Камилла не решается продолжить.
***
— Как тётя и говорила, — шепчет Розита Меранту, но он не слушает. Одетта всё ещё стоит у ворот и смотрит вдаль, надеясь разглядеть карету, хотя уже вблизи ничего не видно из-за дождя. Розита понимает, что она здесь лишняя. Но скромно отойти она не в силах и смотрит, как Мерант подходит к Одетте, как она с криком: «Они забрали её!» утыкается лицом в его плечо и заходится рыданиями, как он неожиданно поднимает её и несёт на руках в здание, а она не сопротивляется, видимо, уже не в силах стоять на ногах.
Её трость остаётся лежать на земле, одним концом в луже, и Розита выходит и подбирает её.
Луи, кажется, говорил, что лужа возле театра — это хорошая примета.
***
— Она вернётся. Непременно вернётся, Одетта. Потому что танец — это волшебство, которое наполняет её сердце радостью и делает по-настоящему счастливой. Ты всегда творила волшебство на сцене и теперь сотворила его с Фелис. Она принадлежит этому миру и потому придёт обратно.
— Как ты можешь верить в волшебство? — Одетта вытирает слёзы его носовым платком. — Как ты можешь после того, что случилось?
— Она за несколько недель освоила полугодовую программу. Что это, если не чудо, и кто его сотворил, если не ты?
— Луи Мерант верит в чудеса. Подумать только.
Первая фраза, произнесённая относительно спокойно. Мерант подносит Одетте стакан воды.
— Выпей. Да, я верю и всегда верил. Как бы глупо это ни звучало. Я верю, что Фелис вернётся, для этого не нужно чудо. О том, что больше всего любишь, невозможно забыть, даже если очень стараться, — он чуть ухмыляется, — с этим спорить не станешь?
— Не стану, — Одетта отпивает. — Только не начинай, что больше всего на свете ты любишь меня.
— Я говорил это, когда надеялся на взаимность. Теперь я знаю, что больше всего на свете ты любишь Фелис, а она — тебя. Но если ты вправду думаешь, что я тебя достоин…
— Я уже ничего не думаю. Ты говорил, сцена — моё место силы? Оно меня защищает? Почему же оно… не защитило Фелис?
— Это твоё место силы, не её.
— Глупости. Всё это глупости. Я не в силах верить во все эти приметы, в чёрных кошек и прочую ерунду. Никто не вернёт мне Фелис.
Одетта вновь заходится рыданиями. Платок Меранта уже насквозь промок и не может впитать больше слёз. Мерант стоит у чердачного окна и смотрит на бурю. Небеса плачут так же, как Одетта, может быть, дождь льёт над каретой, везущей Фелис, может, он льёт над Бретанью и стучит по крыше сиротского приюта. Когда Фелис приедет туда, она будет слышать мерный стук капель, и в этом стуке для неё будет музыка, которая напомнит ей о театре. Одетта плачет, и её эмоции наконец вышли наружу, весь Париж видит их и слышит их. Неужели она думает, что Фелис не услышит её зов и не вернётся?
Сегодня место силы для Одетты — небеса. И пока она успокаивается, сбивчиво рассказывая о первых уроках с лужей, занятиях на лестнице особняка, Мерант теснее прижимает её к себе, и ему становится всё спокойнее и спокойнее. Он ещё не знает, что час спустя Розита принесёт на чердак трость Одетты и скажет, что мадам Маури получила ответ от матери-настоятельницы, но верит — всё получится… всё не может не получиться…
Не важно, само ли сложится или придётся посылать за Фелис, она вернётся. Для Одетты это будет чудом. А Мерант верит в чудеса.
========== VI ==========
Впервые после затяжных дождей небо светлеет, и, выглянув в окно, Мерант видит у главного входа лужу. Это неимоверно глупо — улыбаться из-за лужи, но Мерант не может сдерживать улыбку. Сердце его безо всякой причины поёт, оно чувствует и знает то, что невдомёк остальным.
Подняв брызги, по луже проезжает мотобайк и останавливается у входа. Рыжие волосы блестят в лучах солнца, и Луи, закрыв лицо руками, с радостным стоном отходит от окна.
— Розита! Она здесь! Где Одетта?
— Как обычно, на сцене.
— Надо бы сказать остальным, чтобы не смели входить в зал.
— Думаешь, они без тебя не догадаются?
***
Несмотря на приподнятое настроение, Мерант не скупится на резкие слова для Камиллы. Ни одной эмоции она не вкладывает в танец, словно ничего не чувствует вовсе. Розита смотрит на Камиллу с тоской. Она знает, что все чувства Камиллы глубоко и надёжно спрятаны, кроме одного — страха перед матерью. Но Мерант должен остаться строгим и нечутким, чтобы сыграть свою роль до конца. Вокорбей уже спрашивал, нельзя ли заменить Камиллу на Фелис. Готов рискнуть ради постановки «Щелкунчика», видя, как тоскливо танцует Камилла.
— Ты как холодная котлета. Мадемуазель ле О, сегодня премьера, а в вас ни одной эмоции!
— Но я делаю все движения, как вы сказали…
— Недостаточно повторять движения. Найди в себе гнев, или боль, или любовь, ну найди хоть что-нибудь!
В глубине зала Одетта говорит Фелис какие-то ободряющие слова. Идея оставить обеих девиц на сцене и подтолкнуть к танцевальной битве пришла в голову Луи и Одетте одновременно. Теперь Одетта всерьёз считала сцену местом силы для себя и Фелис, но Мерант лишь усмехался. Нет, не на сцене с Фелис творились чудеса. Она тренировала пять позиций на лестнице особняка ле О, на большой лестнице театра впервые встретилась с Одеттой. Место силы для Фелис — лестница. Там он и будет ждать итог танцевального поединка.
— Спорим, она победит Камиллу не на сцене?
— На что спорим?
— На твою руку, — само срывается с губ Луи. Внезапное, чересчур прямое напоминание о его чувствах, которые Одетте не были нужны много лет. Но теперь она каждый день улыбается, от этого она ещё красивее, чем прежде, а в голосе всё чаще звучат шутливые нотки.
Понимает ли она, что он шутит, предлагая такую ставку на несерьёзный спор? Или очередная дерзость вновь оттолкнёт их друг от друга?
— Ты дурак, — устало вздыхает Одетта. — Когда ты уже оставишь свои притязания?
Какое облегчение… Она понимает, она не боится.
— Видимо, никогда. Мне не нужна другая.
Во взгляде тёмно-серых глаз больше нет недоверия. Он предсказал самое желанное для неё волшебство, и предсказание сбылось. Теперь она готова слушать даже такие глупости.
— Ты мастер ставить неравные условия.
Слово «неравные» режет Меранту уши. Только не снова.
— Если я выбрала какое-то одно место, ты должен выбрать своё. Угадаешь — выйду за тебя, угадаю я — навеки оставишь в покое. Если мы оба ошибёмся, проигравших не будет.
Шутливый тон, бойкий взгляд. Луи смеётся. Они поняли друг друга и оба готовы говорить об отношениях и о совместном будущем. Это главное. А в серьёзность спора они оба едва верят.
— Будь по-твоему. Я думаю, она победит на большой лестнице.
***
Всё должно начаться на сцене, потому что преимущество в споре, как и согласие на брак, остаётся за Одеттой. Но когда обе девицы появляются на лестнице, Мерант на секунду чувствует себя счастливым. Лишь на секунду, потому что Фелис падает.
Теперь Луи и Одетта должны держать себя одинаково. Они оба нужны Фелис. И она поднимается. Гранд жете, воистину грандиозный, вызывает шквал аплодисментов. Слово остаётся за Мерантом.
Никто не представляет себе, как сильно волнуется Луи, произнося заветные слова своего учителя.
— Девушки, впечатляет. Но позвольте задать вам обеим важный вопрос. Для чего вы танцуете?
Пожалуй, именно в этот момент он чувствует себя по-настоящему достойным преемником мадам Маури.
***
Камилла что-то поняла после этого разговора. Поэтому друг Фелис из сиротского приюта, Виктор, рассказывает, как она помогла ему спасти Фелис, как спорила с матерью, скорее всего, впервые в жизни.
Сейчас это кажется неважным. Сейчас Фелис танцует, и на её ногах те самые красные пуанты, что Розита когда-то подарила Одетте. Сейчас Одетта плачет от счастья, и Луи целует её, вызывая взгляд, полный удивления, но не гнева.
— Я выиграл наш спор, — тихо говорит Луи, но до конца спектакля она не отвечает, любуясь Фелис. А после, едва успокоив взволнованную и абсолютно счастливую девочку, постелив в комнате на чердаке место для Виктора и сделав ему и заодно Ранковскому строжайшее внушение, подходит к Луи, совсем не используя трость.
— Мне что же, теперь искать свадебное платье?
— Если ты действительно согласна. На такие вещи нельзя спорить.
— А на будущее сиротки можно?
— Можно, если не всерьёз. Ты думаешь, её бы не вернули после того, как все в театре полюбили её? Думаешь, оставили бы одну? Она чем-то похожа на тебя, но она не боится принимать помощь. Она верит людям, верит этому миру, и мир верит в неё.
И всё-таки Луи боится, что сейчас Одетта набросится на него с криками и кулаками за жестокий розыгрыш. Но она обнимает его и тихо плачет. И если бы Луи Мерант не привык верить в чудеса, он бы решил, что и эта дерзость будет стоить ему счастья всей жизни.
Но люди меняются.
***
Свадьбу приходится отложить.
Утром взволнованная Розита сообщает, что Реджина ле О погибла. Когда Виктор унёс Фелис на механических крыльях, Реджина осталась висеть, запутавшись в верёвках. Но леса медленно рушились, и никто не следил за тем, что творится возле статуи. Реджину заметили слишком поздно и не успели освободить.
Кто ответственен за гибель человека, выясняют долго. Гюстав Эйфель не сваливает вину ни на Виктора, ни на какого-то помощника, работавшего в бюро в тот вечер. С трудом устанавливают, что Реджина виновата в своей гибели сама. Но Камилла считает иначе.
Она не говорит на похоронах ни слова, хотя находит в себе силы улыбнуться Фелис, когда та подходит и берёт её за руку. Она больше не появляется в классе кордебалета и, говорят, даже не выходит из дома.
Нельзя оставлять Камиллу одну.
— Зачем вы пришли? — тихим дрожащим голосом спрашивает Камилла, открыв дверь.
— Можно мне поговорить с тобой?
— Конечно.
Камилла не хочет подниматься по лестнице и садится на нижнюю ступеньку.
— Почему вы пришли? Я же знаю, что никто не желал моей победы. Все любят Фелис, это её, а не моё…
— Соревнования устраивают не для того, чтобы восхвалить победителя и унизить побеждённых. Они для того, чтобы каждый работал на пределе своих возможностей. Никто не прогонял тебя из театра, ты по-прежнему часть нашего мира.
— Но вы сами слышали мой ответ. Это мама хотела…
— Когда-то давно мой учитель задал мне вопрос: «Для чего ты танцуешь?» Я не знала, как правильно ответить. Мне хотелось танцевать и получать удовольствие от танца, но когда тётя Этель потеряла возможность выступать на сцене, все ждали, что её роль возьму на себя я. Это давило на меня, я не знала, чего во мне больше — долга или собственного желания. Я долго не отвечала, но когда ответила, то почувствовала, что хочу идти дальше, и шла своим путём.
Розита ласково смотрит в глаза Камиллы, полные слёз.
— Несколько раз я чувствовала усталость и тогда брала отдых, чтобы потом вернуться к занятиям. Это не сделало меня худшей танцовщицей, чем остальные. Ты долгое время работала на износ и заслужила хороший отдых. Но мне бы очень не хотелось, чтобы ты уходила из балета.
— Почему? Я ведь никогда не стану такой, как Фелис! Даже если я когда-нибудь научусь делать гранд жете, у меня не хватит смелости прыгнуть с верхней ступени на нижнюю. Я всегда буду помнить то утро и…
Камилла затихает, смахивая слёзы.
— Я тоже трусиха. Я тоже не прыгнула.
— Вы соревновались так же, как мы с Фелис? — изумлённо всхлипывает Камилла.
— В моей жизни тоже были танцевальные поединки, но речь не о них. Когда танцоры учатся, они словно поднимаются по ступеням всё выше и выше, пока не дойдут до самой вершины. Там они выступают, пока тело не подводит их. Некоторые уходят раньше, и когда одни просто покидают театр, другие совершают прыжок, чтобы оказаться у подножия лестницы снова. Там их помощи ждут начинающие танцоры. Это не делает прыгнувших лучше тех, кто просто ушёл, но это позволяет им вновь приобщиться к волшебству балета и быть счастливыми. Луи Мерант совершил прыжок, взяв класс хореографии. То же сделала Одетта, когда начала тренировать Фелис. А я осталась на вершине, беспомощно глядя на них и понимая, что мне никогда не стать таким же замечательным учителем, как они и как моя тётя. Но если ты согласишься остаться в театре, с твоей помощью мне будет не так страшно прыгнуть.
Слёзы ручьём текут по лицу Камиллы.
— Я прошу тебя о помощи, Камилла, — Розита не скрывает дрожь в голосе. — Я не стану преподавать так, как преподавала моя тётя. У неё есть преемники, её опыт не пропадёт. Я хочу найти свой путь, и для меня будет честью, если ты мне в этом поможешь. Тебе надо дать время подумать, верно?
Но Камилла внезапно обнимает Розиту и заходится рыданиями. И оставить девочку Розита не может. Она сидит рядом, обняв Камиллу, и ждёт, пока та успокоится, и тихонько плачет сама.
— Я… правда не хотела… чтобы моим наставником был Мерант… Он замечательный, но я боюсь его… боюсь, потому что не знаю, чего от него ждать… Мама предупреждала, что мужчины злы и коварны, потому что мой папа… никогда не желал меня видеть… я просто не хотела доверять Меранту свою боль, и любовь, и что он там требовал… это глупый страх, верно?.. но я не могу от него избавиться в одночасье…
— Никто не просит тебя об этом. Да, я прекрасно понимаю, о чём ты говоришь. У тебя не было того, кто смог бы играть роль отца в твоей жизни, и ты не умеешь доверять мужчинам. Это объяснимо, тебя за это никто не винит. Луи на самом деле многим не подходит как педагог. Не всем подходила моя тётя. Может, и я не подхожу тебе. Но я хотела бы попробовать.
— Спасибо.
Камилла вытирает слёзы и, держа Розиту за руку, поднимается вместе с ней по лестнице всё выше и выше. Розита знает, что зал для занятий на последнем этаже, и если девочке комфортнее заниматься дома, в одиночестве, она будет навещать её дома, пока Камилла не будет готова.
Ведь именно так совершаются чудеса, в которые верит Луи Мерант, а следом за ним — все остальные.