========== Аллё! Я девочка-скандал ==========
Старый автобус потряхивало на разбитой, пыльной дороге. Роксана, прислонившаяся лбом к стеклу, невольно ойкнула, стукнувшись головой на очередной кочке, и решила насладиться видами нелюбимого, но родного города в другой раз. Она не появлялась тут уже два года и вот вернулась с тем же небольшим потрепанным чемоданчиком на скрипящих колесиках. Хотя неизменным остался только он. Девушка повзрослела, похорошела, поумнела. И дело было не только в красном дипломе, который лежал в ее объемной сумке, а в уроках, которые преподносила ей сама жизнь.
Новые люди, новый город — все такое незнакомое, чужое и пугающее. Первые пару месяцев было очень трудно и одиноко, а потом она, как и многие приезжие, встала в колею и принялась усердно карабкаться вверх. Привыкла к грязному воздуху, толкучке в метро, вечным пробкам, шуму и народу, сновавшему туда — сюда. Жизнь в общежитии сделала ее общительнее, раскованнее и проще. Рокса крутилась как белка в колесе, размывая дни и ночи, путаясь в зачетах, курсовых и частных уроках английского. Первое время она приезжала домой так часто, как могла, а потом вдруг стало совсем некогда. И не для кого.
Автобус замер у знакомой остановки. Блондинка соскочила со ступеньки, легко подхватив чемоданчик, и побрела в сторону немного покосившегося, но такого уютного домика. Калитка, как и всегда, была дружелюбно приоткрыта. Проскользнув за хлипкую ограду, Роксана тут же увидела бабушку, которая сидела в плетеном уличном кресле, подставив лицо ускользающему солнцу. Девушка с расстройством отметила, что морщин на ее лице стало еще больше. И волосы она красить перестала, хотя седина у нее была красивой, благородно-белой.
— Ба? — тихо окликнула Роксана, опуская чемодан на дорожку из растрескавшихся плит.
— Внученька! — старушка бодро вскочила с кресла и засеменила к неловко замершей на месте блондинке. — Приехала, — со слезами на таких же голубых, как у самой Роксы глазах, она обняла ее мягкими руками, уткнувшись головой в плечо.
— Ба, прости, что не приезжала, — дрогнувшим голосом пробормотала Роксана, но бабушка не слушала ее, то обнимая еще крепче, то отступая назад, чтобы полюбоваться на яркие, небесные глаза, аккуратные полукружья бровей, ямочки на щеках и полные губы.
— Ты такая красавица, — прошептала старушка, отпустив наконец внучку. — Устала, наверное, с дороги? Пойдем ужинать, — быстро переключилась Нюта, услышав характерное урчание желудка внучки. — Я как раз вареников наделала с картошкой и капустой, как ты любишь.
Не слушая никаких слов и возражений, она поспешила к дому. Оставив бабушку суетиться на кухне, Роксана прошла по коридору, застеленному протертой местами, цветастой дорожкой, вдыхая в себя запах родных стен. Проскрипев половицами до самой дальней двери, она вошла в комнату, которую занимала раньше. Она выглядела пустой, но было видно, что бабушка наводила уют, как могла. На тумбочке у односпальной кровати стояла вазочка с ее любимыми маргаритками, на подоконнике теснились горшки с цветами, а на кровати лежали старательно расшитые подушечки и пушистый шерстяной плед.
Роксана быстро разложила вещи в комоде, повесила платья и пиджак в узкий шкаф, на котором все также висел постер группы US5. Усмехнувшись, девушка осторожно провела по нему рукой, вспомнив, как они с пеной у рта спорили с подружками, какой парнишка краше. В этом доме она проводила каждое лето и последний год до своего отъезда. Перед глазами мелькнул образ невменяемой матери, кричащей на сжавшуюся в углу младшую дочь.
Блондинке казалось, что она никогда не забудет тот вечер, когда схватила кухонный табурет и ударила им собственную мать. Она бы сделала все, что угодно, лишь бы она больше не прикоснулась к рыдающей Лу. Она отчетливо помнила глухой удар тела о пол, как потянула мелкую в комнату и быстро побросала их вещи в первую попавшуюся сумку. С трудом успокоив бьющуюся в истерике сестру, Рокса потащила ее на остановку. Последний автобус уже ушел, и людей на улице почти не было. Недолго думая, они решили пойти к бабушке пешком. Благо дорога была хорошо знакома. Путь занял несколько часов, хотя идти было не так уж и далеко. Просто напуганная и уставшая Лу едва переставляла ноги, хныча и то и дело требуя посидеть. Когда они добрались до дома, бабушка, увидев побагровевшую от крепкой материнской руки щеку Лу и растерянное, бледное лицо Роксы, не стала задавать никаких вопросов, а просто расстелила им на диване.
Не было никаких разговоров или чего-то в этом духе. Просто девочки остались жить у нее, а мать и не пыталась их искать, хотя прекрасно знала, где они. Ей были не нужны ее собственные дети.
— А теперь все кончилось, — прошептала Роксана, поднимаясь на ноги.
Быстро переодевшись в домашние штаны и просторную футболку, девушка направилась на кухню.
— Ба, а где Лу? — вдруг опомнилась Рокса, осторожно опустившись на шатающийся табурет. Она успела забыть, каким ветхим был этот дом. — Ба? — повторила девушка, не дождавшись никакого ответа.
— Ой, только сейчас заметила, — бабушка приблизилась к внучке и провела пальцами по ее волосам. — Зачем так обкорнала? — спросила она с легкой ноткой неодобрения, рассматривая ее аккуратное каре с удлиненными концами.
— Бабушка, — с нажимом проговорила блондинка. — Где Лу?
— Она со мной больше не живет, — тоскливо пробормотала старушка, присаживаясь на соседний стул. — Кушай, — она подтолкнула тарелку к внучке, не глядя ей в глаза.
— Но ты говорила, что вы жили дружно? — растерянно спросила Роксана, не понимая.
— Дружно. Но потом она сказала, что выросла и не хочет меня утруждать, я ведь не родная ей. Дуреха, — в глазах старушки блеснули слезы. — А мне-то она родной стала, привязалась я к ней, полюбила. Да только ей все время неудобно было, будто чужие мы. Год назад это случилось. Как кончила десятый класс, так и съехала.
— И где она сейчас живет?
— Рокси, — женщина накрыла руку блондинки своей. — Поешь, а потом и потолкуем. Уважь бабку, — попросила она, мимолетным движением утирая слезы.
Желудок в очередной раз заурчал, напоминая о том, что он пуст со вчерашнего вечера, и Роксана взялась за вилку. Быстро поев, она помыла посуду и заставила бабушку все ей рассказать.
— Говорить-то нечего. Уехала к мальчику жить.
— Она еще школьница, какое жить к мальчику?! — Роксана подскочила с дивана от возмущения, но бабушка была спокойна. Видимо, уже смирилась с выходкой Лу.
— Он хороший, заботится о ней. Только волосы слишком длинные и курит много, — неодобрительно покачала головой баба Нюта. — Они приходят ко мне иногда вместе, помогают по дому, обедают. Такие худенькие оба, почти прозрачные, особенно Лу. Но учится она хорошо, дневник мне приносила. Мы с ней хорошо ладим, но жить у меня не хочет, толкушка.
— Ба, почему же ты ничего не говорила? — на Роксану снова нахлынуло неприятное тяжелое чувство, с которым она покинула Москву, когда ей сообщили, что ее мать вполне предсказуемо спилась окончательно и покинула этот мир.
— Ты бы приехала, — поджала губы женщина. — И не спорь, я тебя знаю. А тебе доучиться надо было. Ты же не для того отсюда сбежала, чтобы вернуться и все потерять.
— Я не… Я сбежала, — просто кивнула Рокса. — Я не должна была оставлять ее.
— Ты должна была выучиться. Да и сделанного не воротишь.
— Если бы я знала…
— Поэтому я тебе не говорила.
Роксана молча жевала нижнюю губу, что делала всегда, когда особенно сильно нервничала. Она чувствовала, что вот-вот лопнет от чувств, накативших на нее, а ей столько всего было нужно сделать. Собеседование, визит к нотариусу, найти адвоката, чтобы разобраться с опекой. А ей всего то двадцать один год, и куда ей разбираться со всем этим. Она снова почувствовала себя беспомощной маленькой девочкой, которая не знала, как быть. Растерянно посмотрев на бабушку, она встретила понимающий и любящий взгляд, по которому так скучала, и почувствовала, как по ее щекам побежали непрошенные, но так давно сдерживаемые слезы. Старушка прижала внучку к себе и забормотала на ухо что-то успокаивающее, обещая, что они со всем справятся.
— Тише, маленькая моя, — бормотала она девушке, которая давно обошла ее в росте, — все наладится. Тише.
***
В небольшом клубе было накурено и жарко. Дым витал под потолком, обволакивая присутствующих никотином, но всем было плевать. Дружно провожая последний день лета, в клубе собрались студенты и старшеклассники, которых не должны были пускать, но все равно пустили. Алкоголь лился рекой, не было ни одного человека, который не сжимал бы в руках коктейль, бутылку пива или чего покрепче. Бармен не успевал менять стаканы, а толпа у стойки только разрасталась. На небольшой сцене выступала местная группа, которую вовсю поддерживали криками и щедрыми аплодисментами. Многие были лично знакомы с молодыми, малоизвестными, но талантливыми ребятами, и это только прибавляло им популярности в городе.
Владелец заведения ни разу не пожалел, что разрешил ребятам иногда выступать в своем заведении. После первого же их выступления, вызвавшего фурор, он стал частенько сам приглашать их, потому что народ собирался на эти небольшие концерты. Заводная музыка, глубокий, бархатный голос солиста, энергия и молодость приносили неплохую прибыль. Клуб был, мягко говоря, второсортным даже по меркам их непритязательного города, но молодежь любила это место за громкую музыку, дешевую выпивку и темноту. А живые выступления всегда собирали аншлаг, как и в этот раз.
— Спасибо! — крикнул солист, когда смолкли последние аккорды. — А теперь, давайте позовем крошку Лу и проводим это лето! — высокий брюнет подошел к краю сцены и присел на корточки, протягивая руку.
Девушка выбралась на сцену прямо с танцпола, ухватившись за протянутую ей ладонь. Поймав быструю улыбку Ника, Лусине улыбнулась в ответ и позволила крепким, жилистым руками притянуть ее к себе. Они первый раз выступали с этой песней, но репетировали такое количество раз, что переживать было не о чем. Ну, и стопка текилы, которой ее угостил какой-то премилый паренек, тоже сделала свое, приятным теплом разлившись по телу.
— Хей! — крикнула Лу, перехватив второй микрофон. — Готовы?
Она не тащилась по сцене так, как ребята из группы, но это было безусловно приятно. Когда в ответ на твой крик народ вскидывает руки и одобрительно воет. Первые ноты, и вот она уже скачет по сцене, хлопая руками над головой в такт музыке вместе с толпой, потряхивая своими красно-черными волосами, отдаваясь магии момента.
Они пели идеально, потому что эта песня была создана для них. Потому что она сама писала эти слова, а Ник музыку. Потому что они знали каждую букву, каждую ноту, знали, как звучат вместе их голоса. Она вторила ему, подпевая, разбавляя его голос своим, но оставаясь на заднем плане, привычно уступая ему пальму первенства. Ник пребывал в трансе, не обращая внимания ни на что вокруг, в то время как она с интересом смотрела на людей перед собой, с удивлением узнавая одноклассников и ребят из параллели. Ну, и пусть.
Музыка смолкла, и Ник жадно поцеловал ее, нисколько не смущаясь того, что на них смотрит столько людей. Лу отвечала ему не менее страстно, под одобрительные выкрики с танцпола. Людям нравилось такое, когда страсть на сцене, пусть и такой крошечной, переносится в жизнь. Крепкие руки прошлись вниз и сжали ягодицы, обтянутые короткими шортиками.
— Эй, Ник, это уже слишком, — насмешливо крикнула Лу, пытаясь отстраниться, хотя ее абсолютно не волновало, что подумают про нее окружающие. Про нее и так ходило достаточно слухов, так зачем строить недотрогу.
Словно услышав ее мысли, Ник усмехнулся и закинул ее на плечо. Зал взорвался улюлюканьем, а брюнет покинул сцену, сунув микрофон басисту.
— Отвали, ты весь насквозь потный, — возмутилась Лу, пихнув парня в бок.
— Я выложился на все сто, — усталый, но счастливый парень откинул с лица спутавшиеся волосы и прислонился к обшарпанной стене.
— Это было круто! Особенно горячо в конце, — остальные члены группы ввалились в подсобку, заполонив собой небольшое помещение. Все синхронно закурили, наслаждаясь мгновением, когда уже отыграли, но эмоции еще свежи.
— Пакуйтесь, — первым отмер коренастый басист Макс. — Крохе в школу еще завтра.
— Фигня, — Лу только рукой махнула.
— Ты что, а как же бантики на первое сентября завязать? — насмешливо поинтересовался длинный и худой как щепка соло-гитарист, дергая девушку за красную прядь.
— Иди в задницу, Яр, — фыркнула она, туша сигарету. — Бантики — не мое, ты же знаешь.
— Не выражайся, — нравоучительно сказал парень, легонько шлепнув ее по ягодицам.
Завязалась шутливая потасовка, которую однако быстро прервал Ник, объявив, что хочет отдохнуть. Быстро уложив инструменты, ребята собрались домой.
***
Лу проспала торжественную линейку, потому что, вернувшись в квартиру, где жили все пятеро ребят и она, они долго обсуждали вечер, сидя на кухне и попивая пиво. Девушка благоразумно от выпивки отказалась, предвидя, что не встанет утром, но, даже несмотря на это, проспала. Ник долго не мог угомониться снова и снова вспоминая тот или иной момент, беспрестанно уточняя, заметила ли это она. В конце концов, выяснив, что он лучше и талантливей всех, парень соизволил дать ей уснуть. Дело было ближе к пяти утра, а потому сейчас девушке казалось, что если она прислонится хоть к какой-то поверхности, то моментально уснет. Утром у нее не осталось времени на то, чтобы отрыть в горе разбросанных по комнате вещей блузку, а потому она оделась как всегда, приготовившись к осуждающим взглядам классной руководительницы. Радовало только то, что сегодня будет всего три урока, а значит потом можно будет пойти домой и как следует отоспаться.
— Маркина, вы опоздали, — строго проговорила Марина Геннадьевна, когда девушка тихо прошмыгнула в класс.
— Спасибо, я в курсе, — хмуро ответила школьница, опускаясь на привычное место рядом с Аней.
— Начинаете хамить с самого начала учебного года?
Лусине промолчала, вытащив из рюкзака тетрадь и ручку. Не было смысла ввязываться в ссоры со склочной старой сплетницей, которая все знала лучше всех. Тем более, она все равно не любила девочек, а Лу в особенности. Возможно, за драные джинсы, которые она носила несмотря на бесчисленные замечания, красными чернилами расцветавшими на всех страницах дневника. Или за кричаще красные пряди в густых черных волосах и исколотые пирсингом уши. А может, дело было в ее отличной успеваемости, не оставляющей возможности жаловаться на нее директору. Он хоть и был строгим дядькой, но считал, что главное знания, а все остальное — молодость, которая покипит, да выйдет, как он сам говорил.
Класнуха долго разливалась о том, какой важный и ответственный год им предстоит. Лу с трудом сдерживалась, чтобы откровенно не зевать, и ждала, когда треклятое собрание закончится. Еле-еле дождавшись звонка, она выскочила из класса, закинув за спину черный рюкзачок. Анька поспешила за ней.
Устроившись за партой в кабинете, где должен был проходить следующий урок, девушки принялись самозабвенно сплетничать, пользуясь тем, что одноклассники еще не пришли.
— Ну что там у тебя с Витей? — спросила Лу, надеясь услышать подробности первого свидания приятельницы. У нее не было подруг, но, если бы ее спросили, она сказала бы, что Аня ближе всех подошла к грани, за которую девушка никого не пускала. Ей было интересно общаться с ней, слушать про ее жизнь и иногда рассказывать про свою. Она не нуждалась в ее обществе, но ей было весело с ней.
— Мы гуляли весь вечер, а потом пошли посмотреть на вас, — рыженькая Аня самозабвенно пересказывала все, что ей сказал парень, а потом как-то особенно загадочно улыбнулась. — Он поцеловал меня, когда вы закончили, ну, когда вы с Ником…
— А парень то не теряется, — одобрительно хмыкнула Лу.
Слушая восхищения Ани на тему того, какая между ней и Ником страсть, девушка с трудом сдерживала желание сказать, что если Ника что-то и возбуждает, то только сцена и музыка. Лишь эти две чертовки заставляли его глаза лихорадочно блестеть, ускоряя ритм сердца.