***
Весь вечер Усаги думала о Мамору и о словах Сейи: хотя она и не верила ему – вернее, не хотела и боялась верить – она все же осознавала, что ее парень никак не давал о себе знать с самого дня битвы с демоном. Он ведь увел ее с поля боя – по просьбе Сейи, услужливо подсказывал разум – и на этом все закончилось. Он больше не звонил и не появлялся, и этот факт заставлял червячка сомнения сильнее и активнее выгрызать дыры в ее сердце.
Чем больше Усаги думала об этом, тем сильнее запутывалась в своих чувствах. Ей не хотелось ни есть, ни как-то развлекаться – перед глазами стоял образ Сейи, бледного, болезненно выглядящего, с практически померкшим светом синих глаз, в отчаянии пытавшегося доказать, что он говорил правду…
Не в силах мучиться в одиночестве, она взяла телефон и набрала номер Ами.
Разговор был не очень долгим, однако Усаги получила ответы на свои вопросы и подтверждение словам Сейи, что лишь сильнее ударило ее в сердце; она отказывалась верить, что ее принц мог сказать подобное, она пыталась уговорить себя, что он ценил и любил ее… Однако слова Сейи, подкрепленные признаниями Ами, все больнее жгли ее воспаленный разум.
За размышлениями она и не заметила, как наступил вечер; мысли не оставляли ее ни в ванной, ни в постели, не давали спокойно заснуть. Она долго ворочалась, глядя в пустоту, и наконец решила с самого утра созвониться с Мамору.
***
Поздним утром, разлепив глаза и кое-как стряхнув с себя остатки тяжелого сна, она привела себя в порядок и села завтракать, меланхолично пережевывая пищу и поглядывая на телефон: она намеревалась звонить сразу после еды.
Она прикрыла глаза, держа ложку в руке, и вдруг вздрогнула, услышав звонок: Мамору опередил ее.
Быстро проглотив еду, девушка уставилась на свой гаджет, будучи не в силах объяснить себе, почему имя принца Земли, высвечивающееся на экране, вдруг вызвало в ней дрожь, пробирающую до самых костей…
- Алло?! – наконец она решилась и приняла вызов.
- Усаги, тут такое дело… - Мамору пытался говорить ровно, однако странные нотки все же вырывались наружу. – Нужно встретиться. Мы придем к тебе прямо сейчас.
И прежде чем она успела спросить, кто – «мы», Мамору нажал на отбой.
Волна мыслей поглотила Усаги в тот же момент – ей даже стало немного нехорошо; слова Сейи вдруг снова зазвучали в ее голове, и она сжала кулаки.
Долго ждать не пришлось – вскоре в ее дверь раздался звонок, и она побежала открывать.
На пороге стояли Мамору и Рей.
Увидев их вдвоем, Усаги ненадолго онемела, не понимая, что с ними не так – они выглядели как обычно, но: лицо мужчины едва заметно изменилось; что-то смягчило его черты; девушка же, обычно суровая и надменная, улыбалась нежной, загадочной улыбкой, прижимаясь к нему.
- Что… происходит? – задала Усаги вопрос, хотя уже примерно представляла, что они могут ответить.
И пара подняла руки, закатав рукава и демонстрируя ей имена друг друга.
Усаги, вся подрагивая, разглядывала тонкие фиолетовые буквы на руке Мамору и такие же тонкие, золотистые – на руке Рей; целая смесь чувств разрывала ее изнутри.
Глядя на нее, Мамору начал говорить:
- Это произошло вчера, совершенно внезапно и синхронно, и, конечно, сначала здорово сбило меня с толку. Однако Рей позвонила мне почти сразу, как только заметила буквы, и мы сразу встретились…
- И соединили надписи. – Рей улыбнулась; Усаги могла заметить, что в ее тоне не сквозило ни иронии, ни сарказма. – Это потрясающе, Усаги. Я подобного не чувствовала еще никогда. Быть рядом с родственной душой – это что-то невыразимое, это – счастье…
- Усаги, - Мамору положил руку на плечо принцессы. – Думаю, тебе очевидно, что это конец наших отношений. С тобой было по-своему… неплохо, и я благодарен тебе за все, что было. Уверен, ты свою половинку тоже скоро встретишь – может, это действительно Сейя. Прости, что все так спонтанно вышло – я никак не мог этого ожидать. Мы пойдем, - добавил он, словно не замечая, как девушка сжала кулаки, и как в ее глазах буквально взрывались эмоции, отражаясь на ее лице. – Удачи тебе во всем, принцесса.
И они с Рей развернулись и пошли прочь, оставив Усаги лишь смотреть им вслед в бессильном отчаянии.
Наконец взяв себя в руки, она стряхнула с себя оцепенение и вернулась на кухню, сев за стол и обхватив голову руками.
Теперь, осознавая правоту Сейи и вновь и вновь вспоминая выражение его лица, его излучающие боль и безысходность глаза, когда он говорил ей про Мамору, когда пытался оправдаться и доказать, что не обманывал ее, Усаги чувствовала нарастающее чувство вины перед ним; она разрывалась между желанием бежать к нему в тот же момент и страхом, что на ее теле все еще могло появиться другое имя.
Она долго сидела, умирая от всех тех чувств, которые рвали ее сердце на части; обида на Мамору, причинявшая боль; ненависть к себе из-за собственной глупости и неверия; непонимание, как она могла быть настолько слепа, чтобы не заметить, кто действительно любил и ценил ее, а кто лишь пользовался ей как статусной игрушкой, пока не нашел настоящую пару в жизни…
Она долго плакала, пока, наконец, не встала, понимая, что больше не могла медлить – она должна была увидеть Сейю, помочь ему, удостовериться, что он записался к врачу – это было меньшим, что она могла для него сделать.
Пройдя в ванную, чтобы умыться и убрать с лица красноту, она открыла холодную воду и вдруг почувствовала легкое жжение на левой руке, между запястьем и локтевым сгибом.
Девушка в недоумении посмотрела на руку, а после провела по ней пальцами – и, убрав их, ахнула.
Красивые красные буквы начали проступать на ее светлой коже, формируя имя ее соулмэйта – и она затаила дыхание в ожидании.
И когда надпись проявилась полностью, Усаги выдохнула – выдох дрожал.
Имя Сейи четко и ясно отражалось на ее руке.
Умывшись и промокнув лицо полотенцем, девушка вышла в коридор и прижалась спиной к стене, собирая сумку и размышляя.
Сейя был прав во всем: в отношении Мамору, в плане родственных душ…
Усаги вспомнила, как он рассказывал ей про то, что чувствовал, имея надпись – как он улыбался, говоря, что с соулмэйтом испытываешь настоящее счастье, что находиться рядом с ним легко и приятно, что в душе разгорается огонь нежных чувств, что к своему человеку по-настоящему тянет, словно магнитом…
«Все поймешь, когда у тебя появится надпись», в ее голове эхом отдавались его давние слова.
Теперь Усаги все понимала и намеревалась навестить его как можно скорее; однако бросив еще один взгляд на свою надпись, она вдруг вздрогнула:
буквы имени Сейи медленно, но верно чернели прямо на ее коже.
Физически ощущая дрожь и страх, нахлынувшие на нее в тот же момент, Усаги схватила сумочку, обулась и понеслась к Ами, звоня ей прямо по дороге и умоляя встретиться.
Когда она прибежала к дому подруги, та уже ждала ее; вид у нее был встревоженный.
- Усаги, что случилось?.. – спросила она, глядя на заплаканную и запыхавшуюся девушку.
- Ами… Сейя… В общем, вот! – она задрала рукав, показывая имя своего соулмэйта. – Оно было красным, полностью… А сейчас первая буква уже почернела! – она впадала в отчаянную истерику. – Что мне делать? Что это значит?!
Ами взяла руку Усаги, внимательно рассмотрев ее и проведя пальцами по буквам, а потом, отпустив, посмотрела своей принцессе прямо в глаза, покрытые тончайшей сетью алых сосудиков от долгого плача.
- Усаги, - со всей серьезностью и печалью произнесла она, и одинокая слеза скатилась по ее щеке. – Беги к нему как можно скорее… Боюсь… У тебя нет много времени.
И, глядя на побледневшую и онемевшую Усаги, она расплакалась сильнее, а потом еще долго стояла, провожая ее взглядом, не в силах сдерживать слезы.
========== 9. Агония ==========
После того как Усаги покинула номер отеля, Сейя практически не вставал с постели, почти все время погруженный в дрему или сон; так было легче, так можно было не ощущать боли, страха и ледяных объятий смерти.
Несколько раз ему все же приходилось подниматься, хотя это и требовало усилий – пришлось открыть окно и впустить в помещение воздуха, потому что он задыхался, страдая от недостатка кислорода; из-за кровопотери дыхание зачастую становилось поверхностным и неглубоким, от чего Сейе было так плохо, что приходилось опираться на подоконник, цепляясь изо всех оставшихся сил, чтобы не упасть.
Подышав немного и присев за стол, он не без труда написал записку и положил ее на гладкую поверхность стола; потом же, собрав все оставшиеся силы, он дошел до двери номера и повесил табличку «не беспокоить» на ручку снаружи, добрел до ванной, кое-как принял душ, надел чистую рубашку и брюки, попил немного воды и лег, думая, сможет ли встать снова.
Он уже был в какой-то степени готов к смерти – оставшись без Усаги, понимая, что она не верила ему, не хотела и не могла помочь, он уже не видел смысла жизни; осознавал он и тот факт, что с такой тяжелой кровопотерей у него вряд ли оставалось много времени. По-настоящему сильную боль ему причиняла невозможность поговорить с Усаги еще раз, увидеть ее, коснуться, побыть вместе хотя бы недолго… Ему ужасно не хотелось умирать в одиночестве, однако он уже практически смирился со своей судьбой.
Лежа в кровати, он думал о своей жизни, пока голодающий без нужного количества кислорода мозг позволял ему делать это – думал об Усаги, о Мамору, о Какью и Тайки, оставшихся на далекой Кинмоку… Он спрашивал самого себя – если бы он знал, что все обернется таким образом, стал бы он все равно искать свою родственную душу? – и ответом было безоговорочное и сакраментальное «да».
Когда у него резко снизилось давление, а кислородное голодание усилилось, безразличие ко всему происходящему снова накрыло его тяжелой волной. Мысли путались, думать о чем-то уже не оставалось сил, и он впал в состояние, близкое к бреду; когда стало совсем плохо, и сердце едва не выпрыгивало из груди, чтобы еще сохранить его угасающую жизнь, он пару раз в полубессознательном состоянии позвал Усаги, пока не провалился в забытье.
***
Прибежав в отель, Усаги старалась сохранять спокойствие, хотя удавалось ей это плохо – ее всю трясло, было страшно терять время, счет которому шел на минуты, если не на секунды. Она уже видела, что вторая буква имени соулмэйта на ее руке начала чернеть, и это вводило ее в состояние неописуемой паники.
Услышав от администратора, что на двери нужного номера висела табличка «не беспокоить» и получив одобрение на посещение, она понеслась к лифту.
Несколько секунд ожидания казались вечностью, но вот она наконец оказалась перед нужной дверью и, помедлив, потянулась было постучать; однако что-то остановило ее, и она повернула ручку – дверь оказалась открыта.
Усаги вошла внутрь, увидев едва приоткрытое окно, бутылку воды на столе, пару вещей, сложенных на стуле; пройдя дальше, она увидела Сейю, недвижимо лежавшего на кровати лицом вверх.
Девушка бросилась к нему, пораженная заостренными чертами его лица и мертвенной бледностью его кожи, которая на контрасте с черными волосами казалась еще белее.
- Сейя… - она крепко сжала его ладонь, поражаясь ее ледяному холоду. – Сейя, пожалуйста, очнись…
Она звала его, плача и пытаясь добудиться – и через какое-то время парень все же смог открыть глаза, потускневшие и запавшие; от одного их вида девушке захотелось рыдать навзрыд.
- У…саги… - произнес Сейя. – Что-то… случилось?
- Посмотри, пожалуйста, посмотри… - та показала ему свою руку, на которой появилось имя несчастного брюнета.
- Надпись… - едва слышно прошептал Сейя, - мое имя… - он выдохнул и снова вдохнул, отчаянно, глубоко. – Она все же… есть… Жаль, что так… поздно…
- Не поздно… Не говори так… - Усаги лихорадочно расстегивала пуговицу на манжете его рубашки, закатывая рукав; обнажив свое имя, покрытое запекшейся кровью, она слегка вздрогнула, но, сглотнув боль и страх, соединила их надписи.
Место соприкосновения букв засветилось мягким светом, и девушке даже показалось, что сияние звезд вновь вернулось в глаза ее соулмэйта – но это была лишь иллюзия, длившаяся пару мгновений.
Те буквы имени брюнета, которые еще не почернели на ее надписи, засияли золотом; имя же Усаги на его белой руке ярко засветилось полностью, поблескивая, словно дорогое украшение, и Сейя почувствовал, как внутри постепенно прощавшегося с жизнью тела разливается восхитительное по своей теплоте чувство. Он уже был с ним знаком, только с другого ракурса: это была любовь; теперь же ее столь желанную нежность и сладость обуславливал тот факт, что она была взаимной.
- Так… тепло. – Он прикрыл глаза и с трудом, но все же смог улыбнуться уголками губ. – Я… умру счастливым…
- Ты не умрешь!! – девушка сжала его плечи. – Я прямо сейчас вызову скорую, они… спасут тебя, я обещаю…
Сейя вдохнул и снова взглянул на Усаги.
- Не поможет… Я говорил, меня… можешь спасти лишь ты, и вот… ты тут… Я не жилец, Усаги, я… умираю… Но если ты со мной, то… Я ничего не боюсь…
- Сейя, все еще можно исправить… - Усаги трясло, хотя она старалась никак не показывать этого; крепко сжав ладонь парня одной рукой, второй она начала лихорадочно строчить сообщение Ами, спрашивая, что можно сделать.
- Усаги, я правда… так счастлив… - раздался тихий голос Сейи; она хорошо понимала, что разговор давался ему нелегко, хотя соединение надписей придало парню немного сил. – Я так… люблю тебя… Достань из-под подушки вещь…
Девушка послушно протянула руку, замечая, как сильно она дрожит, и извлекла из-под подушки небольшой подарочный пакетик; открыв его, она зажала рот рукой, и слезы потекли из ее глаз.
- Помнишь? – продолжил Сейя, снова улыбнувшись вымученной, но по-настоящему счастливой улыбкой. – Самый первый… день… Ты хотела это сердце, и я… купил… Как я рад, что могу наконец… подарить его тебе…
Безуспешно пытаясь скрыть слезы, девушка рассматривала кулон в виде небольшого синего сердца на изящной цепочке; украшение переливалось разными оттенками благородного цвета – так же, как когда-то и глаза Сейи, которые теперь потеряли блеск, и внезапная мысль о том, что именно из-за нее эти прекрасные глаза потухли, вонзилась в нее подобно раскаленному ножу, причиняя невероятную боль.
- Спасибо тебе, Сейя… Любимый… - всхлипывая, она надела подарок, и Сейя попытался протянуть к ней руку.
Усаги помогла ему, и он провел холодными сухими пальцами по ее шее.
- Такая… мягкая. Теплая… Боже, как я… счастлив… - шептал он, и этот шепот убивал девушку – каждое слово словно расстреливало ее душу, вновь и вновь давая ей понять, как сильно она ошибалась и как много она потеряла. Наблюдать за тем, как счастье и любовь умирали прямо на ее глазах по ее же собственной вине, было совершенно невыносимо.
Экран ее телефона вспыхнул, оповещая о новом сообщении от Ами, и Усаги схватила его, лихорадочно пробегаясь глазами по строчкам и бледнея на глазах: ее гениальная подруга писала, максимально смягчая информацию подходящими словами и выражениями, что нужно смириться с необратимым.
- Не может… быть… должен быть выход… - одними губами шептала девушка, сходя с ума от давивших на нее осознания и безысходности. – Он не должен умереть…