— Нет, — покачал головой принц. — Я говорить или нет, не знать, моя сестра любить люди и Большой Мир. Она хотеть делать нас умный как вы, поэтому я учить все язык, которые мы знать. Язык Земли быть самый красивый.
— Я слышал, что ферийский язык самый красивый.
— Я не знать он.
— Они говорят, как… не знаю, как описать, их слова похожи на песню, знаете, что это? На музыку — льются так красиво.
— Вы знать слова?
— Нет, ну, может, только это, — Луи откашлялся и произнес странный звук, который слышал однажды на Фериане. Было похоже на осторожную распевку. Кажется, это значило «ещё» или «да», он точно не помнил.
— Тури, — кивнул принц.
— Что?
— Красиво.
Луи почувствовал странную волну смущения, захватившую его до кончиков пальцев. Принц в упор смотрел на него и даже не пытался отвести взгляда — это немного пугало, потому что взгляд его был пронзительным и невозможно тёплым, а яркий цвет зрачков казался еще ярче из-за бледной кожи.
— Почему вы не сказать ваш друг, что я помочь после. Я обещать вам жизнь — я дать.
Луи понял, что момент оборвался, хотя это даже не было моментом, просто секундная странность. Он цокнул, удивляясь, что принц всё еще был так очаровательно (нет) наивен.
— Мы спасаем вас — это правда, но вы не можете помочь нам. Мы доставим вас на Нибелунг, вы попадете в Совет, вас обеспечат защитой, и вы расскажете, что вас похитила Корпорация. А мы лишь убедимся, что вы в безопасности и тут же отправимся куда-нибудь подальше. Нам нужно будет спрятаться, хотя бы на время.
— Почему?
Луи вздохнул.
— Вы были правы, когда сказали, что мы можем отпустить вас и спасти самих себя. Мы это и делаем — спасаем самих себя, и нам бы пришлось делать это, не зависимо от того, помогли бы мы вам или нет. Мы уже покойники для Корпорации — мы провалили задание, так что не берите на ваш счет. Это просто жест милосердия в вашу сторону.
Принц всё равно улыбнулся, будто сказанное не имело никакого значения. Будто он понял эти слова по своему — может и так, кто знает, какие мысли были в этой голове.
— Вы думать, я не иметь сила спасать вас?
— Я знаю это.
Аруанец издал звук похожий на кряхтение. Луи подумал, что это могла бы быть усмешка.
— Тогда вы спасать мой, а я показать, что иметь сила спасать вас.
— Как скажете, Ваше Милосердие.
Томлинсон легко улыбнулся ему, впитывая в себя нежное выражение лица принца. Он был похож на маленькую птичку (не внешне, конечно) — бисоли, такие водились на Аджере и каждый раз летели в сторону Солнца на закате, будто уводя в счастливый другой мир. Бисоли были хрупкими и наивными, как принц, которого Луи хотел спасти.
Это мысль показалась дикой, но слишком очевидной. Луи понял, он хотел спасти принца.
— Хотите поспать, пока мы не прилетели на Нокс? Это будет долгая дорога.
Гарри покачал головой.
— Нет. Я не хотеть.
— Тогда поесть?
— Нет.
— Нет? Ну, тогда мне снова надо осмотреть вас, — усмехнулся Капитан. Шаловливая мысль завела его в дебри воспоминаний, когда мать учила его понимать человеческое тело без сканеров и техники — так, как делали это люди несколько тысяч лет назад — глазами и руками. — Вам придется снять одежду.
Принц тут же нахмурился и вспыхнул секундным недовольством.
— Что?!
Луи с трудом мог удержать в себе смех.
— Эта штука не всегда работает правильно. Вы что там, на Аруане, не позволяете докторам осматривать себя? Как же вы лечитесь?
— Мы не… Вы не быть доктор! — ощетинился аст. — И Принц не иметь… не мочь. Это плохой.
— О, вы не можете обнажаться? — продолжал издеваться Луи.
— Мочь! Но только, когда я быть В’арт’рак.
— Чего?
— Я не знать, как это говорит на ваш. Я не иметь разрешить.
— О, я понял, — отмахнулся Капитан, — Вам должны дать разрешение, да? Кто? Ваши родители?
— Совет, — серьезно добавил Принц, выбивая из груди Капитана последние силы, чтобы сдерживать эту хрупкую плотину. Он откинул голову, заливаясь самым искренним смехом.
— Вы что, серьезно? — удивленно воскликнул он. Гарри шокировано смотрел на это, не понимая причину веселья. Это было серьезно, их традиции были близки его сердцу, они имели ценность не меньшую, как для Капитана любовь к его кораблю.
— Это не смеяться!
— Простите, Ваше Сиятельство, — задыхаясь, проговорил Луи. — Я просто… не важно. Это шутка. Я понимаю ваши правила, в Галактике много мест, где всё очень странно и традиционно.
— Это не… Это для мой жизнь. Пока я не В’арт’рак, я мочь быть болен, — обеспокоенно объяснил Принц, закатывая рукава своей одежды и показывая на бледную переливающуюся кожу. — Там быть болезнь, — оттянув ее пальцами, тонкую, словно вуаль. — Под. Там быть как насекомые. Очень маленький и они убивать наш жизнь. И мы не рожать детей.
— Так вас убивали какие-то паразиты? — удивился Капитан. Гарри кивнул.
— Одежда иметь ткань с запах, который мешать болезнь. И мы убить их, — ткнул он на свою руку снова. — Но всегда мочь заболеть опять.
— А что после В’арт’рак? — попытался выговорить слово Луи.
— Мы болеть не очень. Когда В’арт’рак проходить, мы стать сильный и умирать мало.
— Это вроде как период созревания или что?
— Да! — улыбнулся Гарри. — Я почти В’арт’рак. Уже чувствовать. И когда я В’арт’рак мне найти Ал’склин.
— Супруга, — понимающе хмыкнул Луи. Об этом он читал. Вообще-то, это было то немногое об аруанцах, что знали все — брак, семья, дети — это всё было не так как у людей, но чем-то очень похоже, за исключением того, что «браки» аруанцев основывались лишь на биологическом соответствии.
— Да. Или два.
— Два? Вы так ненасытны, Ваша Скромность, — игриво подмигнул Луи.
— О, нет! Это для рождать детей! Один не всегда подходить, — грустно подметил Гарри.
— Ну, очевидно вас ждёт счастливое будущее, надеюсь, оба ваших супруга родят вам детей.
— Или я. Я тоже рожать.
Луи всё еще немного не мог к этому привыкнуть.
— Точно. Или вы.
Они оба вдруг неловко замолчали. Принц не переставал пристально смотреть на Капитана, пока с губ его не сорвалась улыбка.
— Вы мочь жить там. Я говорить. Аруан дать вам жизнь.
— Перестаньте, — отмахнулся Томлинсон, однако странная неприятная мысль закралась в его голову и кольнула в сердце. Но он был человеком — люди не могут смешаться с толпой астов, у людей нет бледной кожи с блестящими прожилками, нет переливающихся глаз и нет двойного набора половых органов. Как бы расы не были похожи — люди — не асты.
Принц внезапно стал выглядеть очень серьезно, по-взрослому, даже в некотором роде величественно. Его детский мягкий взгляд сменился на сосредоточенность, а завораживающая улыбка исчезла.
— Когда-то мы думать, чтобы иметь Ал’склин с людей. Когда мы узнать, что есть много рас, мы думать, есть кто-то похожий на нас, и мы узнать, что люди похожий. Но люди иметь много детей, во все время, они не иметь так слабость как мы. И мы хотеть дать Контакт, чтобы люди жить с нами и давать нам силу рожать дети.
Луи удивленно посмотрел на него и ему хотелось усмехнуться — принц говорил о том, что аруанцы боялись людей и любой связи с Большим Контаком всего несколько часов назад, а теперь утверждает, что асты хотели контакта для спасения популяции. Какое лицемерие!
— Я не знал этого, — хмыкнул Капитан.
— Это решать тайно. Мои Льюс и Лэва быть еще молодой, когда им предлагать это, и они отказаться. Я быть еще ребенок, и я не мог дать ответ, но потом я стать не ребёнок, но они снова отказаться.
— Вы хотели, чтобы на Аруане заключили браки с людьми?
— Если люди хотеть этот, то да, — кивнул Гарри, сжимая в руках подол своей свободной тонкой рубашки. — Я думать, аст бояться люди, потому что люди делать много зло в Галактика, но я знать, что есть люди, который не делать зло.
— Таких не бывает, Принц. Люди — это зло и добро. Всё вместе, понимаете? Они просто губка, которая впитывает в себя весь окружающий мир, а в мире есть и хорошее и плохое.
Глаза аруанца были прикованы к губам Луи. Томлинсон знал — тот просто пытается лучше понять смысл слов, читая его даже в движениях губ, но всё равно это было немного странно и отвлекало — мало кто в жизни смотрел на него так заинтересованно.
Гарри снова кивнул, кажется, этот жест он выучил отлично и он ему очень нравился.
— А что такой «губка»?
Капитан по-доброму закатил глаза.
— О, ну… это такая вещь, сейчас её редко используют, но раньше ей что-нибудь мыли. Она была мягкая, и собирала в себя влагу. Так что, думаю, поэтому стали говорить «впитывать как губка».
— Я почти не понимать, что вы говорить, — признался с улыбкой принц. — Я никогда не мыть что-нибудь. Только меня.
— Жизнь избалованных принцев, — фыркнул Томлинсон. Гарри повторил его жест, тоже неловко фыркая, словно ребёнок, подражающий взрослым.
— Айко, — вдруг произнес он и наклонился слишком близко к Луи. Это было странно, захватывающе, пленительно. Лицо его — идеальное изваяние оказалось прямо напротив, и кончик холодного носа коснулся кончика носа Капитана. Луи вздрогнул, может из-за прохладной кожи, может, из-за неожиданности, но сердце его ударилось о легкие от такого простого, но странного жеста. Это был даже не эскимосский поцелуй, которыми когда-то обменивались на Земле, это было просто нежное касание, маленький тонкий контакт.
— Что это значит? — тихо спросил он, даже не ожидая, что его голос будет звучать так странно.
— Я сказать «спасибо». А это, — ткнул Принц пальцем на свой нос, — старый жест для аст. Когда один быть с душа кого-то, он давать это.
— Так вы отдали мне свою душу? — со всей серьезностью произнес Капитан. Кончик его носа всё еще покалывало, а внутри костей появился странный зуд. Ему нужно было куда-то деть свои руки — просто держать их в карманах штанов было почти физически больно. Луи не понимал, что вообще всё это значит — асты оказались такими далёкими, непостижимыми, хотя Принц казался чем-то таким простым и понятным иногда, что становилось не по себе.
— Это не совсем значить так. Но я дать часть.
— Мне иногда кажется, что я никогда не пойму вас, — покачал головой Томлинсон. Принц всё еще был слишком близко, его дыхание с легкостью достигало Луи через частички воздуха. Он пах чем-то свежим, мягким, немного травяным и землистым, и его глаза по-прежнему переливались как водопады, затягивая в эту пучину всё внимание Капитана.
— Да. Я знать. Я тоже так думать. Никогда не видеть никого как вы.
— Потому что вы живете на закрытой планете, — усмехнулся Луи. — Были бы вы Принцем на какой-нибудь планете Ио, вам бы приходилось вечно устраивать приемы со всякими главами и делегациями. Вы бы встретили артистов или изобретателей или…
— Нет. Вы. Вы быть особенный, кого я встречать. Даже если я быть не принц и жить, где Земля или где Нибелунг, я думать, вы быть кем-то особенный. Капитан Луи Томлинсон, — прошептал он глубоким голосом, заставляя веки Луи дрожать, а землю уходить из-под ног. Он почувствовал страх, волнение, восхищение, как в тот день, когда впервые в жизни увидел, как метеорит падает на Аджер, прямо на большое овощное поле их семьи. Или как когда впервые сел за штурвал космического корабля после нескольких лет подготовительных курсов. Прямо как в тот день, когда впервые увидел, как переливаются глаза Принца. Гарри дотронулся до его руки, и прикосновение прохладной кожи пустило мурашки по телу.
— А вы знаете, Маленький Принц, как люди отдают часть своей души кому-то?
Аст отрицательно покачал головой.
— Вот так.
Луи подтянулся чуть выше, касаясь губами бесцветных губ Гарри и ощущая сладкий привкус этого поцелуя. Возможно, в тот момент это было единственное изобретение людей, которое он считал необходимым и стоящим. Ну, может быть еще и электричество. Принц удивленно вздохнул, когда Капитан на секунду оторвался от него, но удивление аруанца было приятным, он не выглядел разочарованным или оскорбленным, и поэтому Луи снова приблизился, скрепляя их губы чуть сильнее и прижимая Принца за шею чуть ближе.
Всё дело в том, что Капитану стоило остановиться уже тогда, именно в тот момент, когда он ощутил, как приоткрылся рот аруанца, а его, Луи, язык проскользнул туда с небывалой легкостью. Он пытался сделать что-то хорошее — спасти другое существо, прежде чем его жизнь превратится в еще большую неразбериху, чем была до этого. А целовать принца и желать большего — это не слишком хорошо для них обоих. В любом случае, что бы ни говорил Гарри, Томлинсон не увидит его больше никогда после того, как корабль приземлиться на Нибелунге.
Поэтому ему стоило прекратить.
Но он сжал тонкие шелковистые пряди принца в руке чуть сильнее, и поцелуй углубился еще больше. Аст казался потерянным во всем происходящим, утопающим в новых ощущениях. К тому же, он даже не знал, что нужно делать — его губы лишь пытались отразить движения губ Луи, но больше было похоже на то, что он не делал почти ничего, кроме как пребывал в странной прострации.
— Нет, — отшатнулся Капитан. — Простите. Это было лишним.
Принц удивленно открыл глаза.
— Это быть жест как наш? — восхищенно прошептал он. «Нет» — должен был сказать Луи, — «ваш жест означает нечто чистое и светлое, а то, что сделал я — это подлая уловка, чтобы почувствовать вкус вашего поцелуя».
— Нет. Это была глупость. Оставим это, вам стоит отдохнуть, прежде чем мы будем пробираться автостопом через множество галактик.
Принц казалось и не слушал то, о чем он говорил. Он прикасался указательным и средним пальцем к своим губам, снова приковывая к ним внимание Капитана.
— Я чувствовать другое, не так как здесь, — Гарри указал на кончик своего носа. — Быть словно много удар в грудь.
— О, перестаньте! — раздраженно покачал головой Луи. — Я… это был не тот жест. Неправильный. Я должен был сделать это.
Луи быстро и холодно обнял принца одной рукой, чувствуя, как тёплое дыхание щекотало его шею.
— Этот жест правильный. Так делают люди с близкими людьми, понимайте? Когда доверяют друг другу…
— Но мне много понравиться тот, — изумленно прошептал аст. Он ухмыльнулся и потянулся ближе к Капитану, пока их лица снова не стали слишком близко.
— Тот жест был не верным. Вы должны понимать, что… Если вы когда-нибудь встретите людей вы не должны делать то, что сделал я…
— Почему?
— Потому что… потому что это делают только с… я не знаю, только с кем-то близким, как с вашим Алсин.
— Ал’склин?
— Да! Да.
— Тогда почему вы сделать этот? — озадаченно спросил он, однако, губы его подрагивали в подобии улыбки, и он снова смотрел на Луи с таким упорством, что откровенность его взгляда чувствовалась слишком остро для Капитана. Он мягко коснулся рукой плеча Томлинсон и наклонился еще ближе. — Сказать мне. Пожалуйста.
— Я боюсь, вы этого не поймете. Я сам с трудом понимаю.
— Сказать, — вновь потребовал принц с большим упорством в голосе.
— Иногда люди чувствуют что-то особенное к другим, понимайте? Не только люди, некоторые расы тоже. Многие, вообще-то. А некоторые чувствуют только влечение, как при желании размножения. То, что я сделал, делают, когда обычно чувствуют такие вещи.
— Я знать про это, Капитан, — усмехнулся вдруг принц. — Мы не быть так глупо, как вы думать. На Аруан тоже быть… как это у вас… любовь?!
— Это не всегда значит оно, — покачал головой Луи, горько улыбаясь.
— А что значить, когда сделать вы?
— Я не знаю.
— Тогда сделать снова. Опять. И вы узнать.
Луи хотел бы воспротивиться этому, но, кажется, его судьбой было предначертано никогда не поступать правильно. Возможно, именно такие глупости и делали его жизнь его жизнью. Возможно, если бы он не поцеловал аруанского принца снова, он бы никогда не был Луи Томлинсоном.
Это вдохновляло, на самом деле, лишало всякого страха и сомнения — понимать, что можно делать что-то, что делает тебя собой, даже если это не совсем правильно. Жизнь Луи — это сплошной бурный поток, как у реки, и каждый камень, на который наступает вода — это всё, с чем ему приходилось сталкиваться. Поэтому, конечно, он поцеловал Принца снова, даже если им больше никогда не придется столкнуться вновь.