— …и я ему — раз! Он надо мной, глазищи — во, я держусь за Бакстера, да простят его Старые Боги, бедолагу…
— Носилки! Носилки! Пропустите!
— …а она нет. А я да. А она — ну одну ночь хоть поживем. А я — да ведь Ночь-то долгая!
-…да порви ты ее к гребанной матери, перевязку ты эту, хуле вылупился…
Ее толкали, она опустилась на колени, сложила руки перед собой, пытаясь принять происходящее.
Джейме. Надо искать Джейме. Что-то, что проснулось с одним лишь его именем, подбросило ее на ноги, она не чувствовала мороза, не боялась света, бежала, как могла, блуждая, как если бы все вокруг было в кромешном мраке, заглядывала в лица всем, одному, другому:
— Вы не видели Джейме Ланнистера? Кто-нибудь, видел?
Бриенну заносило, она поскальзывалась, падала, ноги слабели — пока ее не поймал за руки сир Бронн Черноводный.
— Ох блядские пекла, ёбанные небеса! — он был невозможно, свински пьян, и лучился счастьем, — миледи, ох да чтоб меня! Ты жива!
И расцеловал ее в щеки, дергая туда-сюда, еще и ущипнул, как ребенка.
— Джейме, — прошептала она. Лицо Бронна приобрело торжественное, страдальческое выражение, разве что слезы не побежали из глаз. И она увидела прямо за ним сложенные Ланнистерские знамена и лежащий поверх них Вдовий Плач. Сердце упало и перестало биться. Не может быть…
— Да стой ты, ну куда, ну теперь-то что, — причитал Бронн ей вслед.
Она бежала на золотой свет. Она слышала смех Джейме, вымученный, горький, далекий, но потом —
— Женщина!
И там был он. Хромающий, спешил ей навстречу, бледный и такой же растерянный. Они поймали друг друга, Бриенна обхватила его лицо руками, жадно всматриваясь в него, не прячась от внимающих, ярких глаз, светлая зелень которых обещала тепло и весну. Ловила на своем лице его прикосновения. Подчинилась радостно его сильной руке, когда он обхватил ее за шею и сдвинул их лбы вместе. Они назвали имена друг друга и засмеялись. И продолжали смеяться, улыбаться и смотреть друг на друга, повторяя, что теперь все будет хорошо.
Пар их дыхания, легкий, морозный, напитанный белым золотом солнца на исходе зимы, вдруг заткал весь мир вокруг туманом, оставив их только вдвоем. Бесконечность, в которой был Джейме и была Бриенна, и никого больше, даже самого времени.
…света этого мгновения могло хватить на тысячи жизней. Бриенна распахнула полог шатра, впуская мелодию дождя, и перевела взгляд на одинокого лорда Ланнистера.
Он медленно, как будто опасаясь не увидеть никого, повернул лицо в ее сторону, не отнимая руки ото рта. Взгляд вспыхнул — зеленые угли, золотое пламя, огни призрачного города — и Джейме поднялся ей навстречу.
— Рада видеть вас, милорд, — чуть склонила она голову, Джейме шагнул вперед.
— Миледи.
Между ними вновь состоялся молчаливый диалог, тот, в котором были уверены оба — как тогда, когда он дал ей меч, как на Стене, как после Стены. Было абсолютно бессмысленно отступать. Не с ним, не после всего. Он знал, что женщина приехала из-за него и ради него. Она знала, что Джейме подкошен тем, что переживает, и нуждается в ней.
— Джейме.
«Женщина», услышала она его прозвучавший ясно, как если бы он сказал вслух, призыв. Бриенна подошла, пока он оседал на стул, протянула руки — и прижала его к груди, прижала к себе его голову, гладила по затылку, по шее, по плечам, обхватив его руками, как сделала бы мать. Его плечи дрогнули, он всхлипнул, рвано выдыхая и позволяя литься слезам, и так они стояли, в одном из своих молчаливых моментов, о которых не нужно было потом говорить, чтобы помнить всегда.
Дождь выбивал ритмы дыхания и неровный стук сердец. Оплакивал вместе с ним то, что он потерял и то, чего никогда не имел. Бриенна прижимала его к себе, шепча то, что когда-то слышала в детстве — едва слышные ласковые слова о том, что все пройдет, что все будет хорошо, и она будет рядом. Джейме молчал, впитывая ее тепло.
Опора для слишком многих, он мог опереться только на нее. Фантомный образ Серсеи поблек и растаял, давно, еще после того, как он потерял руку. Бриенна шикнула на ее призрак, напомнивший о себе.
«Не приходи без приглашения, львица. Ты здесь не нужна».
У входа деликатно прокашлялся оруженосец. Джейме поднял голову, но она не разомкнула рук.
— Горячая вода для леди, ужин и письмо из Хайгардена.
— Заходи, — голос Джейме ничуть не выдавал его минутной слабости. Бриенна встала за его плечом, как всегда, убрав руки за спину.
Ведро с горячей водой поставили перед табуретом, и она с удовольствием опустила туда замерзшие ноги, чуть подкатав штаны. Шатер озарился светом, тени ушли. Она закрыла глаза и наслаждалась теплом, пока до нее не дошло — это было очень интересное осознание, второй раз в жизни — она пьяна: горячее вино внутри и горячая вода снаружи сделали свое дело.
По крайней мере, она согрелась.
Джейме заметил это тоже, потому что прищурился и усмехнулся. Бриенна послала ему хмурый оскал, который обычно говорил, что она сердита. И была вознаграждена — Джейме прикусил губу, мальчишеская улыбка заиграла на его лице, он поднял палец вверх:
— И еще вина для нас!
Они сидели друг напротив друга. Бриенна едва могла удержать ухмылку, то и дело расползающуюся на лице. «Септа Роэлла говорила, оно и так широкое, поэтому лучше выглядеть грустной, чем вульгарной».
— Так ты теперь служишь Старкам, — заметил он негромко, с аппетитом поглощая ветчину и поджаренный хлеб, — опять.
— Пути замыкаются, — высказалась Бриенна. Язык немного заплетался, а губы онемели. Вино было приятным на вкус, и она чувствовала необходимость оставаться в состоянии опьянения.
— Твой замыкается рядом со мной, кажется. По крайней мере, чаще всего, — Джейме указал на нее вилкой, — сколько прошло времени? Три месяца?
— Больше. Джейме, — она немного запнулась, гадая, стоит ли добавлять титул, — я приехала, когда услышала новости о твоей… о Мирцелле.
На мгновение он застыл, затем брови его коротко взметнулись вверх, и он опустил глаза в тарелку.
— Я помню, что ты говорил о том, чтобы спасать и жалеть тебя, милорд, — добавила Бриенна спешно, — обещаю не пытаться.
— Прости меня, — вскинул Джейме глаза на нее и снова отвел их в сторону, — иногда я сам не знаю, что несу.
— Иногда? — она фыркнула, — всегда.
— Часто. Женщина, прости, я извиняюсь, — он никогда не умел просить прощения, это Бриенна давно знала, — я идиот. Сдаюсь. Спасибо, что ты здесь.
Возможно, это было действие вина. Или многолетняя привычка к Джейме Ланнистеру. Или внутреннее прозрение, быть может, но Бриенна поняла, что извинений на словах ей будет недостаточно. Слова Джейме легко обращал в прах, в отличие от нее. «Мечом, делом или словом, но я заставлю его по-настоящему попросить прощения, — подумала Бриенна, — я заставлю его пожалеть. Понять. Я не „девочка в доспехах“. Он не будет пользоваться моей слабостью, когда ему захочется поиграть, чтобы потом прогонять, когда я не нужна».
Она отсалютовала следующей порцией вина и едва не подавилась, когда услышала вдруг обыденное:
— Кстати, я виделся с твоим отцом.
*
Мгновение — и Бриенна была рядом, взволнованная и заинтересованная. Джейме почти наслаждался этой агонией. Снова видеть ее, обонять, чувствовать затылком, спиной, поясницей, членом, даже пятками — всей кожей, каждым волоском чувствовать ее движения, это было бесценно. А еще хмельная муть ее голубых глаз, полуприкрытых, сонных и счастливых, манила его, и он радостно тонул в них.
Ничуть не беспокоясь о том, как спасется.
— Твой отец очень переживает, — повествовал Джейме, — мы недолго говорили. Лорд Тарт немного рассказал мне о визите к королеве, — чтобы не повторять то, что услышал лорд Селвин от Дейенерис, Джейме добавил, — еще он сказал, что хочет перерезать мне глотку и подвесить на маяке на вашем чудесном Сапфировом острове.
— А что ты ему сказал? — тревожно спросила женщина. Джейме сглотнул.
«Спроси меня, что я не сказал ему. Я не сказал, что хочу тебя так, что сводит ноги. Я не сказал, что хочу вылизать тебя с ног до головы, заставить тебя стонать, кричать мое имя, заставить тебя этим твоим чудесным голосом умолять меня взять тебя глубоко и жестко. Не сказал, что хочу смотреть, как ты возьмешь мой член в рот, округлив свои пухлые розовые губы. Что я выверну наизнанку потрохами наружу любого, кто попробует отнять тебя у меня».
— Он спрашивал, стала ли ты хорошим воином, — сглотнул Джейме, чувствуя першение в горле и тесноту в штанах, — о твоих ранах.
— Он очень зол на меня? — тихо спросила Бриенна.
— Зол немного. Но все равно любит тебя.
«Я тоже зол. И тоже…», подумал Джейме, оборвав себя на страшном слове «люблю», которое прозвучало легким эхом над ним и вокруг них обоих.
Она смотрела на него, все еще улыбаясь при мысли об отце, но глаза — семь небес и десять морей чистой бирюзовой голубизны — были крепко связаны с его собственными. Джейме вспомнил, как смотрел в эти глаза Зимой, когда все вокруг стало серым и мертвым. Он откашлялся.
— Бриенна, прости меня, — начал он снова через минуту, и это была непростая минута, — я наговорил тебе ужасных вещей. Я оскорбил тебя, и я не должен был этого делать. Я должен был поблагодарить тебя за спасение моей гребанной жизни, упасть на колени, не знаю, посвятить тебе стихи и…
— Только не стихи.
— Это вызов? — Джейме усмехнулся.
Она закатила глаза, и он почувствовал себя окрыленным. Все было в порядке. Может быть, его мир опять разваливался на куски, но все было именно так, как надо. По крайней мере, они опять встречали будущее вместе. Уютная тишина, наполненная теплом ее присутствия, заставила его вспомнить о тех сотнях вечеров, которые они провели наедине. Совсем недавно Джейме клялся себе, что, если ему доведется еще раз увидеть Бриенну Тарт, он непременно соблазнит ее.
Но после того, как лорд Селвин рассказал ему о помолвке, которую запланировал для дочери, Джейме словно окатили ледяной водой. Все то время, что они были вместе, он ни разу не думал о будущем. Будущего не существовало. Его собственная никудышная репутация, грядущая вероятная казнь — Джейме не думал о них тогда.
Но Тартская Дева заслуживала лучшего, чем чувствовать себя позором семьи. И все же он не смог удержаться, чтобы не спросить:
— Миледи, я хотел спросить, сегодня ты… ты ляжешь со мной?
Она кивнула, поднимаясь из-за стола и чуть пошатываясь. Джейме высунулся на улицу — дождь прекратился на какое-то время, отовсюду капало, Бронн ошивался под тентом.
— За воссоединение влюбленных! — поднял он свою любимую флягу.
— Пошел в задницу. Она мой друг.
— О, нет, Ланнистер. Вот я — твой друг. Друзья, смею надеяться, не проводят время, только и думая, как бы запихать один в другого поглубже свой…
Когда он вернулся, женщина уже лежала в постели. Разморенная вином и теплом, уставшая с дороги, она мужественно боролась с подступающим сном. Джейме разделся, нырнул к ней и был тут же пойман в кольцо ее сильных, но нежных рук.
Это было больше, чем облегчение. Прижиматься к ее груди, позволяя себе сдаться — перед правдой о чувстве, которое он больше всего боялся познать и потерять. Особенно теперь. Джейме представил — это было не иначе как наваждение — что мог потерять и её. Это заставило его вновь испытать ту самую боль в груди, неописуемый страх, ужас перед поглощающей пустотой.
И, как бы он ни старался забыть о тех прикосновениях и близости, которую они разделили, это было невозможно. Дороги назад просто не существовало. Джейме дотронулся до ее плеча, потерся щекой о ее грудь — Бриенна вздохнула и вжалась носом в его волосы. Он провел рукой по ее руке, обвел ее бока, добрался до обнаруженного чуткого места на пояснице сзади — она поджала колено, давая ему возможность обнять себя крепче.
Прикосновений становилось больше, жадных, нетерпеливых, им мешала одежда, рваное дыхание заполняло пространство. Джейме был рад, что не видит ее глаз. Вряд ли он смог устоять хотя бы минуту.
Он осторожно положил руку поверх ее ладони, потянул вниз. Ее близость и откровенность дали дорогу растущей страсти. Бриенна осторожно провела рукой по его животу, пальцы проследили дорожку волос от пупка ниже, замерли под штанами на мгновение. Джейме подумал о том, что они могли бы — ну может быть, попробовать, это же ничего, только ласки, просто взаимные, вместе — надо предложить.
— Женщина. Бриенна, — прошептал он, чуть поднимаясь, — ты позволишь мне… ты не могла бы… если тебе понравилось, что мы делали тогда, перед тем, как…
— Я помню.
— Тебе понравилось.
— Да.
Она резко отстранилась назад, упираясь руками в его плечи, отворачиваясь, и пробурчала:
— Ты просишь сделать это для тебя?
— Я… да. В общем, да.
Она молчала, не глядя на него. Джейме мог видеть морщинку на ее лбу. Возможно, он был слишком настойчив? Но Бриенна подняла глаза, коротко кивнула, и ее ладони надавили на его плечи.
— Да, — твердо сказала она, — ложись.
— А, ты командуешь? — он ухмыльнулся, пользуясь моментом и хлопая ее по бедру, — займи свое место, женщина, и мы…
Джейме не успел закончить фразу, потому что Бриенна заломила его запястье, ловко вывернулась из его ослабших объятий и толкнула его вниз, прижала его своим весом к кровати, не давая шевельнуться.
— Я сказала, ложись, милорд. Сверху буду я.
Дыхание куда-то исчезло, мир сузился до пространства между ее ногами, провалился в бездну ее глаз, и он издал неясный звук — протест, мольба, удивление, желание, в нем было все. Должно быть, он выглядел глупо. Лицо Бриенны чуть смягчилось, когда она наклонилась и спросила:
— Ты доверяешь мне?
И Джейме кивнул.
========== Опыт и наивность ==========
Джейме Ланнистер знал, что не является самым опытным любовником Вестероса.
Пожалуй, он занял бы одно из почетных мест в конце списка. Где-нибудь среди тех мифических септонов, что не увлекались шлюхами, неполовозрелыми мальчиками или друг другом.
До последнего времени его это тревожило слабо. У него всегда была Серсея, у него был меч. Обе руки на месте. Был отец, грозная тень Льва над картой материка, гарант возвращения всех долгов и беспощадной мести врагам, коварный, хитроумный, несгибаемый Тайвин. Слишком хорошо, чтобы быть правдой или остаться таковой навсегда.
Он редко задавался вопросом, каково было бы спать с другой женщиной. Серсея звала его к себе не слишком часто. У нее были свои интимные привычки, которые не нравились ему, и она спала с другими мужчинами — но очень долгое время Джейме был убежден, что другой женщины ему не нужно. Пока был жив Роберт, он просто не мог размениваться на других, зная, что что-то, что принадлежит ему, было отнято и испорчено, и он не вправе забрать это назад.