========== Merry Christmas, Bonnie. ==========
Шепот.
Он словно раздавался глухим эхом прямо в её черепной коробке. Невнятные слова. Но голос до жути знакомый. Настолько, что под рёбрами возникает мерзкое раздражение. Нечто в животе сворачивается в узел, неприятной тяжестью внезапно потянув вниз, а к глотке подкатывает давно забытое чувство тревоги.
Она ловит себя на том, что её смуглая кожа покрылась тонким слоем испарины. Вот так, по щелчку, стоит голосу заполнить пустую комнату. Девушка точно узнаёт его: лёгкую хрипотцу, холодок в венах лишь от властного и несколько угрожающего тона.
Непонимание происходящего заставляет её нахмурить тёмные брови и уставиться в потолок. Она несколько раз сбито выдыхает, а затем, протяжно, прикрывая веки, делает еще один выдох… И внезапно видит эти голубые глаза, полные мерзкого холода, бесчеловечности и надменности. Бонни надеялась никогда больше не вспоминать эти надоевшие черты, давно вставшие поперёк горла. Больше всего она всей душой желала покончить с этим периодом прошлого навсегда, выбросить на ветер и больше никогда не вспоминать: имени ведьмака девушка избегала, как и упоминаний о нём.
Вдруг Бонни приняла сидячее положение, и воображение стёрло образ социопата. Она потянула край майки вниз, но та всё равно не прикрыла её живот, поэтому девушка сильнее прижала к себе одеяло, будто бы оно могло помочь и впитать тот самый страх, вызванный страхом от происходящего.
Это было самое ужасное чувство. Беннет испытывала его чаще, чем хотела бы, и чаще, чем кто-либо другой среди её близких. Почему же? Потому что когда кому-то нужна помощь и они в отчаянии пытаются найти выход, практически первым делом все обращаются к ней, Бон-Бон — к надёжному другу, на которого можно положиться и который горы свернёт, но в клочья разорвёт обидчика родных ей людей.
Но у неё никогда не было того, кто поступил бы также ради неё.
Так было всегда.
Между ней и Еленой выберут вторую, и эта ситуация аналогична с третьей подругой — Кэролайн.
Её никогда не выбирали.
И если Бонни Беннет попадёт в беду, она будет вынуждена выбраться из неё сама и уничтожить врага. Девушка редко просила о помощи и полагалась лишь на себя, будучи убеждённой, что своими силами сможет сделать намного больше.
Сидя в огромном кресле и потягивая из стакана бурбон, Бонни вновь старалась извести из мыслей еретика, заточенного в тюремном мире. Она коснулась оголённого бедра, вроде бы бездумно делая круговые движения, но на деле — успокаивающе. Ей вовсе не хотелось пить, так что девушка просто опустила глаза на янтарную жидкость в стакане и следила за тем, как она, плескаясь на дне, переливалась от света согревающего камина.
Беннет прилагает усилия, чтобы оборвать хандру, но та неминуемо затягивает её.
Прикусив нижнюю губу, девушка понимает, что находится на грани: то ли истерики, то ли безнадёжности и огорчения. Возможно, оба варианта одновременно. Тем не менее, Бонни точно не греет мысль о Рождестве в одиночестве…
В погоне за внутренней гармонией, ведьма разрешает себе пустить несколько скупых слёз, что тут же иссыхают. Она зажимает ладонью рот, после скользнув ею по лицу и приложив к горячему лбу.
Энзо был единственным, кто был способен удержать её эмоциональный настрой на плаву. Вампир стал для неё шансом на счастливую жизнь, и она, порхая от радости, видимо, залетела слишком высоко, позабыв, что судьба вечно норовит отрезать ей крылья.
Словно судьба желает, чтобы Бонни Беннет была одинока.
Но Бонни Беннет — сильная личность, она не сдастся этой стерве.
Бонни Беннет выкарабкается — преодолеет пока не прогрессирующий алкоголизм, устранит печаль в глазах и боль в сердце, сделает всё, что угодно: душу Дьяволу продаст, но пообещает себе больше не привязываться ни к кому, не обременять себя чувствами.
Он был прав. Любовь — чепуха. Любовь — не для таких, как мы, с рождения ввязанных в это несусветное дерьмо; такие, как мы обязаны держаться подальше ради своего же блага.
***
— Какого чёрта я творю? — она тихо шепчет себе под нос, озираясь по сторонам.
Изначально идея казалась хорошей и даже в некотором роде заманчивой, ведь так она разобралась бы, что вытворяет еретик и почему же докучает ей. Да, Бонни определенно знала, что шёпот посреди ночи — не её личная галлюцинация или воображение, и уж точно не заветный сон, вызванный мечтаниями. Она была уверена, что Паркер тут как-то замешан, но что ему нужно? И почему же он вот уже второй день тревожит её, напоминая о себе в неуместные моменты, когда начинает складываться впечатление, что Беннет вот-вот «отойдёт»?
Неспешно шагая по пустым улицам, смуглая девушка никак не могла убрать со своего лица напряжённость. Эта пустота вызывала у неё дежавю. И укол в сердце. Бонни постоянно оглядывалась, будто бы в приступах, и ей казалось, что он точно нападёт на неё в любую секунду.
Преодолев бесконечное количество трудностей, всё ещё существовал тот, кто заставляет коленки заметно дрожать упоминанием своего имени. Это жутко злило.
Пройдя как минимум два квартала, Беннет продолжала супиться, как вдруг осознала — нет разницы, где она находится в Рождество: тут, бродя по окрестностям, или в таком же безлюдном доме. От этой мысли стало намного грустнее. Ведьма вздохнула, решив побрести в бар, возле которого она, по приятному стечению обстоятельств, оказалась.
— Бонни Беннет, — внезапно, будто бы прямо возле уха, сладко протянул еретик, стоя в двух метрах от девушки. На его устах неизменно застыла приторная ухмылка, что меняла свой характер в зависимости от ситуации. Безусловно, он вовсе не изменился: всё та же похабность и расслабленность в теле; некая вальяжность, придающая ему особого шарма. — Я сомневался, что ты придёшь, — довольно добавил Малакай, возникая в поле зрения темноволосой.
— А как иначе, — ответила она, растянув сжатые губы, сунув руки в карманы кофты и с вызовом глядя на человека, изрядно подпортившего ей жизнь.
— Неужели? Заклинание и вправду сработало! — изумлённо воскликнул Кай, всплеснув ладонями, на что Беннет покачала головой, убедившись в виновнике нарушения её сна и жизнедеятельности в принципе. — Во всяком случае, я всё равно не ожидал увидеть тебя здесь.
— Не знаю, что за заклинание ты использовал, но оно вызывает мигрень, — недовольно выплюнула ведьма, так и застыв на месте у входа в бар.
— Прошу прощения за принесённые неудобства.
Бонни даже не дослушивает его фразу, только разворачивается, желая продолжить путь к бару, чтобы пропустить стакан скотча, а затем отправиться справлять Рождество одной в реальном мире.
Ха! Справлять Рождество. Ну, если так можно назвать всё тот же алкоголь, давно ставший её лучшим другом, и наивные комедии, пускай и со странным, но в чём-то родным юмором.
Ведьма принудила себя наведаться сюда, чтобы понять, чего взбрело в голову еретику, но тот, видимо, просто не находит, чем себя занять, поэтому она не хочет более находиться с ним рядом.
Но Бонни делает лишь один шаг, ведь крепкая рука неожиданно дёргает девушку на себя, отчего она недовольно охает, с возмущением смотря на Паркера, что был выше её на голову.
— Ты чего творишь, урод? — ругается она, несколько раз дёргая рукой, и очень сильно удивляется, когда Кай не высасывает из неё магию и даже не наносит увечий, а просто тащит за собой. Силой. Но без рукоприкладства, что уже само по себе хорошо, хоть и поражает.
— У нас на этот вечер другие планы, Бон-Бон, и в них явно не входит распитие алкоголя по разным углам этого городишки.
— У нас? — хмурится девушка, не переставая смотреть на его профиль: идеально отточенный нос, широкие скулы и лёгкую щетину, не делающую его менее привлекательным, наоборот, даже более горячим… За какие мысли Бонни хочет хорошенько себя ударить. — У меня не было, не будет и быть не может никаких планов вместе с тобой, кретин.
Обиженно надув полные губы, Кай бросил на неё взор, проворчав:
— Я тебе ещё не успел ничего сделать, а ты уже обзываешься.
— «Ничего не успел сделать»? — громко переспрашивает Беннет, наконец-таки выдернув свою руку из его. Она резко останавливается на месте, повернувшись к Паркеру корпусом. — Прости, мне подождать, пока ты созреешь и выкинешь какой-то эскапад?
— Я просто приготовлю для тебя ужин… — он не договаривает, ведь Бонни его перебивает:
— Ну уж нет, я слышала эту байку и знаю, чем она закончится. Думаю, ты тоже, а если нет, то одиночеством в грёбанном тюремном мире! — повышает голос ведьма, готовая с минуты на минуту наброситься на Кая, разрывая в клочья, будто бы он и есть корень абсолютно всех проблем.
— Но ты не счастливее там, снаружи, — в отличие от девушки, еретик не кричит — даже шепчет, не без хрипотцы и несколько угрожающего тона, будучи недовольным её поведением.
Помедлив чуть меньше полуминуты, Бонни быстро находит, что бросить в ответ:
— Да кто тебе сказал?
— Потому что ты здесь, вместе со мной, в Рождество. Знаешь, что принято делать на Рождество у нормальных людей? — он делает несколько шагов, приближаясь к ней; Кай стоит так близко, что едва не задевает кончик носа девушки, нависая над ней. — Дарить подарки, фотографироваться в идиотских свитерах возле ёлки, у камина, есть индейку и рассказывать истории из жизни в пьяном бреду. И не нужно забывать про какао с зефиром, который я, к слову, терпеть не могу ровно столько же, сколько и тебя, — выпаливает он на одном дыхании.
Всё, чего желает его чёрная душа в этот момент — задеть Беннет, вогнать эти слова как острие ножа под рёбра и бесчеловечно прокрутить.
Пускай знает: у неё такого не будет.
Паркеру так сильно хочется убить девушку этими чёртовыми словами, чтобы она задыхалась от слёз и от осознания своей ненужности в этом мире.
Потому что он такой же, только ему плевать. Он считает эти вещи бессмысленными и глупыми. Кай в этом всём совершенно не нуждается, в отличие от Бонни.
Она стоит, молчит. Слёзы не льются, а это злит Паркера, просто приводит в бешенство, скрытое под безразличием на лице, только бегающий взгляд по её лицу и суженные веки говорят о раздражении.
— Ты совсем одна, Бон-Бон, — опять повторяет Кай.
Ну, давай же, зареви. Умоляю, просто страдай.
— И ты не думала, что твоё Рождество в этом году будет именно таким, со мной, в тюремном мире, верно? Ты, как глупая девчонка, мечтала его встретить со своим суженым в новом доме. Это был бы тихий и уютный вечер, возможно, ему бы потом что-то перепало, и ты была бы несказанно счастлива делить с ним постель. Я прав, Бонни?
Беннет сглатывает скопившуюся жидкость во рту, точно понимая, что глаза начинают наполняться чем-то солёным, и слёзы уже попадают на веки, делая их влажными, но они не текут по щекам. Беннет сжимает ладони в кулаки, держась на нити спокойствия, чтобы не ударить его или не вовсе уничтожить одним простым взмахом руки.
— Я. Ненавижу. Тебя, — рвано, но твердо говорит девушка ему в лицо, сжав губы.
— И тебя с Рождеством, дорогая, — улыбается вширь Паркер, вдруг продолжив идти в ранее назначенном направлении, а после бросает, довольствуясь реакцией девушки:
— А теперь давай поужинаем.
***
— Будешь «Кровавую Мэри»? — спросила Бонни, вертя в руках прозрачную бутылку с такой же прозрачной жидкостью. Она подняла глаза на Кая, который смотрел в ответ скептически, говоря:
— Серьёзно? Будем пить водку с томатным соком?
— Извини, ничего другого в этом доме не завалялось, — девушка пожала плечами, закусив пухлую губу. — Но если тебе не нравится томатный сок, я могу просто налить водки, — находит альтернативу, улыбнувшись и вскинув брови.
— Даже не знаю, что больше вызывает отвращение: водка или сок из помидоров, — с наигранной уклончивостью произносит Паркер, чуть поведя головой в сторону, и пускает смешок, как и Беннет.
Приложив немало усилий, Бонни терпела Кая. И, наверное, девушку успокаивала мысль, что он также относится с ней. Почему? Это было непонятно.
— И каково это, Бон-Бон? — вдруг спросил Паркер, бросив на неё быстрый взгляд. — Отомстить мне?
Ведьма отвела взор в тёмный пол, упираясь поясницей в кухонную фурнитуру. Она почесала выпирающие ключицы, замычав, и, пораскинув мозгами, ответила:
— Меня это удовлетворило, если ты об этом, — девушка пожала плечами. — Только ненадолго, — честно добавила Беннет, следя за тем, как руки Малакая уже умело разделывают мясо на куски совершенно лёгкими движениями. — Знаешь, я испытывала злорадство и спокойствие дважды, заточив тебя в тюрьмах, но избавление от тебя не приносило стоящих плодов — я не становилась счастливее.
— Да уж, — протянул Кай, медленно повернув к ней голову. — Наверное, любить тебя от этого больше никто не стал, а проблемы не испарились.
Пускай тебе будет больно. Сломайся к чёртовой матери.
Бонни в тысячный раз пожалела о своей честности.
— А ты так и норовишь ухватиться за больное. Тебя так волнует эта тема, Паркер? Может быть, тебе нужна помощь профессионала? — язвит Беннет, вскинув брови и нарочито сузив веки.
Еретик прыскает и, качнув головой, забрасывает мясо на сковородку. После, прикусив губу, пока готовится ужин, он подходит ближе к девушке, опуская взор на тонкие пальцы, перебирающие в руках странный кулон.
Проследив за его взглядом, она поняла, на что тот смотрит, поэтому недовольно сжала губы, словно он вторгся в нечто интимное, не предназначенное для него. А ведь так и было.
— Это кровь? — он поморщился, глядя прямо на лицо Беннет.
— Да, — коротко сказала Бонни и была крайне возмущена уже который раз за этот день, когда Паркер совершенно беспардонно взял его в руки, повертев:
— Дай угадаю, это как-то связано с твоим возлюбленным? — он усмехнулся полными губами, лукаво блеснув глазами. По её выражению лица стало понятно, что догадка была абсолютно верной, поэтому Малакай не упустил возможности и тут высказать свой скептицизм:
— Как это романтично, — мило улыбнулся одними губами. — Просто до тошнотворности, — качает головой.
— Тебе не понять, Паркер. Никогда. Для таких, как ты это что-то недосягаемое.
После этих слов последовала кратковременная тишина, а за ней надрывный смех. Девушка лишь закатила глаза, отворачиваясь спиной к своему врагу, что вроде бы было и не позволительно, а вроде бы уже и начхать. Взяв в руки прозрачный стакан, Бонни налила воды, желая смочить горло.
Стыдно. До жути стыдно признавать, что, чувствуя тёплое тело практически лопатками, под рёбрами нечто предательски заёрзало, вызывая пот на ладошках и лёгкую трясучку, а вместе с тем и нервную улыбку, которую она успешно выдала за снисходительность.
— Почему ты всё ещё хранишь эту безделушку, Бон-Бон? — данным вопросом он ввёл смуглую ведьму в ступор, и она даже прекратила опустошать стакан, застыв с ним у пухлых губ.
Стараясь не подавать виду, она выровняла спину и горделиво подняла подбородок, всё ещё стеснённая его присутствием столь близко.
— Впрочем, ладно, не отвечай, — Паркер сделал шаг, остановившись сбоку от Бонни и заглянув практически ей в лицо. — Всё и так предельно ясно, — тут она подняла на него хмурый взгляд, обиженно проворчав:
— Да что тебе может быть ясно? Тебе ни разу не выпадал шанс по-настоящему привязаться к кому-то, а потом лишиться этого человека. И с каких это пор ты в эксперты по любовным делам пошёл?
— С тех пор, когда моя старая знакомая заперла меня в тюрьме без дела, — в ответ едко сказал Кай. — Сильная и независимая Бонни Беннет живёт прошлым? — хрипло хохотнул еретик. — Вспоминает лучшие моменты с трагично погибшим любимым, утраченный шанс на совместную жизнь и, возможно, даже лучшие ночи, да? А, и не стоит забывать про пролитые слёзы в подушку, — широко улыбается он.
Он рад видеть этот потерянный, несколько жалобный взгляд на лице девушки. Эти слегка подрагивающие губы и застывшие на нём стеклянные шоколадные глаза.
На долю секунды еретику жаль ведьму.