Нет, конечно, был и другой вариант: эй, Праулер, что ты все сидишь и сидишь в своих отчетах, пошли отдохнем! Что значило — пойти в бар сомнительного качества выпить куб сверхзарядки еще более сомнительного качества под невыносимые звуки, называющиеся музыкой… тактик не сомневался — стоило лишь Джаззу почуять, что он в целом не против более тесного общения, как диверсант решит этот вопрос мгновенно — возможно, даже не отходя от барной стойки. Быстро и просто…
Стоило лишь подумать о приобретении первого опыта в таких условиях, как желание приобретать этот самый опыт окончательно пропадало.
Ну, и крайний вариант — беглая парочка, Вирль и Импактор, две родственные искры, один просто искалеченный ментально психопат, а второму только дай что-нибудь разнести, кого-нибудь избить, и сконнектиться напоследок. Да, оба слыли в интерфейсе мастерами — даже Вирль, как ни странно, несмотря на свое состояние запросто находил себе партнеров, и неудовлетворенным после них никто не оставался. А еще существенным плюсом было то, что они справлялись с этим очень быстро — весь процесс в опытных руках занимал не более двенадцати бриймов…
Но Проул достаточно слышал о манере Импактора, чтобы понимать: ему точно не понравится, если в процессе его будут заставлять просить, и называть «сладким интером», «тесной гаечкой», и прочими подобными прозвищами. А Вирль… Проул не настолько нуждался, к тому же, этот врекер имел неприятную привычку запросто делиться подробностями коннектов со всеми любопытствующими.
Словом, найти себе во всех параметрах удовлетворительного партнера Проул не мог, и не особенно в этом нуждался. И так было… всегда. Сколько он себя помнил. Ещё тогда, когда работал в полиции, до перехода войны в активную фазу, до того, как восстания вообще начали вспыхивать…
— Кто тебя воспитывал, Проул? — спросил Паук. — Ты из элитной линии. У тебя должен был быть наставник или опекун. Вас совсем мало взрослело в спаркариумах.
Кто? Это просто. Сенатор… и воспоминания вдруг спотыкаются. В памяти всплывает лицо — красивое, тонкой ковки, с золотыми вставками и голубыми линзами, чем-то похожее на лицо Сентинела Прайма… однако, разрез и оттенок линз, как у Номинуса… форма носа от Дай Атласа, губы и подбородок Протеуса, очертания шлема от Металохоука… мозаика какая-то… словно какой-то усредненный аристократ. И имя, имя… …иус… распространенное окончание, но полное имя… шлак.
— Ладно, подумаешь об этом позже, когда мы разберемся с тем, что ты успел натворить, — Паук махнул рукой, вырывая его из водоворота растерянности и страха. — Отловим беглых, проверим отчеты…
— И… что потом? — выдавил тактик, с тревогой глядя на Паука. Учёный вздохнул, пожал плечами и отпил ещё немного из куба.
— Пока ничего. Ограничим твои контакты, Шоквейв позаботится, чтобы у Ориона не было времени на глупости, за тобой посмотрю я. Мнемохирургов почти не осталось, но даже если и были те, кому можно доверять, ты сам вряд ли согласишься. С закладками же может помочь Голдвайсп. Для этого ему не надо лезть тебе в голову.
Проул снова вздрогнул.
— Голд…
— Да. Но он сказал, что ты сам должен на это согласиться.
— Я…
— Нет. Не говори сейчас, — десептикон жестом остановил спешащие сорваться с губ слова. — Подумай и реши. Хорошо?
Тактик ломано кивнул, потушив линзы.
— Хорошо, — Паук поднялся, и он почувствовал, как корпус снова леденеет. Разговор окончен. Значит, теперь настало время… — Отдыхай. Восстанавливайся. Завтра тебя ждёт работа.
Голубые линзы шокировано вспыхнули, наблюдая, как куратор потягивается, собираясь уходить.
— Постой… Тарантулас… а как же наказание?..
— А тебе было мало того, что ты сидел весь день и накручивал себя? — усмехнулся ученый. — Но если этого тебе и впрямь мало, то… повернись спиной.
И что-то словно опрокинулось внутри, а в процессоре поднялся вихрь жутких модуляций того, что может сделать с ним десептикон… Проул медленно повернулся. Паук подошёл ближе, вентиляция на миг сбойнула… а потом левую дверку обожгло хлестким ударом. Не сильным — легким, наверное, даже царапины не осталось… но напряженный корпус воспринял это, как прикосновение паяльника.
Еще один удар — на правую, уже не настолько жгучий. И тактик не смог сдержать тихого вскрика.
— Ай!
— Это за врекеров, — сообщил Паук. Еще один удар лег на спину между дверками. — А это за мое потерянное время. Все.
— Все?
— Ну да. Мы же договаривались: не унижать и не калечить. Отдыхай… впрочем, если захочешь поговорить, приходи — я буду работать.
И вышел. А Проул осел на платформу, чувствуя, как внутри что-то переворачивается и рассыпается. Договаривались… ну да, договаривались. Все правильно. Так и должно быть. Так, а не… как-то иначе.
Он свернулся на платформе, завернулся в изолетик, чувствуя странное умиротворение. Надо отдохнуть. А завтра… завтра он все исправит. Врекеров с его помощью быстро поймают, остальное будет еще легче…
И обязательно извинится перед Тарантуласом.
***
Когда Паук вышел из комнаты, то сразу же увидел широкую улыбку Искрочтеца, ждущего у двери, и одобрительный жест. В молчании и тишине они отошли от двери, прошли по длинному коридору, и свернули к лабораториям. Тарантулас глянул на крошечный экранчик, на который выводилось изображение с камеры в комнате Проула. Его подопечный лежал на платформе под изолетиком, и явственно улыбался.
— Получилось? — тихо спросил Тарантулас.
— Получилось, — Голд кивнул.
Весь разговор он чутко прислушивался к чувствам тактика — не так-то просто делать это на расстоянии и через стену. Но он справился, и у него самого внутри встал на место ещё один кусочек себя. Всё-таки маска наложила свой отпечаток — Проулу хотелось помочь не только, как хорошему специалисту, но и как давнему другу. Пусть бывший полисбот не знал, что Би ещё маленький, но кажется, он всегда это чувствовал и после «пыток» Мегатрона в Тайгер Паксе уделял ему много внимания — в своей, сложной для стороннего наблюдателя манере.
— Теперь ему будет легче, — улыбаясь сказал десептикон. — Сейчас у него разрушилась связка унижения и интерфейса, исчезла и завязанная на нее программа. Следом постепенно расшатаются и те, что были наложены после…
— И ему можно будет восстановить память?
— Не знаю, — Искрочтец пожал плечами. — Это мнемохирургия, а специалистов, сам понимаешь, нет… но от попытки вреда уже не будет. Что-то может восстановиться само, что-то может остаться навсегда затертым…
— Проул сможет вспомнить, кто был его опекуном? Хочу поискать.
— Зачем?
Паук только мрачно ухмыльнулся.
— Можешь не трудиться, — Голдвайсп усмехнулся в ответ. — Орион кое-что выкопал в старых архивах своего участка. К работе в полиции юного Проула порекомендовал печально известный Децимус, тот самый, с которого, можно сказать, началась война. «Первая жертва тирана», и все такое…
— Децимус? Но он же…
— Такой был мирный, тихий, спокойный… и вреда от него не было — как и пользы, впрочем, но для сенатрона и этого немало. И пострадал-то ни за что — Мегатрон сам признавал, что зря вспылил тогда. Только сам знаешь правило: самая большая сволочь нередко таится под самой мирной личиной. Он, конечно, в больших махинациях не участвовал, даже автоматизация шахт была больше идеей Протеуса и Сентинела. Зато любил заниматься мелкой благотворительностью – воспитывать спарков и “поднимать из шлака” отдельных меха. Не выискивал таланты, как Шоквейв когда-то, а просто подбирал на улицах нищих и безработных посимпатичнее. Отмывал, выучивал, пристраивал… а если они с ним расплачивались коннектом – так это безобидная причуда. Для низших классов такое – мелочь, подумаешь, изнасиловали, зато сыт и в тепле. Они и не жаловались. А развлечения со спарками почтенный сенатор в глубокой тайне держал.
Тарантулас вздохнул. Верное замечание… что ж, значит, Мегатрон успел раньше.
— Спасибо, Голдвайсп.
— Пожалуйста.
Они кивнули друг другу и разошлись. У каждого имелся длинный список дел, которые следовало выполнить — любовь важна, но не менее важна была работа.
========== Старая мелодия 1 ==========
Эта история случилась в те времена, когда о восстании и войне ни у кого не мелькало и мысли — а сам их вдохновитель еще ползал по шахтам, если вообще был создан на тот момент…
Конечно, недовольные были и тогда. Они всегда есть — невозможно устроить общество так, чтоб каждый в нем был доволен и счастлив. Но низшие классы бухтели тихо, ворчали о новых законах, о маленьких пайках и тяжелой работе, о дурацком функционизме… однако, до мысли, что тех, кто создает законы, распределяет энергон и проповедует функционизм, можно просто поубивать, народ тогда еще не дошел. Тех, кто пробовал протестовать шумно и деятельно, забирали в полицию за нарушение порядка, а остальные постукивали себя по шлемам: довыступались, придурки. Что толку с митингов, если власть все равно сделает по-своему, а протестующие добьются только того, что их на общественные работы отправят?
Кто ж знал, что в далеком будущем протесты ограничатся не только побитыми стеклами, мусором на улицах и шумной толпой с плакатами? Что слова «вооруженное восстание» приобретут совершенно новый — и страшный! — смысл…
Но пока на Кибертроне царили мир и относительное спокойствие, грядущий кризис маячил где-то чуть ли не на краю галактики да в прогнозах отдельных паникеров, и к сияющим башням Воса приводили экскурсии спарков из других городов… и однажды с одним из них случилось то, что происходило довольно часто: он потерялся.
Однако, дальнейшее развитие событий пошло по другому сценарию. Вместо того, чтоб оставаться на месте и громко орать или доставать проходящих взрослых, этот спарк не испугался, и пошел бродить в одиночестве — исследовать чужой город без толпы ровесников и воспитателя-надзирателя оказалось гораздо интереснее! Он ходил по узким улочкам, карабкался по лестницам, забирался на летные карнизы… а известные своим дурным нравом сикеры не задевали спарка, лишь прикрикивали или отпихивали в сторону, когда он мешал. Он не боялся и не чувствовал голода — с собой у него были шарики спаркского энергона. Он не вел себя так, как находящийся в беде, поэтому на него просто не обращали внимания…
А потом он провалился.
Провалился в катакомбы Воса, куда ни один летучий без крайней необходимости не спускался — слишком уж сложные отношения у них были с замкнутым пространством. Многие из них вообще недоумевали, зачем в их прекрасном воздушном городе эти никому не нужные тоннели? В них и жили-то, в основном, лишь ремонтные дроны…
На счастье того спарка — он вообще по активу был крайне везучей искрой — он не убился, не покалечился, а лишь слегка ободрал краску. Однако, на этом, в этот конкретный цикл, его везение могло бы и закончиться. Он попал не просто в какой-то левый неиспользуемый тоннель, а в транспортный. Один из тех, что ремонтники используют для передвижения маленьких тележек с мелкими инструментами, запчастями и мусором. По размеру, они как раз для спарка и подходили.
Полупустая тележка, в которую он свалился, увезла его далеко под Вос, туда, где жило своей жизнью множество автоматизированных механизмов, безыскровых, но и так весьма и весьма интересных. К слову сказать, спарк и тогда не испытал страха. Скорее, он удивился и пришёл в настоящий восторг! Ведь то место в то время было похоже на настоящий тайный город — как в кристаллах со сказками, которые читали в конце цикла воспитатели.
А себя спарк вообразил отважным путешественником, беззаботно выбрался из транспортного лоточка и пошёл дальше вдоль рельсов, чуть сбоку — чтоб не задело движущимися тележками. Шел и шел, с интересом рассматривая пыльные своды, ловя отдаленные звуки осыпающихся камешков, гудящих энерголиний, далекий рокот транспортов, мерные писки каких-то приборов… и чем дальше, тем больше ему казалось, что в этих звуках, в пульсе сокрытой от глаз жизни планеты проступает странная мелодия, незнакомая, но завораживающая гармонией, скрытой внутри, как скрыты все эти рельсы, трубы, кабеля…
А потом в мелодию вплелся новый звук. Звук диссонанса, далекий и едва слышный, но жгуче пронзительный, как гудок сирены. И маленький спарк, прислушавшись, достаточно быстро догадался: это не сирена.
Это чей-то плач.
Конечно, всем спаркам рассказывали, что, если слышишь непонятные звуки — лучше всего будет не лезть к их источнику самим, а позвать взрослых, потому, что в заброшенных кондоминиумах поселяется страшный зверь Искроед, который кричит, и плачет, и зовет на помощь совсем, как спарк. Только подойдешь — тут тебя и съедят… но наш спарк был уже большой, и в сказки про Искроеда не верил. Не верил он так же и в «глюканутых» меха, которыми пугали тех, кто постарше — мол, заманит, затащит к себе в логово, и сделает такое… а какое — такое, расказчики-воспитатели никогда не объясняли, только отмахивались — рано тебе такое знать. Поэтому в глюканутых спарк тоже не верил. В своей короткой жизни он еще не встречался ни с одной большой бедой — потому и был склонен все страшные истории считать выдумками, какими взрослые любят кормить тех, кто помладше, чтоб не доставляли хлопот.
Конечно, помимо уже перечисленных опасностей была еще одна, так же вполне серьезная — в старых, заброшенных и пустынных местах было легко куда-нибудь провалиться и что-нибудь себе сломать. Но наш спарк, как уже говорилось раньше, был отважным и любопытным, поэтому отправился на звук, совершенно не задумываясь о том, что ему может грозить опасность.
К счастью, ему невероятно повезло. Снова. Ему действительно не встретился ни Искроед — отнюдь не эфемерное и не выдуманное создание тёмной стороны сверкающего Кибертрона, не нарвался он и на «глюканутого» меха, кои встречаются во все времена, не было там ни скраплетов, ни просто заразившегося ржой бродяги. Там был… всего лишь спарк. Почти такой же, как и храбрый путешественник, только летучий. Провалившийся под поверхность и повредивший крыло в ходе рискованного маневра, который — признаться честно — гарантированно угробил бы менее талантливого сикера. Однако новый знакомый сумел скорректировать полет, залетев в техническое отверстие, а не разбившись о дорожное покрытие. Прокатился по наклонным трубам старых топливных линий на несколько уровней вниз, вылетел в какой-то закуток, осмотрелся… и начал плакать от страха, оказавшись в незнакомом, темном и тесном месте, да еще с трещиной в крыле.
К сожалению, так далеко и глубоко под плитами родного Воса его сигнал не прошёл на поверхность и никто из взрослых не смог его услышать и помочь. Уставший, голодный, потерявший всякую надежду выбраться, он прибился к одной из топливных линий, дававших слабый свет, и прижав крылья, провел так почти половину цикла, не смея сдвинуться с места и подвывая от ужаса. Богатое воображение сикера рисовало мрачные картины того, что с ним может случиться. Искроед, скраплеты, обвалившиеся стены тоннелей, раздавившие тонкие крылышки…
А потом в тишине подземелья послышались шаги и чье-то мелодичное посвистывание. И звонкий молодой голос…
— Эй, привет! Ты потерялся?
— И вовсе я не потерялся! — упрямо и зло прошипел маленький сикер. — Я тут… я…
Ещё немного и кажется, он снова начнет реветь. А мирному гражданскому спарку этого совсем не хотелось, поэтому он быстро достал из пространственного кармашка леденец и проворно сунул его в тонкие длинные лапки неудачливого летуна. С младшими это срабатывало.
— Держи! Только не плачь снова! — И подумав, добавил: — Жуткий звук.
— Так положено, для отпугивания, — хмуро пробормотал немного успокоившийся сикер. Повертел леденец, и спрятал в свой кармашек. — Сам-то ты тут откуда взялся? Ты не наш.
— Я из Праксуса, — улыбнулся спарк. — Мы пришли на экскурсию. Вос — красивый город!
— Угу… красивый, — похвала заставила сикера улыбнуться. — Мой город самый лучший!
— Жалко только, что вы колесных к себе не пускаете…
— Ну нормально! Сам подумай, как ты с твоими колесами будешь в наших башнях жить?