Гас, в полном бессилии снова оглядывая двор, качает головой.
– Будь мама здесь, она бы не позволила тебе играть в футбол. Она бы записала тебя в кулинарный кружок, на балет или что-то в этом роде.
Эштин воспринимает его слова, как пощечину.
– Папа, мне нравится футбол. И я хороший игрок. Если бы ты пришел на матч или на тренировку и сам посмотрел…
Ее слова звучат все тише, это уже почти шепот, но Гас пропускает их мимо ушей и идет к машине.
– Чтобы двор к моему приходу был вычищен, или я вызываю полицию.
Он садится в машину и уезжает. Эштин делает глубокий вдох, чтобы взять себя в руки, и принимается за прокладки.
Тогда я стягиваю тампоны с верхних веток – ей дотуда не достать.
– Знаешь, – замечаю я, протягивая руку с тампонами к мусорному баку. – То, что ты в состоянии одна разбираться с дерьмом, не означает, что так и надо делать.
Глава 10
Эштин
– ЭЙ, ЕСТЬ ТАМ КТО? – Джет громогласно возвещает о себе на весь дом. Никогда не звонит. Если дверь заперта, будет стучать, пока дыру не проломит.
Я бросаюсь вниз, надеясь, что смыла с себя всю «кровь». Больше часа ушло у нас с Дереком на уборку двора перед домом. Под конец мы оба походили на жертв из фильма ужасов. Джет уже в гостиной, он устраивается на папином любимом кресле, а Трей с Моникой усаживаются на диван. Виктор, скрестив руки на груди, стоит в дверях. Знаю, что его беспокоит, но секрета ни за что не выдам.
Я еще не решила, как рассказать ребятам о розыгрыше, когда Джет прерывает молчание.
– Мы знаем, что твой дом ночью обвешали тампонами и обклеили прокладками.
Я-то надеялась, что шутку сработали достаточно поздно, а я все убрала достаточно рано и весть не успела разлететься. Утром мимо нашего дома проехало всего две-три машины, и только один водитель притормозил, чтобы рассмотреть, что происходит.
– Откуда вы узнали?
– Всем членам команды по электронке с анонимного адреса послали фотки. – Трей на мобильнике показывает мне одно за другим изображения тампонов и прокладок по всему двору… и подъездную дорожку со словами, от которых до сих пор тошно.
– Они и в сети есть, – добавляет Джет, убирая волосы с лица. – Надо придумать, как отомстить, – не собираюсь сидеть на заднице и ничего не предпринимать.
Моника нетерпеливо похлопывает Трея по коленке – они явно хотят сообщить что-то еще.
– Вот мы все пытаемся понять, откуда у них наши электронные адреса, – говорит Трей. Моника согласно кивает.
– Похоже на своих, – добавляет она.
– Да вы детективов насмотрелись, – отвечает им Вик.
– Заполучить расписание матчей и тренировок с нашими адресами не так-то сложно. Те, кто проживает в южной части Фэрфилда, ходят во Фремонтскую школу. – Джет издает жалобный стон. – Я проголодался до чертиков. Есть че пожрать?
– Да не особо, – говорю я, но он все равно устремляется в кухню, объясняя, что на голодный желудок думать не в состоянии. Этот парень ест, как троглодит, но более поджарого и быстрого игрока не найти – он сжигает калории своей неуемной энергией. Один из его пап – шеф-повар, и зачем ему что-либо есть у нас дома, для меня загадка.
Мы все следуем за Джетом на кухню. За столом Де-рек, перед ним ноутбук.
– Привет. – Дерек коротким взмахом руки здоровается с вошедшими.
Виктор рассматривает Дерека с подозрением.
– Кто ты такой? – спрашивает Джет.
– Это Дерек… пасынок моей сестры, – объясняю я, принимаясь рыться в кухонном шкафу и доставая оттуда разную дрянь, чтобы покормить парней. Ребятам из команды все равно, здоровая пища или нет… им бы хоть чем-нибудь заправиться.
Я буквально слышу, как в голове у Джета крутятся колесики. Заклеить бы ему рот, чтобы не болтал, жаль у меня сил не хватит удержать его в неподвижном состоянии.
– Погоди-ка, Эш, так тебе он тогда приемным племянником приходится. – Джет хохочет, находя это ужасно забавным. – Ни фига себе, как все запутано.
– И не говори, – бормочет Дерек.
Джет хватает горсть фиолетовых «Скитлс», так и оставшихся с утра на столе, и сует их в рот.
– Эш, нам надо составить план, – говорит он с полным ртом. – Показать этим придуркам из Фэрфилда, чтоб неповадно было с нами связываться.
Входит сестра, ее пышные волосы собраны на макушке в бесформенный узел. Она смотрит на ребят.
– Какой еще план?
– План мести, – вставляет Джет до того, как я успеваю подать ему знак молчать.
Брэнди грозит Дереку пальцем, точно как это делала мама.
– Даже не думай в это ввязываться, – говорит она ему. – Помнишь, чем кончился твой последний розыгрыш?
– А что было? – спрашивает Трей.
Дерек качает головой, а сестрица уже приготовилась выложить сенсационную новость.
– Его исключили из школы за то, что он выпустил поросят во время церемонии вручения дипломов.
Исключили? Вчера, увидев Дерека в шортах Академии Риджентс, я и подумать не могла, что его выгнали. Джет хохочет от души и с явным одобрением делает победный рывок кулаком.
– Чувак, это грандиозно.
Подбоченясь, сестра поворачивается к Джету – сейчас она скорее похожа на маму, а не на придурковатую девчонку, которая когда-то каждый день плясала по всему дому в нижнем белье.
– Это не грандиозно. Это, типа, совсем не хорошо. – Она поворачивается к Дереку. – Не смей участвовать в глупых затеях друзей моей сестры.
Дерек делает движение, как будто салютует ей двумя пальцами.
– Зачинщик, скорее всего, этот чувак Бонк, – предполагает Вик, когда сестра с чашкой кофе выходит. Он все еще посматривает на Дерека, будто тот супершпион и доверять ему нельзя.
– Только хочу сразу внести ясность: мой ни с кем драться не будет, – говорит Моника. Она с нежностью треплет Трея по щекам. – Нечего портить это роскошное лицо. Правда, бэби?
Они целуются и сюсюкают. Вик отворачивается. Джет морщится и делает вид, что его тошнит.
– Правда, ребят, уединились бы, что ли?
Я толкаю Джета в бок:
– Оставь их в покое. Когда сам влюбишься, тоже так будешь.
– Видишь ли, этому не суждено случиться. А если все-таки да, то пристрели меня, чтоб не мучился.
Виктору приходит эсэмэска, он ругается себе под нос.
– Мне надо идти.
Джет вскидывает руки:
– Я что, один буду план составлять, как Фэрфилд отметелить?
– Может, нам не стоит торопиться с отмщением, вроде как мы выше этого? – предлагаю я.
– А разве мы выше? – протестует Джет. – Я – нет. Ты, Эш, заблуждаешься, считая, что тебя выбрали капитаном, ожидая или желая благородных действий. Давай посмотрим правде в глаза: если бы голосовали за самого симпатичного парня, то победил бы я.
Моника, не сводя глаз с Трея, поднимает руку.
– Я протестую. Самый симпатичный в команде – мой бэби.
Джет смеется:
– Ты необъективна. Эй, Паркер, ты и вправду хочешь узнать, почему выбрали тебя?
– Вообще-то нет.
Джет обязательно скажет, что у меня самая большая грудь или еще какую-нибудь пошлость. Или, как Лэндон, заявит, что сам все подстроил, – это будет ужасное чувство, будто я недостойна. Я хочу знать правду… но только, надеюсь, она далека от мнения Лэндона.
– Я хочу узнать, – вмешивается Дерек.
Джет обнимает меня за плечи и, как тряпичную куклу, прижимает к себе.
– Ее выбрали капитаном за то, что она самая шикарная телка в команде.
– Джет, я единственная девчонка, – поправляю я.
– Я еще не закончил. Еще ее выбрали капитаном за редкое для девчонки мужество. Она не сдается и не ревет, когда получает на поле синяки, раны и терпит грубое обращение. Она показывает высший класс каждый, к черту, раз. Она наша движущая сила, это уже точно. – Он переводит взгляд на Дерека. – Эта девчонка пришла в команду в девятом. Народ заключал пари, что она через неделю бросит. Я-то знаю, сам на этом материально пострадал. Не говоря уже о том, что некоторые нарочно вели себя так, чтобы она бросила, и я в том числе, но она не сдалась. За это мы ее и уважаем. – Теперь он рассматривает мою грудь. – И сиськи у нее лучше всех.
Глава 11
Дерек
ПРИ УПОМИНАНИИ О ГРУДИ Эштин я отворачиваюсь и делаю вид, что интересуюсь остатками «Скитлс». Не буду обращать внимания на грудь, да и на остальные части тела Эштин. Я и так уже немного зациклился на этой девчонке. Так что ее женскими прелестями мне интересоваться не следует, и не только по причине, которая на поверхности. Я закрываю ноутбук, но тут ко мне обращается огромный латиноамериканец:
– Слушай, Дерек, так как насчет помощи?
– Вик, помощь нам не нужна, – вступает Эштин. – Не говоря уже о том, что сказала сестра. Дереку запрещено нам помогать.
Да-а, но от этого мое желание нарушить правила только усиливается.
– О какой помощи идет речь?
– План мести за беспорядок во дворе у Эштин.
Теперь очередь Джета, по его собственным словам, самого симпатичного в команде и при этом самого болтливого.
– Нам нужен такой план, чтобы им впредь неповадно было с нами связываться. Пригодятся любые идеи.
Между мной и ребятами возникает Эштин.
– Никаких идей у него нет. Правда, Дерек?
– Правда. – Ее триумф длится недолго. – Но я буду думать.
– Нет, не будешь, – протестует Эштин.
– Прекрасно. Сообщи, если что придумаешь, – одобряют члены команды.
Эштин, с презрением взглянув на меня, хлопает каждого из друзей по плечу.
– Поговорим позже. Это внутренние дела команды. Вы, ребята, идите, тренируйтесь. Я чуть позже подойду.
Когда они уходят, Эштин, облокотившись на стол, склоняет лицо ко мне. Вот зачем Джет вспомнил ее грудь – сейчас, когда она буквально лежит на столе, мне хорошо виден розовый кружевной лифчик.
– Ты, наверное, подумал, что меня нужно спасать. – Мне тяжело дается смысл слов, все из-за лифчика. – Не нужно. Хотя я и благодарна тебе за помощь в уборке двора, но могла совершенно спокойно сделать это сама.
Я беру ноутбук в руки:
– Не собираюсь я тебя спасать.
– Тогда, ковбой, что ты собираешься делать? – продолжает она. – Надоедать мне?
– Ничего я делать не собираюсь, – говорю я. – С самого приезда у меня уходит слишком много времени на то, чтобы надоедать тебе, и ни на что больше, видать, времени ни остается.
Покидая кухню, я надеюсь забыть розовый кружевной лифчик и его владелицу. Оказавшись у себя на надувном матрасе, опять открываю ноутбук. Собираюсь посмотреть видео, но вместо этого ищу в сети фотографии участка перед домом Эштин. Находятся они довольно быстро. На созданной тем же утром липовой страничке какого-то Буджера Макги, выдающего себя за ученика школы Фремонта. Фотки разбросанных по газону тампонов и прокладок размещены утром. Эштин отмечена на одной из них – фотографии с подписью «ФРЕМОНТСКАЯ СУКА».
Одну фотку сделали с улицы, стараясь охватить цельную картину. Другие сняты крупным планом и демонстрируют искусное размещение прокладок и тампонов. Устроители розыгрыша приняли меры, чтобы не выдать себя, – боялись последствий узнавания. Умные, да не очень. Прищурившись, я вглядываюсь в фотографию машины Эштин. В боковом стекле отражается другой автомобиль. В нем легко узнать джип «Рэнглер» с нестандартной световой балкой. Его ни с чем не спутаешь.
Напоминаю себе, что не собираюсь становиться защитником Эштин. Девчонка в состоянии сама за себя постоять, а если нет… ну, у нее и бойфренд есть, и друзья по команде. Говорю себе: не стоит вмешиваться в ее жизнь, хотя инстинктивно чувствую, что стоит. Фалькор запрыгивает мне на колени и скребет лапой. Изо рта у него несет явно не собачьим кормом.
Здорово было бы остаться на лето в Риджентс – гулял бы на вечеринках ночи напролет. Но я тут, в окрестностях Чикаго, с мачехой, которая вдруг решила заботиться о том, чтобы я не влип в неприятности, и с девчонкой в розовом кружевном лифчике, которая играет в футбол и только и мечтает, чтобы я исчез с лица земли.
Делать мне все равно нечего, а развлечься хочется – я решаю проехаться до Фэрфилда, поискать этот самый джип. Нет ничего проще проникнуть на территорию врага, если никто не узнает врага в тебе. Я в джинсах, сапогах и клетчатой рубашке на пуговицах, а также в бини, по которой видно, что я не местный. Когда в Риджентс я только познакомился с Джеком, тот спросил, не вырос ли я на ранчо, – он так определил по моему выговору. Может, я и говорю, как ковбой, но смотрюсь, как калифорнийский чувак, который серфингует и носит бини. Где бы я ни жил – ни под какие шаблоны не подхожу.
Фэрфилд – соседний с Фремонтом городок. Я ставлю на навигаторе Старшую школу Фэрфилда, но на футбольном поле пусто. Сегодня суббота, но ведь серьезные игроки и по выходным тренируются. Разъезжая по улицам в надежде увидеть джип, я быстро понимаю, что в городе есть районы богатые и не очень. Я проезжаю пару кварталов, замечая на зданиях символы банды. По ребятам, торчащим на пересечении улиц, видно, что здесь можно легко поживиться дурью.
Уже почти ни на что не надеясь, замечаю красный джип с нестандартной световой балкой – он припаркован у бутербродной под названием «Сабы Рика». Чувак, похожий на бойфренда Эштин, вместе с какой-то телкой выруливает со стоянки и уезжает. Я паркую машину на пустом месте. Зайдя в заведение, сажусь в конце длинного прилавка и делаю вид, что изучаю меню на доске под потолком. Ясное дело, здесь и тусуется Старшая школа Фэрфилда.
В одной из ниш группа парней примерно моих лет: громко смеются и ведут себя, как очень крутые.
– Бонк, размести-ка еще один крупный план, – слишком громко предлагает один. У Бонка бритая голова и пирсинг в ушах и бровях. Он велит парням говорить тише и осматривается, чтобы удостовериться, что никто не подслушивает.
– Что будешь заказывать? – спрашивает меня официантка.
Я снова смотрю на меню.
– Мне саб с фрикадельками, с собой.
– Конечно, пожалуйста. – Она громко передает заказ шеф-повару и наливает мне стакан воды. – Ты учишься в Фэрфилде? Что-то я тебя раньше здесь не видела.
– Не-а. Я из Калифорнии, здесь в гостях. – Киваю в сторону Бонка и всей компании – возле них уже столпилось много народу. – Э-э… а эти ребята из школы Фэрфилда?
– Конечно. Футболисты. Тот, что бритый, – Мэтью Бонк, он у нас ресивер, – гордо сообщает она, будто говоря о знаменитости. – В этом году мы опять чемпионат штата выиграли. Мэтью – местная звезда.
Она уходит принимать заказ у другого посетителя. Бонк подходит к стойке и замечает мой изучающий взгляд.
– Че смотришь? – Он божество, я простой смертный, и смотреть на него недостоин. Очевидно, быть местной звездой – дело серьезное.
Ну что ж, пора развлечься…
– Да я просто… О! Мэтью Бонк собственной персоной. – С чрезмерным энтузиазмом жму ему руку. – Мне очень приятно познакомиться наконец со знаменитым ресивером из Старшей школы Фэрфилда.
– Спасибо, дружище. – Он убирает руку. – Как, говоришь, тебя?
– Пэйтон Уолтерс, – представляюсь я, вывернув наизнанку имя одного из величайших раннинбеков всех времен и народов.
Чувак не врубается.
– А нельзя ли мне взять у тебя автограф для своей девушки? Она огромная твоя фанатка, дружище. Когда узнает о нашем знакомстве, я очень вырасту в ее глазах. – Взяв со стола салфетку, я держу ее наготове. Тут же появляется официантка с благоговейно протянутой ручкой. – Напиши, пожалуйста, «для милашки». – Я слежу, как он разглаживает салфетку. – Я так ее называю.
– Чем бы дитя ни тешилось… – Бонк делает посвящение милашке и подписывается «Мэтью Бонк, № 7».
– А можно тебя сфоткать? – Я, как могу, усугубляю свой южный выговор. – Милашка в штаны наложит, когда на фотке увидит, как ты держишь салфетку с ее именем.
Янки часто полагают, что люди с южным выговором идиоты. Просто они не знают, что мы, когда считаем нужным, используем акцент в своих целях. Как, например, сейчас: Бонк позирует с салфеткой, я снимаю на сотовый.
– Слушай, чувачок, мне пора, дружки мои там, – говорит он, возвращая мне салфетку, и просит официантку наполнить стакан.