— О боже, ты и есть аристократ! Ешь улиток и фуа-гра, носишь фраки и покупаешь картины Моне в спальню! — она застыла, приложив ладони к щекам, а потом вдруг хитро усмехнулась. — А почему тебе еще не устроили политический брак с какой-нибудь принцессой Монако?
Кунсайт закатил глаза.
— Потому что мы живем не в восемнадцатом веке.
Минако принялась вышагивать из одного угла камеры в другой.
— Так вот почему ты такой! В смысле, все эти старомодные штучки: костюмы из шерсти, кожаные броги, дорогие часы, финансовые газеты, чай… Чай с бергамотом! — она прикрыла глаза и рассмеялась так, словно только что нашла ответ на вопрос о смысле жизни.
В груди что-то неприятно кольнуло, и Кунсайт понял, что настроение его стремительно падает к нулю.
— Так ты и в самом деле считаешь, что я слишком старый? — прозвучало очень горько, но ему впервые было наплевать на это.
— Что? — растерянно обернулась Минако.
Она застыла посреди камеры, приобнимая себя за плечи — тонкая, хрупкая, и все еще очень красивая, хотя ночь у нее выдалась нелегкая. Но что куда важнее, сейчас она была совсем непохожа на надоедливую канарейку, даже несмотря на свой яркий наряд. В ее позе было что-то беззащитное, нежное и неуловимо женственное. Что-то такое, что желание подойти и обнять ее снова стало просто невыносимым.
Если бы только он был на несколько лет моложе…
— Нет, что ты! — воскликнула Минако, сделав шаг в его сторону и неосознанно протянув руку. — Я это… скорее по привычке, понимаешь?
Она присела на скамью рядом с ним и задумчиво закусила губу.
— Ты, конечно, старше всех нас, но дело не в этом, — продолжила она. — Просто ты… взрослей, что ли. Всегда такой спокойный, мудрый. Не участвуешь во всяких глупостях, которые мы устраиваем, не ходишь с нами на пляж, или в кино на нелепые комедии. Когда мы собираемся в компании у Усаги и Мамору, ты единственный не играешь в коллективные игры и не ешь мороженое — только кофе пьешь. Ты никогда не паникуешь перед проблемой — просто берешь и решаешь. Никогда не позволяешь себе кричать, или злиться. Даже на меня. А ведь я из кожи вон лезу, чтобы тебя растормошить.
Минако грустно усмехнулась и опустила глаза, как будто только что выболтала какую-то страшную тайну.
— Но я больше не считаю тебя сухарем…
— Зато теперь я так считаю.
Кунсайт потер пальцами лоб и потянулся к бутылке с водой. В горле внезапно пересохло. Никто никогда раньше не открывал ему самому глаза на то, как он выглядит со стороны. Вот так, значит? Как хмурый, не умеющий развлекаться брюзга, безэмоциональная льдина?
— Пожалуйста, не сердись! — выпалила Минако. — Это ведь неплохо, ты просто такой, как есть. Вот, например, как я — бестолковая болтушка, или Ами — тихая умница…
Было приятно, что она так старается не расстроить его. Только вот подействуют ее успокаивающие слова хоть немного? Дело ведь вовсе не в том, что он «такой, как есть». Кунсайт прекрасно помнил время, когда он умел веселиться, когда танцевал с хорошенькими девушками не только медленные танцы, когда мог не спать всю ночь, потому что веселился, а не из-за крайней необходимости. Он повзрослел, это точно, но только потому, что всем окружающим он больше нравился взрослым. Родители впервые сказали ему, что гордятся им, только тогда, когда он принес им университетский диплом с отличием и приглашение преподавать на кафедре. Само собой, какая честь — самый молодой преподаватель на кафедре известнейшего университета!
Однако даже сейчас еще оставалось кое-что, что напоминало ему о другом Кунсайте, которого никто бы не назвал стариком, или ископаемым, или древней мумией…
Кунсайт бросил быстрый взгляд на Минако. Она кусала губы и нервно теребила край своего платья, по одной отрывая от него и так почти отпавшие пайетки и роняя их на пол.
Стоит ли это того?
Определенно стоит.
— Хочешь, — заговорщицки улыбнулся он, — я покажу тебе, почему не хожу вместе с вами на пляж?
Минако подняла голову и недоуменно захлопала ресницами. Но увидев, что Кунсайт не шутит, и говорит вполне дружелюбно, она окинула его любопытным взглядом, словно пыталась рассмотреть то, что могла упустить, и кивнула.
Кунсайт вздохнул и принялся расстегивать пуговицы на жилете.
— Что ты делаешь? — прошептала Минако, мгновенно заливаясь краской.
— Не паникуй.
Он расстегнул последнюю пуговицу, стянул жилет с плеч, аккуратно сложил его и устроил рядом с собой на скамье. Минако замерла, постепенно краснея еще больше. В тот момент, когда Кунсайт принялся вытаскивать край рубашки из брюк, она тоненько пискнула и прикрыла глаза руками. Правда, уже через секунду любопытство пересилило явно ложную скромность, и Минако вновь стала наблюдать за его действиями, затаив дыхание и не отрывая глаз.
Кунсайт не сдержал усмешки, предвкушая ее реакцию.
Он сделал глубокий вдох и задрал вверх правую сторону рубашки, обнажая ребра.
— Да лааадно! — дрожащим голосом взвизгнула Минако.
Наблюдая за тем, как медленно открывается ее рот и удивленно расширяются глаза, Кунсайт понял, что оно того определенно стоило. Наблюдать за потерявшей дар речи Минако Айно оказалось невероятно занимательно: она то открывала, то закрывала рот, не в состоянии подобрать нужных слов, и только тянулась трясущимися пальцами к его боку.
— Можно потрогать? — наконец выдохнула она.
Кунсайт благосклонно позволил.
Когда холодные пальцы легко коснулись его кожи, он вздрогнул, почувствовав, что по телу словно пробежал электрический заряд, и опустил глаза, хотя до самых мелочей знал, что там увидит.
Татуировка тянулась от самой талии до груди, захватывая ребра и даже немного заходя на спину: сложный геометрический узор, в сплетении линий которого, если присмотреться, можно было обнаружить изображение кристаллов и созвездий, насыщенного темно-синего цвета.
Минако разглядывала чернильные линии на его теле с увлеченностью ярого поклонника искусства. Она приблизила лицо почти вплотную к татуировке и трепетно водила пальцем по узору.
Кунсайт едва сдерживался от того, чтобы откровенно не задрожать под ее прикосновениями.
— Настоящая, — наконец пораженно прошептала Айно.
— Само собой.
— Но как… когда… да как так вообще получилось? — Минако резко выпрямилась, закончив наконец свою несознательную пытку.
— На спор, конечно. На третьем курсе на одной из вечеринок мы играли в одну из этих дурацких игр, вроде «правды и желания». Черт меня попутал выбрать желание, — и Кунсайт рассмеялся, припомнив, как, лежа под иглой мастера, клялся себе больше никогда не принимать участия в подобных забавах.
Лицо Минако наконец утратило потрясенное выражение, и она улыбнулась так, словно Кунсайт отныне был ее героем.
— А почему ты ее не свел потом? Сейчас это возможно…
— Я знаю. Я не свел ее, потому что она мне нравится.
— А, — понимающе кивнула Минако, — поэтому она такая четкая и яркая.
— Я был на коррекции пару месяцев назад.
Минако поджала губы, скрывая широкую улыбку, и откинулась на стену.
— Должна признаться, — усмехнулась она, — ты сегодня просто перевернул весь мой мир, аж голова кругом.
И в доказательство своих слов она покрутила ладонями у висков, а потом хитро сверкнула глазами.
— А можно еще раз посмотреть?
Кунсайт послушно снова задрал рубашку.
— Эм, ребяяят…
Они оба вскочили со своих мест, как школьники, застуканные учителем. Минако немедленно вновь вернулась к пунцовой окраске на щеках, Кунсайт принялся торопливо поправлять рубашку, бросая при этом на дежурного констебля злобные взгляды.
Тот стоял по другую сторону решетки, сжимая в руках стаканчики с кофе, и по лицу его блуждала понимающая улыбка.
— Я, конечно, извиняюсь, — ехидно протянул он, — но вы не поверите, кто пришел вас проведать!
Кунсайт вопросительно переглянулся с Минако и задумчиво произнес:
— Я вообще удивлен, что хоть кто-то пришел.
— А я-то в каком шоке! У меня такой смены еще никогда не было, — дежурный протянул сквозь прутья стаканчики, и Минако спешно подскочила, чтобы забрать их.
— Проходите! — крикнул парень кому-то, кто находился в холле.
Увидев неожиданных посетителей, Айно вскрикнула от удивления. Стаканы с кофе выпали из ее ослабевших рук и расплескали горячую жидкость по всей камере.
Кунсайт с грустью посмотрел на мокрые пятна на своих ботинках, и подошел ближе к решетке, чтобы поприветствовать визитеров.
Сейчас они выглядели, как обычные мальчишки-студенты, можно было даже сказать, что сотни таких же каждое утро приходят на его занятия. Растрепанные, сонные, одетые в кожаные куртки и драные джинсы, с огромными порциями черного кофе в руках, они с интересом разглядывали парочку в камере и виновато улыбались.
— Привет, — прокашлявшись, начал лохматый брюнет с серьгой в ухе.
Минако вцепилась в руку Кунсайта.
— Привет, Сейя, — с трудом выдавила она из себя, разглядывая парней так жадно, что Кунсайт чуть не одернул ее.
Солисты «Трех звезд» неловко топтались на месте, очевидно не зная, как можно начать разговор, и Кунсайт, язвительно заметив про себя, что пора брать управление этим детским садом на свои плечи, произнес:
— Вы пришли выдвинуть обвинение?
— Что? — вздрогнул самый высокий из троих, длиннолицый шатен. – Нет, что вы! Наоборот, мы пришли, чтобы принести свои извинения…
— Нам позвонил Отонару, — перебил его смазливый блондинчик, что держал в руках сразу два стакана с кофе. — Сказал, что на наш концерт должна прийти его подруга, блондинка в желтом платье…
— Вот тут-то мы про вас и вспомнили, — нервно рассмеялся Сейя.
— Уж простите, что так вышло. Но вы же понимаете — сумасшедшие фанатки иногда такие коленца выкидывают, что охране приходится быть настороже, — шатен повел плечами и грустно вздохнул.
Минако выдавила из себя смешок и бросила виноватый взгляд почему-то на Кунсайта.
— Да, пожалуй, я немного перегнула палку…
— Немного перегнула? — саркастически изогнул бровь Кунсайт. — Ну уж нет, ты не перегнула, ты просто продемонстрировала миру недосягаемые вершины безумия!
Минако закатила глаза и под смех солистов группы легонько стукнула его кулаком в плечо.
***
Кто-то легонько потряс его за плечо, и Мамору, мгновенно распахнув глаза, резко выпрямился.
Над ним стояла та самая брюнетка из стриптиза, которую заказал Нефрит. Правда, сейчас на ней не было сексуального костюма полицейского — она была одета в джинсы и большой, уютный на вид шерстяной свитер.
— Мне не нужны ваши услуги, — заплетающимся после сна языком произнес Мамору.
— О, это я поняла еще когда вы заорали там, в номере, — добродушно улыбнулась девица. — Просто вы после этого умчались оттуда так быстро и кричали проклятия своему другу, и казались… в общем, немного не в себе. Так что я несколько испугалась, когда вы не вернулись через полчаса, и решила вас поискать. У вас все в порядке?
Она настороженно окинула взглядом подземную стоянку, на которой они находились. Вокруг стояли темные махины брошенных хозяевами машин, и Мамору устроился на одной из свободных площадок, как раз между темно-синим «мицубиси» и серебристой «тойотой», прислонившись спиной к бетонной стене.
— Здесь должна была быть моя машина, — обреченно хлопнул ладонью по полу жених. — Но ее нет. И моих шаферов нет — они как сквозь землю провалились! И на звонки ни один не отвечает. А там в номере полно людей, и я понятия не имею, как их разогнать, потому что уже ничего не соображаю от недосыпа. Я просто хотел посидеть здесь немного в тишине, чтобы прочистить мысли. Но, очевидно, заснул.
Он рассеянно посмотрел вокруг, надеясь, что бессонная ночь и алкоголь просто сыграли с ним злую шутку, и он прошел мимо своей машины, не заметив ее. Но ошибки быть не могло — он находился как раз там, где должен стоять автомобиль.
Только и следа автомобиля тут не было. А ведь Джед всегда говорил ему, что нельзя хранить запасные ключи за бампером!
Мамору тяжело вздохнул и обхватил руками колени.
— Какой кошмар! — встревожено выдохнула девушка. — Такого на моей памяти еще ни разу не случалось. Давайте руку, я помогу вам подняться.
Мамору размышлял всего секунду, прежде чем схватиться за узкую смуглую ладонь с аккуратными красными ноготками.
Поднявшись на ноги, он отряхнул брюки от пыли мусора.
— Честно говоря, — горько произнес он, — я понятия не имею, что делать.
Девушка закусила пухлую нижнюю губу и задумалась ненадолго.
— Я бы посоветовала вам отправиться в своей номер и выжать хотя бы пару часов сна, — улыбнулась она.
Мамору покачал головой.
— А как же тот Содом и Гоморра, что мои безголовые шаферы преподносили мне, как мальчишник?
— Хотите, я разберусь? — девушка скрестила руки на груди и ухмыльнулась.
— Вы? А вы уверены, что справитесь?
— Уж точно лучше, чем вы. Не хочу вас оскорбить, но вам вряд ли приходилось когда-нибудь отбиваться от пьяных шаферов.
— Это точно, — сухо рассмеялся Мамору, — пьяные шаферы от меня сами бегут, как видите. Как я смогу отблагодарить вас за помощь?
Девушка постучала тонким пальчиком по губам.
— Ну что вы, считайте это свадебным подарком! Хотя, подождите… Нефрит ведь один из ваших шаферов, так? — она дождалась кивка Мамору, прежде, чем продолжить. — Тогда просто врежьте ему от души. Скажите, что это от Айко.
Мамору с облегчением рассмеялся. О, такую плату он готов принести с удовольствием! Неслабо проехаться по лицу друга, который не умеет принять слово «нет», и так входило в планы Джиба.
— Айко, — благодарно пожал руку девушки Мамору, — вы просто ангел!
Она звонко рассмеялась и игриво подмигнула.
— О, нет, Ангел сегодня на другом мальчишнике, а я — Непослушный Коп.
========== 06:30. Что пьянит лучше вина ==========
— Особняк, — потрясенно выдохнула Мако, выходя из автомобиля. — Мать твою. Гребанный. Особняк!
Нефрит ухмыльнулся.
— Да ладно, ты же видела мой автомобиль, чего ты ожидала?
Макото обернулась и пожала плечами.
— Того, что ты потратил на «феррари» все свои сбережения?
— И вновь ты меня недооценила, Кино.
Он широким шагом направился к крыльцу, полной грудью вдыхая свежий влажный воздух леса. Гигантские древние сосны, окружавшие его дом, наполняли пространство вокруг невероятным смолистым запахом хвои, который пьянил лучше самого дорогого напитка из его коллекции. Во многом именно поэтому в свое время Нефрит и присмотрел этот вариант, несказанно удивив своим выбором друзей.
Они были уверены, что Нефрита из города и силком не вытащишь, поэтому, когда он вдруг переехал из своей просторной квартиры в центре сюда, то выслушал уйму вопросов вроде «с тобой все в порядке?» и «сколько пальцев ты видишь?» Он только смеялся и отмахивался, стараясь перевести все в шутку, но в конце концов после трех пинт пива раскололся.
Звезды.
Здесь, вдали от городской черты, небо ночью словно вспыхивало миллиардами крохотных искр, превращалось в темную полупрозрачную вуаль, расшитую бриллиантами. А Нефрит еще со школьной скамьи увлекался астрономией. Он ходил в школьный кружок дважды в неделю, чтобы посмотреть сквозь линзу телескопа на далекие сгустки газа, сиявшие в небе, и на падающие кометы с ослепительными хвостами.
Какое-то время он даже задумывался о том, чтобы связать с ночными светилами свою судьбу, но лень и недостаточная подкованность в физике дала о себе знать на экзаменах, и Нефрит с треском провалился. Теперь он мог вспоминать об этом со смехом, но тогда казалось, будто жизнь его кончена, и ничто не способно заменить утерянную любовь.
Его спасли другие увлечения: спорт, девушки, машины — все то, что любят выпускники школ. А еще — неожиданное хобби, не требующее отменного знания физики, в котором он оказался настолько талантлив, что сумел построить неплохую карьеру. Вкупе с оставленным состоятельной бабушкой наследством это теперь помогало существовать без особых хлопот.