Наверное, это имело смысл. Вроде бы из королевской семьи, чтобы местные не смогли возразить, но в то же время не имеющая формальных прав на престол.
Пальцы Тэланы скользнули по завитку татуировки, и тот отчетливо шевельнулся. Засветился, изогнулся в другую сторону. Ойкнув, девушка отшатнулась.
— Твоя татуировка… живая.
— Да, — спокойно подтвердил Кинарис, как будто это было само собой разумеющимся. — Ты закончила лечение? Я могу одеться?
— Да.
Тэлана сочла за лучшее и правда закрыть баночку и вытереть руки тряпицей. Натянувший рубаху Кинарис уже не так ее смущал. Но когда он вскочил с места, чтобы снова начать мерить шагами комнату, Тэлана строго сказал:
— Куда? Теперь под одеяло и спать. Мазь подействует в тепле и покое.
Мать всегда качала головой и говорила, что Кинарис — самый нетерпеливый из ее детей. Даже приемная дочь Фалади хоть и была боевой, под стать братьям, но всегда умела терпеливо ждать. Складывать руки на юбке из мерцающего эльфийского шелка и спокойно смотреть вдаль, выжидая удобного момента.
Может, сейчас в Эльранде она делает точно так же.
Кинарис был не таким. Он не мог просто сидеть, слишком важно что-то делать самому. Даже если не выйдет, он мог не сомневаться, что приложил все возможные силы.
Это помогло Кинарису выжить. И в прямом смысле: он умел вертеться в городе людей, находил лазейки, пользовался подвернувшимися случаями и ничего не чурался. И в переносном: движение позволяло не думать о прошлом, о потерянном доме и об умерших родственниках.
— Мы не можем просто ходить по улицам и спрашивать, где твой беглый брат, — заявила Тэлана.
Кинарис удивился. Он не предполагал, что есть какое-то «мы», он и без того чувствовал себя многим обязанным Тэлане: она приютила его, лечила и кормила. Даже поделилась одеждой брата.
Утром Кинариса еще потряхивало: после мази у него всю ночь было ощущение, будто его жгли каленым железом. Жар разливался по груди и спине, его щедро приправили кошмары: Кин видел во сне снова и снова, как имперцы оставляют следы от грязных сапог на слабо светящейся эльфийской плитке дворца. Как покачиваются на виселице тела родителей и брата.
Иногда сны менялись, не были воспоминаниями и показывали вместе и тело Аладора. Он тыкал полуразложившимся пальцем в Кинариса:
— Ты не помог мне!
Кинарис просыпался мутной ночью и утыкался лицом в подушку, боясь, что он не сможет сдержать голос и разбудит Тэлану. Так что утром он чувствовал себя погано — хотя не мог не признать, что кашель, кажется, и правда пошел на спад.
Кусок в горло не лез — чуть ли не впервые после Эльранда. И Кинарис твердо заявил, что сегодня отправится искать брата.
Чтобы понять, что делать дальше. И чтобы убедиться, что тот еще жив.
— Я поищу среди эльфов, — сказал Кинарис. — Знаю несколько мест, где многие наши. Не Приюты.
— Почему же раньше так не сделал?
— Не хотел никому говорить, кто я такой. Даже своим. Чтобы видели те, кто может меня узнать.
Потому что они обратят внимание на его татуировку, многие поймут, что она означает — куда исчезло Древо из королевского дворца. Кинарис не был готов к таким действиям, он хотел отыскать родителей и братьев, они бы знали, что делать.
Но больше никого нет. Скрываться не имеет смысла. Эльфы точно не выдадут его Империи.
Если, конечно, среди них тоже не найдется предателя. Как того, кто раскрыл людям тайны магической защиты Эльранда. Показал, как снимать и обходить печати. Кинарис не представлял, кто бы мог их предать, но явно кто-то из вывсокопоставленных эльфов. Наверняка теперь занимает важный пост.
Если самого Кинариса попытается сдать кто-то из своих, он найдет, чем ответить. Но больше нет смысла скрываться.
— Я пойду с тобой, — твердо заявила Тэлана.
— Зачем?
— Ты не выздоровел до конца.
Кинарис только отмахнулся. Если он будет лежать под одеялом и ждать, какой из него принц? Нельзя ждать, когда кто-то другой что-то сделает. Кин так не может.
Но если Тэлана хочет тащиться с ним, кто он такой, чтобы возражать? Если ей будет что-то угрожать, он поможет магией. А выдать она ничего не выдаст. Точнее, Тэлана и так знает главное: кто такой Кинарис.
Чтобы ускользнуть из дома незаметно, на этот раз ушло куда больше времени. Тэлана не только нарядилась в плащ с головы до пят, но и выдала такой же Кинарису. Колючая шерсть сильно отличалась от эльфийских тканей, неприятно терла об обнаженные кисти рук и шею, зато защищала от дождя и холода.
Валагар казался… шумным. В постоянном движении: кто-то выливал нечистоты, кто-то спешил по делам, кто-то расхваливал свой товар. Кое-где между деревянными облупившимися домами мелькала гладь реки. Когда Кинарис и Тэлана подошли ближе к порту, ветер донес запах пряностей и рыбы. В истошный плач маленького ребенка вплетался басовитый смех и перезвон посуды.
Однажды пришлось жаться к домам с одной стороны улицы, пока по ней проскользил зачарованный палантин аристократа. Тонкие занавески из эльфийского шелка слабо колыхались.
Кинарису доводилось однажды в нем ездить. Когда одна дворянка прельстилась такой «интересной игрушкой» как миловидный эльф, а Кинарис устал и совершенно потерялся в Валагаре. Ему нужна была помощь, пусть дворянка и не собиралась помогать задаром.
Воспоминания были неприятными, и Кинарис скорее потянул Тэлану дальше. Шерстяной плащ неприятно набух от влаги и стал тяжелым, но они уже были близки.
О Площадке знали все, она не была какой-то тайной, в том числе и для имперцев. Как говорили, они позволяли эльфам собираться тут, потому что как раз знали о месте. Проще контролировать.
Пустошь недалеко от порта, стиснутое убогими домиками простолюдинов. Тут же самый крупный из Приютов, где эльфы могли рассчитывать на тарелку жидкой похлебки и худое одеяло с койкой.
Кинарис, когда только прибыл в Валагар, спрятался именно в этом Приюте. Кутался в дырявый плащ и радовался, что мало кто знает младшего принца в лицо. Еды не хватало, спать приходилось по несколько эльфов на одной узкой и жесткой койке.
Тогда Кинарис еще не до конца понимал, что произошло. Вместе со многими, он проводил целые дни в Приюте, как будто застыв в полусне, в вязком сумраке, который теперь кисло пах потом и нечистотами.
Многие эльфы болели, другие шепотом разговаривали о прошлом, как будто за стенами сияющий Эльранд, а не чуждый Валагар. Другие оставляли Приют, пытаясь приспособиться, найти работу.
Татуировка чуть жгла и покалывала — может, именно это наконец-то вывело Кинариса из ступора. Он был принцем, который унес на себе главный эльрандский артефакт. Он попросту не имел права о чем-то сожалеть — он должен действовать.
С семьей Кинарис разделился еще в Эльранде: они плыли на разных кораблях, Кин смешался с простыми эльфами. Теперь он решил отыскать родителей и братьев.
У Кинариса не было ничего, кроме выданной в Приюте одежды, и кинжала, который он смог провезти из Эльранда. Именно им он коротко отрезал волосы, которые раньше струились по плечам: теперь они доставляли больше проблем, свисали грязными патлами, а кое-кто говорил, что в Приюте и вши появились.
Кинарис отрезал волосы, поел безвкусной и совершенно не питательной каши в Приюте и растворился в оглушающих улицах Валагара.
Теперь топорщащийся бок Приюта навевал только плохие воспоминания, но Кинарис старался не смотреть на него. Крепко ухватил Тэлану за руку, чтобы она не отстала, и устремился через толпу Площадки.
Говорили, когда-то здесь стояли склады. Они сгорели, а пустошь между домами осталась. Вот тут и устроили Площадку эльфы. Они стекались со всего города, чтобы общаться, обмениваться новостями и торговать законными и не очень вещами. Из-за последнего на Площадку приходили и люди.
Кинарис обменялся парой слов с торговцем пряностями, потом с еще парой эльфов. Пустил слух, что ищет Загкара Быстрого клинка. Эльфы, конечно же, делали вид, что не понимают, о ком идет речь. Но Кинарис прекрасно знал: если Загкар здесь, он скоро сам явится посмотреть, кто это пытается отыскать его, еще и по эльфийскому имени.
Если же нет, он попробует завтра. Или станет искать кого-то еще из бежавшей аристократии Эльранда. Того, кто может обладать весом и словом среди местных. Или укажет на таковых.
— Кто ты такой, мальчишка?
Кинарис вздрогнул, когда рядом раздался звучный глухой голос Загкара, спрашивал он на имперском. Он тоже был в плаще, скрывавшем лицо. Стоял так близко, что Кинарис легко мог ощутить кинжал, который приставили к его боку. Шрам на другом боку противно заныл.
Тэлана посмотрела с недоумением, когда Кинарис резко дернул ее за руку. Перевела взгляд на Загкара, но оружия точно не видела.
— Позволь показать свое лицо, — спокойно сказал Кинарис и медленно поднял руку, чтобы жест нельзя было счесть угрозой.
Он услышал, как Загкар сдавленно ахнул. Оружие тут же исчезло, когда тусклое солнце Валагара блеснуло на серебристых волосах Кинариса и четко показало его лицо.
— Ваше… — Загкар тут же осекся. — Не здесь.
Он повел их в сторону какого-то грязного дома. На пороге играли дети, а старая эльфийка с тугими косами плела корзины. Внутри комната оказалась бедной, но очень чистой. Судя по всему, она использовалась не как жилая, а для собраний.
В несколько шагов Загкар закрыл за ними дверь и, встав в центре, скинул капюшон. Всё тот же решительный взгляд, хотя на щеке прибавился заживший шрам. Светлые волосы и темные глаза, которые казались будто всегда нахмуренными.
Насколько знал Кинарис, капитана дворцовой стражи Эльранда убили на месте. Загкар был одним из офицеров — именно его Кинарис знал лучше всего, он когда-то обучал его владеть оружием. Как и его братьев. Говорят, его отец учил самого короля.
Приложив правую руку к сердцу, Загкар преклонил колено:
— Мой принц…
Тэлана рядом издала странный звук: как будто знала, конечно, кто такой ее спутник, но всё равно удивлялась такому проявлению уважения к нему.
Кинарис гордо выпрямился, надеясь, что сейчас всё делает правильно, а не похож на испуганного мальчишку, который пытается играть во владыку.
— Приветствую, Загкар Быстрый клинок.
Эльф поднялся, ошарашенно уставившись на него:
— Ваш брат говорил, вы мертвы. Погибли при штурме дворца, поэтому вас не было здесь.
— Он не хотел, чтобы кто-то знал, что я жив.
Даже в Приюте Кинарис не называл настоящего имени. И на корабле, и здесь он не говорил, кто такой.
На лице Загкара читался вопрос, но то ли эльф был слишком вежлив, то ли считал, что не вправе спрашивать принца. Хотя, уж конечно, он не понимал, почему скрыли то, что младший принц жив?
— Потому что у меня есть кое-что, чем точно захочет завладеть Империя. Я и есть то, что они захотят заполучить. Но мои родители и старший брат мертвы. Я ищу Аладора и больше нет смысла скрываться.
Кинарис поднял руку ладонью вверх, позволил соскользнуть в ладонь не собственной магии, как тогда, когда он поджег виселицу, а магии Древа, которая туго скрутилась в завитках татуировки.
Над ладонью Кинариса вспыхнул фиолетовый свет, который соткался в силуэт дерева. То самое, что стояло в центре королевского дворца Эльранда. К которому успевший скрыться Кинарис приложил ладони, и сила стекла на него, оставив Древо пустым и мертвым, с высохшими листьями.
Загкар ахнул, прекрасно поняв, что ему показывают.
— Я ищу Аладора. Где мой брат, нынешний не коронованный владыка Эльранда?
— Он… исчез, от него нет вестей уже день или два. Я не могу его найти.
Силуэт дерева погас, Кинарис опустил руку. Он почему-то не рассчитывал, что те, кто знают тут Аладора, могут не иметь представления, где он. Неужели… неужели при той облаве его всё-таки поймали? Неужели он теперь тоже в руках Империи?
Может, его тело будет следующим покачиваться на валагарской виселице.
Кинарис не успел об этом задуматься, потому что Загкар снова упал на одну колено, низко склонив голову:
— Веди нас, мой принц!
========== 4. ==========
Только читая книги об эльфах из домашней библиотеки, Тэлана поняла, как ей повезло. Будь они чуть более воинственными, никто бы не выпустил ее живой с Площадки. Не с тем, что она знает.
С другой стороны, будь эльфы чуть более воинственными, а не только полагающимися на магию и здравый смысл, империя не смогла бы покорить их так просто. Тогда бы, вероятно, и эльфийский принц не оказался в сарае Тэланы.
Хотя какая разница, если теперь-то она смутно представляла, где он.
Кинарис остался с эльфами. Кажется, он порывался сам проводить Тэлану, но Загкар начал что-то говорить на их языке, и Кинарис был вынужден согласиться. Он повернулся к Тэлане и коротко ее поблагодарил, пояснив, что ее проводят до дома. Потом наклонился и шепнул:
— Не возвращайся сама. Эльфы крепко хранят свои тайны.
Тэлана, может, и была абсолютно не подкованной в интригах или королевских хитросплетениях, но поняла, что это предупреждение. Если она начнет лезть, Загкар будет хранить тайны своего народа — и принца.
Всё равно Тэлана удивлялась, как это ей позволили просто уйти. Учитывая, что ей известно не только о том, что младший принц жив, но еще она знает его в лицо.
Отец хмурился, что Тэлана забросила дела, мать спрашивала, здорова ли она — слуги рассказали, как молодая госпожа несколько дней просила отвары и не пускала никого к себе в комнату.
Ну, теперь-то она не запирала дверь. Взяв книги из библиотеки, Тэлана большую часть дня читала в своей комнате — когда могла придумать отговорки, чтобы не заниматься делами с отцом. Торговля сейчас представлялась ей чем-то незначительным.
А вот разговоры отца с гостями Тэлана слушала внимательно. Но об эльфах или их принцах ничего нового не говорили. Тэлана всерьез начала думать, что вряд ли когда-нибудь снова увидит Кинариса, и этот короткий эпизод, вероятно, самое большое приключение в ее жизни.
Кинарис пришел к ней сам.
На этот раз никаких сараев: под покровом густого вечера попросту залез в комнату Тэланы через окно. Почти бесшумно, ступая тихо и аккуратно. Приложил палец к губам и весело улыбнулся:
— Только не кричи.
Тэлана и не собиралась. То есть в первый момент, конечно, у нее возникла такая мысль, но потом она узнала Кинариса. Он был в обычной одежде горожанина, рубахе и штанах. Лунный свет из окна серебрил его волосы, а кончики ушей задорно топорщились.
Тэлана сидела на кровати в окружении книг и тут же подобралась, радуясь, что она еще в дневном платье, иначе было бы неловко. Ну, ей-то точно неловко. Она и те дни, что Кинарис был у нее, спала в нижнем платье, не переодеваясь.
— Решила почитать? — Кинарис приподнял брови и бесцеремонно заглянул, что за книги. — О моем народе?
Он посерьезнел и сказал уже совсем другим тоном:
— Благодарю, что никому не рассказала обо мне. О том, что помогла.
Он приложил ладонь к сердцу, а потом три пальца к губам, и Тэлана уже успела вычитать, что это эльфийский жест благодарности, когда говоривший хочет подчеркнуть свою искренность.
— Надеюсь, твой кашель прошел? — спросила Тэлана, скрывая смущение.
— Да, всё хорошо.
— А брата нашел?
Лицо Кинариса помрачнело:
— Нет. Но знаю, как выяснить, поэтому я здесь. Хочу еще раз попросить твоей помощи.
Оставалось только предполагать, часто ли раньше он просил, будучи принцем. Как подозревала Тэлана, не очень. Но приспособился явно быстро и был готов делать то, что потребуется.
— Если не надо никого убить, я попробую.
Тэлана тут же пожалела о легкомысленном тоне: для эльфёныша это явно было важно, он оставался серьезным и собранным.
— Будет званый прием. Я хочу попасть туда.
— А я тут при чем? — удивилась Тэлана. — Я не вращаюсь в таких кругах. И уж точно не могу явиться без приглашения!
— Мы сделаем приглашение. Никто не заметит подделки. Я не могу появиться там один, я — эльф.
Тэлана прекрасно понимала, о чем он: эльфы не допускались до важных встреч людей, не могли просто туда заявиться, им бы приглашений точно никто не сделал — только если он пришел с человеком, как его помощник, слуга или любовник.