Вампир оборачивается на прикованную к железной кушетке женщину. На голове – металлический «шлем», который пригоняет удары тока в самые вески. Руки, ноги, талия, грудь – она практически вся была сжата тисками, которые не переставая пускали ток. Но разве демона – демона! – это испугает. Ее точно нет. Каждый раз, содрогаясь в конвульсиях, Ровенна Сакамаки заходилась в безумном смехе. Бело ли ей больно? Да, наверняка. Но Ровенна причиняла боль не раз, не два, она жила среди нее, вдыхал ее запах, видел ее собственными глазами и даже испытывал на себе. Демон упивалась ею. Она заставляла людей кричать от нее, выгибаться, умолять прекратить ее. Ровенна была беспощадными демоном, чувствовала в своих руках невероятную силу, зная, что она вершит судьбу существа.
− Вы демоны – безумны. – шипит на нее вампир. Он пару раз называл свое имя, но каждый удар тока заставлял ее вновь и вновь окунуться в сладости боли, и не предавать значение таким мелочам. Сакамаки некогда не забивала свою голову такой ерундой, кой она была забыта у земных женщин. Они думали о том, как заставить мужчину обратить на себя внимание, где найти деньги на хорошее платье – все это было чуждо Ровенне. Потому что она была демоном. Демоном, которая шагала через трупы, искалеченные тела, переступала или пинала ногой, потому что для нее это мусор. Сакамаки считала себя – не без основания –хозяйкой мира. А хозяйкам можно все. Она позволяла лицам – стираться, словам – забываться, клятвам – разрушаться. И только одно было по истине восхитительным – преданность семье. Отцу, в первую очередь. Она любила своего отца так сильно, как Сакамаки ненавидели своего. И подвела она его только один раз: попав сюда, так глупо не успев вовремя среагировать.
«Шатенка выпрямилась и поймала в отражающей поверхности большого зеркала какое-то движение. И тут же мир померк; существо выпустило окровавленный подсвечник. На голове Ровенны зияла большая дыра, а на зеркале расползались капли крови…»
Это было настолько глупо, но она хотя бы успела передать служанке Каре Первый клинок. Значит, все не так уж и плохо. Света мало, он здесь в большом дефиците. Одно одинокое окошко, в которое Ровенна смотрит. Девушка считает – прошло всего двадцать восемь часов. Для нее двадцать восемь часов пыток – мало. А вампирский «мучители» − Карла наивно думает, что она расколется и выдаст всю нужную информацию – «работают» с ней на совесть. Ровенна срывается на крики, которые быстро переходят в смех, чем-то напоминающий «бульканье». Ее крик тяжелый, оглушительный, но вместе с тем не несет в собой боли – смех, чистый смех. А поджилки «мучителя» предательски трясутся. Вся комната исписана какими-то противдемоноческими знаками, а из шатенки каждые четыре часа выкачивают около полтора литра крови. Для нее это не много, поэтому Ровенна продолжает активно болтать, своими словами сведя с ума уже шестерых «мучителей». Пусть она полностью обездвижена, но язык отрезать не рискуют. Демон просто на просто отгрызет пальцы, а еще хуже – кисть. Ее слова проникают в сознание, а гипнотизирующий взгляд желтых глаз мешают сосредоточиться. Она говорит каждому что-то свое, и каждый раз несчастный просто не может терпеть. Новый «доктор» Чарльз держится дольше остальных – уже пошел пятый час. Ровенне кажется это безумно интересным.
− Возможно. – легко соглашается шатенка. – Да, демоны безумны. А каково тогда вампиры? Вы слабы в той же мере, что мы безумны.
Чарльз ничего не отвечает, смотря на то, как ее кровь медленно стекает по «трубке» в канализацию. Кровь демона ядовита для вампиров – путь ей под Землю. Ровенна кладет голову на железную кушетку; шея болит.
− Мы не трусливые. – возражает вампир. – Я бы назвал это… осторожностью. Тебе бы она не помещала.
Вверх безумия говорить с мучителем и мучеником как с другом, но оба слишком жадные до знаний чтобы упускать такой момент.
- Ты слишком спокойна для приговоренной к смерти. - произнес доктор, пристально наблюдая за Ровенной, пытаясь уловить в ее поведении хоть какую-то озабоченность происходящим…Но не мог. Глаза прикрыты, но на бледном лице губы растягиваются в безумную улыбку. Ровенна словно не переживает, а может и правд ей все равно. Такому демону как она бояться нечего. По крайней мере, Ровенна считает, что самое плохое – последствие «самого хорошего» − уже случилось. Она отрезана от семьи.
− Ты полагаешь, что тебя спасут? – наконец-то он может задать самый интересующий вопрос. Когда Сакамаки все-таки немного спокойная, а адреналин от пыток исчез, можно поговорить и нормально. Насколько вообще возможно говорить нормально в этой ситуации.
− Очень наивно полагать что я умру здесь. – голос звучит так, словно его хозяйка безумно устала. Тихо, с хрипотцой, отражаясь от голых каменных стен, но все еще чарующий.
− Я не полагаю, я в этом уверен! – повышая голос, высокомерно воскликнул мужчина. Ровенна откликается практически сразу.
− Карл заверил тебя в этом, но ты знаешь, что он обманывает сам себя. – подумав, все-таки добавляет. – И свое окружение тоже.
Чарльз поджимает губы. До этих пяти часов его верность к Королю вампиров была безграничная, сейчас же демон медленно, но верно начинает рушить его уверенность. И нет, Ровенна не приводит какие-то аргументы, пытаясь доказать свою правоту, в отличие от Карла. Она говорит спокойно и размеренно, словно рассказывает давно написанную сказку. Ровенна сама уверенна в своих словах, вера остальных ей не нужна.
− Почему не может быть наоборот? – спросил мужчина, вглядываясь в лицо «собеседницы. – Почему вы, демоны, не могли убедить себя в своей победе?
Ровенна распаивает глаза резко. Ее необычные глаза впились в хмурое лицо Чарльза. Доктор невольно затаил дыхание, рассмотрев на дне этих глаз пылающий развратом огонь. Он думал, что в демонах только холод. Но в ней горит огонь, несомненно. Огонь настолько сильный, что его невозможно погасить ничем, огонь, обжигающий ее саму и толкающий на подобные этому безумства.
− Потому что мы были раньше. – огонь горит, но Ровенна контролирует свои эмоции идеально. – Мы были раньше, мы есть, и мы будем. А вас…вас можно истребить, уничтожить ваш род. Демонам же нет счета. Мы появились на Земле вместе с людьми, мы – часть этого мира. – так же человек верующий говорит о своей религии, с тем же рвением. – Три измерения принадлежат нам, даже ангелы не ведут с нами борьбу. Вы думаете, что у вас есть шанс?
Ровенна презрительно хмыкает. Мужчина думает, что ответить на такое заявления, и все же один аргумент находит:
− Но ты же здесь…
− Ненадолго. – самоуверенно заявляет шатенка. Хотя казалось, прикованная к кушетке, какую уверенность она может источать. Но уверенность, даже, самоуверенность, кажется заполняет все ее естество. – Ты полагаешь, что братья не знают, где я? Ты полагаешь, что Он этого не знает? Повелитель чувствует меня так же, как и я его. Он видит моими глазами, слышит моими ушами, говорит моими устами. − Чарльз дрожит. Если их разговор подслушивает Азазель, то видимо недолго ему осталось пытать ее. Все вампирское нутро чувствовало неотвратимый конец, приближение демонов. Демонов, которые сильнее, чем он сам. Чем все они. Карл проиграет, обязательно.
Ровенна с удивлением смотрит на то, как вампир двумя резкими ударами скальпа освобождает ее от кожаных ремней. Все еще не веря, сначала садится, а потом встает. Чарльз, не смотря, протягивает ей бумажный халат, который демон быстро накидывает на худые плечи. Ровенна вся измазана кровью. Что-то в ней неуловимо переменилось, она вся выпрямилась, стала выглядеть несколько старше своих лет. Желтые глаза блеснули, смотря на то, как вампир медленно, все еще не веря в происходящее опускается на колени. Это была до ужаса смешная картина: Ровенна, в бумажном халате до колен, с растрёпанными длинными волосами в крови, и крепко сложенный темноволосый мужчина, который стоит перед ней на коленях. Вампир не шевелится, даже когда из коридора слышится бешенный крик убиваемых сородичей, Ровенна тоже не шелохнулась. В этом «мучителе» было определенно что-то интересное. Это «что-то» могло сейчас спасти ему жизнь. Демон решает быстро.
− Госпожа. – шатенка оборачивается медленно, словно все еще не веря тому, что этот голос именно его. Рыжеволосый мужчина, почти парень, стоит позади нее у самой двери. Его голова почтительно опущена, Элай не смеет смотреть на Госпожу в столь неподходящей виде. Но Ровенну смущает – что уже удивительно – только те обстоятельства, что перед нею стоит ее внезапно воскресший несостоявшийся зять. Он, как совсем недавно Чарльз, протягивает ей длинное черное пальто. Ровенна быстро его накидывает и застегивает. Мужчина позади нее не двигается.
− Элай? – зовет она. – Ты жив? Но мы же видели твое тело.
− Повелитель вернул меня, Госпожа. – она узнает этот голос. Это и правду он. Элай говорит ясно, без запинок. – Я очнулся в вашем дворце в своей старой комнате. – с губ Ровенны рвутся слова о том, что Реджина велела держать комнату в идеальном порядке, но демон молчит. – Мне рассказали о том, что происходит. Я тут же поспешил к вам на помощь, Госпожа.
− Спасибо. – Ровенна еле может говорить, ей приходиться разрывать корочку крови на своих губах. Именно сейчас она чувствовала себя смертельно усталой. Голова болела, нос щекотал неопрятный запах палёной плоти. Демона начало мутить. – Я хочу домой.
− Конечно, Госпожа. – Элай никогда не называл ее «Моя Госпожа», как это делали иногда служанки. Потому что у него было только одна Госпожа. – Что прикажите делать с ним?
Ровенна повернула голову и посмотрела на вампира, который все это время молчал. Голова низко опущена, белый халат испачкан в ее собственной крови. Он выглядит таким жалким, но даже сейчас Ровенна замечает, как напрягся вампир. От него исходили волны страха, а еще желания жить. Жить, просто жить.
− Возьмём с собой.
Чарльз свободно выдыхает.
***
− Да послужишь ты во благо нашей семье.
Карл мертв. Азазель жив. Чарльз стоит на коленях, но в этот раз перед Желтоглазым правителем. Про себя он отмечает то, что конечно не посмеет сказать вслух: Ровенне намного больше идет в царственных платьях и без разводов крови на красивом лице.
− Повелитель. – Ровенна с улыбкой подходит к отцу. Ей не верится, что все, что начиналось так долго, закончилось так быстро. Все сложное впереди, а семья обрела еще одного верного сторонника. Ровенна недавно подметила эту особенность – те, кто изначально был твоим врагом, станет самым преданным слугой. Но сейчас Королева думает явно не о нем. – Меня ждут дети и жених. С вашего позволения, я пойду.
Желтоглазый кивает, целует дочь в лоб, и та вылетает из покоев. Вампир Чарльз думает о том, что Ровенна не просто усталый от жизни многовековый демон. Она еще любимая женщина и мать.
Комментарий к Давай с тобой поговорим (пропущенная сцена)
Ищу бету))
========== Миражи (сиквел) ==========
Шу просыпается в их с Цисс квартире. От холода. Не открывая глаз, пытается нащупать рядом с собой теплое демоническое тело, но натыкается только на холодные простыни. Вампир удивленно приоткрывает синие глаза, но Присциллы не находит. Зато слышит – в другой комнате свою собственную скрипку. Улыбается краешком губ и встает. Цисси уже давно просила научить ее играть на скрипке, и Шу, к своей чести сказать, покорно ее учил. Только вот игра на скрипке подразумевала немного неловкие соприкосновения. Шу, уча ее играть, непременно обнимал ее сзади, клал свою руку на ее, чтобы исправить ошибки. Поэтому надолго Сакамаки не хватало и итог всегда был одним: Цисси злилась, куталась в одеяло и со злостью била смеющегося вампира в подушку. Вампир и раньше подозревал, что Цилли выскальзывает ночью, чтобы самой научиться играть, и это смешило Сакамаки.
− Цилли? – громко, но тем не менее ласкового зовет Шу. Скрипка замолкает.
− Я здесь, Шу. – слышит он и идет на голос. В комнате никого нет, а скрипка лежит на своем законом месте. Присциллы нет.
Широко распахнув глаза, Шу мгновенно выпрямился, затуманенным взглядом уставившись на входную дверь и краем сознание отмечая, что грудь вздымается несколько чаще, чем после обычного сна, а в комнате на несколько градусов теплее, несмотря на распахнутое настежь окно и гуляющий по помещению ветер. Особняк. Сакамаки, не веря собственным глазам, обводит собственную комнату, в который он не появлялся уже… ну, полгода, пожалуй. Оглядывается, краем глаза замечая, что спал в одежде на заправленной кровати. Странно, Цисси никогда не разрешала ему спать таким образом. Его невеста стремилась к тому, чтобы навсегда отвадить Шу от наушников и сну в любом месте. Он пытался приучить ее спать в любом месте и к наушникам. В этой их войне выигрывала явно Цисси.
Шу принимает вертикальное положение, непроизвольно хмурясь и проводя рукой по светлым волосам, лишь самую малость растрепавшимся после сна. Черт возьми, где Цисси? Вампир подрывается с кровати, оставляет наушники на прикроватной тумбочке и выходит в коридор. Пустой и плохо освещаемый, он чем-то напоминает тот коридор из его сна.
− О, Шу. – вампир вздрагивает и оборачивается. Райто – как бы пропавший три года назад – подходит к Шу с привычной развязной усмешкой. – Рейджи зовет на обед. Идешь?
− Что? – голос вампира отдает знакомой хрипотцой, как после долго сна. Райто вернулся? Это все розыгрыш?
− Рейджи. Обед. – Райто мастерки изображает Рейджи, поправляя воображаемы очки и махает рукой у рта, показывая ложку. Твою мать, что происходит?! Тем не менее, Шу кивает и идет в столовую с Райто. Приглядывается. Без сомнений, это его брат. Только вот такой, каким он мог быть до произошедшего с Реджиной и Элаем. Кстати, о Реджине…
− Ред в курсе что ты вернулся? – настороженно спрашивает Шу, думая о том, что Рейджи и Ровенна наверняка не в восторге от происходящего. Интересно, как сестра отреагировала на внезапное возвращение брата? И если уж на то пошло, когда они с Рейджи вернулись из Ада? Однако ответ Райто заставил Шу остановиться и тупо уставиться на брата.
− Какая Ред? Ты про кого? – нахмурился Райто, хотя его лицо тут же просветлело. – А, ты про Рейджи? Смешное ты ему имечко придумал. Да, нормально отреагировал. Мне кажется, он даже не замечает, как я в бордели хожу.
Шу резко остановился.
− Какие бордели? – уже начиная злиться, спросил старший Сакамаки. – Я про Реджину. Она как отреагировала на твое возвращение?
− Братец, я не знаю никакую Реджину. – пятый Сакамаки озабоченно хмурится, а Шу как будто выпадает из реальности на несколько минут. Это что, шутка? Или Райто просто обкурился до потери памяти?
Как в трансе, Шу дошел вместе с Райто, который на него странно косился, до столовой. Ожидал увидеть по крайней мере Ровенну, но наличие женщин в комнате не наблюдалось. Рейджи одарил его странным взглядом из−под линз очков. Шу припомнил, что он все реже надевал их после свадьбы Реджины и Элая. Что-то было не то. За столом царила абсолютная тишина. Рейджи и Аято сидели молча – первый странно косился на Шу, Райто уже все съел и глупо крутил шляпу. Канато не интересовался ничем, кроме медведем в своих руках и сладостями, а Субару явно хотел свалить, при этом сломав мебель. Все было нормально, на первый взгляд, но так все было до нее. До появления Ровенны. В конце, Шу уже не выдерживает и обращается к брату. Рейджи удивленно, и с оттенком призрения смотрит на него, взглядом спрашивая, что ему надо.
− Рейджи, где Ровенна? – и Шу видит, как сначала лицо Рейджи искажается в легком приступе отвращения, а потом в непонимание и досаде. Словно Шу только что нарушил какое-то очередное правило. Все остальные братья притихли.
− Кто? – раздраженно спрашивает темноволосый. – Какая Ровенна? Если это твоя пассия, и ты спрашиваешь, почему ее не позвали…
− Вообще-то, Ровенна твоя жена и у вас с ней четверо детей. – на одном дыхание выдает Шу. С минуты в столовой царит тишина, даже Аято и Райто не издают звука. Хотя казалось, на такую сногсшибательную новость они должны были отреагировать. Однако нет.
−… совсем спятил. – выдает Рейджи, и старший Сакамаки мгновенно узнает этот голос. До того, как приехала Ровенна, брат, если и говорил с ним, то только таким голосом – невозмутимым, но где-то промелькивают нотки отвращения, ненависти и всех негативных эмоций, придуманных человеком. Внезапно Шу понимает: Ровенны здесь не существует, а если и она где-то есть, то Рейджи с ней не знаком. Эта первое, что ударяет в голову молодому вампиру. Второе, это то, что если Рейджи и Ровенна не знают о существовании друг друга, у них нет общих детей. Поэтому Райто здесь – в этом месте — мире, вселенной, где он чёрт возьми оказался? – нет Реджины, которая позднее разобьет ему сердце. Тут нет Присциллы. Шу чувствует то, что чувствовал после смерти Эдгара − на смену всем недавним чувствам пришла уже знакомая, но тем не менее ненавистная апатия. Как теперь жить дальше? Он сможет забыть все произошедшее? Забыть Цисси? Нет, точно нет.