Он не мог сказать точно, когда это началось. Моменты, похожие на внезапно накатившее головокружение, они длились всего несколько секунд и проходили. Но в эти мгновения мир словно подёргивался дымкой, он переставал ощущать себя собой и не знал, кто он. Он гнал от себя эти ощущения, старался не обращать внимания, выбросить из головы, злился, когда это случалось снова, и всё же ждал их. Что-то такое чудилось ему в этом, что-то важное, что он никак не мог уловить. А потом случился тот бой.
Рыцари смерти терпели поражение, и паладины теснили их. Измождённые, замерзавшие, в потёртых латах, потерявшие страх от отчаяния, они шли вперёд, веря, что Свет не оставит их, и в тот день так и было, и войско тьмы отступало. Рен не заметил, как отбился от своих, и когда второй паладин пришёл на помощь первому, рядом не было никого, чтобы прикрыть его. Он успел только развернуться, увидел вспышку света, заслонившую весь мир, и клинок паладина пронзил его насквозь.
— Всё так и было, как ты рассказывал… там, у ворот? — тихо спросил Тейрис.
— Да, — ответил Рен.
Это было как оказаться в центре белого пламени и гореть не сгорая. Он помнил, что кричал, срывая горло, как не кричал никогда в жизни, и не издавал при этом ни звука. Весь мир пылал, и он корчился в этом огне, плача от боли, бессилия и страха, и ещё от тысячи чувств, о которых забыл. Время перестало иметь значение, он не помнил, что было в какой момент, но, видимо, что-то изменилось в нём сразу, потому что паладины забрали его с собой — хил, подбиравший раненого, случайно заметил, что его исцеляющая магия действует на умирающего дк, а это могло означать только одно — он больше не служит королю-личу.
Рен не помнил этого, как не помнил и реальности следующих нескольких дней, только испепеляющее пламя, ужас, воспоминания, проносившиеся в дымке огня, и наконец — осознание. Всё это словно происходило одновременно и было бесконечно растянуто во времени, и для него существовало только начало, тот момент, когда он упал на колени в снег, сжимая руками пронзивший его меч, и свет ослепил его, и мгновение, когда он открыл глаза в лазарете паладинов.
— Это было очень плохо?
— Умирать было легче.
— Я не знал, что это происходит так.
— Это происходит по-разному, у каждого по-своему. Кто-то просто в какой-то момент будто просыпается. Кто-то видит или слышит что-то такое, что пробуждает его. Я слышал и о том, как очень сильные паладины могут освободить дк силой своего Света. Мне понадобилось почти умереть.
— Но ты же сказал, что это началось раньше, может быть ты бы и сам освободился, просто тебе не повезло напороться на меч.
— Может… Сейчас уже не узнать.
— Я знаю, — серьёзно сказал Тейрис, придвинулся поближе и потёрся носом о его висок. Рен, всё время смотревший в потолок, наконец повернул к нему лицо и посмотрел в глаза.
— Ты не так хорошо меня знаешь, — сказал он и криво улыбнулся, плохо пытаясь изобразить иронию.
Тейрис прижался лбом к его лбу и услышал, как дк прерывисто вздохнул.
— Точно лучше, чем ты думаешь, самодовольное ты хуйло, — нежно ответил он.
Кольтира поворошил угли палкой, отшатнулся от взметнувшихся искр, воткнул палку в снег и глянул на Тассариана.
— Ну и как они тебе?
Тассариан пожал плечами.
— Неплохие ребята, толковые вроде.
— А Рен?
— Дай ему время, — ответил Тассариан, помолчав, и в свою очередь задал вопрос: — Что думаешь о жреце?
Кольтира хмыкнул и поморщился. Тассариан внимательно смотрел на него и ждал. Кольтира мог уловить больше него самого, и Тассариан знал это, как знал, что иногда Кольтира с трудом может переносить близость тех, в ком течёт сила Света. При жизни он был таким же вздорным и страстным, как и после смерти, и принял силу Ледяной Скорби так же неистово, как когда-то сражался против неё. Если искупление — это освобождение от тьмы, то у Кольтиры не было надежды, он сам был тьмой, он больше не мог отделить себя от неё, как бы отчаянно ни хотел этого сам, и не мог скрыть это желание от Тассариана, как бы ожесточённо ни пытался. Каждый из нас хочет получить всё, и никто не получит, вспомнил Тассариан, глядя на бледное лицо Кольтиры в свете огня. Значит, подумал он, мы получим то, до чего сможем дотянуться.
— Сложно сказать, — наконец ответил Кольтира. — Он как… как пустой сосуд. Там в лесу, когда ты устроил привал, был момент, когда он… — Кольтира остановился, подбирая слова и снова поморщился. — Не знаю, что он сделал. Но меня просто жгло всего от того, что он рядом. А до этого, и после — словно ничего нет.
— Хм, — многозначительно сказал Тассариан.
— Чё ты хмыкаешь, как будто чё-то понял? — взвился Кольтира.
— То есть ты не можешь толком ничего о нём сказать? — уточнил Тассариан.
— Нет ну почему, очень даже могу, — язвительно отозвался Кольтира. — Я тебе и говорю. Я не знаю, что он такое. Я даже не знаю, человек ли он.
Тассариан приподнял брови.
— Даже так?
— Хуяк, блядь, — буркнул Кольтира, снова схватил палку и ожесточённо принялся рыться в костре.
— На вид человек, — заметил Тассариан, отмахиваясь от вихрем взметнувшихся в воздух искр.
— Ты тоже на вид человек, — возразил Кольтира, — а по сути — мертвец и деревенщина.
Тассариан расхохотался, и Кольтира, как ни пытался сдержаться, тоже в конце концов фыркнул и улыбнулся своей хищной улыбкой.
— Тот паладин, что живёт в Мрачном своде, — сказал он, когда Тассариан отсмеялся, — эмиссар Авангарда, Лэйтар, ну ты понял. Который повёрнут на дк.
— Ну?
— С ним странно, знаешь. Он ведь сильный паладин, и ты видел его, он до мозга костей пропитан Светом. Отличный хил, весёлый парень, всегда готов исповедовать заблудшего, как из учебника для юных паладинов, короче. А мне почти никогда не бывает тошно рядом с ним.
Тассариан склонил голову на бок и почесал затылок.
— Ну он… странный.
— А кто не странный-то тут? — с внезапной злостью ответил Кольтира. Тассариан привык к сменам его настроения и только прищурился. — Кто тут нормальный? Да, Лэйтар сумасшедший, маленький поломанный паладинчик, свихнувшийся здесь, мечтающий нас спасти, и ты знаешь, мне иногда кажется, что Свет любит свихнувшихся и даёт им вдвое больше сил. За таких, как Лэйтар, я хочу разнести Ледяную Корону в пыль. Но кто здесь нормальный вообще? Этот маг с кулинарными талантами, который носит в кармане лавровый лист? Троллька, которая забыла страх настолько, что даже я его не чувствую? Хант, который всё видит и всё понимает, но просто молча идёт вперёд? Или этот паладин, который там сейчас тетёшкает своего ручного дк?
— Кольтира… — негромко окликнул Тассариан, но он не слушал.
— Меня заебало это всё. Заебало на всё это смотреть.
— Ты… — начал Тассариан и запнулся, и как-то виновато глянул на Кольтиру исподлобья.
— Ты хотел сказать мне, что я не виноват? — ядовито спросил Кольтира. — Но вовремя прикусил язык?
Тассариан не ответил и Кольтира тоже замолк.
— Знаешь, за что я тебя люблю? — ни с того ни с сего спросил Тассариан через несколько минут.
Кольтира посмотрел на него с интересом.
— Я бы тебе предъявил за смену темы, но продолжай, интригует.
— Ты всегда разный, — сказал Тассариан, глядя на него поверх языков пламени. — И я никогда не знаю, что будет через минуту. Ты будешь грубить, или смеяться, или ненавидеть себя, или меня, или оплакивать весь мир, или желать его уничтожить. Или, если особенно повезёт, всё это сразу.
— Если особенно повезёт?
— Ну такое шоу никто не захочет пропустить.
— Ты для этого меня убил?
— Конечно. Я как увидел тебя, так сразу подумал: нам на личовщине не хватает такого клоуна. И вот теперь все знают: кто с Кольтирой служил — тот в цирке не смеётся.
— Рад, что оправдал твои ожидания, — церемонно поблагодарил Кольтира и слегка поклонился.
— Сверх всякой меры, — в тон ему ответил Тассариан.
К середине ночи распогодилось и впервые за последние несколько дней на небе проступили звёзды. Тассариан тыкал пальцем и называл созвездие, а Кольтира спорил с ним, просто чтобы поспорить. Ближе к рассвету Тассариан задремал, Кольтира хотел было покидать в него шишки, чтоб разбудить, но передумал. Одно доброе дело не повредит его репутации, особенно если никто о нём не узнает.
Нет невиновных среди проклятых и нет раскаявшихся среди верных. Спросите своих псов, грызущих кость вашей веры, много ли готовы они отдать за неё? Кто они без своей силы, без даров, преподнесённых им смертью? Кто они без свой ярости и своих грехов? Лишь прах. Оставьте своё милосердие для себя и свой суд дня них. Молитесь своему Свету, пока армия тьмы идёт за вами.
***
Они пришли на вторую ночь, перед рассветом, в только пробуждавшихся сумерках. Сначала Рен и Кольтира, остававшиеся в карауле, услышали шорох, треснула ветка, потом, уже ближе, фыркнул конь, и Кольтира, напряжённо вглядывавшийся в полутьму, различил тусклое синеватое мерцание рун.
— Блядь, — шёпотом выругался он и повернулся, чтобы обратиться к Рену, но тот уже понял всё сам, сорвался с места и бросился к хижине.
— Подъём, — скомандовал он, распахнув дверь. — Нас нашли, они здесь.
— Кто? — промямлил спросонья Эрен.
— Дк, — ответил Рен и снова рявкнул: — Подъём!
Кольтира обнажил меч, отошёл на несколько метров от костра и теперь стоял неподвижно, ожидая, когда они выйдут и леса. И они появились, один за другим, чёрные всадники на чёрных лошадях с белёсыми копытами тенями выступали из-под безлистных крон, с тихим хрустом ломая тонкий наст. Кольтира медленно повернулся, оглядываясь вокруг. Вышедшие из леса перед ним неспешно объезжали поляну по кромке, занимая позиции вокруг. Хлопнула дверь хижины, и сначала Рен, а через минуту и Тассариан встали рядом с ним.
— Нам не увести их, — едва слышно проговорил Тассариан. — Если только во время боя жрец и ещё кто-то один смогут незаметно сбежать.
— Тогда надо начинать быстрее, пока не рассвело, — ответил Кольтира и Тассариан кивнул.
Когда Тейрис, натянув доспехи и схватив меч, выбежал из хижины, дк леди Сервилии уже окружили поляну. Никто не произносил ни звука, только лошади иногда переступали копытами.
— Маг всё понял? — тихо спросил Тассариан паладина.
— Да, он будет ждать удобного момента, если такой будет. Надо их отвлечь, — ответил Тейрис.
И тут они услышали её. Сначала только голос, резкий и насмешливый, а потом она выступила из тени леса, неспешно направляя коня одной рукой и в другой держа обнажённый клинок.
— Какая удача, Тассариан и Кольтира Ткач Смерти, лучше мог быть только Дарион, но он довольно-таки неуловим. У верховного лорда слишком много дел, верно?
Она сняла шлем, и Тейрис мог рассмотреть её. Смерть обточила её правильные черты на свой вкус, провела глубокие тени под глазами, заострила и выбелила лицо и пометила шрамом, тянувшимся от подбородка, по шее, до ворота латного нагрудника. Её выцветшие русые волосы были частью убраны в тонкие косы от висков до затылка, а частью свободно лежали на плечах. Вдоль линии скул тянулись рунные татуировки, едва мерцавшие сейчас, но горевшие синим огнём в бою. Она смотрела прямо, не опуская и не задирая голову, не щурясь, как глядел на неё в ответ Кольтира, не сжимая губы, как безотчётно делал Рен, не хмурясь, как Тассариан, она остановилась, отъехав пару метров от кромки деревьев и смотрела на них холодным неподвижным взглядом, зажав под локтем чёрный шлем с белым плюмажем из конских волос и направив в землю рунный клинок.
— Сервилия, — с фальшивым радушием отозвался Кольтира и изобразил лёгкий поклон. — Что привело тебя в такую дыру, наследница высоких лордов?
Она чуть приподняла уголок рта, но отвечать не стала, молча оглядела всех по очереди, на мгновение задержав взгляд на Рене, и посмотрела на хижину.
— Столько усилий, так он и правда так ценен? — проговорила она уже без насмешки, задумчиво, словно ни к кому не обращаясь.
— Ты про жреца? — беззаботно уточнил Кольтира и пожал плечами. — Его здесь нет, он уже давно на пути в лагерь живых.
— А ты, — обратилась она к Рену, продолжая игнорировать Кольтиру, — правда думал, что придёшь в мой лагерь и сможешь случайно не встретиться со мной, проведя там несколько часов?
— Ты знала, — мрачно сказал Рен.
Она чуть повела головой.
— Нет, но и не поверила сразу. Решила посмотреть, что будет. — Конь переступил копытами и она чуть покачнулась в седле, сохраняя равновесие. — Ледяной змей, конечно, помешал. Но зато потом нам повезло, и мы нашли ваших друзей.
Тассариан издал что-то похожее на сдавленное рычание, Кольтира на мгновение потерял издевательское выражение лица, Тейрис бросил быстрый взгляд на Рена, но Рен смотрел на Сервилию, не отрываясь.
— Они живы? — спросил он.
Сервилия медленно кивнула, сначала ему, а потом одному из своих людей, тот махнул рукой и из леса вывели Зендари и Телана. Оба были скованы магическими цепями, не позволявшими ни бежать, ни читать заклинания, ни менять форму, в случае Зендари. На вид они были не ранены, но измотаны донельзя. Телан бросил на Тейриса виноватый взгляд, а Зендари, судя по шевелению губ, грязно выругалась вместо приветствия.
Сервилия обернулась обратно к Рену.
— Я могла бы предложить обмен, но, во-первых, Кольтира скажет «отсоси»…
— Отсоси, — сказал Кольтира, и она коротко кивнула ему.
— Тассариан — что-нибудь патетическое про то, что своих не бросаем, — и она повела рукой с мечом, делая приглашающий жест.
— Отсоси, — сказал Тассариан.
Сервилия усмехнулась.
— А во-вторых — нас больше, так почему бы не взять и Тассариана, и Кольтиру, и посмотреть, как сосать будут они. И конечно, — она перевела взгляд на Тейриса, — кто же откажется от паладина.
Рен скрипнул зубами, и она снова посмотрела на него.
— А у тебя ещё есть варианты. Верно?
— И какие же? — глухо спросил он.
— Вернуться, — коротко ответила она, не отрывая от него взгляда, и он почувствовал, как её воля словно крюками впивается в его душу.
— Не слушай её, — пробормотал рядом Тассариан, и, обернувшись к нему, сказал уже громче и настойчивей: — Рен! Не слушай её!
Но он не мог не слушать. Татуировки на скулах Сервилии вспыхнули ледяным огнём, тонкие губы сжались, лицо стало ещё неподвижней, Рен хотел отвести взгляд, но не мог.
— Я вижу тебя, — прозвучал её металлический резонирующий голос одновременно в реальности и в его сознании.
Рен тяжело, словно против воли, шагнул вперёд, и Тейрис увидел, как изменился в лице Тассариан, и услышал, как Кольтира процедил сквозь зубы «чёртова тварь».
— Рен! — рявкнул Тассариан, но не в ответ на его окрик, а всё так же неотрывно глядя в глаза Сервилии, Рен опустился на одно колено и опёрся на меч.
Она говорила, и он слушал, не сопротивляясь больше, глубоко вдыхая морозный воздух и с ним её мысли, позволяя им заполнить его сознание, пробраться к самому сердцу, ледяным саваном окутать его душу, и с каждым вдохом, с каждым её прикосновением всё слабей становились сомнения и сожаления, страх и раскаяние отступали, таяли в жаре её ледяного пламени. И из самых тёмных глубин его разума теперь поднимался и, всё громче с каждым словом, в унисон с её голосом, звучал его собственный: разве не это — истинная свобода? Сила, которую ты лишь сдерживаешь сейчас. Встань и займи своё место среди нас. Мы — соль этой земли, мы — дети её и нам подвластно всё, что на ней. Здесь твоё место.
Весь мир погружался во тьму, и он вместе с ним.
Тассариан тряхнул его за плечо и крикнул в самое ухо:
— Кейрен!
Кольтира оскалился и сделал шаг в сторону Сервилии, подняв меч, вспыхнувший болотно-зелёным огнём. Тейрис стоял, оцепенев, и смотрел на Рена. Не может же этого быть, лихорадочно думал он, не может быть всё так просто, жутко и так безнадёжно, в одну секунду, он только что был здесь, столько времени он был собой, на нашей стороне, и вдруг это всё просто перестанет иметь значение? Воля одного рыцаря смерти, пусть и такого сильного, как Сервилия, просто сломает его как щепку? Или этого на самом деле хочет он сам, нет ведь, думал Тейрис, не может же быть этого, нет?! «Нет», — едва слышно сказал Рен и дёрнулся, почти не сдвинувшись с места, но Тейрис видел, что он вложил все силы в это движение, видел, как исказилось его лицо. И тогда паладин поднял глаза на Сервилию, резко вскинул руку, словно вдруг принял решение, и свет сорвался с его пальцев золотым пламенем.