— Тогда очень хорошо, что мы переезжаем, — оптимистично заключила мама. — Правда, Нами?
Её пристальный взгляд обратился ко мне, и язык помимо воли шевельнулся, чтобы выдать моё несогласие. Однако Итачи заговорил первым, оборвав так и не начавшуюся реплику на полу вдохе.
— По правде говоря, Куренай-сан, есть кое-что, в чем я хотел бы вам признаться. — Лицо Яхико на секунду оживилось, выдав дрогнувшую в уголках рта пренебрежительную ухмылку, однако, встретившись со мной глазами, он сразу же ее стер. — И прежде всего я хочу сказать, что если вы решите кого-то винить, то вините меня и только меня.
Хорошенькое начало, ничего не скажешь. Стоит ли говорить, что слова Учихи так накалили воздух напряжением, что у меня похолодели руки. Беззаботность улетучилась из маминого взора, словно ее там никогда и не была, и она уставила немигающий обеспокоенный взгляд на Итачи.
— И в чем же я должна винить тебя, Итачи-кун?
В помещении стало невыносимо душно, и я бы непременно сорвалась открывать окно, если бы не ладонь, удерживающая меня под столом — теплая, в отличие от моей. Пришлось довольствоваться тем запасом кислорода, который еще можно было вдыхать в свете намечающейся бури.
— В том, что я хочу быть с вашей дочерью. И её желание совпадает с моим.
На улице с ревом промчался мотоцикл, и соседский пёс снова начал сходить с ума, пытаясь покрыть его благим матом вдогонку. И если бы не этот шум, то белеющее на глазах мамино лицо внушило бы мне куда больше ужаса. Вместо того, чтобы охнуть, ругнуться или наорать, она не издала ни звука, бесшумно поднялась и вышла, обозначив свой уход лишь тихими шагами на лестнице.
Может, стоило дать ей немного времени. Может, нужно было остаться сидеть с парнями, однако, как только дверь в мамину спальню хлопнула наверху, я вскочила и понеслась за ней. Ни Яхико, ни Итачи не стали меня останавливать. По правде говоря, я даже взглянула на них, терзаемая лишь мыслью, что маме может снова стать плохо и мне не стоит оставлять ее одну.
Помню, мне было лет шесть, когда в наш город приехало шапито вместе с огромной ярмаркой различной ненужной дребедени. Цирковых животных в клетках выгрузили прямо перед желто-красным куполом, и я видела, как лев, запертый в клетке, едва ли превосходящей его по размеру в три раза, вышагивал из угла в угол словно зацикленный. Почему-то именно это воспоминание всплыло в моей голове, когда я вошла в комнату. Слишком уж мама напомнила мне его, потерянно мечущаяся от стены к стене, скрестив на груди руки.
— Мам!
Она остановилась и уставилась на меня сухими, горящими странным блеском глазами. От этого взгляда мурашки по спине пробежали.
— Мне стало нехорошо, — ее голос дрогнул на последнем слове, а из груди вырвался шумный выдох.
— Ты злишься?
Ее глаза увлажнились, и мама посмотрела в потолок, промакивая слезы пальцами, чтобы тушь не потекла.
— Мне стоило послушать Микото, — дрожь в голосе послышалась еще более отчетливо. — Она-то сразу заметила, что между вами творится что-то неладное, но я не думала, что это стоит принимать всерьез.
Микото-сан, стало быть, сделала из нашего поведения далеко идущие выводы. Интересно, говорила ли она об этом с Итачи?
— Нет, так нельзя, — неожиданно твердо заключила мама, возвращая на меня свой взгляд. — Ты слишком мала, чтобы встречаться со взрослым мужчиной.
— Я не ребенок, — возразила я, покачав головой. — А ты была всего на полтора года меня старше, когда влюбилась в отца.
— Напомнить, чем это закончилось? — О, отлично. Давайте теперь сравнивать моего парня с женатым полигамным обманщиком.
— Итачи не такой.
— Да откуда тебе знать, какой он! — вскричала мама, всплеснув руками. — Думаешь, твой отец не был галантным и внимательным, словно сошедшим со страниц любовного романа?! Он даже с бабушкой знакомился и вот так же сидел за столом, как кроткий ягненок! Я верила ему и знать не знала, что родила от лживого, эгоистичного, двуличного подонка!
— Как здорово, что у тебя наконец будет желанный ребенок — не с такими погаными генами! Надеюсь, он тебя не так разочарует в свои шестнадцать! — перекричала я ее.
— Я тоже на это надеюсь!
Мы замолчали, глядя друг на друга в полнейшей растерянности и ужасе, будто никто не верил, что это происходит на самом деле. Слова еще звенели в потяжелевшем воздухе и, попадая внутрь, сжимали легкие. Я вылетела прочь, успев заметить только то, каким взглядом меня проводила мама — будто я со всего размаху залепила ей пощечину.
Уже на лестнице я увидела в прихожей Итачи и Яхико, снимающих свои куртки с вешалок. Мы так громко выясняли отношения, что мамино мнение насчет нашего признания стало понятно и без его официального оглашения, и они сочли бестактным слушать нашу ругань и дальше.
— Нужно дать Куренай-сан время, — с грустной полуулыбкой попытался утешить меня Итачи, когда я с разбегу влетела в него, обвив руками и уткнувшись мокрым лицом в грудь. Я даже не заметила, в какой момент начала реветь — настолько была не в себе.
— И оно у нее будет, — рукав свитера неприятно царапнул щеки. Вытирать им слезы оказалось не самой лучшей идеей. — Подождите меня снаружи.
Меня снедала жгучая смесь обиды, злости и негодования, когда я, не видя ничего от снова и снова подступающих слез, бросала в рюкзак зубную щетку, учебники на пару дней, зарядник, плеер и школьную форму. Я решила сбежать. Позже мне станет стыдно за этот поступок, но тогда одна мысль о том, что мне придется остаться один на один со страшным, несправедливым непониманием, приводила меня в отчаяние.
Учиха, увидев меня с вещами за спиной, не пришел в восторг и остановил мою руку с ключами, когда я начала запирать входную дверь с улицы.
— Нами, так нельзя. Это не выход. Нужно просто остыть, и…
— Вот я и даю нам всем время остыть, — шмыгнув носом, воззрилась я на него исподлобья. — Мне можно заночевать у тебя, или мне к Яхико напрашиваться?
— Имото, серьезно, — тут и нии-сан подошел ближе. — Вы же всегда с ней были близки, ты сама говорила. Это глупая размолвка, вы уже через час помиритесь.
Я с щелчком повернула ключ и, выдернув из скважины, забросила в карман куртки. Если они будут настаивать, мне придется напроситься с ночевкой к Ино. С этой мыслью я вышла за калитку и быстрым шагом направилась в сторону остановки, попутно выискивая в телефонной книжке нужное имя. Однако Итачи остановил меня, развернув к себе лицом:
— Я не думаю, что ты поступаешь правильно, но если мне тебя не переубедить, то я бы предпочел, чтобы ты осталась у меня.
Яхико проворчал что-то невнятное и сказал нам садиться в машину, что мы и сделали пока он не передумал. Уже в салоне я написала маме смс, что заночую в другом месте и включила авиарежим. Учиха же достал свой телефон и, выбрав один из контактов, приложил его к уху.
— Кому ты звонишь?
Итачи вздохнул.
— Тому, кто, возможно, сможет помочь.
========== Глава 36. “Весна” ==========
Уж не знаю, во сколько Итачи имеет привычку вставать, но когда я в очередной раз проснулась от его шорохов на кухне и всё-таки решила посмотреть который час, экран мобильного мигнул надписью шесть ноль три.
— Святые небеса, — простонала я и накрыла голову одеялом. Никогда не понимала, как люди могут вскакивать по доброй воле раньше девяти.
Надо сказать, Итачи и отключился довольно рано. Вот, вроде, мы лежали на соседних подушках и болтали, но стоило мне отойти на минутку в туалет — и всё, моего парня похитили в царство беспробудного сна. Пришлось еще часа четыре сверлить взглядом потолок, понимая, что попытки устроиться в постели поудобнее ничем мне не помогут.
Но дело было даже не в том, что я не привыкла ложиться до полуночи. В голове снова и снова, будто въедливый попсовый трек, звучал наш с мамой последний разговор. Да, мы обе вспылили, но, по правде говоря, чувство вины меня не мучило. С моей стороны было вполне естественно защищать любимого человека от несправедливых нападок, а мама не имела никакого права говорить о нем гадости, проводя параллели с моим отцом.
Видит бог, мне не хотелось приплетать в ту ужасную ругань еще и мамину беременность, но слова как-то сами вырвались, что перевело обвинения совсем в другое русло. По правде говоря, до того момента я и не задумывалась, что меня как-то беспокоит то обстоятельство, что у мамы с Асумой будет общий ребенок. Будто я просто отгораживалась от этой мысли и ни разу ее как следует не рассматривала. Но теперь, когда эмоции поутихли, я могла совершенно точно сказать, что именно меня пугало: вероятность, что в новой семье мне не найдется места.
Воспоминания о вчерашнем вечере согнали мне весь остаток сна, и я вылезла из теплой постели, проследовав в ванную. Кафель невыносимо холодил ступни, во влажном воздухе витал приятный аромат ментолового геля для душа, а стиральная машинка, на которой стояла пена для бритья, что-то лениво прокручивала в барабане, пока я чистила зубы. Необычно было ощущать себя в доме, где живет мужчина, и видеть все эти предметы с пометкой «for men». В нашем доме всегда всё было чересчур… женским.
— Привет ранним пташкам, — протянула я, ввалившись в кухню, и уселась на стул, подтянув к подбородку колено. Итачи же оторвался от какой-то книги, лежавшей на столе, и наградил меня долгим изучающим взглядом.
— Прости, я не слишком тихо себя вел, — наконец произнес он и поднялся на ноги.
— Это твой дом, ты вообще не должен под меня подстраиваться.
— Ну… Так тоже неправильно, — встав ко мне спиной, он принялся накладывать что-то со сковороды на плите. — Нужно учиться не доставлять друг другу неудобств, если мы когда-нибудь будем жить вместе по-настоящему. — Воу!
Не то чтобы меня никогда не посещала мысль о совместном быте с парнем, женихом или мужем, но я никогда не задумывалась об этом по-настоящему, представляя кого-то конкретного. Мне ведь шестнадцать. В этом возрасте, конечно, уже и замуж можно выйти при желании, но так почти никто не делает. У абсолютного большинства в голове совсем другие заботы. Как окончить старшую школу? Куда потом поступить и нужно ли поступать вообще? Продлят ли на новый сезон тот крутой сериал?
Итачи тихо чертыхнулся, очевидно, переосмыслив свою последнюю реплику, и обернулся, встречая мой озадаченный взгляд.
— Не бери голову, — медленно проговорил он, ставя передо мной тарелку с поджаренными со шпинатом яйцами и садясь напротив. — Я вовсе не тороплю события или что-то в этом роде. Просто у меня есть эта неуместная привычка продумывать всё наперед, и…
— О, не оправдывайся, — я улыбнулась, чувствуя, как внутри разливается тепло. — Мне приятно, что ты можешь представить наше совместное будущее.
Если задуматься, это даже круче признания в любви. О любви говорят многие, а затем бросают через пару недель. Но когда человек думает, что мог бы связать с тобой жизнь, и упоминает об этом между делом, не делая крикливых обещаний, это действительно впечатляет.
— Что ж, — Учиха, кажется, расслабился и тоже улыбнулся. — Я рад, что не напугал, и ты не бежишь искать новое место для ночевки.
— Куда я побегу? Все ещё спят, — с самым невозмутимым видом отправила я в рот кусочек яичницы, а Итачи со смехом обхватил мою лодыжку под столом своими ногами.
— В таком случае я перестрахуюсь.
Какое-то время мы сидели молча. Я уплетала за обе щеки завтрак, а Учиха продолжал читать книгу. Это были какие-то жутко занудные труды о раскопках на побережьях Сикоку, которые могут по несколько лет пылиться на полке книжного, но ему, похоже, всё нравилось. Затем он вскинулся, посмотрел на часы и предупредил, что через полчаса ему выходить, а второго комплекта ключей у него нет. Значит, придется и на занятия прийти заранее, и после них где-то шастать.
— Ничего, я что-нибудь придумаю. Может, посидим с Ино в «Перце», — отмахнулась я и уже хотела помыть тарелку, но Итачи меня остановил:
— Нет-нет, оставь. Я вымою, а ты беги собираться. Мне всё равно только переодеться осталось. И… не планируй, пожалуйста, после уроков ничего глобального.
— Не планировать?.. — переспросила я и на автомате посмотрела вниз, оценивая свой внешний вид. Старая футболка Итачи, едва прикрывавшая трусы, действительно не особо навевает на мысли, что мои сборы не будут быстрыми.
— Шисуи говорил, что у него сегодня выходной. Может, ему удастся переговорить с Куренай, и мы все где-нибудь пересечемся.
Я, конечно, кивнула, но без особого энтузиазма. Мне не особо верилось, что Шисуи, которому Итачи и звонил вчера из машины, сможет найти с мамой общий язык. Она, конечно, женщина контактная и весёлая, но не когда кто-то лезет в то, что его не касается. И наши семейные разборки определенно под эту категорию попадают. К тому же Шисуи довольно бестактный. Может, конечно, это его профессиональная фишка, но, как по мне, такое не с каждым пациентом сработает.
До остановки мы шли вместе под мерзкой настойчивой моросью. Как будто какой-то тип без конца брызгал в лицо из пульверизатора. Итачи держал меня за руку, и было всё еще непривычно сжимать его ладонь в ответ, не озираясь по сторонам и не высматривая, видит нас кто или нет. Тем более, что в Акатсуки обо мне уже что только не болтали, временами тыча пальцем в коридоре. Если бы не поддержка Ино и Шикамару, и в основном помалкивающих одноклассников, ходить на учебу было бы куда сложнее.
— А как сплетни в школе? — словно расслышав мои мысли, поинтересовался Учиха. — Поутихли?
— Не особо, если честно, — я потерла рукой в перчатке уже начавший подмерзать нос, чтобы тот не покраснел, как у алкоголика. — Твой уход пока слишком сильно обсуждается. У всех ведь история из расписания выпадает. Потому нет-нет, да вспоминают, что какая-то первоклашка тебя соблазнила.
Итачи неопределенно промычал.
— Несладко, наверное, тебе приходится.
— Да глупости! — фыркнула я и, заметив, что мы вот-вот пройдем мимо моего дома, ускорила шаг, потянув Учиха за собой, чтобы быстрее его проскочить. — Знаешь, когда мы с тобой расстались, мне было гораздо хуже, так что пусть шепчутся, о чем хотят.
Его губы дрогнули в теплой улыбке. Наверное, ему были приятны мои слова. Хотя, конечно, я кривила душой, пытаясь сделать вид, что мне всё равно. Повышенное внимание мне никогда не нравилось, а когда оно такое негативное, приходится прилагать немалые усилия, чтобы не терять лицо. Но, в конце концов, мы с самого начала знали, что будет нелегко, так какое я имею право теперь жаловаться?
Из-за отвратительной погоды на уроках безумно хотелось спать. Особенно на последнем, у Какузу-сэнсэя. Он всё занятие что-то бубнил, исписывая доску разбором последней контрольной. Шикамару даже поручил мне почетную миссию: пинать его стул всякий раз, когда его ананасовая голова начнет клониться к парте, хотя мне и самой не помешал бы такой поставщик бодрости.
— И тогда квадратный корень из икс, деленный на два, выносится за скобки, и… Так, Хигураши, что там такого интересного у тебя под партой?
Я вздрогнула, переведя взгляд на учителя, и кто-то из парней ехидно выкрикнул, что ответ на этот вопрос знает наверняка Итачи-сэнсэй. По классу пробежались смешки. Это было… мерзко. Какузу раздраженно гаркнул, и я под его тяжелым взглядом пролепетала, что у меня ручка упала, что, кстати, было чистейшей правдой.
Как только с алгеброй было покончено и мы вышли в коридор, Ино раздраженно цокнула, оборачиваясь на вываливающихся из кабинета одноклассников.
— Дебилы. Одна извилина на всех.
Я никак не реагировала, но слышала, что веселье еще в самом разгаре. В спину то и дело прилетело непонятное гоготание с упоминанием моего имени.
Внезапно раздался треск, кто-то застонал, и я обернулась. Мой обидчик держался за кровоточащий нос, запрокинув голову, а Дейдара с преувеличенным усердием похлопывал его по спине.
— А-ай, ты посмотри, ударился о стену! Осторожнее нужно быть, м.
Наши с Тсукури взгляды пересеклись, но в его глазах не отразилось ни желания переговорить, ни сообщения, что этого парня он приложил головой в качестве одолжения. Наше с ним общение в принципе свелось на нет после того разговора на крыльце черного хода. Мы не здоровались, не спрашивали друг друга о домашних заданиях и уж тем более не прощались в конце дня. Теперь мы были друг другу чужими и вели себя соответственно.