидимым фоном? Или о близком контакте наших физических тел ночью? Только лучше не отвлекать, чтобы не съехать с темы.
А Дрейк Дамиен-Ферно нагл, как демон, заключивший лучшую сделку жизни. Ему бесконечно сильно нравится, что я отлично чувствую подтекст, что наслаждаюсь им, замираю, даже смущаюсь. Что это колышет тонкие, невидимые, но очень чувственные нити.
– Я вообще-то не о том…
И палец, потерший нижнюю губу, сделался вконец уж сексуальным жестом. Намеренно. Создатель, с ним так легко съехать с катушек, особенно если поддаться и залипнуть во взгляде с прищуром.
– Я о том, что вдруг эта Школа станет для меня прорывом?
– Кажется, я даю кому-то мало лекций? Хочешь, утроим?
Легкая ревность? Скорее, рябь пространства «под ревность» для усиления телесных вкусовых ощущений.
Ну уж нет, своего «лектора» я не променяю ни на какого другого.
– Хочешь, я тебе скажу, что случится с тобой после восьми лет обучения в этой школе?
– Восьми?
– Да. Столько они обучают до выдачи диплома.
«Даже диплом имеется! Мастер по связи с Реальностью?»
– Что случится?
– Ты придешь ко мне и скажешь: «Зачем я только тратила все это время на то, чтобы понять одну-единственную простую вещь – живи и радуйся!»
– Так и скажу?
А ведь он, скорее всего, даже не шутил. Успел заглянуть одним из лучей внимания туда, где я отходила-таки все восемь лет в эту школу, а после пришла к нему с выводом. В одной из параллельных нашей ветке развития.
– Так и скажешь.
– Тогда лучше утроим наши…
«Лекции?» – спросила глазами. И получился такой же взгляд-ответ: «Или не лекции…»
Мы улыбались.
После Дрейк отнял костяшки пальцев от губ и сложил руки на животе.
– Тогда через час тебе будет обеспечен пропуск в ШУЖ, учителя ни о чем не спросят. Притворишься студенткой-первокурсницей, поздно записавшейся на лекции. Такое у них случается. А дальше дело техники – попытаешься сблизиться с Айрини.
– Но если она читает сознание?
– Насколько я понял, не читает без необходимости. Только в случае самозащиты или если поступает просьба о помощи.
– И все-таки…
– Ну, расколет она тебя, и что с того? Все равно успеешь сложить о ней свое мнение.
– Договорились.
Посетить странную школу мне было скорее интересно, чем нет.
– А как я узнаю, по каким дням она ходит?
– Мак тебе в помощь. Брось ему фото.
Круто. Чейзер временно станет наблюдателем. Не хотела бы я иметь на себе такое «Око Саурона».
Прежде чем оставить Начальника наедине с его прямыми обязанностями, то есть работой, я уточнила.
– Ты не считаешь ее опасной?
– Если бы считал, уже изолировал бы.
– Тогда что…
«Что ты недоговорил мне?»
А ощущение недосказанного присутствовало.
– Зачем хочешь нас познакомить?
И этот редкий момент, когда стоящий напротив человек вновь всмотрелся туда, где лежал миллион пересекающихся цепочек, состоящих из событий, случайностей, встреч и столкновений. Каждая со своими последствиями.
– Знаешь, – произнес негромко, – у меня срабатывает интуиция, что на Комиссию у Айрини будет очень плохая реакция. Сложно сказать, почему. Возможно, ее прежний опыт. А на тебя нейтральная.
И добавил то, чего я не ожидала.
– Думаю, ей нужна помощь.
– Помощь? Тогда это точно лучше к тебе.
– Нет. Специалист по прекрасному и доброму сердцу у нас ты, а не я.
«И ты тоже». Для меня точно.
А он читал по глазам. Гораздо лучше, чем любая «Айрини».
– Люблю тебя.
Сказала я его взгляду, лицу и сердцу. Не потому, что он не знал, а потому что очень хотелось сказать. А ответом мне явилась такая ласковая мощная волна обожания, что я почувствовала себя наркоманом, вдарившим дозу любимого порошка.
– Буду ждать студенческий билет.
И отправилась прочь из кабинета. Дразнить и сбивать с пути истинного счастливой физиономией холостых жителей Реактора.
Айрини.
(Worakls – Detached Motion)
– Как это ты хочешь уйти? От меня?
– От тебя.
Эти слова Рози – моя недавняя рыжеволосая клиентка – выдавила из себя кое-как, шепотом. А перед ней ее муж – человек по моим ощущениям страшный. Нет, внешне вполне обычный, даже примитивный: ростом не выше ста семидесяти, в растянутой майке, шортах, с босыми ногами. Волосы темные, лицо землистое, белки глаз красные – пил накануне. Может поэтому Рози решилась на разговор не в обед, как планировала, а раньше. Набрала мой телефон уже в одиннадцать – я едва успела позавтракать и выпроводить Дамиру.
– Начинайте через пять минут, – посоветовала я ей и быстро поднялась к себе в спальню. Улеглась поудобнее, расслабилась, полностью расфокусировалась. А после отыскала лучом внимания Рози, которая, оказывается, уже начала. Чуть-чуть рановато, без меня. И теперь боялась стоящего напротив человека так сильно, что слабела ногами. Непорядок.
«А ну, подвинься…»
Я оттеснила ее мягко, незаметно. Как всегда, первым делом совершила глубокий вдох-выдох, наклонила голову, растянула шею, размяла плечи.
«Ну и спрессованный же у тебя позвоночник, мадам…»
Пока я растягивала спину, чтобы улучшить циркуляцию крови в теле, давно не помнящим гимнастику, но знающем много сладостей и лишних тринадцать килограмм, мужчина осознал сказанное. И начал закипать, как чумазый неуправляемый котел.
– Че удумала, а? – он вел себя как хозяин положения, как настоящий тиран, и настолько вжился в эту роль, что принялся думать, что стоящая перед ним женщина – раб.
– Может запереть тебя за замок? Голодом несколько суток? К батарее приковать?
У него ощутимо чесались кулаки. М-да, при такой жизни не то что к сладостям пристрастишься, но и к коньячку на кокаине.
Рози внутри собственной головы пискнула и забилась в «трюм».
«Не пугайся, все решим!»
Пока Шархан (а звали моего нового знакомого – неприятного землистого брюнета годов пятидесяти – именно так) строил самую злую из своих рож, хмурил брови и наливался яростью, я спокойно закончила зарядку. Непринужденно бросила ему:
– Себя прикуй.
И отправилась собирать вещи.
Прошла в спальню, вытащила из шкафа чемодан, стала не особенно аккуратно стягивать с плечиков блузки и платья и кидать в него.
Шархан озверел. И опупел. Рози никогда не говорила с ним в таком тоне. И никогда не занималась своими делами во время нравоучений и лекций.
– С дуба рухнула? А если сейчас по морде?
Смешно, да.
Рози мысленно зажмурилась и накрыла голову руками, как при близкой бомбардировке. Вероятно, уже получала по ребрам и не только. Я же совершенно не боялась по той простой причине, что, когда я чувствую себя сильной, все танцуют под мою дудку. А я всегда сильная. Реальность кроит тот, кто верит, и Шархан, увы, при таком раскладе, как бы ни хорохорился, а вреда причинить не может. Да и с каждой секундой все сильнее ощущает, что ситуация уплывает из-под его контроля. Точнее, уже уплыла. Вовремя же рыжая ко мне обратилась…
– Рози!
Ой, сколько гнева от того, что она не смотрит на него, когда он с ней говорит. Ну, просто уделаться.
– М-м-м? – я муркнула это так задумчиво, будто расслабленно выбирала лак для ногтей, а не стояла рядом с «котлом».
– Ты в себе?!
Зачем же так орать.
А у моей клиентки обширный гардероб – все в недра чемодана поместилось кое-как. Верхнюю одежду в виде пуховиков и пальто пришлось оставить. Обувь взять только ту, что у порога.
– Да кому ты нужна?!
Шархан слабел. Понимал, что от крика – толку ноль, а новая Рози даже бровью не ведет, будто стала прозрачной и невидимой для его словесных ударов.
Но я все же ответила.
– Себе, дорогой.
– Ты нашла кого-то? Ты, шлюха, уже спала с кем-то?
Не знала, что чье-то лицо способно так краснеть, почти бордоветь. Забавный диалог.
– Еще нет, но обязательно найду достойную кандидатуру.
Наверное, она никогда с ним так не разговаривала. Совсем. Потому что ее сожитель вдруг начал понимать (на самом деле понимать!) – женщина уплывает. И не удержать ни криками, ни угрозами, ни красным лицом.
Настоящая же хозяйка, сдвинутая в собственной голове в сторону, вдруг начала чувствовать отголоски триумфа – она никогда не позволяла себе храбрости, но всегда мечтала о ней. Чтобы честно, наотмашь, чтобы вот так. Себе, а не кому-то на пользу. Потому что всю жизнь, как расслоенный на мелкие потоки ручеек, ощущала себя слабой, старающейся угодить другим. А тут – себе. И потому вдруг сделалась, как полноводная река, как ужасающей силы поток – на этот раз целый. Точнее, пока потоком была я, но Рози жадно запоминала и училась. Ей хотелось уметь так же.
– Ты что… Ты что? – заверещал вдруг брюнет совсем другим голосом (и куда только делись угрозы?) – Давай поговорим, обсудим…
Раньше он на компромиссы не шел, и его злость моментально выливалась в кулачный бой против неравной по силам жены.
– Хватит, наобсуждалась.
Закончив с осмотром комнаты, а после сознания рыжеволосой клиентки, я откатила чемодан в прихожую и уверенно направилась на кухню. Поднялась на стул, дотянулась до вазы, в которой хранилась денежная заначка.
– Видишь? – помотала перед противной рожей тугой пачкой свернутых купюр. – Тебе на подарок копила.
Точнее на «взятку», чтобы хоть сколько-то не распускал руки, придобрел. Но этого бы не произошло – она знала это тоже.
– А теперь уже не тебе.
И, оставив Шархана в недоумении, смешанном с обреченным потухнуть гневом, вернулась в коридор. Принялась обуваться. Клиентка по соседству со мной ликовала – она уходила, ей давали проход. И, кажется, ей было все равно, что в шкафу еще осталась одежда, а денег на новую жизнь не очень много. Она становилась свободной прямо сейчас. Дверь близко, а Шархан далеко, уже не дотянется.
– Рози, Рози, – будто опомнился человек в майке, – ты на самом деле меня оставляешь? А есть я как?… А жить?
– Как хочешь.
Во мне не нашлось ни сочувствия, ни сострадания. Оттого фразы выходили жесткими, как удары плетью.
– Найдешь другую дуру. Но бить уже не посмеешь, понял? А то напишу заяву в Комиссию – я выяснила их адрес…
Я несла полный бред. Но очень точный, прицельный. Слабые люди очень боятся возмездия, а уж пресловутую Комиссию здесь страшились все от мала до велика. И плевать, что на самом деле никто не знает их адреса (имелась у меня мысль о том, что их офис просто находится на другой частоте восприятия, и те, кому он не нужен, попросту не видят его). Но Шархан осекся, побледнел. И стало ясно, что «другую» он не посмеет найти еще долго.
– Прощай, придурок. И не звони, терпеть тебя не могу.
Это я от себя. Чтобы даже не пытался.
А Рози было на него наплевать – она чувствовала запах близкой свободы. Улицы, дороги под ее собственными ногами, где только она и никто больше выбирает путь; предстоящий вечер, когда не нужно готовить опостылевший ужин. Не бояться, что он вдруг не понравится, не прятаться в своей комнатушке, гадая, а не напьется ли сегодня? Не ждать, что утром снова унизят по поводу манер и внешности. Дальше только она сама станет решать, чего хочет и чего достойна – остался только шаг…
И я его сделала.
Захлопнула дверь дома, откуда она так долго не решалась уйти из-за страха. После отправила ей не мысль, но четкое ощущение: «Мы боимся не людей и их поступков. Мы боимся бояться, пойми разницу. Боимся собственного страха. Если поймешь, перестанешь быть слабой». Она уловила, хоть и пребывала в эйфории – «ушла, ушла, ушла!»
Эту радость мы ощущали вместе. Мужчина не должен обижать женщину, иначе это не мужчина, а перегной.
Прежде чем покинуть чужое тело и жизнь, я довела его до ближайшей остановки. Не стала дожидаться автобуса, махнула рукой таксисту. И быстро перебрала в не своей памяти адреса незнакомых мне подруг. Вот одна – Жанина – она сразу поддержит. Не будет сюсюкать, а заявит: «Правильно сделала!», скажет «Назад дороги нет!» – то, что нужно. К ней и направила таксиста. А рыжеволосой, как отчалившей от берега в океан бригантине, пожелала счастливого плавания.