Но если войска придут в Тарпу, выбора у нее не останется. Жить среди афсов Эвента категорически не желала.
Особенно, если Ба Саргун уйдет воевать, ведь это значило, что он не вернется. Совершенно точно, не вернется. Воины Афсар не сдавались в плен и сражались до смерти. А Саргун видел смерть лицом к лицу. Это Э-Ви знала по количеству шрамов на его теле.
При свете дня она могла внимательно их рассмотреть, пока мужчина отходил от приступа лихорадки. Невольно взгляд ее падал на свежие рубцы от кнута соседа Ду — и тогда она морщилась. Вспоминала и свои — от хозяйских ударов.
Какая странная двойственность! «Если бы я была чуть благороднее, чуть смелее, — рассуждала Эвента, — я бы могла выбрать между местью и прощением, не надеясь на то, что война решит все за меня».
В один из дней Э-Ви, размешивая мазь, почувствовала на себе пристальный, тяжелый взгляд. Обернувшись, она увидела старуху, бесшумно появившуюся и теперь наблюдавшую за рабыней.
Непонятно, почему, но сердце девушки похолодело. Старуха не любила ее, но этого взгляда на себе сулка никогда не ощущала. Пронизывающий насквозь, оценивающий, холодный — в нем не было ни привычного безобидного презрения, ни равнодушного внимания.
Добившись, очевидно, желаемого результата, бабуля Гун убрала руку от камышовой занавеси и ушла в свой угол.
Через три дня Ба Саргун выздоровел окончательно и почти сразу снова покинул дом, отправившись на заработки на запад — снова. На этот раз он намеревался дойти едва ли не до Междуречья. Эвента сомневалась, что ему это удастся, однако ничего не сказала.
Да и он не ждал напутственных речей — подхватил лук и стрелы, попрощался с порогом дома и был таков.
Э-Ви и бабуля Гун остались одни на неопределенный срок.
…
Снова убогое хозяйство дома Ба навалилось на плечи Эвенты и угрожало раздавить. Небольшие перемены к лучшему в виде стайки пестрых цесарок и новорожденных трех козлят лишь добавляли суеты. Бабушка же, посчитав свою миссию старшей хозяйки выполненной, вовсе самоустранилась от всего, кроме ублажения духов и общения с соседями.
За последнее Эвента была ей особенно благодарна. Она так и не смогла привыкнуть к бесцеремонности женщин Афсар. Рабыню они не считали за существо, обладающее стеснением или личным пространством. Выпытывали у нее все: что ест ее хозяин, что пьет, как спит, спит ли с ней, и довольна ли она едой. О еде афсийки могли говорить бесконечно.
Э-Ви не могла понять, в чем причина этого. Полчаса, никак не меньше, еще совсем молодая жена соседа Ду рассказывала ей о том, что приготовила на завтрак. Нудным, скучным монотонным голосом, почти без выражения, перечисляла продукты, их стоимость и место покупки. За беседу с ней Э-Ви могла задремать раза три, но приходилось делать это, стоя под палящим солнцем с открытыми глазами.
Была соседка Ми, толстая пригожая женщина средних лет, вечно спешащая, говорящая с такой скоростью, что даже ее сородичи половины слов не могли успеть понять. Встретив Эвенту, она, даже не здороваясь, начинала свой разговор словно с середины:
— …дрова и очаг. А ведь дрова нынче по монете. Наняла молодого Ду, чтобы переносил хворост, да он загулял в самхитском тупичке — где теперь искать работника? На базаре хороша вяленая козлятина. Ох, туча. Что-то кости ломит, должно быть, к граду…
Со временем Эвента научилась вежливо избегать общества соседок и предоставила разбираться с ними бабуле Гун. Одиночество уже не так угнетало ее. Общество коз, птицы и корзин, которые получались все лучше и лучше, казалось предпочтительнее злобных женщин Афсар, чьи сплетни слушать было невыносимо.
Вот и сейчас под каштаном собралась целая толпа афсиек. Совместно они пытались решить, правда ли порча поразила одну супружескую пару с улицы, и каковы последствия. Пока что за признаки порчи посчитали гибель трех десятков кур, обрушение виноградника и сломанную ногу свекра. Сай Марут, одна из главных сплетниц тупичка, важно сообщила, что причина порчи — отсутствие детей в семье и тут же прошлась по возможностям мужского достоинства молодого хозяина семьи.
Оппонентом ей выступила бабуля Гун.
— О достопочтенная Сай Марут! — ядовито заговорила старуха, и Эвента вытянулась, жалея, что не может разглядеть эту сцену, — разве у очага твоей невестки звучит детский смех, что ты учишь других?
Сплетница фыркнула. Все соседи знали, что невестка Сай Марут уже пять лет не может родить мужу ни одного ребенка; хуже того было то, что мягкотелый Сай Марут не воспользовался для этих целей рабыней жены, как позволял обычай.
— Бабуля Гун, ты несправедлива, — раздался приторно слащавый голосок с другой стороны каштана; это говорила молодая женщина, — а разве у твоего очага есть хозяйка, кроме тебя самой? Разве не хорошо было бы, чтобы какая-нибудь достойная свободная женщина заботилась о хозяине Ба и тебе? Рабыня есть рабыня. Доверить ей можно многое, но всего не доверишь. Многие из них необучаемы.
Э-Ви заскрипела зубами. В душе ее всколыхнулась слепая ярость. Она знала, кому принадлежит этот словно детский голосок. Форса Муи, конечно. Средняя дочь дядюшки Муи. Широкобёдрая, красивая афсийка с курчавыми красными волосами, предел желаний всех мужчин в тупичке Ба. Не исключено, что и Саргун заглядывался на нее до сих пор — ведь он пытался посвататься и к ней, и лишь нехватка денег не дала ему сделать это.
Но старушку Гун нелегко было пронять. Она мигом сменила тон на снисходительный и обратилась к Форсе.
— Когда ты говоришь о рабынях из нашего низкого Люда или Розового Народа — я согласна с тобой. Это глупые простушки, рожденные в загонах для скота. Их еда скверна для нас, — она подчеркнула слово «нас», напоминая об особом происхождении своей семьи, — когда мой внук сказал, что приобрел себе женщину, я сказала себе: скверна не войдет в мой дом. Но она из другого народа, рожденная свободной, чистого происхождения. Она ценит порог дома и чтит обычаи. Это другое дело.
— Если она бесплодна, что в том радости? — пробурчала еще какая-то женщина. Старушка Гун смолчала.
— Ой, глядите! — вдруг воскликнул кто-то, — едет дядя Ми? Или его сын? Куда он, интересно — разве базар открыт?
Разговор зашел на насущную тему — передвижения членов семейства Ми, и, выждав положенное время, бабуля незаметно удалилась.
…
Едва переступив столь чтимый ею порог дома, она потянула за передник Эвенту, повернула ее к себе, бесцеремонно сдернула с нее шаровары. К грубости старухи Э-Ви привыкла, но на этот раз ее это немало удивило. Бабуля внимательно осмотрела руки девушки, пощупала груди, глянула в рот, похлопала по заду.
— Ты не брюхатеешь, — с претензией высказалась она, точно так же как говорила со своими козами, — почему?
Эвента онемела.
— Не слушаешься его? — размышляла тем временем вслух старуха, заглядывая в очаг, — не молишься. Ешь плохо. Он ест плохо. Бегаете сюда и туда… Духи не любят бега…
Она отпустила девушку и долго смотрела в огонь. Потом, очевидно, придя к какому-то выводу, встала.
— Вернется через неделю, — спокойно сказала старуха, помахивая скрюченным пальцем перед лицом Э-Ви, — будешь делать все правильно. Я научу. Будешь учиться… Нашим обычаям.
…
Саргун не вернулся ни через неделю, ни через две. Судя по всему, это было дело привычное для бабули, к тому же, она нашла для себя новое увлекательное занятие: воспитание сулки по обычаям воинов Афсар. Эвенте это напоминало натаскивание охотничьей собаки.
Сначала ей пришлось прослушать курс истории Афсар, состоящий из двух частей: перечисления пятидесяти семей и их родственных связей, и перечисления мест, где водятся духи. Последних нужно было приманить к Эвенте, чтобы сделать ее достойной женщиной для внука бабушки Гун.
Против вольно живущих духов Э-Ви ничего не имела, но делать приношения им категорически отказалась. Старуха шипела и плевалась, грозя страшными карами, и даже объяснения девушки о смысле жертвоприношений и запретах Единобожия ее не устроили.
— Если твой Великий Бог-Дух против маленьких духов, пусть сам даст тебе ребенка! — выплюнула она.
Но в конце концов, бабушка вынуждена была смириться с тем, что упрямая рабыня не желает дружить с духами Афсар. Посоветовавшись со своей ведьмой и парочкой шаманов, бабуля Гун нашла какой-то компромисс с обычаями, какой — Эвента так и не узнала.
— Может быть, тебе хватит и одного Большого Бога-Духа, — туманно объяснила афсийка, — может быть, он такой большой, что всё равно распугает остальных.
Потом бабуля объяснила Э-Ви правила соблазнения мужчины. Тут сулка хохотала уже так, что бабушка угрожала взяться за кнут. И не взялась.
— Глупая коза, — обиделась старуха, но своих намерений не оставила.
Эвента размышляла, не сообщить ли бабуле Гун, что смешанного потомства у остроухих сулов и Афсар не бывает, но затем передумала. Пусть лучше надеется.
«А я буду надеяться на западные армии, — вдруг поняла Эвента и набрала воздух в легкие, вознамерившись терпеть, терпеть и еще раз терпеть, — рано или поздно все изменится. Я буду верить».
========== Суть слов ==========
Э-Ви жила в Тарпе почти полтора года и за это время ни разу не побывала ни на базаре, ни на ковровом рынке, ни у одного храма, которых, по слухам, в городке было несколько. Странным было это, но у Эвенты не было времени задуматься о том, сколько новизны она упускает. Все ее время было занято трудным хозяйством. Одежды было всего по две смены, а афсы ценили чистоту тела; нескончаемые походы на родник за водой всегда оборачивались очередью, а ишака, чтобы возить большие емкости, у семьи Ба Саргуна не было.
И вот теперь старуха, украшенная всеми своими побрякушками и тщательно приодевшись, отправилась с рабыней в центр города.
Эвента глазела во все стороны. Одета она была в чистое, украшений на ней, кроме оловянных браслетов, не было, но она чувствовала себя красивой и ухоженной, как никогда. Грустно усмехнувшись, она вспомнила былые дни, когда у нее было и серебро и даже кое-что из золота… А на ногах блестели туфли из парчи. Конечно, остальные были попроще, но ведь и из парчи были!
А сейчас серебро давно продано, а золото, наверное, как и туфли, донашивает кто-то из далекой родни в Таворе.
Эвента постаралась отогнать внезапно пришедшие мысли. Бабуля Гун показала ей на возвышающееся над остальными здание.
— Это Бай-Бо, — с уважением произнесла она название храма, — сюда я ходила, пока могла, по четвергам. Сюда будешь ходить ты. Реже.
— Что мне там делать?
— Ничего, — цокнула старуха языком, досадуя на несообразительность рабыни, — просто ходить.
На небольшой площади между двумя храмами и еще какими-то украшенными зданиями расползался пестрый базар. На земле или на сооруженных из чего попало прилавках было все. Вперемешку лежали фрукты, овощи и произведения местных и окрестных ремесленников. Увидела здесь Эвента и корзины, подобные тем, что плела. Были также миски и другая утварь.
Бабуля Гун шла по рядам, изредка здороваясь со знакомыми, и зорко следила за тем, чтобы Эвента не отставала.
Э-Ви же впервые поняла, насколько заметна она была в Тарпе, и как разумно распорядился Всевышний, что не дал ей в свое время бежать. Куда бы она пошла? Здесь женщины с запада не встречались поодиночке, если встречались вообще. За все время она увидела лишь три знакомых ружских покрывала, и каждый раз возле женщины находилось по двое-трое вооруженных мужчин.
Иногда кто-то бросал внимательный взгляд на ее загоревшее лицо под зеленоватой краской и светлые волосы, но, заметив рядом старуху Гун и оценив одежды Афсар, отворачивался, теряя всякий интерес.
Но вместе с тем Эвента разглядела нечто вовсе небывалое. Прямо у новенькой палатки напротив Бай-Бо, улыбаясь и изящно жестикулируя, возвышался над небольшой группой слушателей проповедник-кельхит. Э-Ви дернулась было в его сторону, но оглянувшись на бабулю, решила действовать тоньше. Потихоньку она, привлекая внимание старухи к товарам на прилавках, подобралась ближе к проповеднику и с волнением расслышала знакомые стихи из Писания:
— …И сказал Господь твой: не забыл Я тебя и не покинул…
Э-Ви, не сдержавшись, всхлипнула. Она и думать не могла, что будет когда-либо так сильно скучать по всему, что связано с прежней жизнью! А ведь раньше Эвента не была религиозна. Бабуля подозрительно покосилась на рабыню, затем на проповедника, нахмурилась.
— Ты знаешь его? — резко бросила она Эвенте, — раньше знала?
— Нет, — поспешила ответить Э-Ви, опуская глаза в землю, — но он из тех, кто верит, как я.
— Что он говорит?
— Он говорит о Великом Боге. Читает молитву.
Жизнь духовную бабуля одобряла, потому лишь кивнула и отвлеклась на торговый прилавок. Продавец за ним уже краснел от вопросов старушки. Эвента обошла разложенные прямо на земле отрезы ткани и заглянула осторожно в палатку проповедника. Нашла там еще двоих кельхитов и одну девушку. Все были одеты в прекрасные новые кафтаны с гербами Элдойра.
— Братья, — тихо позвала Эвента, поминутно озираясь, — братья, вы давно здесь?
— Боже, она же… это из наших! — на дурной хине воскликнул один из кельхитов, роняя на стол куриную ножку, — сестра, откуда ты? Что с тобой случилось?
-Я живу в доме одного из Афсар. Братья, у меня нет времени! Правда, что сюда придут воины белого города? — взмолилась Эвента, и мужчины тревожно переглянулись.
— Да, сестра, — наконец, соизволил ответить один из них, — но не скоро, я так думаю. Воевода Туригутта, воевода Сернегор и другие мастера войны прошли Лерне Гай.
— Будет война? — Эвента уже шептала; сзади она слышала противный голос бабули Гун, которая допытывалась об ее исчезновении у торговца. Оставались секунды.
— Сестра, воевать тут не с кем… будет резня. Может, Бог будет милостив, и мы спасем души некоторых из язычников до того, как…
Когтистая рука бабули впилась в запястье Э-Ви.
— Сбежала? — заклекотала афсийка, — пошла торговать собой? Решила опорочить порог дома Ба? Чужие мужчины, арут!
Поймав на себе сочувственные взгляды кельхитов-проповедников, Эвента покорно позволила отволочь себя домой.
Она не слышала речей старухи, не видела ничего вокруг. Все, о чем думала, была армия воевод Элдойра, снова появившаяся в Черноземье. Когда-то ее семья бежала прочь от налогов на эту самую армию, но сейчас Эвента готова была заплатить любую цену. Только бы вернуться к своим.
Дома старуха Гун недолго возмущалась непотребным поведением рабыни и вскоре отошла, радуясь удачному базарному дню. Раздав корм животным, Э-Ви, все еще под впечатлением беседы с кельхитами, принялась подметать двор.
— Не мети от себя, — приказала бабуля, отбирая веник у Эвенты, — мети к себе.