А со своим новым титулом княгини девушка до сих пор не могла ужиться, словно на нее надели кольчугу, а не мягкую шубу. Сразу ощущается груз ответственности, про власть она пока что не задумывалась – страх сделать неверный шаг продолжал грызть ее изнутри. Но это не надолго.
В любом случае, не стоило накручивать себя раньше времени, лучше отыскать плюсы в сложившейся ситуации. Ведь нужно же будет успокоить Эделя и Агасфера, прежде чем оставить их навсегда – может, не навсегда, но к подобному исходу Алетта готовилась. Сорбец останется под ее защитой, и если от советников придут письма с нелестными отзывами о новом управляющем, то ей придется вмешаться. Разумеется, если эти письма до нее дойдут, и Радовид позволит вмешаться.
Все не слава богу.
И чем ближе они приближались к Сорбецу, тем беспокойнее становилось на душе. Дело заключалось не только в разыгравшихся нервах, но и атмосфере, которая менялась с каждой минутой – тучи сгущались, нагоняя холод и серость. В воздухе появилось что-то тяжелое и угнетающее, напоминающее о временах, когда край кишел утопцами, а туманы стелились по полям бархатным покрывалом. Алетта искренне надеялась, что с сознанием играет воображение, однако холод становился все более колючим и враждебным.
– Стойте, остановите карету!
Кучер притормозил лошадей, которые упрямо заржали, но быстро остановились, словно не хотели продолжать путь. Алетта моментально узнала местность, за холмом лежал Сорбец, но она не припоминала, чтобы сюда заходили такие холода. Она ехала в карете, и не обращала внимание на тряску, точнее, думала, что все дело в размытых дождями дорогах, но как только она спрыгнула со ступеньки, поняла, что ошиблась. Земля оказалась твердой и промерзлой.
– В чем дело? Почему мы остановились?
Алетта проигнорировала вопрос стражника, который наверняка мог подумать, что она собралась сбежать. Но никуда девушка не собиралась уходить, она стояла на месте, выдыхая облачка пара, и наблюдала за серыми облаками, мелкими снежинками. Морозы могли навестить ее край, такое случалось не впервой, но холод не приходил с мертвой энергетикой – у девушки складывалось ощущение, что кто-то вытянул всю жизнь из Сорбеца.
Не говоря ни слова, она пошла вперед по дороге. Стражники удивленно переглянулись, но не сказали ни слова и двинулись за ней следом. Холод кусал кожу, Алетта обхватила себя руками и пыталась согреться, но с каждым шагом внутри росло беспокойство, заставляющее забыть о дискомфорте.
Наступление столь резких холодов не предвещало ничего хорошего. Это служило вестью о прибытии несчастья, следы которого белым инеем покрывали деревья и землю. Алетта готовилась, что увиденное ей не понравится, но не переставала надеяться, пока не взошла на холм и не обнаружила свой город, лежащий в руинах.
========== В чертоге страха ==========
♪ Billi - You Should See Me In A Crown
Снежинки не таяли, они рассыпались в прах от легкого прикосновения, словно по городу прошлась не Дикая Охота, а сама Смерть. Никакого запаха не было, только холод и посеревшие дома, пустые улицы, усеянные замерзшими трупами. Особняк семьи Валхольм стоял на окраине, и с каждым осторожным шагом Алетта молилась, чтобы обнаружить хоть одну живую душу. Ее родной дом выглядел покинутым и опустошенным, зеленая трава погибла, открытые ставни пугающе поскрипывали от легкого сквозняка.
Но внутрь девушка так и не зашла, она не смогла пройти мимо мертвецов, которые защищали ее дом до последнего вздоха. Кровь почернела и замерзла на их ранах. Будучи пленницей Радовида, она молилась, чтобы король пощадил ее людей, но по иронии судьбы беда обрушилась с другой стороны.
От ужаса Алетта не могла и пальцем шевельнуть, ее парализовало, ведь все казалось страшным сном, который не проходил и не проходил… не проходил и не проходил…
Она плакала над телом Агсфера, словно юная принцесса, потерявшая возлюбленного рыцаря. Но ей было плевать в тот момент, что подумают стражники, из горла рвался крик, разбивающий тишину по всей округе. Девушке не хотелось отпускать его, свою жизнь, которая погибла под коркой льда, пока ее не было рядом.
В тот миг мир для Алетты развалился на части. И разваливался каждый раз, когда она засыпала.
За последнюю неделю девушка возвращалась к гибели Сорбеца во сне лишь пару раз – прогресс, учитывая, что с того момента прошло несколько месяцев. Она ненавидела чувство оцепенения, с которым вырывалась из сна, но все еще боялась открыть глаза и пошевелиться. Грудь раздирало бешено колотящееся сердце, мышцы будто наполнялись жидким металлом.
В комнате пахло сладкой липой, за окном уже сияло солнце и доносились звуки города: голоса, лязг металла, стук подков о брусчатку. А из теплой постели не хотелось вылезать, под периной мир казался чуточку безопаснее и спокойнее.
– Ты, наконец, проснулась. Ну и вид у тебя…
Алетте хотелось прикинуться спящей, но Магнолия всегда знала, когда она притворялась, поэтому неохотно разлепила глаза и присела. Вид у нее действительно оставлял желать лучшего, даже не глядя в зеркало новоиспеченная княгиня подозревала о залегших синяках под глазами, мелких морщинках и птичьем гнезде из черной соломы вместо волос.
– А ты все прекраснее с каждым днем, – устало, но искренне отметила девушка, посмотрев на вышивающую в кресле сестру. – Скоро станешь мамой, тебе сколько, месяца четыре осталось?
– Не переводи тему, – настояла Магнолия, отложив рукоделие. – Я разделяю твое горе, и… хоть немного, но понимаю, как тебе сейчас тяжело.
– Чушь, мне не тяжело.
– Я гощу у тебя всего три дня, но ты меня не обманешь. В Сорбеце ты вставала ранним утром, тренировалась в езде и стрельбе из лука, посещала город. Ты вела активную жизнь, а сейчас уже почти полдень, а ты только глаза открыла. И не первый день.
– Не так-то просто приспособиться к городской жизни и новой должности, – несколько раздраженно отозвалась девушка. – Приходится сидеть допоздна.
– Алетта… ты уверена? Ты же понимаешь, что можешь со мной поделиться?
– Да, сестренка, знаю. С тобой могу, но…
– Тогда… – Она замялась, неловко накрыла руками живот и потупила взгляд. Она прекрасно понимала, что пусть дом в центре Гелибола и принадлежал Валхольм, здесь все комнаты имели уши. – Ты меня прости, но я не могла не заметить, пока ты спала… твои… с тобой точно все в порядке?
От досады Алетта закусила губу и едва совладала с желанием спрятаться под одеяло, чтобы и вовсе не сгореть от стыда и раздражения. Уж думала она, что проклятые синяки за три недели пройдут, но вместо фиолетовых пятен по коже расплывалась желтизна.
– С этим я справлюсь, это меньшая из моих проблем, – шумно выдохнула Алетта, растирая слипшиеся глаза.
– Ну а с чем ты не справишься? – Осторожно перевела тему Магнолия.
– В большей степени с экономикой, которой, похоже, Авредий уделял мало внимания. Либо закрывал на многое глаза.
– А в Сорбеце было по-другому? Мы все же состоим в княжестве…
– Да, но Сорбец, как удачно все подмечают, богом забытое место на востоке страны, путь куда затруднен холмами и дикими слухами. Мы жили, грубо говоря, в изоляции, а твой муж почему-то не делился с нами общей картиной. То есть со мной. Скорее всего, наш отец знал, что творится в стране.
– Война истощает деревни и города, даже здесь, в Гелиболе, все довольно ощутимо – налоги растут, малый бизнес уже не выгоден.
– Учитывая, что несколько больших полей в Сорбеце пришли в негодность после… заморозков и… проблемы с продовольствием сейчас являются для меня камнем преткновения. Плюс ко всему через неделю нужно отправить в Оксенфурт четыре сотни бойцов, и местные графы всячески пытаются меня заверить, что мужчин у них и так нет в имениях. Да, и это не говоря про все остальное…
Алетта страдальчески замычала.
– Жаль, что я ничем не могу помочь.
Досада сестры уколола девушку, и в то же время вызвала снисходительную улыбку. Приятно знать, что хоть кто-то тебе сочувствует и желает оказать поддержку.
– Тебе сейчас стоит думать о маленьком чертике, который в ближайшее время ворвется в твою жизнь.
– Ох, порой мне кажется, что он там сидит не один, – покачала головой Магнолия и погладила живот. – Будто ношу мешок с камнями… живыми камнями.
– Не представляю, как вообще с этим справиться, – невольно подметила Алетта. – Вынашивать кого-то у себя под сердцем, подарить кому-то жизнь и быть ответственным за ребенка… Нынешние проблемы кажутся мне куда менее хлопотными, чем воспитание дитя.
– Ты будешь отличной матерью.
– Не уверена, что вообще хочу ей быть. Только не с моими нынешними проблемами.
– Ты осознаешь ответственность, и этого достаточно. Для начала.
Спорить с беременной женщиной Алетта посчитала делом провальным, поэтому просто улыбнулась. Путы ночного кошмара постепенно ослабевали, даря свободу, которой девушка наслаждалась. После завтрака – или уже обеда? – ей предстояло вновь разгребать кашу, которую она заварила несколько месяцев назад и все никак не могла расхлебать. Когда казалось, что она справилась с одной проблемой, появлялись еще две, и с каждой подобной неожиданностью ей будто невидимое лезвие все ближе прижимали к горлу.
Как и сейчас, когда в дверь спальни постучали.
– Войдите.
В присутствии прислуги Алетта предпочитала молчать, хотя прекрасно понимала, что все ее разговоры и так известны обитателям дома. Она позволила гувернантке поднести на расписном подносе аккуратно сложенное письмо, и без ближайшего рассмотрения по клейму на сургучовой печати девушка узнала отправителя.
Дверь закрылась за прислугой, а она продолжала вертеть конверт, попутно стискивая его пальцами – как бы не разорвать от приступа отчаяния. Шумно выдохнув, Алетта сорвала печать и принялась вчитываться в строки, от которых ей становилось худо с каждой секундой.
– Да он издевается… – Прошептала девушка, не в силах сдержать негодование.
– Что такое? – Кратко уточнила Магнолия.
Проклятая дрожь пробежала по телу, пришлось опустить руки, чтобы не выдать себя, но вряд ли от сестры что-то укрылось. Княгиня отвернулась к окну и влажными глазами смотрела на переливающийся свет, а затем спокойно и невозмутимо сообщила:
– Его Величество вызывает меня в Оксенфурт.
– Опять? Боги… и ты поедешь?
Алетта столь выразительно посмотрела на собеседницу, отчего та поспешно добавила:
– Да, разумеется, как же иначе. Но… в прошлый раз тебе эта дорога едва жизни не стоила.
– Причем несколько раз, но кому какое дело. Сказали ехать, значит, поеду.
– Алетта, это не безопасно!
– Не волнуйся за меня, в этот раз возьму больше охраны.
– Охрана не уберегла тебя в тот раз от стрелы…
– Уберегли кривые руки стрелка, – смяв письмо, подметила девушка, однако попыталась смягчить голос и улыбнуться: – Со мной все будет хорошо. Если тебя не затруднит, сообщи прислуге, что я скоро выйду к завтраку, а заодно и начну готовиться к отбытию.
– Хорошо… надеюсь, все будет хорошо.
– Не переживай. Единственное, за что стоит беспокоиться, что я вдруг пропущу рождение своего племянника или племянницы.
– Постараюсь сказать этим негодникам, чтобы подождали, но сама знаешь… Они тут командуют.
Сестры посмеялись, и Алетта едва не улыбалась сквозь слезы, которые уже не смогла сдержать, когда захлопнулась дверь. Когда-то она думала, что никогда не станет плакать, но за последние месяцы пролила слез больше, чем за всю жизнь.
Упав в постель, Алетта закуталась в одеяло и уткнулась в подушку, пока пальцы мяли проклятое письмо. Убийством Авредия она нарисовала на спине мишень, в которую пытался ударить каждый, кому не лень. О мести прислужников и почитателей князя она вообще не задумывалась, а теперь не только боялась выйти на улицу, но и заставляла прислугу пробовать блюда, прежде чем приступить к трапезе. У нее развивалась паранойя, которую подкрепило покушение на нее тремя неделями ранее – возвращаясь из Оксенфурта, Алетта угодила в засаду, и стрела лучника попала ей в руку. Шайку ублюдков, задумавших это безрассудство, схватила стража, и в приступе злости и страха она приказала привязать их к столбам и вспороть животы, чтобы птицы обглодали их до костей.
Теперь враги боялись ее также, как и она их.
Но куда более мощный, утробный страх вызывал у нее Радовид. Несмотря на то, что Сорбец находился на землях Редании, Алетта не лезла в политику государства, живя в своем мире. Для нее государем был Авредий Кастеон, которого она свергла и ощущала будоражащее чувство превосходства и власти, что ей по силам любые свершения. Но вокруг нее обитали куда более опасные хищники, и один из них крепко впился в нее когтями.
Пальцы непроизвольно коснулись синяков на бедрах, которые не так сильно тяготили Алетту, как психологическое давление. Она была наслышана о жестокости Радовида, но разве ее отец тоже не был жесток? А она? Девушку не пугали чужие страдания, крики жертв и жесткая политика, требующая кровопролития. Стальной рукой и холодным сердцем Бимон Валхольм привел Сорбец к процветанию.
Только в политике Радовида прослеживалась пугающая истина – он будто сеял хаос не ради победы, а оправдываясь ею. Внешняя политика Алетту не беспокоила, пусть враги хоть захлебнутся в собственной крови, но чем дольше она пребывала в компании короля, чем больше прислушивалась к сплетням, тем быстрее убеждалась в его нестабильной психике. Это, конечно, не было безумием в чистой форме, за минувшие жизни она научилась видеть их задатки.
Более менее успокоившись, Алетта вытащила из-под одеяла скомканное письмо, разгладила на простыне и прочитала еще раз.
Госпожа Валхольм,
Пребудьте в Оксенфурт как можно скорее. Не распространяйтесь об отъезде, возможно, вам придется задержаться. Причину столь неожиданного вызова объясню на месте.
Р.Р.
Подобного рода послания виделись Алетте прямым сигналом тревоги, здесь словно между строк проскальзывало «вы исчезнете тихо и бесследно». Авредию она за такое обращение бы устроила цирк, не боясь последствий, а вот с Реданским королем и шутку опасно отпустить.
– Хотя… он обещал объяснить причину. Много ли кто обещает объяснить причину? Объясняются лишь с тем, с кем считаются, – успокаивала себя Алетта, – либо чтобы потешить самолюбие…
***
Оксенфурд внушал Алетте тревогу особенно в пасмурную погоду, когда темные тучи нависали над острыми шпилями башен и каменными лабиринтами. Город выглядел голым, обнаженным, открывающим напоказ свои пороки и безумие, подчеркиваемое церковью Вечного огня. Религиозные деятели вызывали у девушки беспокойство, будто она проходила мимо роя жужжащих ос.
Но увидеть Оксенфурд в цветах багряного заката оказалось верхом. Уже на подъезде к городу Алетта задрожала как осиновый лист на ветру при виде каменных стен, по которым, будто кровь, разливались лучи закатного солнца. У нее закружилась голова, сердце забилось быстрее. Закрыв оконце кареты, девушка забилась в угол и обхватила себя руками. Мысленно она понимала, что глупо бояться простого города, но ей становилось нечем дышать.
В последнее время она боялась каждого шороха, каждого человека и каждого послания. Но куда сильнее она боялась, что люди увидят ее слабость, перестанут смотреть на нее с былым уважением и опаской. Хотя, как показывает практика, за свою репутацию беспокоиться не стоило, показательная казнь ублюдков, вздумавших напасть на нее, до сих пор обсуждалась в Гелиболе.
Алетта не хотела признавать панические атаки, которые случались с ней все чаще. Нет, только не выглядеть уязвимой, только не в сложившейся ситуации. Любой мог воспользоваться ее слабостью, поскольку ни для кого не оказалось секретом, как сильно на нее повлияла потеря Сорбеца. Дикая Охота, несущая за собой холод и смерть, промчалась по ее краю, истребив большую часть населения. Стоило держать себя в руках, но при виде разрушенного поместья и Агасфера… у нее сдали нервы. Люди Радовида видели ее раздавленной, слабой, и наверняка обо всем сообщили. Не такая уж Алетта Валхольм и Железная Леди, как хотела казаться.